танцующие лепестки цветов развеваются на ветру, проскальзывая сквозь щели моего сердца. я должна быть честна с самой собой, потому что, какая бы боль вновь ни поражала мое сердце, я собираюсь увидеть, что находится за этой запертой дверью.
♫ SCANDAL — HARUKAZE (Bleach OP15)
Кроме пиршественного зала, в Махотокоро было кафе, где студенты могли перекусить — съесть что-то сладкое или выпить сока; для напитков здесь находились еще и специальные автоматы, похожие на маггловские. Технологии в японской школе магии тесно и неразрывно соседствовали с волшебством, и одно не мешало другому, как в Хогвартсе, где до сих пор, несмотря на все усилия преподавателей, сбоил интернет и мобильная связь. Здесь же, наоборот — Интернет практически летал, и то там, то тут встречалась различная техника, что ничуть не портило загадочной и древней атмосферы, причудливо вплетаясь в гармонию. Кроме того, студенты могли полететь куда-то на буревестниках — с условием, что вернутся вовремя, не позже наступления отбоя в десять вечера, при этом за позднее возвращение никто не стал бы их наказывать, как и за пропуск занятий. Система наказаний в Махотокоро распространялась только на тех, кто плохо себя вел, шумел, как-либо мешал или вредил другим, но не на прогульщиков. За невыполнение домашнего задания или незнание темы тоже не наказывали. Джеймсу эти порядки с самого начала показались невиданной анархией, и он думал, что многие студенты здесь вообще не учатся, но ошибался — все они, несмотря на полученную свободу, были крайне озабочены качеством своей учебы, никто не прогуливал и тем более не гулял по ночам. — Неужели тебе никогда не хотелось вместо уроков погулять в городе, или полетать, или… просто отдохнуть? — спросил Джеймс Шизуку, когда они вновь встретились в загоне буревестников, отправляясь на свидание. Ши усмехнулась со своей обычной снисходительностью. — Нет, не хотелось. Ты не понимаешь. Мы учимся не для профессоров или родителей, мы учимся в первую очередь для себя. Нам предстоит жить в мире вне школы, и все мы хотим получить хорошую профессию, чтобы после ни в чем не нуждаться. — А-а, — протянул Джеймс. — Это… правильно, да. Он поклонился буревестнику так, как учила Ши, и птица с первого раза благосклонно согласилась принять его поклон, позволив забраться себе на спину. Сегодня было солнечно и жарко, если бы не прохладный ветерок у моря, то жара была бы невыносимой, и Шизука надела топ без рукавов и мини-юбку — Джеймс впервые увидел ее в такой одежде, и у него перехватило дух от восторга. Длинные волосы Ши связала в конский хвост, и это тоже было ей к лицу, как и отсутствие макияжа. Рядом с ней Джеймс казался себе нелепым, но раз она согласилась погулять с ним, то, возможно, она так не считала. — Повторим правила еще раз, — сказала Ши, оседлав буревестника. — Никаких поцелуев, никаких прикосновений, и мы обязательно должны вернуться до отбоя. — Ну а это зачем? — проворчал Джеймс. — Я понимаю, вы учитесь, но к чему так дотошно соблюдать комендантский час? Взгляд Ши в который раз стал снисходительным. — Комендантский час соблюдать не обязательно, но никто не хочет находиться вне дома и вне защиты в Час Быка, — проговорила она. — Час Быка? — С часу ночи до трех. В это время некогда был создан мир, но также это время призраков. Время демонов. Они наиболее сильны в Час Быка, — объяснила Ши. — Сильны и опасны. С некоторыми способен справиться только жрец Каннон, как Исигуро-сенсей, потому что обычная магия против них бессильна. — Ух ты, то есть, здесь так опасно? — Джеймсу что-то говорили про смысл соблюдения режима, но он пропустил это мимо ушей. — И вам все равно можно жить здесь? Нет, в Хогвартсе тоже не так уж безопасно, например, у нас есть Запретный Лес, но… — Думаешь, демоны живут только на Иводзима? — Ши хохотнула. — Они везде, как и боги. Магглы уже меньше верят в них, но даже они соблюдают меры предосторожности. — И неужели никто-никто не ходит по улице ночью? — Ходят, почему нет? Иногда встречают ёкаев, иногда не встречают, как повезет. Только если в Аогасима и тем более в Токио редко можно встретить кого-то опасного, то на Иводзима… Здесь не зря построили школу. Это чрезвычайно магическое место, а события Второй Мировой вдобавок пропитали остров кровью и смертью… поэтому мы вернемся в девять, и не позже. Appu! — резко скомандовала Ши, первой взлетая в воздух. Крылья буревестника Джеймса хлопнули за ее спиной. Она злилась на себя — зачем согласилась на свидание? Почему не могла перестать думать о том поцелуе? Что такого особенного в Джеймсе Поттере? С другой стороны — почему нет? Вся прелесть молодости заключается именно в этом — любовь, свидания, поцелуи, которые ни к чему не обязывают. Потом Турнир закончится, Джеймс уедет, и в следующем году они, скорее всего, даже не напишут друг другу… и почему ей грустно от этой мысли?***
Они приземлились на крыше небоскреба — в Токио было много высотных домов, что гораздо упрощало сокрытие от глаз магглов. Буревестники милостиво согласились их подождать, Джеймс и Ши спустились вниз на лифте и вышли на улицы города, как самая обычная пара. От асфальта исходил зной, но ветер и здесь нес на своих крыльях спасительную прохладу. Токио полнился людьми, все спешили по своим делам, не замечая ничего, кроме экранов гаджетов, туда-сюда сновали машины, рекламные билборды менялись, отражая то одно, то другое. То и дело в толпе мелькали люди (в основном девушки) в костюмах аниме-персонажей, на витринах магазинов было множество анимешной атрибутики, а один прилавок был целиком уставлен томиками хентайной манги — Джеймс невольно затормозил у него, рассматривая яркие обложки. Ши засмеялась: — Hentai! Нравится? — Нет, — быстро ответил Джеймс. Ши вскинула бровь, и он исправился, — То есть, да, но… — В этом нет ничего страшного, — Ши взяла один журнал, аккуратно открывая его. На странице Джеймс увидел изображение девушки и парня — парень прижимал девушку к стенке, целуя открытую шею. Во рту у Джеймса мгновенно пересохло, воображение тут же нарисовало картинку, где он так же зажал бы в угол Ши. У нее бледная кожа, и на шее остались бы следы, и она бы краснела, подставляясь ему, и если бы он положил ладонь на ее грудь… у нее наверняка мягкая и упругая грудь… черт. Нельзя думать об этом сейчас. — Хочешь купить? — спросила Ши. Она прекрасно видела смущение и замешательство Джеймса, прекрасно понимала, о чем он думает, и намеренно дразнила — слишком забавно было за ним наблюдать. Забавно, но… если бы он тоже так сделал? Если бы толкнул ее спиной к стенке, склонился и впился губами в чувствительную тонкую кожу над пульсирующей жилкой? Если бы скользнул ладонями по спине и ниже, впиваясь пальцами в бедра? Если бы ее грудь тесно прижалась к его груди? Тогда она бы ударила его заклинанием. Что за чушь? Шизука отложила журнал, не глядя, взяла другой, открыла — на картинке были изображены двое сильных мускулистых мужчин с волосатыми руками. Один целовал другого, усадив того к себе на колени. — Фу! — очнулся Джеймс. — Что за гадость? Нет, я знаю, у вас популярен этот, как его… яой, но это уже слишком! — Это бара, — со смехом объяснила Ши, возвращая журнал на место. — Один из жанров яоя, где мужчины как раз… вот такие брутальные. — Ух ты, а это женщины? — заинтересовался Джеймс другим журналом. Там была изображена самая откровенная сексуальная сцена, и с первого взгляда все происходило между девушками, но у одной из них был член, и она входила в другую. — Футанари, — Ши прикрыла рот ладошкой, чтобы не расхохотаться в голос. — Тоже жанр… специфический. Напротив них остановились две девушки — у одной на голове был ободок с кошачьими ушками, у другой — зеленые волосы. Они держались за руки, и, когда думали, что никто не видит, украдкой касались ягодиц друг друга. Щеки Джеймса залил румянец. — У вас что, везде так? — выдавил он. — Нет, что ты, — заверила его Шизука. — Это просто Акихабара, один из районов Токио. Есть более нормальные. Дорогой и элитный Гинза, скучный деловой Роппонги, Одайба, который раньше был свалкой… — Свалкой? — Да, до тысяча девятьсот девяностого года. Сейчас там чисто и аккуратно, не хуже, чем здесь. Да и Роппонги скучный только днем, ночью там весело, раньше он даже считался злачным… Но не будем же мы все время торчать здесь? Пошли! Отложив журнал с бара, Ши потянула Джеймса за рукав. Тот тоже положил журнал на место, следуя за ней и стараясь справиться с чувствами — голова шла кругом. Нельзя идти, озираясь, как дурак, он мужчина и должен проявить инициативу. Усилием воли Джеймс взял себя в руки, кивнув на вывеску очень удобно подвернувшегося по пути кафе-мороженого, где было написано абсолютно незнакомое ему слово, чей смысл не поясняла магия значка Всеязычия — «Икигаи»: — Может, зайдем туда? — Давай, — согласилась Ши. Над дверью кафе висели бамбуковые колокольчики, зазвеневшие, когда они вошли. Посетителей здесь почти не было — только за дальними столиками сидело две парочки, да одинокий пожилой мужчина, работающий на ноутбуке. Джеймс отодвинул для Ши стул у столика возле окна, и только потом сел сам, взяв меню. — Не знала, что ты джентльмен, — сказала Ши, тоже взяв брошюру и открывая ее. — Ты многого обо мне не знаешь, — Джеймс постарался придать себе загадочный тон, но тут же стушевался, — Я имею в виду, хороших вещей. Надеюсь, что хороших. От неловкости их спасла официантка, появившаяся так быстро и незаметно, словно аппарировала. Она была одета, как горничная в манге, и Джеймс не смог не пробежаться взглядом по пышным формам девушки. — Добро пожаловать домой, господин, госпожа, — официантка учтиво поклонилась, открыв лучший обзор на свою грудь. — Чего желаете? Ши мрачно проследила за Джеймсом — стоило появиться новой симпатичной девушке, и он уже пялится на нее. Что и требовалось доказать: непостоянный, ветреный и безалаберный. Такое впечатление он производил и таким и был… но не устраивать же сцены ревности? Кто они друг другу, чтобы Шизука его ревновала? — Шоколадное мороженое, — заговорила она. — Дынное, лимонное, мятное, малиновое… и фисташковое, пожалуй, тоже. — О, — Джеймсу хватило такта ничего не ляпнуть, а лишь удивленно моргнуть, возвращая внимание спутнице. — А мне шоколадное. И минеральной воды с газом, да, Ши? Сокращение имени прозвучало отрезвляюще. Шизука вздрогнула. — Д-да, с газом. — Скоро будет исполнено, подождите, пожалуйста, господа, — прежде чем уйти, официантка одарила Джеймса чересчур сияющей улыбкой. Он подпер щеку рукой, протянув: — В тебя влезет столько мороженого? — Я же предупреждала, — напомнила Шизука. — Закажу все меню и разорю тебя до нитки. Придется снять последнюю рубашку, — как назло, воображение услужливо нарисовало новую картинку: Джеймс Поттер без майки. У него должно было быть сильное тело. В меру рельефные мышцы, плоский живот, широкие плечи… Ши отвернулась, делая вид, что ее очень заинтересовал пейзаж за окном. — Я не хотел обидеть, — растерялся Джеймс. — Это же чудесно, что у тебя хороший аппетит. Моя бабушка сетует, что кузины перебарщивают с диетами, чтобы привлекать парней… то есть, я не хотел сказать, что тебе нужны диеты, наоборот! Неловкость вновь нарушила официантка. — Простите за ожидание, — пропела она, поставив вазочку с мороженым сначала перед Джеймсом, а потом выстроила сразу несколько перед Шизукой. — Приятного аппетита. — Спасибо, — кивнул Джеймс, уже даже не глянув на девушку. Та обиженно поджала губы, удаляясь. — Итадакимас! — певуче проговорила Ши, взяв ложечку и зачерпывая немного шоколадного мороженого. Отправила себе в рот и блаженно зажмурилась. — Вкусно! — Итадакимас, — повторил Джеймс, следуя ее примеру, и тоже расплылся в блаженной улыбке — мороженое вправду было очень вкусным и освежало после жары. — Так какие манги ты читал? Обещал рассказать, — напомнила Шизука. — М-м, — Джеймс задумался. — Я начал с самых известных. Наруто… Блич… Ван Пис… но они длинные и совсем не про Японию, так что я их временно забросил, и они не в счет. Дальше я открывал только те манги, где действие происходит в настоящем мире. Хм… О, например, «Дневной звездопад». — Она же для девочек, — улыбнулась Ши. — И что? Очень милая. Мне понравилось. Для парней манги в основном о спорте или боевики, а что я узнаю о повседневной жизни из боевиков? — резонно возразил Джеймс. — Еще я читал… названия, если честно, забыл, могу скинуть тебе свой профиль на сайте. — И какие жанры ты читал, кроме седзе? — заинтересовалась Ши. — В основном седзе, — признался Джеймс. — Я же не виноват, что про школу в основном только седзе… Еще читал ужастики, разные драмы, иногда городскую мистику… эротику не читал! — зачем-то уточнил он, залившись румянцем. — Не верю, — протянула Ши. — Эротику читала даже я. У Джеймса покраснели уши. Того Ши и добивалась — больше всего в их общении ей понравилось его смущать. — И что ты читала? — выдавил Джеймс. — Разное, — Ши облизнула ложечку. — Уже не вспомню названия. — Так нечестно, — проворчал Джеймс. — Ты запретила прикасаться к себе, а сама соблазняешь. — Я? Соблазняю? — деланно удивилась Ши. — И чем же? — Своим существованием, — прямо ответил Джеймс, чем сбил ее с толку. Ши не привыкла к прямоте, даже парни в ее окружении общались скорее полунамеками, а Джеймс говорил все, как есть. — Я же сказала, что не знаю, что чувствую, — беспомощно проговорила она. — Я ничего и не прошу, — Джеймс не сводил с нее глаз. — Я и так безумно рад, что ты существуешь. И что ты существуешь прямо сейчас и здесь. Понимаю, что я несу ерунду… — Не ерунду, — Ши опять облизала губы. Делала она это, как казалось Джеймсу, очень п0-лисьи, хотя он не был уверен, что знает, как облизывается лиса. — Мне нравится, как ты говоришь. Это… это мило. Парочка за дальним столиком поцеловалась. Джеймс взлохматил волосы, отводя глаза — как назло, им с Ши обоим было хорошо видно целующихся. — А… — он принялся лихорадочно искать другую тему, — А что такое икигаи? Шизука отставила в сторону пустую вазочку от шоколадного мороженого и придвинула к себе мятное. — Икигаи… это понятие. Его нельзя перевести на другие языки однозначно. Это… это счастье, если обобщить. Смысл жизни. То, что тебя радует, и ради чего ты встаешь по утрам. Не потому, что должен что-то делать, а потому, что хочешь. Икигаи может быть семья, или любимый человек, или работа, или увлечение, или все сразу. — Здорово, — сказал Джеймс. Парень за дальним столиком показался ему чересчур напряженным — и вдруг Джеймс понял, что там происходит. Не просто поцелуй. Они уже не целовались. Они… о черт. Кто разрешает им заниматься этим в общественных местах? Ши почувствовала, что краснеет, и, заметив, что вазочка перед Джеймсом опустела, протянула ему ложечку своего мороженого. — На, попробуй, мятное тут тоже очень вкусное. — Это косвенный поцелуй? — оживился Джеймс. — Ты предлагаешь мне косвенный поцелуй? Ши вспыхнула и убрала ложечку. Она запуталась — на самом деле не отказалась бы и от настоящего поцелуя, но тогда они зайдут еще дальше, и еще, и еще… и как потом избавлять себя от возникших чувств? Джеймсу легче — уедет и забудет. В его искренность Ши верила, но все это могло быть только сиюминутным. Как курортный роман. Но вырез его футболки открывал острые ключицы, волосы растрепались, и смотрел он на нее, как на ожившее чудо. Смешной, забавный, влюбленный и красивый… да к черту. Джеймс тихо охнул, когда его паха коснулась ножка Ши. Уставился на нее расширенными глазами, уже открыл рот, чтобы спросить, что она делает — и тут же закрыл — и так было ясно, что она делает. Мерлин великий, неужели она правда это делает? Ступня Ши сначала легко коснулась его члена, потом надавила, но не больно, а приятно — настолько, что перед глазами у Джеймса все поплыло. Он мог взорваться от возбуждения, просто лопнуть, как сильно надутый воздушный шар — и Ши не останавливалась. Лицо Джеймса стало смешнее прежнего, но Шизуке уже перестало казаться смешным то, что происходило. Его взгляд потемнел, и тогда его лицо вдруг стало красивым — по-особенному красивым, чувственным и взрослым. Ши чувствовала его возбуждение, и собственная власть над ним пьянила ее — прямо сейчас он мог думать только о ней, желать только ее, в его мире существовала одна она… Внизу живота Ши собралось горячее тепло. Она остановилась, ощутив, что Джеймс близок к завершению. По его пояснице пробежали колкие мурашки, все тело напряглось, как струна, но он не взорвался — переведя дыхание, восхищенно протянул: — Ну ты даешь! Ши опустила глаза на вазочку с остатками мороженого. Варианта у нее было два: встать и убежать или остаться, делая вид, что ничего не произошло. Был и третий вариант — поговорить обо всем, но его Шизука даже не рассматривала, остановив выбор на втором и начиная непринужденно болтать о чем-то отвлеченном.***
Приехав в Махотокоро, многие ученики Уагаду поселились вместе с детьми Инари, и Адебоуол не стала исключением. Ей повезло очутиться в одной спальне с теми же девочками, с кем она соседствовала с первого курса, и обычно они держались группкой — кроме одиночных вылазок в лес в анимагической форме, что считалось чем-то столь же обязательным и обыденным, как принятие ванны — единение с природой для них было естественным и необходимым. Сегодня был выходной, и они решили прогуляться по Токио, выбрав район Сибуя — веселый, шумный, полный людей и магазинов. Шоппинг обожали все четверо подружек. — Смотрите, аниме-магазин! — воскликнула Нгози Ачебе. В отличие от Дебби, Нгози была чистокровной игбо, и гордилась этим, как и своей фамилией, означающей «богиня защищает» и также принадлежащей самому влиятельному африканскому писателю. Нгози брила голову налысо, что шло ей куда больше, чем длинные волосы, и всегда носила браслеты, иногда — даже на ногах. — Зайдем? — загорелась Таонга Кикеломо. Будучи чистокровной йоруба, она могла похвастаться кожей цвета черного шоколада — только глаза блестели и зубы сверкали жемчугом. В отличие от Нгози, Таонга не брилась, а заплетала волосы в дреды. — Зайдем! — радостно поддержала подруг Боитумело Опейеми, пухленькая и кудрявая, как одуванчик. Родом из Конго, она была наполовину игбо, наполовину йоруба, и утверждала, что среди ее предков есть чуть ли не все народы Африки. Дебби тоже не имела ничего против аниме-магазина, и они радостно вошли, восторженно озираясь. — Ух ты, что они продают! — ахнула Таонга, наткнувшись на отдел эротической манги. — Надо же, и в свободном доступе! Вау, смотрите, здесь и ЛГБТ есть! — она продемонстрировала журнал с изображением целующихся девушек. — Это называется «юри», — уточнила Нгози. — А это яой! — Боитумело показала журнал с целующимися парнями и смущенно призналась, — Мне нравится. — Мне тоже, — заулыбалась Нгози. — И юри нравится. О, смотрите, а этот парень похож на Гринграсса! Дебби вздрогнула, что не укрылось от подруг. Парень на обложке вправду чем-то напоминал Эдмунда. — Нравится? — лукаво сощурилась Таонга. — Дебби, тебе нравится Гринграсс? — Он симпатичный, — уклончиво ответила Адебоуол. Спорить с ней не стали, но и не успокоились. — Он красиво рисует, — протянула Боитумело. — Он рисовал Дебби, — вдруг наябедничала Таонга, и все девочки в шоке уставились на нее. Анимагической формой Таонги был кузнечик, и ей ничего не стоило подсмотреть за кем-либо. — Так у вас все серьезно? — ахнула Нгози. — Он просто решил, что на мое лицо красиво падает свет, и что это хороший ракурс, — смущенно проворчала Дебби. Таонга усмехнулась: — Ракурс… Смотри, Дебби, поосторожнее с белыми. Твоя мать уже обожглась на таком браке, и моя тетя недавно развелась с белым мужем. Они не принимают нас всерьез, мы для них — экзотика, развлечение, сексуальная фантазия, но они не считают нас равными себе и своим женщинам. Мы всегда будем для них низшей расой. — Эдмунд не такой, — сказала Адебоуол. Лучше бы молчала — переглянувшись между собой, Нгози и Таонга хором пропели: — Э-эдмунд! — Вы уже зовете друг друга по имени? — спросила Боитумело. — Вы так далеко зашли? — Что вы несете? — рассердилась Дебби. — Никуда мы не зашли! Давайте шопиться, девочки, мы же собирались купить туфли, — напомнила она. Нгози и Таонга снова переглянулись, но больше мучить ее не стали — Дебби знала, что только временно, но хотя бы так.***
Свой выходной Авани Чоудари твердо решила провести за занятием йогой и медитацией — в последнее время она уделяла катастрофически мало внимания магии своей родины, и это было плохо — будто пуповина, связывающая ее с Индией, могла истончиться или порваться. Этого Авани не хотела, поэтому — никаких прогулок, никакой библиотеки, никаких полетов и прочего, что увлекало ее в Махотокоро. Она нашла уединение во временно пустующем додзюцу, где проводили занятия кендо, но этот широкий зал с ровным полом подходил и для йоги. Включив в наушниках трек Дэвы Премал, для начала Авани приняла несколько простых начальных асан, и, убедившись, что ее тело все такое же гибкое, медленно согнула правую ногу в колене и подвела пятку к ягодице, становясь в Натураджасану, одну из самых сложных поз йоги. Авани любила ее больше других сложных асан — в этой позе она чувствовала себя лучше всего и выглядела наиболее привлекательно. Стоя на одной ноге, другую подняв вверх за голову и держа ее обеими руками, Авани была особенно грациозной, ее небольшая грудь выделялась, а ноги выглядели стройнее обычного. Ннамди сглотнул, притаившись за дверью. Отправляясь в Махотокоро, он думал, что будет сосредоточен на учебе, особенно если ему повезет стать чемпионом Уагаду, но в итоге он пропал, увидев бездонные глаза этой индийской ведьмы, красивой, как богиня, и такой же умной, что для Ннамди было важно. Он думал, что красавицы вроде нее беззаботные и беспечные, и в голове у них одни наряды да развлечения — Авани же была серьезной, и даже нарядами увлекалась интеллектуально. Гордая, заносчивая, саркастичная, капризная, с одной стороны она была типичной красавицей, понимающей, насколько хороша, с другой — она была действительно интересной и цельной личностью. Настолько цельной, что Ннамди не решался прямо за ней ухаживать, ходя вокруг да около. — Опять подсматриваешь, — сказала Авани с закрытыми глазами, не выходя из Натараджасаны. — Тебе не надоело? — Подсматриваю, — признался Ннамди, выйдя из-за двери. — Прости. Открыв глаза, Авани опустила ногу. Эффектным движением забросила волосы за спину. Вынула из ушей наушники, выключая музыку, и шагнула к Ннамди, глядя на него так, что тот невольно отступил назад. Он узнавал этот взгляд и эти движения — так выглядит пума перед тем, как броситься на добычу, ломая шейные позвонки ударом лапы. — Скажи мне! — потребовала Авани, остановившись так близко, что Ннамди ощутил запах ее дыхания — сладкая мята и лимон. — Скажи мне, Ннамди Нджокуани! Почему ты следишь за мной? Почему то будто флиртуешь, то кажешься безразличным? Почему не даешь мне покоя? Почему? Учти, если опять уйдешь от ответа — прокляну! Ннамди выдохнул через нос — и ничего не ответил. Вместо этого резко склонился к Авани и поцеловал в губы так горячо и страстно, как только мог.