Я бы всё тебе отдал, но у меня нет ничего

Когда по стеклу балконной двери снова проходит череда ударов, сопровождающаяся невнятными возмущениями, Фёдор всё-таки решает сжалиться и поворачивает ручку в бок, впуская внутрь недовольного и порядком замёрзшего Андрея. — Ах ты сволочь, — шипит Федорович, хлопая дверью и подходя к Феде, всё также пошатываясь. Злился - он был пьян, от чего особенно преисполнялся любовью к Фёдору, а в ответ на свои чувства получал это. Было самую малость обидно. В нос Феде резко ударил запах холода и сигарет, смешавшийся с перегаром. Бедолага простоял на балконе минут десять, наверное, и, не смотря на накинутую сверху чёрную рубашку, всё равно успел околеть. — Ничего, проветришься, — с лёгким пренебрежением ответил ему Федя, думая, что, судя по шаткому положению, даже свежий воздух не помог Андрею протрезветь. Тот что-то недовольно буркнул в ответ, продолжая пялиться хмуро из-под растрепавшейся зелёной чёлки. Федя уже даже не злился — просто смирялся с тем, что Андрей опять нажрался в слюни. Первое время он еле сдерживался (или в последний момент его сдерживал Беседин), чтоб не сорваться и не вмазать Андрею, когда он в очередной раз тянулся к рюмке, когда чуть ли не валился с ног перед выходом на сцену, когда не мог доползти до ванной и приходилось помочь ему раздеться, когда приходилось останавливать такси, чтобы он не заблевал салон. Но за последние дни он настолько устал, что сил злиться ещё и на этого алкоголика не было от слова совсем. Хотелось спать. И домой. Единственное, с чем смириться всё-таки не удавалось — это с руками Андрея, которые опять норовили облапать его с ног до головы. Договаривались же, что не будут. Никогда, блять, не будут. Договаривались, когда Андрей пару месяцев назад опять налакался и полез целоваться, на что получил лекцию о том, что ничего больше очень тёплого дружеского коннекта между ними никогда не будет возможно. Потому что у Феди — Вероника, его прекрасная и невероятная, любимая женщина, с которой он планирует строить общее будущее, видит её своей женой в конце концов. С Андреем же он даже примерно не мог представить, как пройдёт завтрашний день. Наверное, Фёдор даже рад, что Андрей такой — импульсивный, непредсказуемый, ментально нестабильный. Иначе бы он окончательно запутался в себе, не зная, что с этим всем делать. Выходки Федоровича же напоминали, почему между ними ничего не будет возможно. Все эти неправильные чувства с обеих сторон в картину его представлений о счастливом будущем не вписывались. Тогда, в ответ на спич Фёдора, он понятливо кивал, соглашаясь с каждым его словом, но сейчас всё будто напрочь вылетело из его головы. Андрей ещё на входе в отель начал проявлять слишком много внимания к персоне Феди, пытаясь повиснуть у него на шее, а когда в первый раз получилось его от себя оттолкнуть, Логвинов решил запереть его на балконе для профилактики. Вдруг, вспомнит про их договор или просто протрезвеет. Не протрезвел и уж тем более не вспомнил (или просто забил болт) — только настырнее пытался залезть руками под футболку, вёл по рёбрам невесомо и прижимался всем телом, лишь бы быть ближе, а Федя в упор старался игнорировать это. Надеялся, что полная безучастность Логвинова всё-таки заставит его прекратить, но Андрею было до возмущения похуй на нежелание Феди посодействовать. — Ну Андрюш… — Федя аккуратно кладёт ладонь ему на грудь, надавливая несильно. Ему хватило бы сил пихнуть его так, чтобы пьяного в нулину Андрея отнесло к стене, но он не хотел. Он вообще не хотел его отталкивать, останавливать. Более того, он хотел ответить на каждое прикосновение, прижимать Андрея, брать инициативу на себя и целовать, целовать также напористо, но было нельзя. Вступать в игры Андрея тоже не вписывалось в картину будущего Логвинова, хоть и манило до невозможности. — Ой, Фёдор, заткнись, а, — вычурно фыркает Федорович в ответ, не давая договорить. Андрей продолжал наглеть, дорвавшись до шеи Логвинова, оставляя мокрые следы на ней. Федя думает, что его, вообще-то, дома, в Питере, всё ещё ждёт Вероника. Его выдёргивает из мыслей, когда Андрей выдыхает горячо, проводя кончиком носа, и Федя ощущает, как в секунды у него учащается сердцебиение, распаляя, туманя разум. Андрей же всё чувствует, чувствует, что Федя сейчас не с ним — мысленно с кем угодно, где угодно, но не с ним, а значит, нужно срочно перетянуть внимание на себя. Натурально хочется закатить истерику, кричать, чтобы Фёдор хотя бы на чуть-чуть побыл с ним, посвятил всего себя ему, как иногда позволял себе раньше… Андрею этого очень не хватало. Рука скользит в короткие волосы Феди, спускается обратно к загривку, поглаживает плечи, и Логвинов, чувствуя, как горят поцелуи на шее, так не хочет всё это прекращать, хочет догореть дотла, лишь бы рядом с ним. Андрей проводит языком, слабо прикусывает, так, чтоб не осталось ни единой улики, а после аккуратно ведёт губами по кадыку, к подбородку, всё выше, выше, нельзя, но так хочется, но нельзя, он почти мажет поцелуем в ответ… — Андрей, нет, — Фёдор грубо толкает Андрея от себя. Он обещал себе больше не играть по его правилам. В момент становится легче и тяжелее одновременно. Радует, что здравый смысл победил и он смог остановиться. Успех. Возможно, однажды сможет полностью искоренить это больное, зависимое, которое каждый раз молило ещё разок дать слабину. Логвинов смотрит на Федоровича и мысленно молится всем богам, чтоб Андрей просто по-человечески отъебался. Тот, на удивление, действительно отъёбывается — пожимает плечами и усаживается на кровать. Теперь не обижается вовсе — потому что успел всё заметить, почувствовать, как сбивалось у Феди дыхание, пока он вылизывал ему шею, как он давил на грудь совсем легонько, мешкался и подставлялся под касания его рук. И то, что ему было не похуй, для Андрея — было лучше любого продолжения. Просто в очередной раз удостовериться, что Феде он всё ещё нужен. В следующий раз. В следующий раз у него обязательно получится, и он доведёт дело до конца, заберёт себе всё его внимание, заставит быть здесь и сейчас только с ним. Андрей хитро улыбается, смотря исподлобья, и глаза у него сверкают. Фёдор, словив на себе этот взгляд, нервно сглатывает.