Я бы всё тебе отдал, но у меня нет ничего

Фёдор, нисколько не скрывая своего недовольства, закатывает глаза и тяжело вздыхает, когда Андрей проходит в комнату и опирается плечом о дверной косяк. Он снимает злоебучие очки со стразами и всё сразу становится понятно по болтам, за которыми почти не проглядывалась радужка. Не то чтобы он ожидал другого — знал, что Андрей опять придёт никакущий, но всё равно злился. — Привет, — негромко здоровается Федорович и усмехается непонятно чему, а Федя ощущает, как раздражение от его присутствия накатывает всё больше и больше. Он угукает в ответ и утыкается в телефон — от происходящего срочно было нужно отвлечься, чтобы не сорваться. Слишком часто стало хотеться покрепче приложить друга лицом к стене. Но Андрей, оставшийся неудовлетворенный такой реакцией на его появление, решил докапываться дальше. — Ну и что я опять не так сделал? Логвинов вскинул брови в лёгком удивлении — дурачка включил или реально не понимает? Или приходить с тусовок объебанным вусмерть стало нормой? Желания выяснять отношения с Андреем не было от слова совсем. — Съеби, а, — стараясь придать интонации как можно меньше агрессивной окраски, ответил ему Фёдор, — От тебя перегаром за километр веет, — добавляет для убедительности. Федорович картинно закатил глаза и цокнул языком, пытаясь всем своим видом показать, как он оскорблён до глубины души. Будто Федя был не прав. И всё-таки, обиженный на весь мир и Логвинова в частности, он уполз в душ. Через пару минут в комнате заявился Беседин. По одному взгляду Феди он всё понял — сам успел застать восхитительно состояние их «рок-звёздочки». Почему-то Влад к марафонам и запоям Андрея относился спокойнее — наверное, потому что привык и понял, что выносить Федоровичу мозг лекциями о вреде алкоголя и наркотиков — дело бесполезное. Предпочитал не тратить нервы, у него в туре других задач хватало. Фёдор так абстрагироваться не мог, поэтому уже который день был одним нервным комком, срывающимся на всё вокруг. Зато на концертах читал агрессивнее обычного — пару раз в комментах даже видел, как фанаты отмечали его «бешеный взгляд» во время выступлений. Как отдаётся ради мини-перформансов на сцене, всё для людей. В рот он такие перформансы ебал. — Мне сегодня айфон про такую хуйню напомнил, — Беседин уселся рядом с ним, что-то выискивая в телефоне. Нашёл и включил Логвинову ролик, кажется, трехлетней давности. Первый тур, какой-то видос из гримёрки — Влад спрашивал их о впечатлениях перед выступлением, когда эти самые выступления были ещё в новинку. Положив руку на плечо Фёдора, Андрей рассказывал, что, вообще-то, очень волнуется, но выступая с таким человеком… — Ебать он тут пиздюк, — выпалил Федя, когда в кадре появился Андрей. Ещё с родным цветом волос и коротенькой чёлкой, уже с синяками под глазами, но не такими страшными, как сейчас, в заношенном сером худаке — в нём же Фёдор встречал его на вокзале, когда Андрей впервые приехал в Питер. И общался тогда Андрей… С меньшим пафосом и надменностью. Влад перелистнул пару кадров и теперь на экране проигрывалась запись их совместного исполнения «Infernal» в тот же день. И выступал Андрей тогда по-другому — с большим энтузиазмом, рвением. Не приходилось, блять, каждую строчку за него допевать. Было же время. В момент неконтролируемая ярость сменилась тоской. Фёдор скучал. Очень скучал по тому, каким Андрей был, когда они только-только начинали совместную работу. Когда Андрей восхищался Фёдором также, как и Логвинов им, а не считал позволительным унижать его и ставить себя выше всех. Когда его максимумом было покурить травку с другом из Краснодара, а не обнюхаться до крови из носа, до невменоза и трясущихся рук. Страшно и мерзко. И обидно, что, кажется, всё самое важное было безвозвратно проёбано. — Я спать пойду, — сообщает Федя Владу, — в поезде хуй посплю. Беседин понимающе кивает — завтра ехать дальше, новый город, новая сцена, новые люди. Скорее всего, новые выкидоны Андрея и новые причины в очередной раз подумать — а надо ли ему это всё. Он заворачивается в одеяло, когда Влад уходит на кухню, приглушив перед этим свет. В ванной прекращает шуметь вода. Шорохи, щелчок замка и скрип двери. Короткий диалог с Владом, где он сообщает, что Федя уже лёг и что Андрею бы тоже пора. Беседин добавляет, что вряд ли он уснёт, конечно. Логвинов слышит приближающиеся к комнате, а позже и к кровати шаги. Андрей аккуратно присаживается рядом — в нос ударяет запах какого-то дешёвого шампуня. Федя сдерживает смешок — конечно, он прогнал его не из-за перегара. Наивность. — Можно?.. — робко спрашивает Андрей Логвинова. Федя понимает, что он имеет ввиду «Можно ли лечь с тобой?». Трехместный номер же по приколу сняли, приличия ради. — Отъебись от меня, — шипит Фёдор. Взвинчен до невозможного. Какое-то время Андрей сидит рядом, будто выжидая, что Логвинов поменяется во мнении и всё-таки разрешит, но, так и не дождавшись, разочарованно вздыхает и ползёт к своей кровати. Андрей думает, что в его состоянии, единственное, чего ему не хватает — это нежных объятий Феди. Жаль, он его в таких состояниях не принимал, хотя был так нужен. Фёдор думает, что Андрею с видосов, которые сегодня показывал Влад, у него бы язык не повернулся ответить также. К Андрею нынешнему у него ничего тёплого и здорового не осталось.