Я:
Крис, ответь, пожалуйста, я очень переживаю за тебя
Переживала Лиза не только за Кристину, но ещё и за их по кирпичику разрушающуюся дружбу, от которой Захарова вдруг решила неожиданно отречься, переключив свое внимание на Киру. Они стали снова, как раньше, выходить курить с Кирой, проводить перемены с Кирой, курить после школы с Кирой и добираться до дома — тоже. И Лиза не могла не радоваться, что их отношения улучшились, однако боялась, что тем самым просто потеряла Кристину навсегда. Кристина обещала ей написать. Обещала тогда, сидя у подъезда и ни разу не посмотрев ей в глаза. И не выполнила. Словно просто хотела прогнать Лизу поскорее. Лиза нахмурилась ещё больше, когда Кристина на мгновение мелькнула в сети, но её сообщение так и не прочла. Крепко сжала телефон в руках, замечая, как Леша заходит в комнату, пряча что-то за своей спиной. — Это тебе, — протянул он ей миниатюрного медведя, составленного из цветов. — Там правда некоторые повыпадали, и мне пришлось аккуратно засунуть их обратно, но… Лиза кинулась ему на шею, оставив смазанный поцелуй на щеке. — Спасибо, — сердечно поблагодарила она, рассматривая дорогой сердцу подарок и улыбаясь настолько глупой улыбкой, что становилось тошно от того, насколько она по уши в этом человеке. — Я просто… подумал, — почесал затылок Леша, когда она отошла от него, сделав два шага назад и присев на диван. — Раз вся школа судачит о том, что мы пара, может, просто воплотим это в реальность? — смущение плескалось в нем через край, когда он договорил, подняв свои светлые глаза на Лизу. И она сбивчиво закивала, заставив Лешу расплыться в улыбке и прильнуть к её губам.***
Сегодня должен был быть вальс. Пятница добивала Кристину раз за разом. И несмотря на то, что Захарова знала, что если пропустит одно занятие, то уже никогда не сможет собрать свои несуразные движения в единое целое, с утра пораньше она сделала болезненный вид и отказалась выбираться из-под одеяла. Честно сказать, даже притворяться особо не пришлось. Лицо стало настолько бледным, что сливалось с белоснежной наволочкой подушки, волосы потускнели, начав редеть и выпадать, а мешки под глазами стали только объемнее, когда она подняла блеклые глаза, затянутые поволокой, на маму, для приличия пару раз кашлянув в кулак и пошмыгав носом. Мама взглянула на неё с беспокойством, предусмотрительно притащив градусник и отправившись на кухню заваривать горячий чай. Ничего особо не ожидая, Кристина засунула тот подмышку и откинула голову на подушку, смотря в потолок, почти не ощущая себя живой. Сил не оставалось. Телефон, который она пыталась взять в руку, чтобы написать Кире о том, чтобы не ждала её сегодня, выпадал из рук — слабость давала о себе знать. Крис была не уверена даже в том, сможет ли она поднять пылинку с пола, настолько ослабевшей она себя чувствовала. Слабой и ничтожной, едва способной устоять на ногах, чтобы снести все удары судьбы. Ей надоело изображать из себя выстаивающее даже в ураган дерево. Ей надоело притворяться всесильной, потому что никаких сил у неё больше не было. Ей надоело. Мама вернулась с чашкой горячего чая и протянула руку, чтобы Крис вернула ей градусник. Та вяло сунула руку подмышку, сжимая стекло дрожащими пальцами и медленно протягивая матери. Температура была. Мама оставила её дома.***
Когда и через неделю Кристина не появилась в школе, Лиза стала писать ещё усерднее. Крис лишь смахивала её сообщения в сторону и накрывалась одеялом с головой, молясь, чтобы та отвязалась. Она просто не сможет с ней поговорить, просто не сможет говорить с ней без слез, застилающих не только глаза, но и разум. И сердце, кажется, тоже. Когда и через две недели Лиза не получила ни привета, ни ответа, она попыталась Кристине позвонить. Захарова сделала вид, что спит, проворчав что-то себе под нос, когда мама посоветовала взять трубку, и просто отключив звук, снова отворачиваясь к стене и изучая неровную гладь обоев, ободранных в некоторых местах. Она так редко вставала с кровати, что уже, кажется, разучилась ходить. Она так редко позволяла маме принести себе еду, которую она съедала лишь частично, потому что её нещадно тошнило, что стала больше походить на скелет. Скулы сильно выделились, готовые порезать своими четкими линиями того, кто посмеет приблизиться к ней хоть на шаг. Единственным человеком, с которым Крис всё же находила силы разговаривать, была Кира. Иногда та приходила и просто сидела рядом с ней на кровати, листая ленту в тик токе и даже не пытаясь с Крис поговорить — знала, что не получит ответа. А иногда просто скидывала ей забавные мемы, но Крис не могла выдавить из себя даже слабенькую улыбку. Индиго: Мне стоит перестать тебе писать? Я тебе надоела? И лишь тогда Кристина не смахнула эти сообщения в сторону, лишь тогда подняла на них глаза, впившись зубами в собственные костяшки, потому что, как бы ей ни хотелось выдержать и эту пытку, против Лизы она была бессильна. И открыла диалог, прочитывая всё, что Лиза когда-либо ей писала. Индиго: Может, лекарств тебе каких купить? Спишь, наверное, много во время болезни… Напиши, как проснешься Крис, не смешно Может, поговорим? Я переживаю за тебя Что с тобой происходит? Крис, я волнуюсь, ответь, пожалуйста Крис, тебя нет уже полторы недели, неужели ты так сильно заболела? Всё настолько плохо? Крис, подай хоть один признак жизни Ладно, я не знаю, что я сделала не так, но прости, ладно? Я готова извиняться тысячу раз, лишь бы ты ответила, просто хотя бы дала знать, что с тобой всё в порядке. Я переживаю за тебя и не понимаю, чем я всё испортила. Я тебя чем-то обидела? Если так, то извини меня. Я так сильно ценю нашу дружбу, что с ума схожу от мысли, что могу тебя потерять, даже если тебе это нужно меньше, чем мне Крис, я скучаю по нашему общению, давай поговорим У тебя всё хорошо? Почему ты не выходишь на связь? Я поспрашивала у твоих одноклассников, у Киры, им ты тоже ничего не писала и не отвечала Крис, пожалуйста, ты пугаешь меня не на шутку… Крис, ответь, пожалуйста, я очень переживаю за тебя Мне стоит перестать тебе писать? Я тебе надоела? Руки её тряслись, а глаза слезились, когда она дочитала сообщения, подавив в себе глухие рыдания, мечтавшие вырваться очередным воем, какой она позволяла себе в глубине ночи, думая, что все уже спят, обязательно приглушая его подушкой, прикушенной в истерике. Её подушка вообще страдала не меньше самой Крис: та вечно лупила её кулаками, пинала ногами, обнимала так, словно надеялась однажды задушить, ограничив доступ к кислороду своими тисками, а потом кусала, сжимая зубы до боли в деснах, и плакала навзрыд, стараясь как можно меньше хлюпать носом.Я:
Живая
Лиза печатала что-то очень долго, а прочитала и того больше — почти сразу же. Плавающие точки сменялись другими, а Крис всё смотрела на этот расплывающийся перед глазами поток сообщений и надеялась, что не умрет от того, как гулко билось в груди её сердце, бешено тараня грудь. В конечном итоге, может, и стоило умереть, чтобы эти мучения наконец закончились… Индиго: Надеюсь, ты прочтешь это сообщение тоже. Я правда не знаю, что пошло не так, но прости меня. Прости, если сможешь, слышишь? Я не хочу терять эту дружбу, не хочу терять тебя, потому что я уже к тебе привязалась, как бы странно это ни звучало, ведь мы общаемся всего ничего и даже не успели толком узнать друг друга как следует, но я уже к тебе привязалась, потому что я чувствую какую-то близость с тобой. Я не знаю, следует ли называть тебя лучшей подругой и насколько это будет правдой, но ты дорога мне. Очень дорога, Крис. И, пожалуй, если уж не лучшей, то близкой подругой я могу назвать тебя с уверенностью. У меня нет человека ближе тебя и роднее, это правда. И я бы не хотела, чтобы всё закончилось вот так, но если этого хочешь ты… Мы можем обсудить это. Давай просто поговорим. Я хочу знать, что с тобой происходит и что творится в твоей голове. И быть рядом, если наша дружба начала угасать из-за той части твоей жизни, которой ты просто не хочешь делиться. Крис, пожалуйста, ты очень много значишь для меня, я бы не хотела всё терять, давай просто поговорим. Крис всхлипнула уже громче, зарываясь макушкой в подушку так, словно намеревалась пробуравить в ней дыру. Сообщение, которое отправила Лиза, просто разорвало её на куски. Пальцы дрожали так, что она едва держала в руках мобильник. Тот вечно выскальзывал, слезы капали на экран, пока Кристина пыталась принять сидячее положение, прислонившись позвоночником к прохладной стене, способной остудить высокую температуру. Кристине казалось, что она горит.Я:
Лиз, прсоти
Я не могу рассказать тебюе всего
Прсото не могу, это слшиком сложно для меня
Размазала сопли над верхней губой, проведя тыльной стороной ладони и откинув её на одеяло, больно ударившись головой об стену, а потом ещё раз — ещё сильнее, словно наказывала себя за что-то.Я:
Ты очень дорога мне и важна
Не меньше, чем я тебе
Но просто есть некоторые вещи, о которых я не могу поговорить с тобой
Не вини себя за то, что я отдаляюсь
Это не твоя вина, правда
Наверное, я просто устала, вот и всё
Индиго: Я могу прийти?Я:
Я плохо выгляжу
Истерический смешок проскочил наружу, когда Лиза отправила блюющий смайлик. Индиго: Никакой болезни нет, я права?Я:
Я действительно дерьмово себя чувствую
Индиго: Оцените дерьмовость состояния по десятибалльной шкале Кристина вяло улыбнулась, написав гордое «10000» и уткнувшись подбородком в сгиб локтя, всё ещё не отрывая глаз от экрана, где Лиза снова что-то печатала. Индиго: Мне иногда помогает выпить зеленого чая Попробуй тожеЯ:
Не уверена, что у нас есть зеленый чай дома
Индиго: А ты проверь Впервые за две недели Кристина аккуратно спустила ноги на пол, опираясь на дрожащие кисти, чтобы оттолкнуться и подняться на ноги. Те тоже дрожали, словно в приступе эпилепсии. В глазах потемнело, когда она схватилась за стену, чтобы удержать равновесие. И медленно побрела до кухни, всё ещё ощупывая стены, словно была слепой. Коридор повернул направо, Кристина прошла по нему, заходя на светлую кухню. И сразу же зажмурилась, потому что яркий свет, отличавшийся от потёмок её комнаты с задернутыми шторами, бил по глазам. Телефон протяжно пиликнул, оповещая о сообщении. Кристина отложила его на стол, не спеша читать, когда добралась до полок, начав открывать каждую в поисках зеленого чая. Может, и правда поможет. До этого момента Кристина и не знала, что её мама гребаная коллекционерша чая. Полки были забиты разными листовыми видами, ароматизированными. Крис отодвинула пачку с персиковым чаем в сторону, заглядывая чуть дальше, скользя глазами по цветным упаковкам, пока не нашла зеленую, чуть привстав на носочки, чтобы достать её оттуда и поднести ближе к себе, напрягая зрение. Зеленый. Индиго: Нашла?Я:
Вроде да
Индиго: Заваривай Кристина нажала на кнопку на чайнике, чтобы тот начал кипеть. Телефон снова завибрировал, заставив взять тот в руки. Индиго: Две чашки Я тоже буду Крис успела отправить лишь знак вопроса, когда в дверь постучали, заставив сердце упасть в пятки. Кристину бросило в холодный пот, когда она не спеша поплелась к двери, еле переставляя отказывающиеся двигаться конечности. Заглянула в глазок, обомлев от ужаса. — Открывай, я знаю, что ты за дверью, — глухо донеслось с той стороны. Пальцы легли на ручку, отказываясь сжиматься как следует, и Кристина пробежалась по металлу кончиками пальцев, облизывая сухие губы, цепляясь за эти мелкие трещинки, выдирая их с корнем. — Крис, открой, пожалуйста, — чуть смягчился голос по ту сторону. Щелкнул замок, дверь открылась. Кристина потупила взгляд в пол, явно не намереваясь даже смотреть на пришедшую. Лиза всё ещё мялась по ту сторону, словно боясь перешагнуть порог и войти в квартиру. — Ты одна? — спросила она, чуть нахмурившись. Кристина кивнула, заставив волосы упасть на лицо. И тогда Лиза, тяжело вздохнув, всё же вошла внутрь, кинув пакет с чем-то цветастым на полку для обуви и начав разуваться. А потом встала напротив, изучая Кристинин опущенный подбородок и тремор в руках, опухшие покрасневшие глаза и мешки под ними, пробегаясь по угловатым конечностям и исхудавшим плечам, на которых длинная мешковатая футболка висела как на вешалке. Лиза не стала подтверждать Кристинины слова о том, что выглядит она действительно плохо. И вполне себе смахивает на болеющую. Но Лиза чувствовала словно подкожно, что дело было совершенно в другом. А потому пришла. Пришла, чтобы своими руками достать из этой грязи, в которой Кристина барахталась, не находя возможности выбраться из этой ямы. Не находя сил. Не находя причины. Пожалуй, Лиза бы хотела ей стать. — Пойдем, — мягко потрепала она Кристину по плечу, заставив вздрогнуть и сделать шаг назад, так и не подняв глаз. Закрыла за собой дверь, потому что Кристина этого делать словно не собиралась, и поплелась по коридору, изучая расположение комнат и пытаясь отыскать кухню. Никаких трудностей не возникло. А потому уже через минуту Лиза раскладывала сладости по столу и разливала по кружкам чай, нашептывая какую-то мантру себе под нос. — Не знаю, как тебе, а мне очень помогает выбраться из этого состояния недюжинная доля шоколада и зеленый чай, — пожала плечами Лиза, словно стараясь не акцентировать внимание на Кристининой неразговорчивости. — Надеюсь, и тебе мой способ поможет, — вяло усмехнулась она. А потом вдруг, словно опомнившись, убрала челку со лба и взглянула на Кристину с промелькнувшим во взгляде сочувствием. — Если тебе сложно сидеть, можешь подождать меня в кровати, я принесу туда всё. Хорошо? И, поскольку Кристина сидела всё ещё с низко опущенной головой, подошла к ней, присев на корточки и схватившись за Кристинины голые коленки, чтобы удержать равновесие. В глаза ей заглянуть попыталась, пока та всячески старалась отвести взгляд в сторону. — Крис, — шёпотом позвала она. — Посмотри на меня, пожалуйста. И лишь тогда Кристина зажмурилась. Крепко-крепко, словно надеялась, что это слепит веки навсегда. А потом чуть приподняла подбородок, открывая их. По щеке покатилась слеза, которую Лиза стерла указательным пальцем, чуть дуя на Кристинины щеки, словно это помогло бы смыть печаль с её лица, убрать её навсегда. Крис почувствовала, как Лиза обхватывает её плечи, прижимая её голову к своей груди, где размеренно стучало сердце. Совсем не так, как стучало Кристинино при объятиях с ней. И заскулила ей в плечо раненым животным, пока Лиза поглаживала её по спине, крепко прижимая к себе и не давая вырваться. Слюни впитались в Лизин свитер, когда Кристина попыталась подавить беззвучные рыдания, вырывающиеся хриплыми вздохами и хлюпаньем носа. Грудная клетка пылала, разрываясь, ломая ребра, прорывая себе выход наружу через кожу, словно Кристинино сердце стремилось убежать от неё и поселиться в Лизиной груди, чтобы быть хотя бы на несколько сантиметров ближе к сердцу Лизы, в котором для Кристины совсем не было места. — Ты совсем расклеилась, — шептала ей Лиза в затылок, перебирая пряди волос, скользя ладонью по спине. И когда та обхватила ладонями её лицо и медленно прислонилась своими губами к её лбу, Кристину размазало абсолютно. Размазало этой влажной дорожкой на её лбу — не на губах. На губах — никогда. Потому что всё в Лизиных жестах сквозило чистой дружбой и ничем большим, пока Кристина умирала при одной только мысли о ней, голодая по её рукам, по её прикосновениям, по её губам, к которым даже не имела возможности прикоснуться. Не имела права. И когда опора в виде Лизиных ладоней на щеках ускользнула, Кристина уткнулась сопливым носом в её плечо, приоткрывая рот, когда новая волна рыданий настигла её, вырываясь громким, разрывающим Лизино сердце взрывом. Лиза не понимала, что с той творится. Не понимала, почему Кристине так мучительно плохо, отчего та так рвет душу. Крис сомкнула зубы на её плече, заставив Лизу вдрогнуть легонько, а потом начав ещё усерднее гладить по голове. Шерсть её свитера цеплялась за зубы, проезжалась небрежно по сухим губам, заставляя трястись ещё сильнее. Пока Лиза гладила её по спине, шепча, что всё будет хорошо. Если не сейчас, то однажды. Кристина ей не верила. А потом, когда плечи стали содрогаться чуть реже, Лиза подняла Кристину на ноги и отвела в комнату, уложив в кровать. И хотела бы заварить чай да принести сладости в комнату, надеясь, что её лекарство поможет и Крис, да только та схватила её за руку как утопающая и попросила с надрывом в голосе остаться. Это было первое, что Кристина сказала Лизе за этот день. И Лиза осталась. Легла рядом, пристраиваясь под боком и притягивая Кристину в свои объятия, оставляя абсолютно дружеские поцелуи, которые убивали Захарову ещё сильнее, на её волосах. — Расскажи мне то, что можешь рассказать, — попросила Лиза, когда Кристинино дыхание перестало быть настолько громким, настолько бьющим по ушам и по сердцу, сжимающемуся от этих всхлипов, пропитанных горечью. И Кристина тяжело вздохнула, принимая эту пищу для размышлений. — Когда появилась я, родители очень радовались, — тяжелые вдохи прерывали каждое слово, которое Кристина старалась выпихнуть из себя насильно, — и из-за этого брату было завидно, потому что ему казалось, что, типа, его любили меньше, хотя на самом деле родители всегда любили нас одинаково. Просто на тот момент он уже был здоровым лбом, а я — маленькой беззащитной девочкой, поэтому, типа, и внимания мне уделяли больше. Мы очень часто срались в детстве. Просто по поводу и без. Он ломал мои куклы, выкидывал их в мусорку, — губы чуть приподнялись в улыбке, словно Кристина вспоминала что-то хорошее. — А я ответ его машинки эти игрушечные, камазы там всякие, самосвалы. Дрались из-за этого бывало, — губу прикусывает, замолкая на время. Так и лежат в темноте, в потолок пялясь. Лиза не задает вопросов, просто позволяет Кристине рассказывать самой всё, что только та может рассказать. Всё, к чему позволит прикоснуться в своей израненной душе. — Мы с ним общаться-то нормально стали только когда подросли уже совсем. Я тоже его машинами увлеклась, потому что, блять, каким бы идиотом он ни был, я всё равно его любила и общаться нормально хотела всегда, а не вот эти все распри. Он много какого дерьма мне сделал, и я всё ещё помню, и, наверное, где-то внутри даже не могу простить, но ведь, блять, он мой брат. — Необязательно прощать, чтобы продолжать любить, — послышался Лизин тихий голос. Кристина тяжело вздохнула. — Когда я стала ходить в садик, мама вышла с декрета и начала работать. А когда пошла в первый класс, когда я приходила со школы… почему-то на продленку она никогда меня не оставляла, считала, что с братом безопаснее. Я оставалась дома с братом, и… — жмурится, никак не в силах перебороть себя и рассказать дальше. Лиза молчит, только изредка переводя дыхание. В потолок смотрит, просто слушая всё, что Кристина говорит. Впитывая каждое её слово, стараясь забрать эту боль себе, только бы Кристине стало легче. — Это как раз то, о чем я не смогла рассказать тебе тогда на психологии, — хлюпает носом снова, утыкаясь Лизе в плечо посильнее, чувствуя, как Лиза крепко обхватывает её талию, мол, я с тобой, всё хорошо, я рядом. — Мне казалось, что пережила уже, а… ничего подобного, блять. Снова вздыхает тяжело, своим дыханием раскачивая катышки на свитере Лизином. Дышит так тяжело, словно пробежала марафон, только-только придя к финишу. — Я была совсем маленькой… Даже не предполагала о таких вещах. Он представлял это всё в качестве игры или что-то вроде того. Мне было сложно понять. Мне и сейчас сложно понять, что у него в голове тогда творилось, когда он это, черт возьми, делал… Мы никогда не разговаривали об этом, когда выросли. Наверное, он думает, что я даже не помню… А я помню каждое его слово. И то, как он предлагал мне «колбаску», — заглушается истерическим смешком, — и как просил взять её в рот. Блять, Лиз, это сложно рассказывать… Чувствует каплю на своем затылке. Оборачивается на Лизу, а та лишь свободной от объятий рукой глаза вытирает мокрые и прикрывает их время от времени, отсутствующим взглядом сверля стену. Молчит упорно, абсолютно ничего не говоря, лишь только хватка сильнее становится, когда та Кристину ближе к себе прижимает, словно защитить может таким способом от прошлого, от которого Крис бежит не разбирая дороги. — И ты не говорила об этом никогда маме? — спрашивает лишь Лиза тихо, дыша судорожно, пряча свои выдохи в Кристининых волосах. — Нет. Никогда, — жмурится Кристина. — Не знала, как вообще о таком говорить. Молчать было проще, наверное. Мне всегда молчать проще, знаешь, — голову запрокидывает, когда все чувства наружу лезут. Молчит пару секунд, понимая, что хочет продолжать говорить. Продолжать выплескивать всё, что накипело. — В четырнадцать мне понравился один человек, — намеренно избегает указания пола. — Я постоянно увивалась за ним хвостом и пыталась быть ближе, просто потому что жаждала общения. Наверное, мне даже одного лишь этого было бы достаточно, потому что я понимала, что с этим человеком у меня ничего никогда не будет. Но мне казалось, что дружба меня будет устраивать вполне. И я дружила как могла. Мы разговаривали о… да неважно. На разные темы разговаривали, устраивали там… посиделки всякие. Этот человек был моим лучшим другом долгое время. А я была влюблена в него по уши, но никогда не говорила о своих чувствах, потому что знала, что кроме дружбы мне ничего не светит. А потом этот человек стал встречаться с другим, и это просто доломало меня окончательно. Я смотрела на них со стороны и просто мечтала, чтобы этот человек смотрел так и на меня, обнимал меня, целовался со мной. — Стоило сказать ему, — покачала головой Лиза. — Может, знай он о твоих чувствах, у вас бы что-нибудь и получилось. Кристина лишь головой машет упорно. — Не ему, — исправляет вдруг. — Ей. И, знай она о моих чувствах, мы бы просто перестали дружить. Хочет знать, как выглядит сейчас Лизино лицо, какие эмоции на нем написаны, но в то же мгновение молит себя не оборачиваться, потому что не хочет видеть этот шок принятия, перерастающий в отвращение. — Лиз, — зовет так тихо, словно, если чуть громче произнесет, получит пулю в лоб. Та молчит, лишь дышит как-то рвано. Хватка слабеет окончательно. — Лиз, — и снова слеза бежит, на ткань свитера скатываясь, увлажняя шерсть. — Лиз, я влюбилась в тебя как идиотка, — шепчет с надрывом. — Влюбилась, понимаешь? Чувствует, как Лизина рука исчезает, скатываясь с её талии окончательно, как та привстает, поднимаясь с кровати. Смотрит на Кристину взглядом пустым и абсолютно шокированным, а потом из комнаты выходит, оставляя Кристину, свернувшуюся калачиком, на кровати, когда та одеяло зубами сжимает, позволяя рыданиям вырваться наружу. Идиотка.