***
Четыре года назад.
— Вот, держи, — Элли наспех снимает с себя тёмно-синий твидовый пиджак, вручая его дочери. Она замечает недовольство Уиллоу и подталкивает к зеркалу, ласково хлопая рукой по бедру. — Иначе ты будешь выделяться. Нашла, что надеть на пресс-конференцию… Уиллоу снимает с себя тёмно-красный пиджак и меняется с мамой. Чуть великоват. Элли делает шаг в сторону, разворачивая дочь за плечи. С материнской нежностью застёгивает золотые пуговицы, и как последний штрих — поправляет значок флага США на вороте. — Вот, теперь ты не будешь после раздражаться, что многие камеры брали твой крупный план. Сливайся с обстановкой. Эрик в синем, Ричард в сером. Красный… — она качает головой, — будет слишком цеплять. Мама всегда понимала Уиллоу. Умела её слушать. Как, чёрт возьми, в этой женщине оставалось столько жизни рядом с отцом, который отдавал себя больше стране, чем семье? А Элли, несмотря ни на что, продолжала следовать за ним, любить и ценить. Охранять семью, слушать, помогать. — Посмотри на себя, выглядишь как старая тётка… Уиллоу встречается с мамой взглядом, и они обе медленно разворачиваются к двери, где, прислонившись к косяку, стоит Саманта. Младшая из всех. Язва… — Я вижу, ты так раздражительна, что наковыряла волдырь на своём лбу, — стреляет Вуд и ехидно ухмыляется. — Я назвала его в твою честь, — сквозь улыбку произносит Сэм и кидается вперёд, обнимая Уиллоу. Язва и самая любимая сестра на свете… Уиллоу хватает Саманту за щёки, рассматривая огромный прыщ на её лбу. Пубертатный период, боже, как она её понимает. Сама боролась с этим всю старшую школу. Саманта приехала на Рождественские праздники из частной школы — видимо, только что — и сразу к ней. Как же она скучает по сестре. Уиллоу крепко обнимает её, будто хочет придушить. — Так, не помни пиджак! — Элли разводит в стороны девушек, отряхивая полы костюма Уиллоу. — Пресс-конференция через сорок минут. — Вы останетесь? — Уиллоу берёт Сэм за тёплую ладонь. — После поедем вместе. Можно поужинать в ресторане. Уверена, отец вернётся поздно, если вообще вернётся сегодня… Они втроём замолкают. Каждая из них понимает это. — Ты посмотри, кто вернулся! В зал входит Брендон. Саманта взвизгивает и кидается на старшего брата, запрыгивая к нему на руки, обвивая ногами талию. Элли спешит прикрыть дверь, чтобы не смущать персонал в коридоре. Брендон по привычке растирает кулаком макушку Саманты, сдерживаясь от того, чтобы не сорваться от смеха. Он отпускает её и делает шаг назад, оглядывая с ног до головы. — Как семестр в средней школе? — спрашивает он и тут же добавляет: — Уже разбили тебе сердце? Сэм закатывает глаза. — Нет, этим занимается только моя семья. Элли разговаривает по телефону, давая детям пообщаться. Уиллоу целует Брендона в щёку. Они нечасто видятся, он работает вместе с Ричардом, учась всему, что понадобится в будущем. Лишь пару раз в неделю они пересекаются в офисе отца. Алекс, второй сын, был в отъезде вместе с волонтерской группой в Перу. Уиллоу поражалась его умению скрывать своё недовольство, занимаясь тем, чего он не хотел, но обязывал статус. — Ты поедешь с нами ужинать после? — Сэм усаживается рядом с мамой, прислоняясь к ней плечом, пока Элли, вытянув руку, обнимает дочь. — Я так давно вас не видела. Я, вообще-то, скучала. — Господи, ты это слышал? — Уиллоу переводит ошарашенный взгляд на брата. Тот понимающе кивает и добавляет: — Она скучала… Они долго смеются. Уиллоу ковыряется в вазе с печеньем, пытаясь заглушить голод. Или же это простое волнение. Она не любит камеры, в отличие от Брендона, который всегда держится с достоинством и приковывает внимание харизмой, доставшейся от отца. Ей комфортнее перед компьютером. Перед цифрами, кодами, программами. Только среди них она ощущает свободу. Всё их приятное веселье прерывает Ричард, раскрывший двери перед отцом, пропуская его внутрь. Охрана остаётся стоять в коридоре, оценивая обстановку внутри. Уиллоу глубоко выдыхает. Она замечает, как гаснут глаза Сэм, когда та видит отца. — Привет, пап, — но она всё же улыбается и поднимается с места. Никаких резких движений. Никаких прыжков на талию. Никакого смеха. Саманта медленно подходит к отцу и обнимает его одной рукой, а Эрик касается поцелуем её макушки. — Рад тебя видеть, чертёнок. Брендон глядит на Уиллоу с пониманием. Всего одно ласковое прозвище от отца вызывает у них двоих скрытую зависть. Это было глубоко внутри. Спрятано под замками. Отец никогда не позволял себе такого с Уиллоу, Бренном и Алексом. Всегда по имени, чаще по фамилии. Строго. Оценивая только достоинства. Но вот насмешка судьбы. Эрик души не чаял в Саманте, позволяя ей многое, называя её ласковыми прозвищами, когда сама Сэм не отзывалась на это. Уиллоу бы всё отдала, чтобы отец хоть раз в её детстве так проявил внимание. Младшая словно мстила отцу за них всех. — Сегодня ужинаем все вместе, — проговаривает отец и тут же поднимает руку, останавливая речь Ричарда. Наверняка он хотел напомнить Президенту о его расписании, в котором точно нет семейного ужина. — Я соскучился по своей маленькой катастрофе! Он оглядывает комнату, будто понимает свою ошибку. — По всем вам. Элли заканчивает разговор, поднимается с места и встаёт напротив мужа, ласково поправляя пиджак, который и так в отличном виде. Просто ей необходимо коснуться его. Напомнить о себе. — Готовы? — Эрик обращается к Брендону и Уиллоу. — А ты езжай с Элли, не ждите нас. Не знаю, сколько это продлится. Он оборачивается к Ричарду. — Полагаю, больше часа, Господин Президент, — тут же отвечает помощник. Брендон выходит следом за отцом и Ричардом, сливаясь с чёрными фигурами охраны. Элли спешит за ними, но останавливается у двери, дожидаясь дочерей. — В школе… — Сэм встаёт на носочки, чтобы дотянуться до уха сестры, — есть кое-кто. Уиллоу, присвистнув, смеётся от того, как смущается сестра. Саманта тут же ударяет её в плечо. — Я расскажу тебе ночью, поспишь со мной? — Могла бы не спрашивать, — отвечает Уилл, и они тянутся к выходу. Пресс-конференция длится уже двадцать минут. Эрик отвечает на вопросы, держась легко, когда кто-то задаёт провокационные. Щёлкают камеры. Уиллоу стоит рядом с Брендоном, который любезно прикрывает её плечом. Шум начинается внезапно. Крики репортёров, взывающих к ответу. Все смотрят в телефоны, и Уиллоу напрягается, ощущая, как Брендон поворачивает голову к Ричарду, подбегающему к Президенту, чтобы склониться к уху и что-то передать. Это не объяснить словами. Вуд по взгляду отца понимает, что что-то случилось. То, как он напрягся. То, как сжал лист бумаги в кулаке. То, как резко поднялся на ноги и пошёл прочь. В ушах гудит. Брендон быстрыми шагами идёт за отцом, Уиллоу держится следом. И как только они входят в овальный кабинет, Эрик начинает кричать. Ричард уже включил телевизор, где идёт прямое включение. Со всех сторон. С воздуха. С огороженной полицейскими лентами территории. Вуд обрушивается на колени, видя две перевёрнутые машины — кортеж, в котором ехали мама и Саманта. — Взрыв раздался десять минут назад, — проговаривает Ричард, отчитываясь Президенту. — Что… — голос Брендона дрожит. — Мама… Сэм… Что… что с ними? Всё, что сейчас Уиллоу видит на экране, так это чёрный мешок, лежащий на земле. Кружится голова. В ушах звенит. Это конец. Конец… Мир потерял краски, окрашиваясь в чёрное. Как трупный мешок посреди улицы. Как самая огромная дыра в сердце. Мир потерял краски, когда Саманта умерла. Уиллоу проваливается в бездну, не ощущая ничего вокруг. Не ощущая боли, когда гроб опускают в землю. Всё, что она может делать — это дышать. Не поднимая глаз. Не встречаясь взглядом с братьями, с отцом, которые чувствуют такой же блядский ужас. Она не спала. По ночам сидела в кровати, глядя на дверь, ожидая, что Сэм вот-вот зайдёт и расскажет то, что обещала. Уиллоу жила в иллюзии того, что это сон. Чёртов сон. И ей нужно проснуться. Навещая Элли в больнице, она касалась её руки холодными онемевшими пальцами, рыдая, глядя на то, как сильно она пострадала. Врачи ввели её в искусственную кому. Она единственная, кто выжил, если это можно было так назвать. Оба водителя, что в первой, что во второй машине, скончались на месте. Больший удар приняла Саманта, сидя впереди, перед мамой, в лимузине. Дни превращались в убогое существование. Выживание. Отец пропадал в белом доме. Брендон ушёл в запой, сорвавшись спустя столько лет. Кларк и Лоуренс помогали ей есть. Лоуренс принимал с ней душ, потому что она не могла стоять на ногах. Они стали для неё сиделками. Крики по ночам. Слёзы. Рыдания и содранные в кровь пальцы. Она потеряла то, что любила. Самую светлую из всех них. Нужно было отдать должное отцу. Он держался. Она не знала, откуда он брал силы. Но была уверена, что грядёт нечто страшное. Всю скорбь он превратит в ужас. И вот он случился. Шепард вызвал её к себе. Зная обо всём сейчас, Уиллоу бы ни за что не подчинилась этому. Не сделала бы ошибку, которая тогда считалась актом мести. Вуд ненавидит себя за это. Карточный домик начал падать после теракта, затронувшего её семью. И впоследствии жертв стало больше…***
Уиллоу хрустит яблоком, сидя на своей кровати. Смотрит в телефон, на который пришло смс от Ричарда. «Ни слова о похищении». Он звонил ей несколько минут назад, уведомляя Уилл о том, что Кларк потерял её и желает связаться. Наверняка в её соцсети, на фейковой странице, которой она пользовалась для анонимности, куча сообщений от друга. Друга… Вуд зажмуривается и трёт пальцами глаза до красных вспышек. Ей плохо. Столько ударов за короткое время. Похищение, предательство Лоуренса. И теперь тюрьма, которой стала военная база. — Ублюдок, сука! — она сжимает яблоко в руке, вспоминая, что они трахались с Лоуренсом три недели назад, до его отъезда в Лондон. Именно трахались. Он любил это так называть. Уиллоу была не против. Ей нравилось это в Лоуренсе. Он был сдержан на публике, но когда они оставались одни, вплетал пальцы в её волосы, тянул к стене и брал. Грубо. В животе ноет, то ли от воспоминаний и возбуждения, то ли от злости на него. Его английская принцесса знает об этом? Она знает о Уиллоу? Вуд уверена, что Лоуренс постарался скрыть это очень глубоко. Подстраховался своим: «Давай это будет секретом. Наши отношения». — Грёбаная сука! — она спихивает ногой подушку, поднимаясь с кровати. И тут же прибирается. Она не могла есть. Не могла спать. Не могла нормально прийти в себя. Дождь за окном заканчивается. Лучи солнца пробивают оставшиеся тучи, рассеивая туман. Редкая погода здесь. Уиллоу ходит из стороны в сторону по своей маленькой комнате. Мёрзнут пальцы — всегда так было, когда она нервничала. А успокаивалась только в цифрах. В кодах. В алгоритмах. Но рядом нет ни единого устройства, кроме старого кнопочного мобильного и айпода. Вуд идёт в уборную и замирает. Дверь его комнаты закрыта. Гоуста нет на базе. И не ясно, когда появится. Что ещё о нём можно узнать? О соседе, с которым они делили это всё? Она осматривает ванную, тянет уголок губы вверх. На раковине всё, что доставили по её просьбе. Маски, крема, косметика. Забавно, как аккуратно сбоку лежит в пластмассовом пенале единственная щётка её соседа. В душевой всё принадлежит ей. Все полки заполнены. Но она была бы дрянью, если бы не оставила пространство для него. Ему много и не нужно. Мочалка и гель для душа «два в одном» стоят в самом низу. Она разглядывает эту банку дешевого средства с уверенностью, что Гоуст использует его ещё и как шампунь. Запах отвратительно едкий. Химозный. Искусственный. У неё даже закрадывается мысль слить эту жижу и наполнить нормальным средством — просто потому что невыносимо чувствовать запах, который витает ещё очень много часов после того, как он примет душ. Он пугает не только своей маской. Но и душком геля для душа «морской бриз». Руки действуют быстрее, чем она всё обдумывает. Стоя над унитазом, сжимая пальцами банку геля для душа, Уилл выливает содержимое, тут же смывая его. Корчась над дорогим запасным шампунем, она сцеживает его в тёмно-синюю банку Гоуста. Вуд уверена, что он даже не заметит, если только не проведёт рукой по волосам, ощущая их мягкость. А есть ли они у него вообще? Какой он под маской? Зачистив все следы преступления, она останавливается у двери, ведущей в его комнату. Рука зависает над ручкой. Не будет ли это смертельно — раскрыть дверь? Кто знает, может он, как военный, расставил ловушку против вот таких вот разведчиков наподобие Вуд. Что ж. Она жива. Ни выстрела в голову от натянутой ловушки с дробовиком. Ни капканов. Ни-че-го. Тихо и пусто. Здесь даже атмосфера такая же гнетущая, как сам хозяин. Она роется в шкафу, заведомо ругая себя за это. Но ничего не может поделать. Её любопытство взяло верх. Тем более, здесь ей больше нечем заняться. Ей даже удаётся приподнять матрас, быть может, ожидая найти там тайник. Но и там оказывается пусто. Даже душно становится. Вуд останавливает себя от желания присесть на кровать. Хочется открыть здесь окно и проветрить, и как только это удаётся, Уиллоу высовывает голову, вдыхая тёплый воздух. Солнце уже жарит всё, до чего может дотянуться. Под ней тонны воды. И бескрайний океан. Уилл хочет закрыть окно, но ведёт взгляд влево, замечая лестницу. Широкий карниз выступа так и манит проверить, что же там наверху. Господи, она от скуки сходит с ума. Задев носком ботинка стол и хрястнув по нему, она перекидывает ногу, крепко держась за подоконник. Вцепившись в лестницу и стараясь не смотреть вниз, она слишком медленно начинает подниматься, думая, что ступень обломится. Последняя немного дрожит и шатается. Но вот она здесь. На крыше одного из зданий базы. Покрытие липнет к ботинкам, но ей всё равно, как же здесь чудесно, если не смотреть в сторону базы, а только далеко на горизонт. Десять минут, и Вуд уже лежит на полотенце, принесённом во второй заход. В ушах гремит музыка, плеч касается солнце, такое яркое, что хочется посильнее зажмуриться. Попытка отвлечься удалась. В голове песня, которой она подпевает. Стучит пальцами по крыше, пока не начинает заходить солнце, бросая на неё тень. Что-то было не так… Вуд потягивается, откидывая руки, и тут же дёргается от того, что пальцы касаются чьих-то ботинок. Уиллоу сдирает наушники, резко разворачиваясь и глядя вверх. Он стоит над ней как огромная скала. В чёрном. В снаряжении. В тактическом жилете. Пистолет в кобуре, несколько ножей. И всё это время, пока её взгляд медленно поднимается всё выше и выше, сердце начинает биться истошнее. Солнечный свет будто испаряется на нём, не существует, настолько его аура кажется чёрной. Как он сам. Как всё, что он несёт с собой. Даже просто стоя над Вуд, всматриваясь в её реакцию. Уиллоу уверена, что он знает, какой эффект производит. И уверена, что первым в списке стоит страх, нагоняемый его маской черепа и массивной высокой фигурой. Виднеющийся участок кожи на лице вымазан военной маскировочной чёрной краской, которую она заметила на тумбочке в его комнате. Глаза на свету такого яркого голубого цвета, что Уиллоу не замечает, что слишком долго держит зрительный контакт с ним. — Что такое? — спрашивает она, не понимая причину его появления. — Не напрягай мою команду искать тебя по базе, — низкий глубокий голос. «Тебя». Он первый, кто заговорил с ней неформально. Не как с дочерью Президента, а как с девчонкой, которая представляет головную боль. — На выход. Он встаёт боком, указывая головой на лестницу. Цербер прорычал приказным тоном. — Если меня потерял Гас, я попрошу прощения, что не предупредила. Но я не вижу причины спускаться вниз. Я не в твоей команде, чтобы ты мне приказывал. Она не договаривает его прозвище. Просто не может. Она лишь слышит, как Гоуст гортанно вздыхает, чтобы, нагнувшись, схватить полотенце. — Доступ к крыше есть только у меня. И ты им не будешь пользоваться. На выход, Вуд. Сложный. Прямолинейный. Уиллоу пытается прощупать путь к отступлению, чтобы наладить контакт, но всё же поднимается, подбирая слова. — Слушаюсь, Лейтенант, — убирает плеер в задний карман брюк. Смотрит на то, как Гоуст с лёгкостью перекидывает ноги с крыши на лестницу. Для него это занимает меньше секунды. Так плавно. Гибко. Глядя на то, как он спускается, можно утверждать, что его навыки и физическая подготовка выше всяких похвал. Уиллоу же пыхтела, когда возвращалась за полотенцем. Хватаясь за поручни, она сглатывает, глядя вниз. Океан тихий. Штиль. Гоуст стоит на выступе, скрестив руки. Господи, как ему не страшно не опираться на что-то? — Вы были на задании, связанном со мной? — она ставит ногу на ступень. Он молчит. — Хорошо, можете не отвечать, Лейтенант, я спрошу у Прай… Она не успевает ни взвизгнуть, ни вскрикнуть. Ступень под ногой ломается с металлическим лязгом. Уиллоу чувствует, как сердце пробивает лёгкие. Чувствует, как её плечо жжёт боль — настолько крепко Гоуст хватает её, притягивая к себе. Боже. Господи. Он держится одной рукой за подоконник, второй притягивает её к себе. Уиллоу тычется лицом в его жилет, чувствуя запах пороха. Он ничего не говорит, лишь дёргает её к окну, давая перелезть первой. Она чуть ли не падает на пол, пытаясь отдышаться, хватаясь за грудь. Как же страшно. Как же её сейчас трясёт. Вуд тянется к карману и мгновенно поднимается. — Нет… — она начинает ощупывать брюки. — Нет. Нет. Нет! — Он упал вниз. Вот так они и стоят, глядя друг другу в глаза. И Уилл — с осознанием того, что она потеряла плеер Гаса и с глубокой благодарностью Гоусту за то, что спас её. Опять. Этот небольшой кусочек времени падения, в котором можно на мгновение представить свою смерть. То, как тело бьётся о поверхность воды. Мгновенная ли смерть? Или же она потеряла бы сознание и медленно погружалась бы на глубину, глотая носом и ртом воду? Прыгнул бы он за ней? — Никогда не заходи сюда, ясно? — приказным тоном, будто перед ним солдат. — Ясно…***
Во время ужина Уиллоу заходит в столовую, сразу же находя взглядом стол команды Браво. Соуп хохочет, тараня плечо Гаса. Прайс наблюдает за всем, что-то говоря Гоусту. Только у маски с черепом нет подноса с едой. Она переступает с ноги на ногу, не зная, как начать говорить. — Мисс Вуд? — Прайс поднимается с места, кивая ей и жестом руки предлагая присоединиться. Уиллоу так и стоит сбоку от них, кусая губу. Речь, что она заготовила, кажется сухой. Но всё же Вуд заговаривает чётко и отточено: — Гас… — произносит она, привлекая его внимание. Он всё ещё улыбается. — Я уронила твой плеер в океан. Клянусь, не специально. Завтра доставят новый. За столом становится тихо. Улыбки мгновенно пропадают. — Я даже попросила достать ту версию, которая была у тебя, — тут же добавляет Уиллоу, чтобы смягчить его настрой. — Такой версии… — Гас поднимается на ноги, сжимая кулаки и челюсть, — больше нигде не достать! Блять! Он ударяет кулаком по столу, перешагивает скамью и тут же направляется к выходу из столовой. Она стоит с полным в лёгких шоком. Соуп всматривается в её лицо со злостью, но, ничего не сказав, направляется следом за Гасом. — Я… — она смотрит то на Прайса, то на выход из столовой, пока Соуп не скрывается на улице. Гоуст смотрит на неё тяжёлым взглядом из-под балаклавы. — Присядьте, — Прайс кивает на стул. И его мягкий спокойный голос разливается по её венам. Но ни черта не успокаивает. Трудно было не догадаться, что дело не в плеере. А в истории, что он несёт. В истории, которая сейчас на дне океана. — Это был плеер его брата, — Джон смотрит на сигару в своей руке. — Это всё, что осталось от него. Господибоже… Что она наделала? Но это было только началом для неё. И концом, когда Прайс продолжает: — Быть может, вы слышали, — делает паузу, словно очухивается и понимает, что перед ним дочь Президента, и поправляет себя: — Вы были на мемориале погибших солдат. Мы все там потеряли близких. Уиллоу роняет руку, просто потому что не в силах сохранять спокойствие. Её начинает трясти. — Вы имеете в виду базу около Мексики? Которую взорвали три с половиной года назад? «Боже, скажи, что нет… Боже…» И Прайс кивает. — Гас потерял там брата. Соуп друзей. Я потерял там своих ребят. Мы были на задании, когда базу подорвали. У Гаса остался только плеер… Уиллоу на трясущихся ногах поднимается, игнорируя слабость во всём теле. Её начинает тошнить. Прошлое догнало её, ударив под дых. Прошлое, от которого она бежала. Кислый привкус на корне языка. Вуд зажимает рот, выбегая из столовой. Несётся к перилам и выблёвывает всё прямо в океан. Что она наделала…