Браво, это Виски, как слышно?

      Так сложилось, что Уиллоу выдрессировали контролировать себя на публике. На камеру. В общении и поведении. Но то, что случилось вчера, было последней нитью её нервов.       Уверенность в том, что появятся вопросы, только росла. А может быть, это её повреждённый от шока мозг складывал самые ужасные последствия её действий.       Она не сдержалась во второй раз.       В первый — в переговорной на глазах у всех, проявив свою «любовь» к отцу. И во второй — вчера на ужине, когда выбежала, сорвавшись.       Теперь желание залечь на дно становится такой огромной плитой, упавшей ей на плечи, что выходить из комнаты вообще не хочется. Не хочется появляться на глазах у Браво. Не хочется смотреть в эти их глаза.       Вуд чувствует жуткий голод, который казнит её, будто ей мало страдать от душевной боли. На часах полшестого утра. И лучше пойти позавтракать раньше всех остальных, чтобы ни с кем не встретиться.       Сон всё равно был урывками, она просыпалась в холодном поту.       Гоуста она не слышала. Не слышала и того, как он закрывал бы дверь с внутренней стороны уборной, словно его вообще в комнате не было. Проверять она не станет. Он точно дал понять, что ей там не место.       Уилл зашнуровывает армейские ботинки так крепко, будто это поможет ей удержаться в себе. В небольшом зеркале прямо рядом с дверью она видит себя солдатом во всей этой форме. Брюки карго, заправленная в пояс футболка и куртка поверх, чтобы не озябнуть от утреннего ветра.       — Опять дождь…       Она смотрит в окно, в черноту, как на небе разверзается молния вдалеке. Телефон покоится на кровати. Вуд оставила помощнику Президента несколько пропущенных и, сдавшись, всё-таки решила послать смс в довольно угрожающей форме: «Шепарда. Срочно».       В прошлом Уиллоу пообещала себе, что никогда в жизни больше не будет иметь дело с Генералом Армии США. Но какое же блядство…       Она сама просит его связаться с ней.       Просто чтобы посмотреть в его глаза.       Зачем?       Убедиться, что за этой стеной выдержки такой же холодный и смертельный расчёт? Убедиться, что его глаза, словно снайперский прицел, выискивают те места, на которые больнее всего надавить? В угоду стране?       Сейчас она — загнанная в угол мишень для отца и Шепарда.       Ноги наливаются тяжестью, пока она медленно, стараясь ступать потише, крадётся по коридору, прислушиваясь к любому шуму. Ей всего-то нужно проскользнуть к лестнице, спуститься вниз и через улицу направиться к столовой.       Кожу ошпаривает утренняя прохлада. Вуд кутается в куртку, пряча лицо от солдат, которые маршируют и выполняют задания командующего. Несколько групп всегда тренируются рано утром, прежде чем уйти на завтрак, а потом опять тренировки, тренировки, тренировки.       — Рядовой!       Уилл держит путь к столовой, огибая солдат, пока кто-то в грубой форме вновь не выкрикивает:       — Рядовой! Стоять!       Вуд, нахмурившись, оборачивается. К ней на полной скорости идёт мужчина в военной форме, на лоб натянута камуфляжная фуражка.       — Что такое, рядовой? — он устремляет взгляд на её куртку и не обнаруживает лычки с фамилией. — Какого чёрта ты опаздываешь? Сорок кругов вокруг базы после тренировки! Марш к остальным!       — Но я… — Уилл пытается оправдаться, прекрасно понимая, как это выглядит со стороны: она в военной форме выходит из здания, где располагаются казармы и спальни. Утром. Перед тренировками.       — Пятьдесят кругов! — орёт командующий прямо ей в лицо. Можно почувствовать запах кофе в его дыхании. — Марш. В. Строй!       Грёбаное всё…       Как теперь вылазить из этой кучи говна, которая сваливалась на неё с каждым часом?       Командующий идёт сбоку от неё и орёт в ухо. Дождь начинает лить сильнее, когда её одолевает мысль взять и побежать, чтобы спрятаться. Но как это будет выглядеть? Что ей сказать?       «Я персонал?» — дерьмовая отмазка. Новые группы не знают об этом.       «Я не хочу?» — лучше. Да. Лучше даже не произносить этого.       «Я дочь Президента?»       Она даже ухмыляется от этих мыслей, и командующий это замечает.       — Всем встать! — кричит он.       Солдаты, и женщины, и мужчины, с хриплой одышкой прекращают отжимания и поднимаются на ноги, выпрямляя плечи.       — Посмотрите на этого рядового! — он начинает обходить её по кругу. — Пришла в армию задом вилять? Мать научила?       — Что? — она ошарашенно поднимает взгляд.       Мужчина так плотно подходит к ней, что их тела соприкасаются. Он наклоняет голову к её уху и орёт так громко, что начинает звенеть в ушах:       — Как ты вообще отбор прошла? На пол!       Он дёргает головой в сторону, надавливая на её челюсть. Это становится такой резкой неожиданностью, приправленной адреналином в крови и того, что на неё кричат и смотрят несколько десятков солдат, что Вуд немедленно припадает к земле.       — Пресс! — вновь кричит он. — Раз!       Она сидит, глядя на него снизу вверх, и не может даже вздохнуть от этой ситуации, от того, что сейчас происходит. От обидных слов. От давления. От этого противного голоса и человека, не прекращающего драть глотку.       — Мамаша счёту не научила? — скалится он, довольный своей репликой, видя, какой эффект она произвела. — Или отец?       О Боже. О Господи Боже…       И Вуд сдаётся, опускаясь спиной на землю, делая одно повторение.       — Два!       Ещё одно.       Дождь льёт прямо на лицо, на одежду. Спина уже полностью мокрая.       — Три! Делаешь пресс как баба! Не как солдат! Четыре!       Она глотает слюну, чувствуя, как напрягается живот, чувствуя, что ещё несколько подходов, и она просто кончится. Она не ела почти сутки. Толком не спала. Сил нет, их просто катастрофически не хватает.       Всё, что она сейчас видит — мечущаяся картинка происходящего от смены положения её туловища.       — Пять, рядовой! Быстрее!       На седьмом ей кажется, что вдали, у здания, из которого она вышла, стоит тень.       — Восемь! — орёт он. — Девять!       Ублюдок.       Чёртов ублюдок!       Гоуст стоит чуть позади всего, что сейчас происходит на арене её унижения, широко расставив ноги, скрестив руки на груди. Балаклава на лице скрывает эмоции, но чёрт — Уиллоу уверена, что он ухмыляется. Просто мстит за то, что она сделала с Гасом.       — Десять! А теперь отжимания, рядовой! Шевели своей тощей задницей! Потом опять пресс! И не смей отдыхать!       Она поднимается на ноги, всё ещё глядя в сторону Гоуста, будто ожидая, что он опомнится. Что поможет. Спасёт, дьявол…       Но он бездвижно стоит в тени. Он и есть эта тень.       Где-то вдалеке слышится приглушённый звук, который становится всё отчётливее, громче.       Вертолёт летит на базу, пока Уиллоу, задыхаясь от боли в боку, делает третий подход. Как же она хочет есть, даже кружится голова.       — Все в строй! — вдруг командует мужчина, и солдаты выравниваются. — Оглохла? В строй!       Вуд поднимает голову прямо в тот момент, когда командующий поправляет форму, фуражку и выпрямляется всем телом, поднося раскрытую ладонь ко лбу.       Если бы Уиллоу была в другой вселенной, то поблагодарила бы за то, что вертолёт Генерала-лейтенанта Армии США только что приземлился недалеко от них.       Уилл прикрывает лицо рукой от порыва ветра, созданного лопастями.       — Рядовой! — шикает командующий, но Вуд не обращает на него внимания, когда к ним подходит Шепард.       Мужчина отдаёт честь Генералу. Всё замирает. Затихает.       — За мной, — Шепард глядит на неё быстрым выстрелом глаз, тут же отдаляясь к зданию с переговорной. За ним идёт Ласвэлл, которая, оценив обстановку, хмурится, берясь за плечо Вуд.       — Всё хорошо? — интересуется она, отводя Уиллоу от солдат.       — Да, мэм…       Вуд переводит взгляд в сторону Гоуста с самым злющим выражением лица. Просто чтобы обозначить, как он вывел её из себя. Но на том месте, где он стоял ранее, уже пусто.

***

      Уиллоу глотает воду из стакана, пока Шепард оценивает её состояние. Ласвэлл сидит рядом с ней, не торопя.       — Те, кто вас похитили, были русскими. Заказчик тоже. Вы точно ничего не вспомнили о том времени, когда они держали вас?       Вуд ставит стакан, мотая головой. Смотрит на Шепарда исподлобья. Уверенность в том, что Кейт не знает подробностей, очевидна.       — Может быть, вы вспомните какие-то мелочи? Не чувствовали за собой слежку перед похищением?       — Нет. Ничего. Ни мои устройства, ни телефоны не прослушивались.       Кейт хмурится, не понимая, как девушка пришла к этому выводу. Но не успевает переспросить, Гершель поднимается на ноги и отходит к окну.       — Через неделю благотворительный бал, — говорит он. — Ты должна появиться там. Показать, что ты невредима.       — Узнаю вас, Генерал Шепард, — через силу, но злобно ухмыляется Уиллоу. — Ловите на живца?       Кейт разворачивается к ней лицом, заглядывая в глаза.       — Мы не можем понять мотив вашего похищения как дочери Президента. Несло ли это угрозу. Кому? Мы хотим отследить по нашим каналам, будут ли скрытые передачи во время того, как на мероприятии появитесь вы. Вам не о чем беспокоиться.       — Отряд Браво будет на месте, если что-то пойдёт не так, — договаривает Шепард, глядя в окно.       — О, да… — Вуд скрещивает руки на груди. — Бойцов элитного отряда, вооружённых до зубов, будет совсем не видно среди гостей в костюмах.       — Они будут вне поле зрения. На случай… — Генерал не заканчивает.       — Повторной попытки? — ухмыляется Уиллоу. — Смените мне охрану. Кого угодно, но не отряд Браво.       Вот тогда Шепард разворачивается, глядя прямо ей в глаза. Умён и расчётлив. Он понимает, что она имеет в виду, и после паузы спокойным тоном проговаривает:       — Кейт, вы могли бы нас оставить наедине?       Ласвэлл вздыхает, явно разочарованно, но всё же поднимается с места и уходит, плотно закрывая за собой дверь.       Воцаряется молчание. Шепард принимается разглядывать вспышки молний на горизонте, когда внутри Уиллоу копится самый ядовитый гнев.       — Вы подставили ко мне Браво после всего? Они знают? — она рычит и встаёт со стула, будто так мужчина должен обернуться, почувствовав в ней серьёзность. Но Генерал даже не ведёт плечом.       Её одежда всё ещё мокрая. Уиллоу дрожит — то ли от холода, то ли от злости.       — Знают что? Про вражеский налёт на базу? — он оборачивается, делая шаг к ней, возвышаясь над девушкой, словно хочет уколоть взглядом. — Или у тебя есть другие сведения?       Какая же мразь, Боже…       — Может, мне освежить их память? — она прекрасно знает, как ужасно это звучит. Но, стоя перед Шепардом, ей хочется задеть его изнутри.       Но мужчина только приподнимает бровь, будто сказанное — какая-то глупость.       — И что же будет, Уиллоу? — он нагибается к ней, глядя прямо в глаза. — Что будет, когда самые лучшие бойцы планеты узнают правду? И что же эти самые лучшие бойцы планеты сделают с тобой?       — Но потом придут за тобой, — сквозь зубы цедит она, прилагая титанические усилия, чтобы не отвести взгляд.       — Сиди ровно, девочка, — шепчет он. — Мы дали тебе свободу, так дыши воздухом. Или мне напомнить, что твоя мать умрёт после того, как тебя не станет? Её отключат от аппаратов.       — Не посмеешь! — она тычет в его грудь пальцем. — Ты не посмеешь!       Элли была слабым местом Уиллоу. Она обманным образом подделала документы, назначив себя опекуном. Отец бы отключил маму от аппаратов в течение года, не веря в то, что она поправится. Но только не Уиллоу. Только не она.       И теперь Шепард вновь впереди неё. Вновь одержал победу. Дробил кости угрозой.       — Я ненавижу тебя так сильно…       Шепард резко поднимает руку, хватает её за лицо, закрывая рот, и приближает голову.       — Ты, — негромко говорит он, сильнее сжимая пальцы на её щеках, — угроза для страны и Президента. И только отец позволил тебе жить.       Она задумывалась над этим и считала бредом, но как только Шепард озвучил это, в голове возникает вакуум. Всё становится настолько чётким, без иллюзий, без малейших шагов в сторону, что Вуд пропускает вздох.       Генерал поднимает голову и резко отталкивает ее. Вуд оборачивается. Там, за стеклянными дверьми, стоит вся команда Браво, глядя на то, что сейчас произошло.       Шепард сигналит, чтобы они не входили, и тут же вновь разворачивается к окну как ни в чём не бывало.       Вуд чувствует на себе взгляды мужчин, стоящих за стеклом. Чувствует их негодование. Чувствует, как земля уходит из-под ног. И чувствует отвращение к себе от полного бессилия.       — Сейчас они будут есть с твоих рук, Уиллоу. Сейчас команда Браво — это бешеный пёс. Поводок в моих руках. Не заставляй меня дёрнуть, чтобы они не начали откусывать от тебя части.       Он поворачивается и кивком приглашает мужчин войти. Уиллоу не поднимает взгляд, смотря перед собой. Она не отвечает на приветствия. Не обращает внимания на то, как начинает колоть затылок от холодного взгляда единственного, кто может так смотреть.       — Свободна, — командует Шепард, и Вуд срывается, выбегая из переговорной.

***

      Нога раздражённо трясётся под столом, когда Уиллоу сидит в столовой в самой отдалённой её части. Смотрит на поднос, ощущая чувство насыщения от картофельного пюре. Голод ушёл. Но вместо него появилось другое, куда более худшее чувство.       Страх.       За себя. За маму. За то, что правда, которой она угрожала отцу и Шепарду, встанет против неё самой.       Хочется выть от отчаяния. От загнанности.       Прямо перед ней кто-то ставит банку газировки. Вуд вздрагивает, поворачивая голову. Гас перекидывает ногу через скамью и садится рядом.       Вот момент и настал.       — Гас…       Он мотает головой.       — Мой брат всегда передавал плеер своим сослуживцам, айпод кочевал от одного к другому. Он говорил, что нужно уметь делиться. Я понимаю, что ты не хотела. Просто я дал тебе его, потому что…       — Он говорил делиться, — договаривает за него. — Мне так жаль…       Она зарывает в голове всё ужасное, что хочет вырваться изо рта. Всё то, что пойдёт против неё.       — Я тоже храню вещи сестры, — она сглатывает и смотрит на банку перед собой.       — Я помню тот ужасный день, — говорит Гас. — Мне тоже очень жаль.       Они с минуту молчат, пока к ним не подсаживается Соуп. Его ирокез на голове в мокрых каплях. Пахнет…       О, Боже…       У них всех одна марка шампуня и геля с ужасным запахом морской волны? Уиллоу давит улыбку.       — Говорят, что Майор утром перепутал тебя с рядовым? — произносит МакТавиш с акцентом.       Вуд мычит, закрывая лицо, смущаясь. Такое не забыть.       — Прайс сказал, что ты в его отряде, чтобы не вызывать подозрений. Раз уж носишь нашу форму.       — Тебе нужен позывной, — хохочет Гас с выдохом. — Браво-0?       — Отлично звучит. Ты как бы есть и тебя как бы нет, — Соуп оценивает шутку Гаса.       Атмосфера становится немного спокойнее. Сердце перестаёт так часто стучать. Уиллоу слушает мужчин про их опыт будучи новобранцами. Соуп рассказывает, как он после кросса постоянно блевал, а Гас подкалывает его.       Вуд позволяет себе улыбаться. Позволяет быть здесь с ними в качестве их задания. Вряд ли они станут друзьями, но ей нравится мысль, что отношения налаживаются. И от этого было больнее.       — Можно вопрос? — она смотрит на МакТавиша. — Гоуст вообще снимает маску?       Мужчины замолкают, переглядываясь.       — Уверена, в душ он ходит в ней. Как он вообще в ней дышит?       Она только распаляется, накидывая вопросы, всё ещё злясь за утро и то, что он не остановил Майора.       Соуп и Гас молчат. МакТавиш даже губы сжимает.       — Как он ест в ней? Спит в ней? Моё любопытство только растёт. Мне стоит только открыть ночью дверь в его спальне, — смеётся она.       — Попытаешься, и я выстрелю в тебя из девятимиллиметрового.       Соуп смеётся, пока Уиллоу медленно поднимает голову. Гоуст стоит прямо позади неё. Возвышается. Опять.       — Гас, Соуп, в зал, — командует Гоуст.       Мужчины тут же поднимаются, прощаясь с Вуд, она слышит их гогот от того, что попалась на своём любопытстве.       Гоуст ничего больше не произносит. Развернувшись, он выходит за командой, оставляя её одну.       Улыбка спадает с её лица. В столовой никого нет. Становится как-то холодно и одиноко.       Уиллоу остаётся со своими мыслями, глядя на газировку. Крышка щёлкает. Напиток скользит по горлу, щекоча пузырьками. Сладость на языке.       Вуд допивает газировку, выкидывает мусор и направляется к зданию, но замедляет шаг, видя, что на первом этаже в коридоре нет света. Придётся идти на ощупь.       Она ступает вперёд и с хрипом ударяется затылком о стену, когда кто-то швыряет её в сторону, схватив за грудки.       — Наш Майор заставил наматывать круги вместо тебя, сука! — женским голосом.       Их несколько. Даже в темноте Вуд различает шорох тел.       Она не успевает оттолкнуть от себя чужие руки, когда чей-то кулак летит ей в челюсть. Кровь на языке появляется сразу. Губа разбита.       Вуд хватается за лицо, когда её валят на пол. Закрывает голову, пока сильные удары ботинок впиваются в спину и ноги. Она сворачивается в позу эмбриона, умоляя их прекратить.       Её никогда не избивали. Она никогда не дралась.       Всегда думала, что наверняка можно уйти от удара.       Но не в темноте. Не тогда, когда их больше.       Пинки прекращаются. Кто-то плюёт сверху, добавляя очередное проклятье. Быстрые шаги, переходящие на бег.       Уилл садится, хватаясь за рёбра. Сжимает себя руками, поднимаясь. Плетётся к лестницам, где есть свет.       Она проклята. И знает, за какие грехи.       Как же она всё это ненавидит. Себя. Отца. Шепарда. Ненавидит так, что эта ненависть даже перестаёт ощущаться, впитываясь в кровь, делая Уиллоу хуже. Она ей существует.       Вуд толкает плечом дверь своей комнаты. Стонет от боли. Ощупывает себя. Кажется, ничего не сломано, кроме её самообладания.       Вуд стягивает футболку, оставаясь в топе, заходит в ванную и включает свет, чтобы в единственном высоком зеркале увидеть повреждения.       Пальцы сжимают раковину, когда она, запыхавшись, смотрит на себя в отражении. Волосы растрёпаны, выбрались из пучка на затылке. Губа кровоточит. Она шикает, когда скалит зубы, чтобы проверить, все ли на месте.       Так и стоит, опустив подбородок на грудь, пока не слышит щелчок соседней двери.       Взгляд поднимается на зеркало. Вуд смотрит в отражение. В раскрытую дверь уборной с его стороны.       Гоуст замирает. Через балаклаву всего на секунду видно, как его светлые брови сводятся к переносице.       Его шагов даже не слышно. Он такой массивный, высокий, но ходит словно тень.       Гоуст останавливается позади неё и разворачивает за плечо. У неё нет сил сопротивляться, только попытаться отвести голову.       Но вот…       Это второй мужчина за день, кто крепко хватается за её челюсть, разворачивая голову обратно к себе, чуть надавливая, чтобы она подняла её.       Вот только Шепард держал её в захвате, намеренно, чтобы сделать больно. Надавить. Впиться ногтями в кожу. Унизить.       — Кто это сделал? — низким голосом. Уиллоу пробирает дрожь.       Гоуст сжимает её крепко, но есть разница: он не унижает, не пытается сделать больно. Просто удерживает, чтобы рассмотреть. Его рука была без перчатки, и Уилл глядит на пол, видя её там. Когда он успел снять?       Тёплая рука. Длинные пальцы. Ладонь шершавая и грубая.       — Кто это сделал, Вуд? — гортанно, без злости проговаривает он.       — В темноте как-то не разглядела, — выплёвывает она и вновь пытается освободиться от хватки. Но Гоуст возвращает её голову к своему лицу.       Так близко Уилл его ещё никогда не видела. Так долго он никогда ещё не касался её. И это до дрожи пробирает. Он нагоняет на неё страх. Ужасно представлять, что он может всего одной рукой сломать ей шею. Она сглатывает.       — Какая разница, кто это сделал? — задаёт вопрос, чтобы просто отвлечь себя. Съязвить. — Ты утром не вмешивался. Зачем интересуешься сейчас?       — Разница в том, что мне поручили тебя охранять, — он наконец отпускает руку, но всё ещё находится так близко к ней, — а я не проваливаю свои задания.       — Что ж, с почином, Лейтенант.       Он поднимает руку, уводя её к шкафчику, берёт вату и перекись, вручая их Вуд.       — Отправляйся к врачу, я предупрежу его.       Она не может так долго выдержать зрительного контакта с ним и первой уводит взгляд, раскручивая бутылочку перекиси.       — Оставьте мне немного гордости, Лейтенант. Не докладывайте «папочке».       Имелось в виду — вышестоящим. Не идти разбираться. Не искать виновных.       Гоуст делает пару шагов в сторону своей комнаты и прежде, чем скрыться, оставив её наедине, бросает последнее:       — Нет ничего плохого в том, чтобы попросить помощи, Вуд.       Это был их самый долгий разговор.       Самый странный.       В голове Уиллоу отголосками разносится тон его голоса. Низкого, бархатного, с английским акцентом. Завораживающего.       А ещё…       От него пахло её шампунем.