Гониль:
Он замирает у входа в комнату, чтобы отпить из кружки и ответить на СМС-ку, быстро печатая одной рукой, но стоит только бросить беглый взгляд на тебя, стоящую напротив зеркала и разочарованно дующую щёки…
«Иисусе, сейчас начнётся», — говорит не словами, а тем, как закатывает глаза и ретируется подальше от зоны поражения. Ты вздыхаешь, смотря ему вслед, но перестать загоняться по поводу веса и комплекции не можешь — это далеко не первый раз, когда коса находит на камень, и далеко не первый раз, когда у вас возникает спор из-за этого.
Гониль изо всех сил пытался заверить тебя в том, что ты совершенно нормальная, но ты в упор его не слышала. Тебя волновала только ваша небольшая разница в росте и ещё меньшая разница в весе; тебе хотелось быть аккуратной и хрупкой рядом с ним, но — Гониль и сам невысокий и худой, и стать ещё меньше и ещё худее едва ли было возможно.
Но ты решила, что у тебя получится, и впряглась в то, во что тебя не просили впрягаться — начала сутулиться, чтобы скрыть свой рост, села на диету, стала больше заниматься спортом. И всё пока что безуспешно.
В первые несколько разговоров на эту тему Гониль старался быть мягким и поддерживающим, после — ничего не говорил и не делал, понимая, что тебе не докажешь, сейчас же — закатывал глаза и уходил на кухню, чтобы в чай подлить крепкого алкоголя; как он сам говорил: «Трезвым слушать этот бред я отказываюсь». Ты и сама частично понимала, что это бред, но остановиться уже не могла.
Тебе приходится погасить своё желание в очередной раз поднять эту тему. Когда он возвращается, ты сидишь на краю постели и усиленно думаешь, вовсе не ожидая, что он небрежно кинет к твоим коленкам разблокированный телефон с открытой фотографией. На ней — он сам с незнакомой тебе девушкой.
— Кто это?
— Моя бывшая, — интонация голоса не самая дружелюбная, как и угрожающее сёрбанье ещё горячим (даже если и разбавленным алкоголем) чаем.
Девушка на фотографии… невероятная. Харизматичная, сексуальная, с соблазнительной фигурой, длинными шелковистыми волосами и строгим, пробирающим до мурашек взглядом. Тебе захотелось облизнуться, глядя на неё, но ты только обиженно закусила губу — ты и в подмётки ей не годишься.
Но ты вовремя переводишь взгляд на Гониля, стоящего рядом с этой девушкой, и замечаешь, что он… ниже неё?..
— Она выше меня на десять сантиметров, — видя твой немой вопрос. — На сколько она была тяжелее, точно не скажу, но ей не составило вообще никакого труда однажды поднять меня на руки.
Ты хочешь засмеяться, представляя эту картину — при тебе Гониля несколько раз подсаживал на руки Чонсу, и ты знала, как это выглядит. Но вместо смеха всё ещё нервно кусаешь губы.
— До сих пор думаешь, — в его голосе сквозит горький яд, и ты понимаешь, что это
последний ваш разговор на эту тему — пока по горлу скатывается в желудок тяжёлый ком, — что меня колышут твои рост и вес и что мне приятно, когда ты пытаешься скукожиться и ссохнуться, лишь бы казаться меньше?
— … нет, не думаю.
— Тогда, надеюсь, ты всё-таки бросишь этот идиотизм.
Гониль осекается — решает не угрожать тебе тем, что бывшая может резко стать нынешней. Пока что, пока ты, вроде как, вышла на здравый контакт.
Чонсу:
— Я толстая.
Заявляешь, надувая щёки и смотря расстроенно в кухонный стол. Чонсу хрустит капустой, которой заедает мясо, и упирается в тебя взглядом, которым кошки обычно уставляются в совершенно пустой угол или стену. Потом, ещё пару раз хрустнув, опускает взгляд на себя и, вздохнув, говорит:
— Я тоже. Разожрался после армии, как скотина.
— Ты не толстый, ты сочный! — садишься напротив, воруя с его тарелки капустный листочек, а сама вспоминаешь, как классно на нём смотрятся обтягивающие свитера и водолазки.— И вообще, мальчикам идёт быть большими. А вот девочки должны быть маленькими и стройными…
Следующее несколько хрустящих жевков звучат довольно угрожающе, но сам Чонсу ничего такого не делает. Дожёвывает, глотает и упирается локтями в стол, подпирая голову.
— Ты хочешь быть стройной или довольной жизнью?
— ..?
— Потому что я вот хочу быть довольным жизнью. А доволен я когда? Когда я вкусно ем. Поэтому я сижу и ем, даже если знаю, что и так в плюс десять после армии. И тебе советую поесть тоже, а то совсем грустненькая.
Он цепляет с тарелки намазанный соусом кусочек мяса и протягивает тебе. Ты демонстративно мнёшься, но не отказываешься. И правда, а жрать-то, оказывается, очень вкусно! И нет, ты не готова от этого отказываться ради какой-то там стройности.
— Всё? Отпустило? — Чонсу улыбается, и ты, улыбнувшись в ответ, киваешь ему. — Отлично! Теперь будем радостно толстеть вместе.
Джисок:
Ты примеряешь новое платье, которое хотела надеть на отчётный концерт парней — несмотря на расшитый пайетками перед, оно не было вычурным и слишком ярким, зато наверняка красиво бы подчёркивало твою фигуру. По крайней мере, ты считала, что оно будет классно на тебе смотреться, а вот Джисок…
— М-м-м, слушай, — он скребёт ногтями по затылку и думает, как бы так помягче сказать, — а помнишь своё прошлое платье? Оно тоже чёрное, но не такое блестючее, да и сидело на тебе получше…
Ой. Проговорился. Ты видишь, насколько он жалеет о сказанном, в отражении зеркала, и нет, даже если ты очень сильно его любишь, ты не можешь вот так просто пропустить это мимо ушей.
— Думаешь, мне стоит сесть на диету? — ты и сама знала, что вы в последнее время много и вкусно ели, рано или поздно пришлось бы переходить на правильное питание и устраивать разгрузочные дни. Джисок пытается отбрехаться, мол, «всё хорошо, Т/и, только вот эта часть платья должна висеть, а не натягиваться до треска», и как раз последнее тебя добивает настолько, что ты садишься на диету вот в тот же день, решая вместо ужина выйти прогуляться.
И ты за то время, которое у тебя остаётся до отчётного концерта, на самом деле немного сбрасываешь и чувствуешь себя даже лучше, чем раньше. Только вот платье с пайетками тебе нравиться перестаёт — ведь в нём совсем не видно, каких успехов ты добилась и каких успехов ещё можешь добиться.
Так что ты надеваешь старое чёрное платье, когда приходишь на отчётный концерт, и… видишь там чью-то девушку, которая ниже тебя ростом и значительно объёмнее в формах, но на которой такое же точно платье с пайетками, разве что тёмно-синее, совершенно никаких вопросов не вызывает. Джисок, уже повесивший на себя гитару, ловит твой вопросительный взгляд, но нагло игнорирует его, переключаясь на Хёнджуна и настройку инструментов. А тебе остаётся только сидеть около онни и пытаться скрывать своё негодование.
Сынмин:
— Бли-и-ин, — ты обречённо вздыхаешь, стоя на напольных весах, — я опять набрала.
В тебя прилетает гневный взгляд, насквозь пронизанный едва сдержанной яростью. Если бы дома был кто-то помимо тебя и Сынмина, то его бы сейчас крепко держали под локти, не веря, что он способен будет сдержаться.
А всё потому, что ты можешь набрать вес, а он — нет. Его сдувает особенно сильным ветром зимой, на нём почти все вещи сидят, как оверсайз, из-под тонкой кожи там, где нет мышц, проступают кости. И он безумно завидует тебе, потому что ты легко набираешь и легко потом сгоняешь вес, а он замер в одном-единственном и не может сдвинуть его с места.
— Давай ты сейчас не будешь об этом, окей? — ты видишь, как у него пару раз дёргается глаз, и решаешь, что пожаловаться потом можешь и подружкам. Встаёшь с весов, задвигаешь их ко всем чертям под кровать, подходишь к Сынмину и, ухватив его ладонь, суёшь её под одежду аккурат на свою грудь.
Это срабатывает. Это всегда срабатывает, и ты, чувствуя себя крепко объятой, начинаешь даже радоваться тому, что немножко потолстела — потому что первым делом набранные килограммы откладывались именно на груди. А Сынмин жарко дышит тебе в шею и туда же влажно целует.
— Не смей, — должно было звучать как приказ, но звучит как просьба, которой ты не можешь отказать. Особенно пока Сынмин сжимает в ладони твою грудь.
Хёнджун:
Пролистывая ленту соцсетей, ты вовсе не ожидаешь наткнуться на стори Рюджин (ты даже не помнишь, когда и зачем на неё подписалась), но почему-то открываешь и смотришь её. Это видео, выложенное буквально несколько минут назад, на котором Рюджин в шутливой форме приговаривает, пока Хёнджун (который с работы должен был ехать домой, вообще-то), довольно чавкая, ест и пытается не смеяться в кадр. У них накрыт небольшой, но очень сытный стол, и у тебя от этого слюна вязнет в горле, но ты лишь отправляешь стори Хёнджуну и спрашиваешь, всё ли нормально.
Ждать ответа приходится ощутимо долго — руки у него заняты тарелкой рамёна и банкой пива.
june:
У себя спроси, насколько всё нормально
you:
Что ты имеешь в виду?..
june:
Твою «диету» из-за тупых бабских загонов
И то, что дома жрать нечего уже вторую или третью неделю
Я всё, конечно, понимаю, если хочешь худеть — худей
Но молча и так, чтобы меня это не касалось
Ты хочешь очень сильно возразить, но открываешь холодильник — и да, там не особенно что-то есть, кроме овощей для салатов и бутылки холодного чая. Так что Хёнджун скорее прав, чем виноват.
you:
Давай поговорим, когда ты приедешь?
Только вот приезжает Хёнджун лишь на завтрашний вечер — как раз перед выходными, чтобы собрать вещи и, отоспавшись, уехать. Ты не спрашиваешь, куда… но, кажется, знаешь ответ.
Джуён:
— Да сколько можно водить меня по кафешкам?
Ты возмущаешься, но от похода в ресторан не отказываешься. И от похода в стейк-хауз. И от похода в бар. И от сахарной ваты на улице…
— Джуён! — ворчишь на него, стоя напротив зеркала. — Я из-за тебя в любимое платье не влезаю!
— Ты просто не умеешь впихивать, — он подходит к тебе сзади и, встряхнув на тебе то самое платье, каким-то чудом утрясает тебя в нём и даже застёгивает. Тебе ощутимо сложнее дышать, и ты, пыхтя, понимаешь, что с едой, насколько бы вкусной она ни была, пора заканчивать, но разве ж Джуёну это докажешь?
— Мы опять будем очень много есть? — вымученно смотришь на него, который за время ваших походов по свиданкам не поправился, кажется, ни на сколько.
— Мы опять будем очень много есть, — а он довольный, скотина такая, и ты хочешь поколотить его ладонями, но… но решаешь не рыпаться, потому что иначе платье на тебе точно треснет.
А это, между прочим, твоё любимое платье!
Ты стоишь посреди комнаты, скуксившись и скорчив моську, но надолго тебя не хватает — Джуён кидает в тебя одной из своих огромнючих футболок.
— Одевайся свободнее и пойдём. У нас в планах гастро-марафон!
— А потом просто марафон, чтобы похудеть, да?
— … м-м-м, нет, потом, возможно, алко-марафон по барам, но это если хёны и нуны подтянутся.
