Один год после войны

      29 июля 1998 год.       Она смотрела на себя в зеркало и пыталась осознать весь тот вихрь чувств, что накатил на неё на утро после первой ночи их близости. Сердце её бешено стучало о рёбра, словно минуя перикард. Раздвинь грудные кости, и оно будет на всеобщем обозрении — влюбленное в Драко Малфоя сердце. Она чувствовала, как кровь из желудочков проходит в предсердия, наполняясь чувствами к нему. Как, обогащенная им кровь, расходится по всему телу. Бежит, пульсируя, по венам, артериям и капиллярам до самых кончиков пальцев. До корней волос и ресниц. Нет, он не яд. Он — кислород. Её личная особая формула этого жизненно важного химического элемента. Что будет, если её лишить его, она думать не хотела.       Все прикосновения Драко к ней ночью были нежными, но такими страстными, наполненными до краёв. Гермиона смотрела на себя и словно вновь ощутила их на себе. Она уже никогда не сможет спокойно смотреть на себя в зеркало, не вспоминая эту ночь. Всегда будет видеть в отражении его глаза, смотрящие на неё с безграничной любовью и всепоглощающим желанием.       Гермиона на трясущихся ногах вышла из ванной комнаты и взглянула на проснувшегося Малфоя. Тот откинувшись на подушки, прислонённые к резному изголовью кровати, внимательно наблюдал за ней. На его губах играла широкая довольная улыбка. Он выглядел потрясающе. Чертовски красивый. Ещё немного затуманенные ото сна серые глаза. Взъерошенные волосы. Кривая ухмылка. Голый. Грейнджер знала, что под одеялом он голый. Дьявол. Нельзя думать об этом. Не сейчас. Когда кожу ещё слегка саднило от его ласк. Когда мышцы, о существовании которых она и не предполагала, так сладко побаливали.       — Знаешь, я серьёзно подумываю над тем, чтобы отправить сегодня в Хогвартс Гарри. — сказала она охрипшим голосом. — Что ты со мной сделал?       — Я рад, что тебе понравилось. — сказал он со всё той же довольной ухмылкой.       — И у тебя ещё хватает наглости улыбаться? Посмотри на это. — выпалила она и откинула ворот его рубашки, которую быстро надела на себя, когда встала с кровати, пока Драко ещё спал.       Всю её шею покрывали небольшие багровые и розовые отметины, уходящие по изгибу шеи к ключицам, а дальше терялись за воротом рубашки. Драко невольно залюбовался представшей перед ним картиной. Голодным взглядом лаская каждый след, оставленный им, на открывшемся участке её кожи. Словно клеймо подтверждая его права на неё. Вспоминая каждый вырывающийся из её горла стон и крик, когда он ласкал Гермиону. Он делал её своей. Губами. Языком. Пальцами. Словами. Завоёвывал каждый сантиметр. Проникая в самую душу. Ему нестерпимо захотелось большего. Продолжения. Но не сейчас. Не раньше, чем Гермиона скажет, что любит его.       — Ты прекрасна. — восхитился парень и дерзко добавил. — Вчера ты не возражала. И даже просила. — Драко не мог не улыбаться, смотря на её напускное возмущение. Его бровь дёрнулась вверх, когда он смотрел на неё своим голодным взглядом, полным похоти и любви.       После этих месяцев он мог уловить даже незначительную смену её настроения, лишь по малейшему изменению оттенка её голоса. Сейчас краска на щеках Гермионы, сверкающие счастливые глаза и то, как соблазнительно и стеснительно она закусывала нижнюю губу, красноречиво сдавали любимую с головой. А наигранно сведённые брови и показное возмущение были сомнительной попыткой скрыть истинные эмоции. Актриса из неё никакая, когда дело касалось его. Так было и в школе. Так происходит и сейчас. Каждый раз, когда они рядом.       — А я смотрю, ты резко осмелел? Гермиона подняла маленькую подушку с пола и запустила ею в порочное лицо Малфоя. Он легко поймал летящее в него белое облачко и отбросил несчастный предмет на свободную сторону кровати.       — Это со мной сделала ты. — сказал Драко и взмахнул палочкой. — Моя любимая незабудка.       С последним словом, слетевшим с его губ, весь пол был устлан словно ковром голубыми и лилово-розоватыми цветами. Маленькие незабудки плыли по ставшему нежно-голубым воздуху, желтыми и белыми сердцевинками заставляя его словно светиться. Она невольно залюбовалась такой красивой и завораживающей магией. Они чем-то напоминали зачарованный снег в Большом зале Хогвартса на Рождество. Только не таяли, а опадали на пол, на кровать, на её волосы и рубашку. Крошка-цветок с пятью голубыми лепестками приземлился на её пальцы, которые ещё держали ворот рубашки. Маленькие соцветия скользнули в вырез и пробежались волной мурашек по обнажённой груди и животу к ногам.       Драко лежал и с наслаждением наблюдал за вспыхнувшими искрами счастья и восхищения в любимых шоколадных глазах. Она вернула ему с процентами всю его уверенность в себе, которая, казалось, канула куда-то в небытие, пока он не мог признаться ей в своих чувствах. В тот самый момент, когда она смотрела ему в глаза через отражение зеркальной поверхности, пока её маленькая ладошка ускорялась и доводила его и её до наивысшей точки чистейшего экстаза.       — Незабываемая. Волшебная. Неповторимая. Самая красивая и умная. Жаль, но именно тебя ждёт сегодня директор школы. Поэтому ты наденешь сейчас один из своих замечательных строгих костюмчиков, которые так сексуально обтягивают все твои прелести, и отправишься на работу. И, когда ты будешь вспоминать всё то, что я делал с тобой этой ночью, твои колени будут дрожать, а между ног будет так же влажно как сейчас, ты будешь думать обо мне.       — Малфой, ты сумасшедший. — выдавила Грейнджер, задыхаясь от своего возбуждения и его наглости.       — Да. Любовь к тебе делает меня сумасшедшим. Ты, и только ты, сводишь меня с ума. — признался он, а потом взглянул на часы и добавил. — Поторопись, ты уже опаздываешь. Иначе я встану, и ты точно уже никуда не поедешь. Хотел бы я посмотреть, как ты будешь объяснять директору Макгонагалл, чем занималась вместо встречи с ней.       — Я… я… ппо…йд…ду… — Гермиона заикалась.       Нет, ну он — невозможен! Ну как можно смотреть на неё этими гипнотическими серыми глазами, будучи окружённым миллионами маленьких нежнейших цветов, и говорить такие слова?       — Иди, любовь моя. — тихий шёпот. Почти только губами.       Если бы не важное дело, которое он задумал на время её отсутствия, то она бы точно не покинула его объятья. Это было важно, чертовски важно для неё, а значит и для него, и он ей обещал. Поэтому Драко сделает всё, что в его силах.       1 августа 1998 год.       Гермиона сидела на постели рядом со спящим Драко и вытирала выступившие у него на лбу бисеринки пота смоченной в специальном отваре губкой. Блестящие, словно растаявшие снежинки в тусклом предрассветном свете, падающем из неплотно зашторенных окон. Она сидела почти неподвижно. Шевелились только руки. Ноги, на которых она сидела, поджав под себя, затекли, и их уже неприятно покалывало. Но ей было сейчас всё равно. Важен только он.       Мизинец соскользнул с пористой поверхности губки и коснулся тёплой щеки, очерчивая изгиб его подбородка. На его коже проступила еле ощутимая щетина. Сейчас она легонько покалывала подушечку пальца. Агония и жар отступили. Он вновь тёплый. Такой родной. Любимый.       Они перенесли его в кровать, как только его тело перестало содрогаться в выламывающих суставы конвульсиях, а из горла перестали вырываться неконтролируемые крики. Она физически ощутила боль, когда порвались его голосовые связки, когда головка плеча вышла из суставной щели, а позвонки хрустнули, когда его спину выгнуло от адской боли.       Она вглядывалась в любимое лицо, пытаясь переварить и осознать всё, что произошло вчера. Вспышки событий… Обрывки разговора… Страх… Его крики… Хруст его костей… Искажённое болью лицо Драко, через пелену её слёз…       Кажется, что в прошлой жизни было вчерашнее утро. Его поцелуй, пробудивший её ото сна. Неторопливый… Глубокий… Томительный… Волнующий… Любящий… Хотелось провести так всю жизнь… Одетой лишь в его поцелуи и прикосновения… Ту нирвану, в которую он её погружал…       Где-то так далеко на задворках сознания остался завтрак в компании друзей. Их беззаботное настроение, и шутливые разговоры.       Его счастливый смех, и кривая ухмылка. Лёгкий прощальный поцелуй, почти мимолётный, но полный безграничной любви, оставленный им на её губах, когда парни отправились в Хогвартс.       Нестерпима мысль, что тот поцелуй мог быть последним…       Уже почти растаявшее воспоминание, как они с Джинни весело болтают и вертятся перед зеркалом, подбирая наряды для вечера в компании своих парней.       А потом ожидание… Её внутреннее беспокойство, зарождающееся в грудной клетке, нарастающее словно снежный ком, спущенный с горы. Скручивая внутренности и заставляя заламывать руки. До хруста… До побелевших костяшек и боли…       Потом беспечно брошенный ответ Джинни, на все высказанные ей опасения:       — Ты же знаешь, когда дело касается квиддича, они превращаются в обычных мальчишек, вот и опаздывают.       А потом начался ад. Личная преисподняя разинула свою пасть и поглотила весь её мир.       Яркая вспышка зелёного пламени в камине. Крик Забини, с плохо скрываемой паникой в голосе:       — Грейнджер, мой саквояж! Живо!       Они с Гарри, покрытые мелкими и крупными ссадинами и кровоточащими порезами, укладывают истошно кричащего и извивающегося от боли Драко на диван. Одежда, волосы и кожа всех троих пропитана кровью и грязью в перемешку с каменной крошкой.       Мертвенно бледное лицо Блейза, несмотря на тёмную кожу, и его тихий хриплый успокаивающий шёпот, обращенный к Драко:       — Держись, друг. Всё будет хорошо.       Гарри изо всех сил держит плечи Малфоя, впечатывая их в диванную подушку, пока Забини колдует над ним. Руки Драко связаны заклинанием, чтобы он не пытался сопротивляться. Блейз бегающим взглядом осматривает взлетающие сверкающие показатели, кардиограммы, проекции сердца, легких, костей, мозга…       — Гермиона, очнись! Саквояж! Он умирает! — истошно вопит Забини.       Его крик словно кнут из дьявольских силков, покрытый жидким адским пламенем, проходится по её позвоночнику и вырывает из состояния схожее с катаплексией. Она выдыхает заледеневший, сковавший лёгкие, воздух. Бежит к Драко, хватая на ходу кожаную сумку Забини, оставленную им утром.       Падает возле них, разбивая колени в кровь… Слышит его дыхание. Прерывистое. Булькающее. Ей страшно. Почти до нового оцепенения. Но нельзя… Машинально… Как марионетка выполняет команды. Вливает протянутые пузырьки с зельем ему в рот, пока Блейз и Гарри держат Драко. Джинни быстро смазывает кровоточащие раны бадьяном, все которые видит. Блейз отмахивается от неё. Вливает зелье себе в горло и протягивает пузырёк Гарри со словами «Пей, это был отравленный туман.»       Он почти со слезами смотрит на мерцающую картинку лёгких, матерится, а потом дрожащим голосом извиняется:       — Прости, друг. Сейчас будет ещё больнее… Ребро пробило лёгкое. Нужно вправить… Станет легче.       Вспышка заклинания. И адский крик. Боль в собственном горле, как будто вместе с ним кричала она. А потом тишина, лишь почти неслышные хрипы… Следом новый почти беззвучный крик… Новые зелья и новые проекции. Забини неверяще мотает головой. Что-то шепчет, тихо спорит сам с собой, она слышит его голос сквозь звон в ушах:       — Мать вашу, сколько Круцио он принял… Его что пытал Тёмный Лорд… Твою ж Моргану… Мозг… Его мозг… Я не верю…       Словно издалека собственный голос. Связки не слушаются. Она словно перебарывает Силенцио. Искусанные губы дрожат вместе с зубами, а на языке вкус собственной крови. Поэтому еле слышно, чуть громче его хриплого дыхания из неё вырываются слова:       — Отец наказывал его с семи лет.       — Figa… Нет… — шокированный мужской шёпот.       Она не разбирает, что ещё они говорят, не слышит, ограждаясь от всех голосов. Гермиона слышит лишь его дыхание. Может только смотреть на Драко. Она может его потерять. Опять. Слёзы в перемешку с темнотой застилают глаза. Грейнджер борется с этой темнотой, с предательски ускользающим сознанием. Она всегда борется. Такова её натура. Но сейчас это не важно. Важен только он. Она любит его. Сейчас она нужна ему, а он нужен ей. Она не потеряет его. Теперь ей надо бороться за него, за них. За будущее рядом с ним…       Забини бормочет новые заклинания и вливает ему в горло очередной пузырёк с зельем цвета расплавленного золота… Безумный коктейль из зелий и заклинаний, видимо, начинает постепенно действовать, и тело Драко ещё немного вздрагивает, но конвульсии начинают ослабевать…       — Гермиона, поспи хоть немного. Я подежурю возле него. — тихий голос Гарри вывел её из болезненной задумчивости, будто вырывая из самого страшного кошмара.       Она поднимает остекленевший взгляд на друга. Гарри стоит в дверном проёме и опирается плечом о выкрашенное дерево дверного косяка. Его правая бровь рассечена, а на щеке ссадина, покрытая запёкшейся кровью. Одежда уже слегка очищена заклинанием.       — Что с вами произошло? — чуть слышно спрашивает она.       — Рон… Он напал на нас. — Гарри подходит и трансфигурирует из воздуха для себя кресло возле кровати.       Он медленно садится. Потому как он сощурился, видно, что ему ещё больно. Его правая рука на перевязи, и Блейз влил в него изрядную порцию костероста, чтобы срастить трещины в костях.       — Мы решили зайти в дом на Гриммо. Привести себя так сказать в порядок, чтобы не расстраивать вас с Джинни своим грязным и потрёпанным видом после игры. — он начинает издалека. Каждое слово даётся ему с трудом, и, видно, что он медлит, не знает, как сказать самое важное и страшное. — Он был там. Гермиона, Рон не в себе. Он даже не захотел поговорить. Это был словно не он. Я не хочу рассказывать тебе подробности. Это было ужасно. С тебя хватит и того, что ты видела часть последствий.       — Где он сейчас? — она сама не узнала свой абсолютно равнодушный голос, без эмоций, без оттенков чувств. Словно из её жизни ушли все краски.       — Его схватили авроры. Наверно, сейчас он уже в Азкабане. От Гриммо 12 остались руины. Там был адский взрыв. Он убил одного из авроров, и, кажется, кого-то из маглов. Применил Круцио к Драко. Нарушил статут о секретности. Я просто не понимаю, что с ним произошло. В нём никогда не было столько злости, чтобы применить эти заклинания. Когда Беллатриса убила Сириуса, я пытался применить к ней Круцио, но просто не смог. Эта магия… она другая. Она калечит душу. — Поттер замолчал, не в силах заставить себя говорить дальше.       — С его сознанием кто-то изрядно поработал. — голос Блейза нарушил густую и вязкую тишину, повисшую в комнате после слов Гарри. — Уизли сейчас в Мунго. У него в голове полнейшая каша вместо мозгов. Я только что оттуда. Его осматривают целители. Возможно им удастся восстановить хоть что-то. Но я не уверен. Я первый раз в жизни видел подобные повреждения мозга. Джинни сейчас там, как только что-то будет известно, она сообщит. Нам с ней удалось уговорить Министра удержать всё в секрете от общественности, по крайней мере, на какое-то время.       Забини подошёл к Драко и с болью в покрасневших от усталости глазах посмотрел на друга. Верхние пуговицы на его чистой чёрной рубашке были расстёгнуты, рукава закатаны. Гермиона чувствует, как от него пахнет зельями и бренди. Он поставил на маленький столик у изголовья кровати три бокала с тёмной орехово-красноватой жидкостью, которые держал тремя длинными пальцами.       — Я говорил с целителем Брудсом. Сейчас нам остаётся лишь ждать, когда Драко придёт в себя. — Блейз тяжело выдохнул и протянул один из бокалов Гарри. — Я сделал всё возможное. Мерлин, я знал, что отец к нему жесток, но чтобы так. Круцио с семи лет… Я просто не могу в это поверить.       Его голос дрожал, когда он говорил, проглатывая слова. Мулат замолчал, прикрыл глаза свободной рукой и, тяжело дыша, присел на краешек кровати рядом с неподвижно лежащим Малфоем.       — Брудс семнадцать лет наблюдает Долгопупсов… — продолжил было Забини, но не успел закончить, как Гарри прервал его.       — Подожди, ты говорил с целителем, который лечит родителей Невилла? Ты хочешь сказать, что Драко может…? — он не знал как закончить свой вопрос, глядя на Гермиону, которая сжимала губку трясущимися руками, а её нижняя губа вновь начала дрожать.       Они сидели и смотрели на темнокожего парня, ожидая его ответа. Неужели Драко очнётся и не узнает их? Не узнает её? Станет словно пустой оболочкой. Неужели, он как родители Невилла, сойдёт с ума?       — Я не знаю. Я уже сказал, нам остаётся лишь ждать, когда он очнётся. Мне просто надо было убедиться, что я сделал абсолютно всё, что мог. — плечи Блейза поникли. — Он мой единственный друг. Я лишь надеюсь, что мне удалось успеть раньше, чем последствия станут необратимыми. Долгопупсов нашли не сразу, и тогда не было части тех зелий и заклинаний, что есть сейчас. А ещё я влил в него огромную дозу Феликса Фелициса. Драко нужна вся удача, что есть на этом свете.       Блейз сделал глоток бренди и тяжело выдохнул. Они сидели какое-то время в абсолютной тишине, слушая тихое и хриплое дыхание Драко. Гарри с Блейзом погрузились каждый в свои мысли. А Гермиона смотрела, как медленно вздымается и опадает грудь Драко под тонкой простынёй, считала удары его пульса, наблюдая за тем, как бьётся жилка под бледной кожей на его шее. В её голове не осталось мыслей только пустота и эти удары. Тук… Тук… Тук…       — Откуда ты столько всего знаешь о целительстве? — тихо спросил Гарри, выныривая из своих мыслей.       Гермиона услышала лишь окончание вопроса, сквозь тихий успокаивающий её сердце стук. Блейз тряхнул головой, отгоняя собственные мысли.       — Я хотел стать целителем-зельеваром лет с девяти. — голос мулата хрустел словно свежевыпавший снег под ногами. Тихо и умиротворяюще. — У моей матери был тогда очередной муж — колдомедик, кажется родом из стран восточной Европы. Мы тогда пару лет жили в Сибири, он там практиковал и изучал искусство местных знахарей-шаманов. Он был чёртов гений, вытаскивал людей буквально с того света прямо у меня на глазах. Он заразил меня этим желанием спасать людей. Ему было неважно маг или магл перед ним. Кровь у всех одинаковая. Важна каждая жизнь.       Забини на мгновение замолчал от нахлынувших на него горьких воспоминаний о единственном человеке, которого он считал своим настоящим отцом. Безумно сожалея о том, что так и не успел ему это сказать, прежде, чем его убила горстка сбежавших в Россию Пожирателей смерти. Убили как раз за его убеждения и помощь людям. Он плохо помнил, как им с матерью чудом удалось сбежать. Блейз сглотнул подступивший к горлу болезненный комок и продолжил.       — Поэтому, когда мы вернулись в Британию, я каждое лето проводил в Мунго, сначала просто наблюдал, курса с пятого мне разрешали лечить. Сначала что-то достаточно простое, потом по нарастающей. Я брал дополнительные уроки у Снейпа, а потом и у Слизнорта по зельеварению. Поэтому сейчас я уже практикующий колдомедик и зельевар. Но я никогда и не думал, что столкнусь с подобным. До этого случай с Фрэнком и Алисой Долгопупс был единственным. Множественный Круциатус приводит к смерти. Как правило после предельного для человека Круцио просто не выдерживает сердце. У каждого есть свой максимум. Авада, по сравнению с этим непростительным, чистое милосердие.       Когда он закончил свой монолог и вновь приложился к своему бокалу, Гермиона молчала, пытаясь переварить последние сказанные Забини ужасающие слова, но Гарри озвучил вопрос вертящийся в голове у всех троих:       — Ты думаешь это был его предел?       — Надеюсь, что нет. Это всё очень сложно. Пока он не очнётся, невозможно что-то сказать наверняка. Я бы хотел ещё раз проверить его показатели.       Блейз встал и поставил свой бокал обратно на столик. Затем достал палочку и обратился к Гермионе:       — Пока я тут вожусь, иди хотя бы переоденься и прими душ. Ты до сих пор в вечернем платье. — он посмотрел на лицо Гермионы со следами размазанной вчерашней косметики, взглядом не терпящим возражений. После уже мягче добавил. — Я не знаю этот район, здесь можно заказать хоть какую-нибудь еду? Нам всем не мешает поесть. Драко не простит мне, если я дам тебе заморить себя голодом, сидя возле его постели.       — Он прав, Гермиона. — сказал Гарри, поднимаясь с кресла. — Я пойду закажу чего-нибудь поесть.       У неё уже не оставалось сил сопротивляться, поэтому она сдалась. Оставив лёгкий поцелуй на щеке Драко, она нехотя встала с кровати. Взяв из комода пижамные штаны и футболку Драко, Гермиона медленно поплелась в ванную комнату.       — А тебе идёт зелёный. — сказал Блейз, когда они уже были на кухне и разбирали пакеты с тайской едой. — Кто бы мог подумать, вы с Малфоем вместе?! Этот засранец отхватил себе самую потрясающую девушку нашего выпуска.       — Я не… — начала было Гермиона, но Блейз поспешил объясниться.       — Прости, просто мне необходимо переключиться хоть на немного на что-то хорошее.       — Всё настолько плохо? — вопрос вылетел сам собой, и она оставшейся силой воли заставила себя добавить. — Пожалуйста, скажи мне правду.       Пока Гермиона была в душе, она всячески пыталась найти хоть какой-то просвет в том мраке, который поглощал всё вокруг, словно Перуанский порошок мгновенной тьмы.       — Честно, скажу так, плечо я вправил, но остальные кости срастаются медленней, чем мне бы того хотелось. Дыру в лёгком удалось залатать, но дыхание всё ещё неровное. Аритмия не проходит, и чсс достаточно низкая. Многие показатели крови, такие как гематокрит, креатинин… Чёрт, не хочу тебя пугать ещё больше, но пока всё стабильно паршиво. — Блейз подошёл к ней и встряхнул за поникшие плечи. — Но слышишь, он жив и стабилен. Это сейчас самое важное! Драко сильный. Он выкарабкается. Обязательно выкарабкается.       Он притянул её к себе и обнял ласково, поглаживая голову, давая ей возможность, наконец-то, спокойно выплакаться. Чтобы горе и страх, скопившиеся в Гермионе, вытекли со слезами. Его спокойствие и уверенность вселяли в неё надежду. Гермиона знала ещё со времён войны, что надежда — это самообман, но сейчас это всё что у неё было. Постепенно слёзы её утихли, и она перестала дрожать под тихий непрекращающийся шёпот Забини возле её макушки:       — Он выкарабкается, Драко обязательно выкарабкается…       — Спасибо тебе, Блейз. Я даже не хочу представлять, чтобы было не будь тебя рядом с ним. — прошептала она, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.       — Он — мой друг, и я не позволю, чтобы он умер, особенно тогда, когда нашёл свою любовь. — Забини выпустил её из объятий и заглянул в глаза, внимательно вглядываясь. — Нам толком так и не удалось поговорить. В четверг Малфой буквально утащил тебя домой, стоило тебе вернуться, а вчера утром он не отходил от тебя до самого нашего отъезда. И пока Поттер чистит пёрышки у тебя в душе, я бы хотел услышать твою версию вашего неожиданного романа.       Он продолжал держать её за плечи, поглаживая успокаивающими движениями, пока Гермиона окончательно не пришла в себя.       — Всё началось с того, что мы с Гарри хотели защитить Нарциссу и Драко от Министерства, слушаний в Визенгамоте и прочих разбирательств. У Гарри родилась идея фиктивной помолвки, а потом всё закрутилось. Фонд, наше общение, общие интересы и дела, первый поцелуй. Я и сама не заметила, как начала в него влюбляться. А сейчас…       Девушка не договорила, в гостиной появился Гарри, сражающийся с пуговицами на рубашке Малфоя.       — Гермиона, ты правда думаешь, Драко не будет против, что мне пришлось одолжить у него одежду? Все мои вещи, вероятно, канули в небытие. — Поттер наконец-то справился с последней пуговицей и спросил. — Джинни не вернулась?       — Пока нет. Ты не переживай, Джи-Джи себя в обиду не даст, да ещё и Министр приказал десятку авроров её охранять, чтобы ей никто не навредил. — ответил Забини.       — Джи-Джи?! — удивлённо воскликнул Гарри.       — Поттер, ты не подумай ничего лишнего. — он замахал руками, оправдываясь. — Во- первых, я наполовину итальянец, любовь к абсолютно всем женщинам у меня в крови. А во-вторых, мы с ней немного сдружились в последний год в Хогвартсе. Я прикрывал её, насколько мог, чтобы не вызвать подозрений, перед Кэрроу на совместных занятиях старшекурсников по тёмным искусствам. Твоя рыжая бестия прекрасна, и я очень рад за вас, что вы наконец-то вместе.       Блейз широко улыбнулся, обнажая два ряда белоснежных зубов.       — Она мне не говорила, что вы дружите. — ещё с сомнением и ревностью в голосе произнёс Гарри.       — Это скорее не дружба, а просто общее отношение к тому зверству, что заставлял нас делать Амикус на занятиях. Она у тебя очень умная и находчивая. Раскусила меня практически с первого взгляда. А потом закрутилось. Я помогал ей избегать наказаний и лечил по мере возможности членов ОД. Знаешь, она отличная актриса и превосходный манипулятор.       Забини похлопал немного ошеломлённого Гарри по плечу, сел на стул перед рядом коробочек с едой и принялся их раскрывать.       — А теперь давайте есть, я умираю с голоду.       Все трое какое-то время были полностью заняты едой. Парни с жадностью поглощали крем — суп Том Ям Кунг на кокосовом молоке и уже принялись за курицу Пананг Гай, в то время как Гермиона без аппетита ковыряла свою лапшу Пад Тай с креветками. Тишину нарушали лишь шуршание коробок и тихое тиканье часов на каминной полке.       Гермиона вздрогнула всем телом, когда в камине полыхнуло ярко-зелёное пламя. Ей на какую-то долю секунды показалось что весь кошмар вчерашнего дня начался заново. Она через силу смогла унять дрожь в коленях и успокоиться, только когда до её сознания словно через каменную стену дошло, что это была вернувшаяся из больницы Святого Мунго Джинни.       Младшая Уизли быстро чмокнула Гарри в щёку и заключила Гермиону в объятья, подойдя к ней со спины.       — Годрик, я так устала. — тяжело выдохнула Джинни, прежде чем ответить на все не высказанные вопросы друзей. — Целители пока не хотят делать слишком оптимистичные прогнозы, но они сказали, что с большой вероятностью смогут восстановить сознание Рональда, но часть его воспоминаний, вероятно, будет утеряна навсегда. Они сказали, что через пару дней, максимум через неделю его можно будет навестить, обещали прислать мне сову.       Гарри протянул к ней руки и привлёк любимую в свои объятья, устраивая её у себя на коленях, чтобы хоть как-то успокоить и безмолвно попросить прощения за то, что был не в состоянии, и его не было рядом с ней.       — А что говорят авроры? Кто мог с ним это сделать? — спросил Блейз, который очень внимательно слушал Джинни.       — Они начали расследование. У них, как всегда, всё секретно и тайно. Кингсли лично пообещал мне не сообщать пока ничего родителям, по крайней мере до тех пор, пока хоть что-то не выяснится. Он знает, каких трудов стоило вернуть маму к жизни после смерти Фреда. Ну, и, всё-таки, когда твой парень сам Гарри Поттер, одолевший самого страшного волшебника, сам Министр прислушивается к твоим просьбам. Я успела поговорить с Биллом по камину, рассказала всё, что случилось. Они с Кингсли встречаются завтра и постараются всё уладить.       Рыжая оглядела стол и их на скорую руку организованный обед. Она притянула к себе одну из многочисленных коробочек и, принюхиваясь, принялась жадно поглощать мясо с рисом. Оторвавшись от столь желанной еды, она обратилась к подруге:       — Как ты, милая? Как Драко?       Гермиона была настолько разбита вдребезги всем произошедшим, что даже была благодарна Забини, до этого молчаливо слушающему Джинни, что он решил ответить за неё:       — Я ввёл Драко в своего рода искусственную кому, и он будет спать несколько дней. Вы лучше скажите мне, кто так сильно хочет его смерти? При этом делает это чужими руками. Сначала подброшенный отравленный огневиски, теперь бедолага Уизли с исковерканным сознанием.       Гермиона вновь вздрогнула, её сознание выскользнуло из заволакивающей его беспросветной темноты и безысходности. Уставший мозг через силу заставил себя работать.       — Подброшенный огневиски? Это же было простой случайностью? Драко просто выбрал не ту бутылку. — собственный хриплый и тихий голос заставил ещё раз вздрогнуть.       — Драко не хотел тебе говорить. Мы и так тебя перепугали до смерти тогда. — начал оправдываться Гарри за то, что первый раз скрыл что-то от подруги. — Авроры провели расследование. Мы с Драко решили, что вероятно яд предназначался Люциусу.       — В Мунго я перекинулся парой слов с тем аврором, что помог нам выбраться с Гриммо. — прервал его Блейз. — На бутылках была не простая амортенция. Он показал мне отчёт экспертов. Они расшифровали её состав, хоть и довольно коряво. Их эксперты просто не знали, на что именно обратить внимание. Она содержала компоненты, нацеленные на то, чтобы привлечь именно Драко.       — Но кто может настолько желать его смерти? — спросила поражённая Джинни, а после уже очень серьёзно сама же ответила на свой вопрос. — Хотя наверняка найдётся много желающих. Особенно после всего того, что сделал Драко после войны, любой из Пожирателей смерти, скорее всего, жаждет его прикончить.       — Но огневиски подложили в погреб Мэнора ещё до победы в войне. Драко считает, что это было как раз тогда, когда Воландеморт был в поместье. — стал рассуждать Гарри.       — Мерлин, я уже ничего не понимаю. — возмутился Забини. — Я пару дней как вернулся, а тут творится полная жесть. Нарцисса знает?       — Она сейчас во Франции. — тихо прошептала Гермиона в ответ на вопросительный взгляд Блейза.       — Это она попросила авроров провести расследование насчёт огневиски… — начал было отвечать Гарри, но Блейз не прекращая смотреть на Гермиону перебил его:       — Я о Люциусе.       — Нет, он рассказал только мне, и я обещала Драко, что буду молчать. — также тихо ответила Грейнджер.       — Как это похоже на него. Держать всё в себе. Но раз он так хочет, значит надо пока молчать. По крайней мере, пока он не очнётся. Эта женщина живёт им, и я так понимаю, теперь не она одна. Ведь так, Гермиона?       Забини сверлил девушку взглядом. Грейнджер видела, что он знает ответ на свой вопрос, но всё равно хочет его услышать от неё. И поэтому она выдыхает вместе со слезами, снова катящимися из глаз, больше не в состоянии держать всё это в себе:       — Да, я люблю его.       Блейз вскочил и обнял её, успокаивающе приговаривая: — Ох, детка. Я тебе не завидую. Он тот ещё клубок противоречий. Но я безумно рад за вас. Драко обязательно поправится, слышишь? Верь в это! Любовь способна на невероятные вещи. На самое настоящее чудо.