Один год после войны

      19 августа 1998 год       Этой ночью Гарри почти не спал, поэтому тихий стук совиного клюва в окно с лёгкостью разбудил молодого человека, и он быстро выскользнул из кровати. Сердце бешено забилось в груди. Крохотная надежда на то, что Забини удастся уговорить авроров не применять к Рону сыворотку правды, затрепыхалась где-то под рёбрами, пока он непослушными руками разворачивал маленький пергамент. Размазанные чернила на обратной стороне подсказывали ему, что, очевидно, хороших новостей он там не прочтёт. Тяжело и обречённо выдохнув, Гарри смял в кулаке короткую записку Забини, в которой была только одна фраза: «Мне не удалось, палата 519.»       Времени катастрофически мало, возможно его уже не осталось. Быстро натягивая на себя джинсы и первую попавшуюся футболку, он старался не шуметь и не разбудить всё ещё спящую Джинни. Он не хотел раньше времени расстраивать девушку тем, что своим поступком Биршек может перечеркнуть весь тот прогресс, которого удалось достигнуть целителям. Но и просто уйти Гарри не мог.       После секундных раздумий он оставил на прикроватной тумбочке маленькую записку: «Совсем забыл о встрече в Министерстве с Кёртисом. Люблю. Твой Г.» Хватая на ходу свою волшебную палочку из остролиста и убирая в карман записку Блейза, он тихо прикрыл за собой дверь спальни.       Тёплое зелёное пламя несло его сквозь каминную сеть, пока он пытался выстроить в голове хоть какое-то подобие плана.       — Я вызвал Брудса. — быстро бросил Забини вместо приветствия, когда увидел Гарри, выходящего из камина и стряхивающего с себя пепел. — Он единственный здесь, кто сможет нам помочь.       — Он уже там? — спросил Гарри, когда он быстрыми шагами шёл за Блейзом по лабиринтам коридоров и лестниц больницы.       — Сегодня не его смена. У его супруги ретроградная амнезия, после нападения на неё Пожирателей смерти. Он сказал, что прибудет, как только дождётся сиделку. — быстро пробормотал Блейз, заворачивая в очередной коридор.       Гарри не видел Рона со своего восемнадцатого дня рождения, с тех злополучных событий на площади Гриммо 12. Он до сих пор не мог разобраться со своими мыслями относительно того, как он теперь относился к этому человеку. Больше всего его мучил один неожиданно пришедший в голову вопрос: А что, если вся дружба, что была между ними все эти семь долгих лет была ложью?       — Пятый этаж. Мы пришли. — сквозь туман мыслей услышал Гарри голос Забини.       Белая одноместная палата с узкой металлической кроватью предстала перед Гарри, как только он толкнул дверь. Худой, бледный парень с тёмными кругами под отстранёнными и пустыми глазами сидел на кровати. Только по огненно-рыжим волосам и ярким веснушкам в нём можно было узнать Рона Уизли. На нём была бесформенная больничная рубаха, болтающаяся балахоном на осунувшихся, поникших плечах. На тонкой шее ярко проступили следы, оставленные лентами мыслей во время битвы в Комнате мозгов Отдела тайн. Гарри почти забыл об этих шрамах Рона, полученных два года назад в сражении с Пожирателями смерти за пророчество Трелони. Мадам Помфри тогда сказала, что раны, нанесённые мыслями, заживают очень долго.       — Кто приказал вам совершить нападение на Драко Малфоя? — ледяной голос Лукаса отвлёк Гарри от изучения изменений, произошедших с Роном за то время, что он не видел его.       Аврор, держа палочку наготове, возвышался над парнем, смотрящим в одну точку перед собой пустым взглядом мутно-голубых глаз. На лице Биршека было абсолютно непроницаемое выражение с полным отсутствием эмоций, но его напряжённая поза могла дать Гарри возможность предположить, что ему ещё не удалось добиться от Рона ни одного вразумительного ответа. Гарри поймал на себе одновременно удивлённый и смущённый взгляд Теодора Нотта, сидевшего на стоящем возле койки стуле, с чистым пергаментом и пером, парящими возле него. Он был прав. Уизли не сказал ещё ни слова.       — Здесь не занято? — неожиданно и тихо спросил Рон, поймав в свой фокус, стоящего в дверях Поттера. — В других купе вообще сесть некуда.       Его голос был хриплым, а лицо по-прежнему оставалось пустым и каким-то безжизненным. Тео встрепенулся и быстро взмахнул палочкой — перо принялось вычерчивать размашистые строчки в пергаменте.       — Что он несёт? — Биршек быстро переглянулся с шокированным Тео.       — Вы дали ему Веритасерум? — резко спросил Гарри у обратившего на него внимание Лукаса, сам удивляясь металлу, скрежещущему в голосе.       — Ты действительно Гарри Поттер? — вновь спросил Рон, кажется вообще не понимающий, где он сейчас находится.       — Да, но сыворотка кажется на него не действует. — раздражённо ответил Биршек. — Он молчал, а теперь несёт какой-то бред.       — О, а я уж подумал, что это очередная шутка Фреда и Джорджа, — сказал Рон, на мгновение в его замутнённых глазах что-то промелькнуло и угасло, но на его лице всё равно не было никаких эмоций. — А у тебя действительно есть… ну, ты знаешь…       Рон вытянул дрожащий палец, указывая на лоб Гарри. Это движение заставило Лукаса ещё больше напрячься и уже не сводить с него глаз.       — Он в точности повторяет то, что сказал при нашей первой встрече в Хогвартс-экспрессе. — сказал Гарри, обращаясь к Блейзу, стоявшему по левую руку от него.       — Я же вам сказал, что его мозг слишком сильно пострадал от ментального воздействия, — огрызнулся Забини, просверливая дыры в лице аврора. — Веритасерум в его случае бесполезен.       Рон, не обращая внимания на то, что не получает никаких ответов на свои реплики и вообще на разговор окружающих его людей, не сводил с Гарри расфокусированного и пустого взгляда. Его состояние пугало.       — Значит, это сюда Ты-Знаешь-Кто… — неожиданно благоговейно прошептал Рон.       — Мистер Поттер, мистер Забини, Вы в курсе, что у нас было распоряжение Министра допросить его. Напомню, Вы были согласны с ним. — проскрежетал аврор сквозь стиснутые зубы.       — Совсем ничего не помнишь? — в голосе Уизли еле ощутимо проступила надежда.       — Да, но я надеялся, что Вам хватит мозгов не применять к нему сыворотку правды или легилименцию, пока он не будет в состоянии осознавать хоть что-то. — Гарри был в бешенстве.       Лукас кажется не обращал внимания на сквозившее в словах Поттера презрение. Сейчас он, как никогда, сожалел, что сам не владеет легилименцией, и ему пришлось обратиться к Забини за Веритасерумом. Сегодня поступками и решениями аврора управляли не присущее ему чувство долга и ответственность, а нестерпимая боль и негодование от того, что человек, на его взгляд, виновный в горе маленькой девочки, которую он знал с рождения, не понесёт за это заслуженного наказания. В это время Тео прикрыл глаза и боролся с подступающей паникой. Его разрывали многогранные чувства и эмоции. С одной стороны он был согласен с бывшими однокурсниками и не хотел причинять Уизли очередных психических и психологических увечий. На собственной шкуре зная, какую нестерпимую боль они приносят. С другой, Лукас сейчас был ему самым близким человеком после Чжоу. Он не хотел разрушать зарождающуюся между ними дружбу, начиная прилюдно высказывать своё несогласие с чрезмерной жестокостью своего начальника. Также он осознавал всю ответственность за принимаемые решения, возложенную на них с Биршеком, как на сотрудников Министерства магии. Их многочасовые споры в кабинете Лукаса привели к тому, что Тео был вынужден согласиться с позицией аврора, ведь иначе им было не продвинуться в их расследовании.       — Ух ты, — выпалил Рон на одном дыхании и на его лице проступило озадаченность.       — У него начинают проявляться эмоции, которые он не мог выражать из-за нарушений нейронных связей. Это может привести к эпилептическому припадку и потере сознания, — Забини смотрел на Уизли с настороженным выражением на лице. — или к ещё более худшим последствиям. Вы этого не учли? И это точно не продвинет Вас в раскрытии личности маньяка, желающего смерти Малфою.       — Ты раньше встречался с Малфоем? Я слышал о его семейке, — отчуждённо произнёс Рон. — Они одни из первых перешли обратно на нашу сторону, когда Ты-Знаешь-Кто исчез. Они сказали, что он их околдовал. А мой отец в это не верит. Он сказал, что отцу Малфоя не нужно было даже повода для того, чтобы перейти на Тёмную сторону.       — Гарри, мне кажется, тебе стоит попробовать с ним поговорить. — нерешительно произнёс мулат, пытаясь сообразить, как стоит поступить, когда, по всей видимости, вред от применения Веритасерума уже нанесён.       — Рон, ты можешь рассказать мне ещё что-нибудь о Малфое? — аккуратно спросил Гарри, изучая реакцию Уизли, а потом тихо прошептал Блейзу. — Где уже этот Брудс?       — Он сказал мне, что я должен сделать так, чтобы Гарри Поттер считал меня своим лучшим другом… Что младший Малфой не имеет права иметь преданных и близких друзей. Тем более, подружиться с Поттером. Я постоянно говорил Поттеру гадости о Малфое. Науськивал и подстрекал все их стычки — неожиданно сказал Рон, в его голосе промелькнули оттенки злорадства.       Его слова больно резанули Гарри в самое сердце. То, чего он так боялся, оказалось правдой. Вся их дружба была ложью. Лукас и Тео во все глаза смотрели то на рыжего, то на Поттера. А Забини очень настороженно изучал лицо Уизли, каждое его движение, любую смену интонации голоса.       — А кто твой друг? — Гарри всеми силами старался заглушить боль вонзившуюся в его сердце и поворачивающуюся там словно нож.       — Он слышал, — быстро пробормотал Рон и добавил. — Я буду его секундантом, а кого возьмёшь ты?       — Кто твой друг, Рон? — нерешительно повторил Поттер свой вопрос.       Но по всей видимости Рон вновь был далеко отсюда, блуждая по коридорам своей памяти.       — Секунданты нужны для того, чтобы отнести тебя домой, если ты умрёшь, — спокойно заметил Рон, словно говорил о какой-то ерунде и словно вновь переживая тот разговор.       — Но ты не беспокойся, смертельные случаи бывают только на настоящих дуэлях, то есть если дерутся настоящие волшебники. А максимум, что вы с Малфоем сможете сделать, — это посылать друг в друга искры. Вы ещё ничего не умеете, и потому вам не удастся нанести друг другу серьёзный урон. Кстати, готов поспорить, он рассчитывал, что ты откажешься.       — А если я взмахну палочкой и ничего не произойдёт? — спросил Гарри, пытаясь вспомнить тот их разговор семилетней давности.       Они с Забини наблюдали за тем, как меняется состояние Рона после произнесённого Поттером вопроса.       — Тогда отбрось палочку в сторону и дай ему кулаком в нос, — посоветовал Рон с яростью сжимая кулаки.       — После этих слов к нам подсела Гермиона. — прошептал Гарри, обращаясь к Блейзу.       Рон, услышав это имя, изменился в лице. В глазах заиграло презрение, а по губам пробежала судорожная волна, исказившая губы в кривой злорадной ухмылке, которую Гарри никогда не видел на его лице.       — Неудивительно, что её никто не выносит, — пробурчал он, а затем фыркнув добавил. — Если честно, она — настоящий кошмар. Она уже должна была заметить, что никто не хочет с ней дружить.       — Он словно перескакивает по событиям первого курса ещё до того, как мы подружились с Гермионой. — прошептал Гарри, копаясь в собственных воспоминаниях, узнавая фразы, произнесённые Роном много лет назад.       — Почему он не вспоминает ничего из последних событий? — вмешался Лукас, решивший, что данная информация абсолютно бесполезна. — И что это всё-таки за друг?       — Друг... Только он меня понимает. Да, и я сильно помог ему с… — глаза Рона округлились, и он замолк.       На мгновение в палате повисла тишина. Все, затаив дыхание, ждали, что Уизли продолжит говорить. Но тот лишь раскачивался взад и вперёд, притянув к себе колени и обхватив их руками. Гарри уже открыл рот и собирался попросить Рона рассказать больше о том, чем он помог своему «другу», но Уизли неразборчиво забормотал, продолжая смотреть в одну точку.       — По-моему, его так и распирает признаться, что это он — настоящий наследник. Ты ведь знаешь, как он ненавидит тех, кто хоть в чём-то его превосходит. А тут, что получается: вся грязная работа ему, а слава — тебе. Может, у тебя остался уродливый нос Милисенты. Надо же, мне Джордж с Фредом ни разу её не показали! А я им всё-таки брат.       Все слова были произнесены монотонно, как заученные наизусть. Лишённое эмоций лицо, было мертвенно бледным. Глаза, не моргая, оставались сфокусированы на какой-то одной точке абсолютно белой стены палаты. Медленные раскачивания ускорялись. Пальцы Рона стали сильно дрожать, когда он принялся растирать ладонями свои голени.       — Что с ним происходит? — с ноткой испуга в голосе спросил Тео со своего места.       — Видимо, его мозг пытается восстановить связь памяти с эмоциями, но из-за нарушения работы гиппокампа и всей лимбической системы в его памяти всплывают лишь отдельные бессвязные куски воспоминаний. — быстро сказал Забини, доставая свою палочку.       Тем временем руки Рона впились в простыни, приподнимая их к глазам. Он принялся разглядывать белую ткань невидящим замутнённым взглядом, бормоча шёпотом:       — Гляди. Нет, ты гляди. Короста. Бедная Короста. — тихий шёпот был почти не слышен. Как вдруг он протянул к Гарри руку с зажатой в ней простынёй и закричал. — Это кровь!       Он на мгновение затих и снова забормотал:       — Короста исчезла! А знаете, что было на полу?       — Похоже, сыворотка правды спровоцировала выброс из его магического ядра в мозг и запустила цепочку нарушений вегетативных и соматических реакций, обеспечивающих адекватное приспособление организма к внешней среде и его мировосприятию. — попробовал предположить Блейз.       Забини не видел ничего подобного ни разу в своей жизни: ни когда он с восторгом и трепетом наблюдал за работой Илизарова в сибирской глуши, ни во время своих летних стажировок в Мунго.       — Не знаю. Расскажи. — вновь попробовал вступить в бессмысленный диалог Гарри.       — Не знаешь? Так я и поверил! Мне-то ты можешь ска­зать правду! Пусть тебе неприятно, чтобы все знали. Но все и так знают. Зачем же врать! Тебя никто не накажет за это. Подруга Полной Дамы, ну, знаешь, старушка Виолетта, все нам рассказала. Дамблдор допустил тебя к участию. Тыся­ча галлеонов, плохо ли? Да еще экзамены не сдавать. — тихо пробормотал Рон.       Голос рыжего хрипел с каждым словом всё больше, делая его практически неузнаваемым. Он вновь принялся раскачиваться, на этот раз из стороны в сторону, обнимая себя руками и дрожа.       — Это всё похоже на какой-то кошмарный сон. — прошептал Поттер, обращаясь к Забини.       — Дополнительные уроки у Снейпа, — мигом отозвался Рон. — Мне, пожалуйста, кошмары!       — Это надо заканчивать, — Блейз, внимательно смотрел на мерные покачивания Уизли. — У него в любой момент может начаться припадок или…       — Ну и что? Я, наверно, спятил, когда напросился в команду, — хрипло прошептал Рон, а после уже громко и возмущённо добавил. — Спятил! Я пустое место. Вратарь — дырка. Сыграть не смогу, хоть убей. Чем я думал?       — Что ещё хуже, может произойти магический выброс. — договорил Забини — Его целители сказали мне, что давали ему зелья сдерживающие магию, но похоже Веритасерум их нейтрализовал.       — Что, эти идиотские лошади? — дрогнувшим голосом спросил Рон, уставившись в угол палаты. — Которых не видишь, если при тебе кто-нибудь не отдал концы? Как мы, по-твоему, на них сядем, если их даже не видно?       — С чего ты это взял? — недоуменно спросил Лукас, отбросив формальности.       — Он начал испытывать эмоции, близкие к тому, о чём говорит. И… Посмотрите на его руки. — Забини кивнул в сторону Рона, по-прежнему обхватывающего себя за плечи и раскачивающегося уже быстрее чем раньше.       Кончики пальцев Уизли пробивала судорожная неконтролируемая дрожь, сильнее чем остальные части руки, отчего казалось, что по ним проходит рябь, как на поверхности воды от дуновения сильного ветра.       — Один человек не может столько всего чувствовать сразу — он разорвется. — резко выпалил Рон и на его лице появилось некое подобие кривой нервной улыбки.       — Его необходимо оглушить прямо сейчас. — Забини, выступил вперёд, аккуратно приближаясь к койке.       — Я не позволю! Он должен назвать имя этого его «друга»! — прорычал Биршек, поворачиваясь к Блейзу и направляя на него свою палочку.       У Лукаса появилась надежда на то, что пусть он и не упечёт за решётку Уизли, но зато узнает имя человека, заставившего его произнести смертельное проклятие. Малышка Эми будет знать, что крёстный Лука найдёт и отомстит тому, кто действительно виновен в смерти её папочки, мамочки и маленького братика, которого она так ждала.       Голова Рона неожиданно и резко запрокинулась. Он начал смеяться. Зло. Бесконтрольно. Начиная быстро биться в истерике.       — Гарри, ах, вот ты где… смешной у тебя вид, Гарри… ты на себя не похож… Гарри, мы видели Уран, совсем близко! — Рон выплевывал слова, между приступами удушливого хохота. — Понял, Гарри? Мы видели Уран… Гарри, знаешь, кто эта девочка, Гарри? Это Полоум… Полоумная Лавгуд…       Рон с трудом вновь выпрямился и посмотрел на Гарри. Белки расчерчивали красные молнии лопнувших капилляров вокруг затянутых белой пеленой зрачков       — Эй, Гарри! Там, внутри, мозги — вот чудеса, а? Честно, Гарри, там мозги… гляди… акцио, мозг!       Все, кто был в комнате, на мгновение застыли. Рон протянул руку, ловя в воздухе пустоту. Но видимо его безумные в этот момент глаза видели что-то, чего не видели остальные. На кончиках его пальцев засверкали пульсирующие, слабые, красноватые всполохи магии.       — Гарри, Гарри, ты только посмотри… — выкрикнул Рон, глядя на свою руку. — Иди сюда, потрогай: вот чудеса… Гарри, смотри-ка… Эй…нет… нет! Мне это не нравится! Эй, вы, перестаньте… стойте…       Внезапно Уизли обмяк и вновь смотрел пустым взглядом в точку на стене палаты.       Забини и Биршек продолжали стоять в напряжённых боевых стойках, устремив друг на друга кончики своих волшебных палочек.       — Coglione, неужели ты не видишь, что его мозг не справляется с последствиями сыворотки? — выпалил мулат.       Забини всё это время пытался предположить, к чему может привести подобная реакция Уизли, спровоцированная воздействием Веритасерума на работу всей нервной системы, которая и так находилась в полном хаосе. В его голове всплывали тысячи догадок. Самой безобидной было то, что если Уизли не остановить, у него произойдёт эпилептический припадок. Самым страшным предположением было то, чего Блейз опасался больше всего, магическое ядро Рона разорвётся на части, и, даже возможно, внутри Уизли образуется обскур.       — Мне плевать, что будет с ним! Он должен назвать имя того, кто его послал! — вскипел аврор.       — Он живой человек, тупая ты скотина! — Забини был в ярости от слов, произнесённых аврором.       Блейз недоумевал, неужели для Лукаса, который показался ему действительно достойным человеком и аврором, когда они несколько раз пересекались за это короткое время, Уизли был лишь куском мяса или предметом, просто содержащим нужную для него информацию.       — Тихо! — прогремел голос Поттера. — Он, кажется, вновь что-то говорит.       Все, затаив дыхание, вновь устремили взгляды на сидящего абсолютно неподвижно Рона. Им приходилось прислушиваться, потому что из почти не шевелящихся губ еле слышно вылетало монотонное бормотание. Настолько тихое, что было почти неразличимо за скрипом пера Тео по пергаменту.       — … Вы, знаете ли, не зарывайтесь, если я вам чего разрешил, так я и передумать могу… Что, ещё кто-нибудь из знакомых помер… А мне казалось, на неё и смотреть-то было про­тивно… Слушай, я сбегаю, дам Перси по морде… Мы с тобой, что бы ни случилось, но только, дружок, прежде чем отправлять­ся куда-то ещё, даже в Годрикову Впадину, тебе при­дётся заглянуть к маме с папой…       — Гарри, ты же видишь, что его речь стала совсем бессвязной. — выпалил Забини. — Оглуши его.       — Только посмей, Поттер! — прорычал Лукас. — Я знаю, ты не меньше меня хочешь знать, кто с ним сделал это, и кто стоит за всем этим.       Гарри не хотелось признаваться в этом даже себе, но аврор был прав. Ему было необходимо знать, кто в ответе за то, что семь лет его жизни были пропитаны и усеяны ложью. Его мучил вопрос: кто виновен в том, что человек, которого он считал своим другом, на мнение которого полагался, к чьим советам прислушивался, был всего лишь безвольной марионеткой в руках какого-то кукловода? Он стоял в нерешительности, сцепив руки в кулаки.       — Гарри, тебя что дементор поцеловал, почему ты ничего не делаешь? — Забини негодовал, не отводя взгляда от Биршека.       — Рон, назови мне, пожалуйста, имя своего друга. — очень осторожно сказал Гарри. — Я ведь тоже твой друг.       Последние слова дались ему с огромным трудом и резали по-живому внутренности, вызывая ноющую не проходящую боль и тошноту. Голос дрожал. Он был уверен, что поступает неправильно. От этого становилось горько во рту. Гарри до боли сжал челюсти. Так, что услышал, как скрежещут собственные зубы.       — О, и обо мне наконец вспомнили, — громко сказал Рон словно чужим голосом. — Продолжайте, продолжайте. Не позволяйте мне портить ваш праздник.       — Гарри, прекрати. Всё это может привести к огромным проблемам. — прошипел Забини, не сводивший взгляда с древка аврора, нацеленного в его грудь.       — Проблемы? Никаких проблем нет, — неожиданно чётко ответил Рон, посмотрев прямо в глаза Блейза. — Во всяком случае, если верить Гарри.       — Что произошло? — вдруг нерешительно подал голос Тео. — Почему он только сейчас посмотрел на кого-то кроме Поттера?       — По всей видимости к нему применяли не только Обливиэйт, Конфундус и Империус, но и долгое время его мозг подвергался ментальному контакту. Совокупность всех этих практик полностью разрушила связь между отделами мозга. — попытался донести до всех Забини. — Любое сказанное слово могло привести к тому, что его мозг решил выстроить новые цепочки, между воспоминаниями и речевым центром.       После слов Блейза Гарри действительно понял, что совершил ошибку, задав свой вопрос. Он выхватил свою палочку и тоже направил её на Биршека.       — Блейз, действуй. — крикнул он, посылая в аврора оглушающее заклинание.       Вышколенный аврор уклонился, и вспышка пролетела мимо него, чуть не угодив в Тео. Тот тоже вскочил, но не решался направить свою палочку на Забини.       — Хорошо. Выскажусь. Только не жди, что я буду скакать по палатке, радуясь ещё какой-то обнаруженной вами дряни. Лучше добавь её к списку вещей, о которых ты ничего не знаешь. Если вы заметили, то как-то не похоже, что я переживаю здесь лучшие дни моей жизни, — Рон вновь говорил не своим голосом. — Сам понимаешь, рука искалечена, жрать нечего, и задница каждую ночь отмерзает. Я надеялся, видишь ли, что, пробегав столько недель с высунутым языком, мы хоть чего-то достигнем.       Во всеобщей суматохе никто даже не заметил, как дверь в палату открылась, и в комнату вошёл маленький сухой старичок в светло-лимонной мантии.       — Что здесь происходит? — за спинами Гарри и Блейза раздался голос целителя Брудса.       Все присутствующие замерли. Все, кроме Рона. Он безостановочно раскачивался взад и вперёд, сидя на коленях.       — Целитель, они дали ему Веритасерум. — Забини быстрее всех пришёл в себя. — Скорее всего, у него сейчас случится припадок или выброс неконтролируемой магии.       — Мы думали, ты знаешь, что делаешь! — крикнул Рон, тыча пальцем в Гарри. — Думали, Дамблдор тебе объяснил, что нужно делать! Мы думали, у тебя есть настоящий план!       Почти всю кисть Уизли опоясывали ярко-алые искры. Цепкий взгляд целителя оглядывал и оценивал состояние парня, который в это время уже боролся со своей простынёй, пытаясь отбросить её в сторону. Ткань окрашивалась в красный цвет от прикосновения его рук.       — Молодые люди, я вынужден попросить Вас покинуть палату пациента. — быстро сказал целитель Брудс, прикидывая в голове наиболее вероятные последствия увиденной перед ним сцены для рыжего парня перед ним.       — Не ври! — прорычал Рон, его глаза на мгновение закатились, но после он вновь буравил взглядом Гарри. — Ты говорила то же самое, говорила, что разочарована, что думала, будто у нас есть за что ухватиться, кроме…       — Вам всем необходимо уйти. Блейз, ты прав, у него сейчас будет припадок. Все вон! Забини, останься. Поможешь мне. — твёрдо сказал целитель, медленно приближаясь к Уизли и доставая из карманов своей мантии волшебную палочку и несколько пузырьков с зельями.       — Может, и уйду! — крикнул Рон. — Ты слышал, что они говорили о моей сестре? Но тебе на это чихать с высокой ёлки, верно? Подумаешь, Запретный лес! Гарри Видавшему-Вещи-Похуже Поттеру плевать, что с ней там происходит. Ну а мне не плевать ни на гигантских пауков, ни на умалишённых…       — Забини, доложи, что ты знаешь о его состоянии. — Брудс не обращал внимания на застывших молодых людей, а лишь внимательно оглядывал криво улыбающегося рыжего парня.       — Да-да, я уже понял, тебе плевать! А как насчёт остальной моей семьи? «Уизли вовсе не нужно, чтобы покалечили ещё одного их ребёнка» — это ты слышал? — Рон вновь зло захохотал.       — У него нарушения после длительного ментального воздействия на его мозг тёмным магом… — начал было докладывать мулат, но целитель прервал его коротким жестом.       Он словно только сейчас заметил всё ещё стоящих неподвижно Лукаса и Гарри с наставленными друг на друга палочками, чьи сверлящие яростные взгляды метали молнии.       — Я сказал все вон! — его старческий голос в это мгновение был наполнен силой и властностью.       — Я понял. Ты выбираешь его. — взревел Рон.       Он резко дёрнулся в сторону Нотта, растерянного и ошарашенного всей развернувшейся перед ним картиной, выхватывая из его руки палочку и исчезая в аппарационном вихре. В комнате повисла гробовая тишина.       — Вы! — тихо сказал Брудс, обращаясь к шокированному аврору. — Вызовите тех целителей-идиотов, которые допустили вас к этому бедному мальчику.       В это мгновение голос его был тихим, и, на первый взгляд, мог показаться спокойным, но в нём была такая непоколебимая твёрдость, что аврор даже не посмел ослушаться, удаляясь из палаты и бросив напоследок гневный взгляд на Поттера и Забини.       Маленький старичок осторожно подошёл к Нотту, лежащему на полу в позе эмбриона. Тео била сильная дрожь. Неожиданный поступок Рона и то, что Теодор ничего не сделал, чтобы помешать ему, привели к тому, что паническая атака захватила его тело и сознание в свой плен…

***

      В это время далеко от больницы Святого Мунго сидевший один в своём кабинете Драко резко отдёрнул протянутую к чертежу руку. Левое предплечье обожгла сильная, почти нестерпимая боль. Он быстро сорвал серебряную запонку и задрал рукав рубашки. Тëмная метка ярко проступила на его бледной коже. Малфой с ужасом, смешанным с непониманием, смотрел, как змея, вылезающая из черепа на его руке, зашевелилась, своими чернильными изгибами всё сильнее обжигая кожу.       — Что, мать Мерлина, происходит? — пробормотал Драко, не отрывая взгляда от тëмной метки.