Степь бескрайняя

      Хорошо гулять на заре! Пусть прохладно, да что такое холод для русского человека? Помощник, который заставляет работать усерднее. Ведь до первого снега нужно урожай собрать, поле убрать, дрова заготовить...       Ксюшенька делать всё умела, да старшие не давали. Мол, нечего девке бочки с рыбой катать, слаба ещё. Та и бралась за дело полегче: сшить что, приготовить, убрать. А в тайне от всех окрестные земли объезжала на коне. Так и нашла она подстреленного оленя. Что ж делать? Выходила и в конюшню пристроила.       — Сестрица! — зовёт маленький Рома, мастеря кораблик из веток. — Почему когда мороз рано приходит, то говорят плохое?       — Известное дело, — поправляет девушка кафтан на нём. — Коль снег не успел землю укрыть, так она замёрзнет, и год без урожая будет.       — Жалко, что землю нельзя одеялком укрыть...       Обиженно морщит нос Роман и показывает няньке готовую палубу, а та отдаёт ему парус, что связала из крапивы. Мальчик берёт его и по наказу возвращается в терем. Вдруг отец уже проснулся? Нельзя волновать его.       Ксюшенька смотрит ему вслед, затем садится на пенёк. Спускает платок с головы, кладёт рядом на куст. Не хочется возвращаться, хочется здесь остаться. Утренний мороз убаюкивает, отчего девушка опускает руки и прикрывает глаза. Больно выжигают дорожки текущие слезинки.       — Не спи, девица, замёрзнешь!       Младший хан, вышедший из укрытия, смотрит на неё, как на вещицу диковинную. Правда: кто по своей воле станет в лесу один сидеть?       — Какая нужда тебя заставила за служанкой следить? Сестре твоей я зла не делала, все капризы исполняю.       Откуда в ней столько смелости? Видно, Костин совет оживил в ней дерзость словесную, хотя сам брат и делом постоять мог.       Уфимский, казалось, в мгновение ока перед ней очутился. Ксюша замерла от страха, когда он приподнял её голову, заставив на него глядеть. У Даниса глаза смольные, жёсткие, не то, что её — светлые и чистые. Он по щеке проводит ладонью, будто стереть пытается.       — Что это? — хмурится он. — На коже точки под цвет хвои. Грязь?       — Веснушки, — рдеет она. — Как пятна родимые, только мельче.       — А вчера за ужином и не заметно было.       Хан поворачивает голову в сторону города. Задумывается, да решается. Тянет за собой оторопевшую девушку в глубь чащи.       — Пошли, место одно покажу. В дороге увидел, теперь забыть не могу. Пойдём!       Она и не противится, идёт за ним. А платочек остался на поляне...       Солнце уже сияет и дует холодный осенний ветер, когда он наконец отпускает её. Сам татарин завороженно проходит в центр и падает на землю, облегчённо вздыхая. Ксюшенька улыбается, собирает растущие цветки.       Данис почти спит, но открывает глаза от ласкового смеха над ухом. Девица, оказывается, рядом сидит, венок плетёт.       — Поругал, что я заснула, а сам-то?       — А я не один, ты меня разбудила бы, — отвечает он и поднимается с места, чтобы проверить свой лук и стрелы.       — Зачем ты меня с собой позвал, хан? У тебя и брат, и сестра рядом.       Ксюшенька чувствует что-то тёплое на плечах и оборачивается. То Уфимский накинул на неё мех, чтобы не мёрзла.       — Что тут такого? — молвит он, размещаясь напротив. Он достаёт нож и из ветки начинает точить новую стрелу. — Я рано встал, тебя увидел. Что врать? Понравилась ты мне и Камалии, а мне как раз в гарем сотой рабыни не хватает. Тут песто пустое, сейчас прискачет слуга мой, и мы тебя в Сарай увезём.       У девушки из рук всё падает, она почти не дышит от страха. Руки к груди прижимает, пятится от него. Боится, что тот за косу схватит и потащит. Не выдерживает хан, заливается смехом.       — Поверила? Не бойся, не трону я тебя, пока сама не захочешь. И гарема у меня нет, и не появится тут никто.       — Злые у тебя шутки! — Ксюша, забыв, кто перед ней, кидает в него венок с листьями вперемешку. — Нет для человека наказания хуже, чем жить в неволе, а для девушки — в нелюбви.       — Как быть, если ты мне по нраву, а я тебе — нет? — Данис смахивает остатки земли с себя. — Что тогда?       Девица краснеет и чуть тише выдаёт:       — Я не говорила, что ты мне не по сердцу. Но я тебя совсем не знаю, хан. Вот пришёл бы свататься Юра, так я бы ему отказала, потому что он не для меня послан Богом.       — А что ты хочешь узнать? Спрашивай, краса, я на всё отвечу.       Ксюша спросить не может, ведь Уфимский доплёл венок и надел на неё.       — Я, вот, в природу верю. Захотели цветы в осень морозную расти, значит, так и будет. И никто не в силах изменить это. Ты как думаешь?       В отдалении слышится колокольный звон, который зовёт на службу. Девушка торопливо встаёт, отдаёт накидку хану.       — Я думаю, что мне пора вернуться.       Прежде чем татарин успевает ответ дать, он ощущает тёплый поцелуй на щеке и душистый венок на голове. Он остаётся на поляне один, даже стрелы его не волнуют. Лишь разноглаза служанка с пятнами на коже застыла перед глазами.       Ксюша бежала сквозь чащу, стирая ноги в кровь, цепляясь за ветки. А сколько дел накопилось! До вечера она выполняла их. Девушка разрывалась между татаркой, маленьким Ромой и бытовыми поручениями. Она порой замечала пронзительный взгляд на себе со стороны, но ей не хватало спеси играть с ханом в кошки-мышки.       Данису девчушка приглянулась не только видом, но и нравом. Такая если полюбит, то до конца, а такие женщины не каждый век рождаются.       — Хватит в облаках витать, брат, — сурово отчитывает его Есугей. — Не до этого. У меня вести из дома. Пока нас не было, на Орду напали с востока. Соёл и Ринчин, наши родственники оттуда, исчезли, Дугар в не себя от ярости и беспокойства. Я отправляюсь туда сегодня же, а вы закончите начатое в Нижнем Новгороде с князьями.       С треском бьётся о пол зеркало Казанской, выпавшее из рук.