Девять часов до завтра

Доктор Мин Юнги двадцати девяти лет от роду торопливо шел по отделению кардиологии и кардиохирургии крупнейшей сеульской клиники. Между прочим, отделению, которым с недавних пор и заведовал. В этом нежном в профессиональном смысле возрасте Юнги добился успехов, от которых лично ему порой становилось не по себе. Кто вообще придумал, что альфы, — а док был из их числа — сплошь и «двадцать четыре на семь» уверенные в себе личности. Совсем не обязательно. Кардиопациенту, лежащему на операционном столе с открытой грудной клеткой, вообще плевать, альфа ты или омега. Главное — профи. И вот именно профи все считали Юнги. Все, кроме него самого. Этот персонаж нечасто бывал собой доволен. Перфекционист, каких поискать. Между тем, в споре с фактами Юнги им проигрывал разгромно. Школа, университет, практика, интернатура, первая и последующая работа — он сиял везде. Нет, сиять, конечно, приятно. Кто же спорит? Но повышенная ответственность, без которой немыслима профессия врача, да собственная потребность максимальной отдачи в работе редко давали расслабиться и порадоваться за себя. При этом результаты были что надо. Сотня пациентов молодого доктора Мин Юнги, трети из которых он в буквальном смысле вообще не дал раньше времени увидеться с праотцами, была тому примером. Невероятно трудоспособный и погруженный по самую макушку в работу, он появлялся в клинике ранним утром, а уходил, если уходил вообще, много часов спустя. Коллеги обоих полов выдыхались, пытаясь привлечь его внимание. Знал бы Мин, объектом и причиной скольких сладких снов, сопровождающихся неоднократным длительным ночным оргазмом, он был. Сколько постельного и нижнего белья, запачканного интересными биологическими жидкостями, отправлялось в стирку поутру! Впрочем, чего уж там: со средних классов школы он ощущал к себе повышенно-перманентный «ниже плинтуса» интерес. И интерес, надо сказать, вполне понятный. У него была очень светлая, едва ли не светящаяся кожа, за что и прилипло к Мин еще в школьные годы прозвище Шуга. Хотя вообще-то характер Шуга демонстрировал зачастую далеко не сахарный — мог взорваться и выйти из себя даже на ровном месте, когда никто не ожидал и видимых причин, казалось бы, не было. Стройный, с темными, чуть вьющимися волосами и очаровательной улыбкой, низким, с едва заметной хрипотцой, голосом, он, если бы захотел, — а подобного преднамеренного желания за ним не водилось, — мог обворожить многих. Юнги время от времени переживал из-за среднего роста. Он никому в этом не признавался, но всегда хотел быть чуть выше, например, таким, как его ближайший друг, альфа Ким Намджун. Впрочем, недостающие ростовые сантиметры он компенсировал в тренажерке self-made фигурой. Отточенные без перебора, мышцы, вполне заметные кубики пресса, гармонично-мускулистые руки, ноги и плечи. Многие сотрудники и сотрудницы Мин, чьи сердца безо всякого злого умысла полуразбил или разбил вдребезги завотделением, шутили между собой, что впору ставить на столах в ординаторской и сестринской таблички с надписью «Doc Y, marry me». Вдруг, хоть кого-то осчастливил бы этот «сахарок». Между тем, не похоже было, что такой счастливчик или счастливица имеются вовсе. Либо зав был мегапрофи по части сокрытия личной жизни, либо таковой у него попросту не было. В последнюю версию, конечно, никто не верил. И зря. Правда, немыслимая и невозможная, заключалась в том, что двадцатидевятилетний симпатяга и умница альфа Мин Юнги был… девственником.