Девять часов до завтра

Пятница. Вечер. Мин прошел по отделению, заглянул к нестабильным пациентам. Завтра он все равно на пару часов традиционно приедет в клинику, но пока на вечер запланирована непременная встреча с Намджуном в любимом кафе. В будни, оба занятые, они виделись нечасто. Звонок по внутреннему телефону раздался в тот момент, когда Шуга скинул с себя рабочую одежду и влезал в уютные спортивные штаны и байку Valentino, все на два размера больше – оверсайз, как и Valentino, был последние пару лет его непреходящей слабостью. Эта слабость, кстати, не единожды выливалась в забавные ситуации, когда новые охранники больницы не пускали Шугу, забывавшего изредка свою магнитную карту, на работу. Какой там врач в таком прикиде да еще и бейсболке? Мальчишка-рэпер. Посторонний в клинике. И Мину приходилось ждать таких же, очень заранее приходивших на работу коллег, которые подтверждали его личность и реабилитировали внешний вид в глазах строгой костюмно-галстучной охраны. А потом Шуге весь день икалось, ибо и охранники, и врачи с гомерическим хохотом и в ярких красках описывали, как разовый склероз в тандеме с перманентным оверсайз играли с завотделением кардиологии злые шутки. – Юнги, знаю, что твой рабочий день давно закончился, – виноватой скороговоркой прозвучал в трубке голос коллеги, Ким Сокджина, – но, пожалуйста, спустись быстрее в приемное, я там сегодня дежурю. Если Намджун был лучшим другом Шуги по жизни, то в клинике Мин чаще общался с Джином. Сокджин, мягкий и очень спокойный омега, в университете учился на пару курсов младше Юнги, и, сам того нисколько не желая, был известен на весь ВУЗ под прозвищем Адвокат. Шуга усмехался: надо же – и на работе, и вне окружен адвокатами. Ким был старостой курса и, в действительности, защитником всех однокурсников: отмазывал за прогулы, выпрашивал допуски к сессиям, договаривался о пересдачах. Никого не подставлял и часто добровольно огребал за грехи прочих студентов. «Вам бы в педиатрии работать, возитесь с лоботрясами, как с детьми», – возмущались профессора, зато отказать интеллигентному студенту не могли. Впрочем, однокурсники считали, что на самом деле место Ким – на подиуме или перед камерой. Ибо описать его внешность можно было одним словом – красавец. Высокий, особенно для омеги, с тонюсенькой талией и широкими плечами, препышной шевелюрой, огромными глазами и глубокого вишневого цвета крохотным ртом. Когда однокурсники рисовали ему фееричные подиумно-киношные перспективы, он смущался и немедленно ретировался. О том, что Ким, в самом деле, отлично поет, ни одна живая душа в университете не знала. Сокджин специализировался в терапии, но уже к концу второго курса понял, что на педиатрическом факультете ему, действительно, было бы самое место – его не раздражали ни младенцы, ни подростки. Ко всем пациентам он находил подход во время обязательной практики в детской больнице. Ненавязчивый, чуть сладковатый запах сливочного ириса подходил ему идеально. Видимо, и маленьких пациентов доктор с таким ароматом вполне устраивал. Юнги знал деликатность Сокджина: без веских причин не стал бы он его дергать. Торопливо накидывая рабочую одежду, док на мгновение ощутил доселе неприятный холодок по всему телу. Не страх ли? Впрочем, списав все на простое волнение, а спонтанные пациенты всегда вызывали у Мина такую эмоцию, он двинул в приемное, попутно набрав Нами. – Дружище, у меня тут, похоже, непредвиденный пациент. Очень хочу увидеться, но, может, перенесем? Совсем не представляю, сколько времени потребуется, – сказал Шуга. – Не парься, хен. У самого завал, не думал, что так трудно будет переполучить эту дурацкую лицензию, уже хотел позвонить и предупредить. Давай все же постараемся не откладывать на завтра. Звони, когда освободишься, – ответил RM и тут же отрубился. В одной из смотровых в приемной Сокджин с коллегами пытался запустить чье-то сердце непрямым массажем, кислородным мешком и медикаментами – в вене очень тонкой руки пациента стоял катетер, соединенный с капельницей, рядом лежали использованные шприцы, ампулы. Монитор витальных функций прямыми линиями и однотонным ровным писком сообщал о тщетности усилий коллег. – Сколько Вы его так качаете? Дефибриллятор, Ким? Не пробовали? – съерничал нынче не-сахарок-Шуга, подлетая к столу. – За сорок минут это третья остановка, Юнги! Парень вырубается, но мы быстро заводим сердце обычным массажем, ритм восстанавливается, а через какое-то время пропадает снова. Предлагаешь лупить зарядом по живому? – огрызнулся всегда добродушный Сокджин. – Будь все так просто – позвал бы я тебя! Его щеки слегка заалели, а Юнги смутился абсолютной справедливости упрека. И тут в подтверждение слов Джина монитор изменил тональность, прямые линии сменились синусоидами, сердце вновь забилось, восстановился пульс, спустя минуты дрогнули веки, открылись глаза. Мин бросил взгляд на пациента. Лицо, вроде, знакомое. Но откуда бы? Подросток с кожей белее, чем у самого Шуги. С той лишь разницей, что белизна это явно не была естественной. А глаза – зрачок вровень с радужкой, не реагируют на яркий свет в смотровой. Черт возьми, а шея! Какое ужасающее «украшение». Похоже на свежий ожог. – Что вообще известно о парне, откуда он? – спросил Шуга. – Пытались выяснить у него самого – безрезультатно. Супружеская чета нашла паренька на дороге в десятке километров от города в невменяемом состоянии. Везли в полицию… В этот момент глаза юноши вновь закрылись, монитор заверещал монотонно, синусоида стала плавнее, еще плавнее, а потом превратились в тонкую сплошную линию. И все началось заново. Через сорок минут, несмотря на все старания врачей, парень умер. Через полтора часа стало известно, что в одной из сеульских клиник скончалась восходящая звезда k-рор, пятнадцатилетний Ли Сынмин, пропавший за два дня до этого недалеко от звукозаписывающей студии. Музыкант и композитор, чьи песни уже вплотную подобрались к топовым местам всех мыслимых отечественных и иностранных хит-парадов, в перспективе Сынмин был номинантом и победителем престижных премий и мог осчастливить новыми творениями миллионы поклонников по всему миру. Позже вскрытие показало, что сердце парня абсолютно здорово. Объяснить природу следа на шее, равно как еще одного небольшого круглого пятна под волосами, чуть выше виска, тоже никто не мог.