Девять часов до завтра

Юнги несется по лестнице, перескакивая через ступеньки. В чем его никогда не упрекнешь, так это в непунктуальности. Точность – вежливость королей. Юнги же в этом вопросе император. Опоздал он единственный раз в жизни, на встречу с риелтором, когда покупал себе квартиру. Это был зимний холодный денек, наступивший после внезапной оттепели. До встречи была еще куча времени, и Мин по дороге заехал на заправку. Приземлил себя из машины прямиком в небольшую, но подло-подмерзшую лужицу, которая, приняв ноги доктора, одну из них резко увела в сторону. Юнги упал, так и не смог самостоятельно подняться, и через сорок минут уже был в надежных руках коллег-травматологов из своей же клиники. – Закрытый перелом, Шуга, – обсмакивая словечко «перелом» и с удовольствием растягивая букву «о» в нем, с ехидной улыбочкой озвучил диагноз Чон Чонгук, огромного роста заведующий травматологии, принявший в свои надежные мускулистые слегка татуированные руки сломанную ногу коллеги. – Сейчас я тебя в тааакой гипс закатаю, по последней моде. Хочешь, мы его тебе желтого цвета сделаем, хочешь черного. В качестве компенсации за моральные и физические страдания скинемся нашим отделением тебе на штаны не на два, а на четыре размера больше, чтобы гипс прятать. Хотя я б такую красоту и в мороз всем демонстрировал. Пока Чонгук колдовал над ногой, Шуга, погрузившийся в думы, принял соответствующее выражение лица: ушел в себя – и верхняя губа тут же вздернулась, обнажив ряд небольших ровных зубов. – Все, доктор, красота, и рот уже можно закрыть, – Чонгук наложил аккуратную гипсовую лангету, и пока пациент выходил из задумчивости, равномерно обрызгал ее фиолетовой краской из баллончика и поставил размашистый автограф. – Коллега, в качестве бонуса вот вам хит на все времена: алюминиевые костыли. Вернете за ненадобностью. – Спасибо, док, вы сама доброта, – с неменьшим ехидством и без намека на благодарность в голосе парировал бессовестный пациент, строя рабочие планы в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. *** Шуга потом, в один из самых черных дней жизни, вспомнил. Издалека ему показалось, что перед кабинетом стоит мальчик, невысокий, худенький, с очень густыми, хорошо уложенными и красиво окрашенными пепельными волосами. «Намджун бы попросил телефон мастера», – мелькнула мысль. Простые черные джинсы, черный широкий пуловер с треугольным, любимым и самим Мин, вырезом. И кроссовки из-под синих нелепых бахил тоже выглядывают черные. Потом, уже рядом с визитером, округлил глаза: «Никогда не видел таких прям ну, очень роскошного размера губ, ботокс он в них что ли закачивает?» Губы-булочки растянулись в широченную улыбку, и глаза молодого врача Шуга рассмотреть уже не смог – от них только две полосочки остались. «Интересно, а если его кто-то на трассе, когда доктор Пак за рулем будет, смешить начнет или щекотать? ДТП же гарантировано. Ну, что за ерунда в голову лезет?» – Шугу слегка залихорадило и он взбесился на самого себя, не понимая причины. Но собрался. Сухо кивнул. Сдержано улыбнулся. Открыл дверь кабинета. Отстранился, пропуская: – Проходите, господин Пак. Вошел следом. Закрывая дверь и… глаза. Вдыхая очень тонкий, очень нежный и такой знакомый запах розового пиона, чуть только распустившегося. Память об этом аромате уже лет пять тихо и, казалось, бесполезно, дремала на подкорке. Неужели пришло ее время? *** – Намджун-и, ты с елки рухнул? Не пойду я выбирать духи твоему омеге. Я его в глаза никогда не видел. Я духи никогда в жизни никому не выбирал. Я сам парфюмом почти не пользуюсь. И вообще, что на тебя накатило? Не ты ли меня убеждал, что у вас технический секс для обоюдного физического удовольствия, а тут подарки, – активно отнекивался Юнги. – Ну, Шуууга, – ныл Нами, – у омеги днюха, поздравить как-то надо. Я и выбирать не прошу, просто сползай со мной в парфюмерную лавку. А я тебя ужином накормлю и на велике отвезу домой. Ух, ну, это прям нереальная жертва! Ибо Ким к своему велику никого на пушечный выстрел не подпускал. Водительское удостоверение у Нами было, а опыта и желания им пользоваться никакого. На работе ему полагался персональный водитель, а вне ее он предпочитал крутой Blade – велик, сопоставимый по цене со стоимостью хорошего автомобиля. Специалист, который обслуживал этот Blade, накануне визита Нами упивался валерьянкой и прочими успокоительными до беспамятства, ибо занудство, беспрерывные вопросы и «ценные» указания клиента мастеру в здравом уме выносить было просто немыслимо. Хороший автомобиль, кстати, у Ким был тоже. Стоял в гараже, покрытый толстенным слоем пыли везде, кроме, по понятным причинам, крыши. – Ну, ты орел секса, – ржал Мин. – И всегда на высоте. *** Ким Намджун все-таки затащил Мин Юнги в парфюмерную лавку. Вначале Шуга сел на пуф, уставившись в телефон. Потом огляделся. Здесь было тепло и уютно. Яркий свет алмазами играл в тысячах пузырьков всех форм и размеров, в воздухе клубилась смесь дорогих ароматов. В лавке в столь позднее время кроме них не было ни одного покупателя. Пока Нами, пользуясь этим, изощренно выносил мозг юному продавцу, Шуга просто пошел вдоль стеклянных стеллажей. Наугад остановился. Наугад взял пузырек. Это был один из популярных французских ароматов. Квадратный флакон с розовой жидкостью, крышка с блестящим пластиковым бантом. Он втянул аромат ноздрями, ощутил сложный нежный запах. Потом все нотки испарились, осталась только одна – с запахом пиона. Бабочки и мурашки оживились, как никогда до этого. Дрожь волной прошла по всему телу. Неиспытанные доселе сладость, жар, напряжение, теснота мощно ударили его в пах. Юнги задышал тяжело, глубоко, медленно, едва сдерживая глухой стон. Резко откинул назад голову, плечи вдавил в стену, весь изогнулся, открытый абсолютно незнакомому ощущению фантастической неги. И – все кончилось… Кажется, он тогда едва не заплакал. Проклятый паксуму! Может, это все-таки не легенда? В тот вечер Юнги с грустью подумал: «Наверное, таким мог быть запах моего истинного…» И вот спустя столько лет память извлекает на свет этот аромат.