Девять часов до завтра

То, что рассказал о фотографии Чимин, обеспокоило Юнги. «Надо завтра же посоветоваться с Намджуном». Но сейчас мысли плыли совсем в другом направлении. Кабинет освещался только маленькой настольной лампой, жалюзи были плотно задернуты. На диване, свернувшись клубком под легким пледом, тихо дремала мечта. «Нет-нет, – Шуга вздрогнул, резко повел плечами, словно стряхивая с них прошлое, – это уже реальность, бывшая много лет мечтой». И опять откуда-то принесло, накатило что-то липкое, ледяное, зловещее. Страх, просто страх, что такое счастье не может быть долгим. Вообще не может быть. Но прочь дурные мысли! Он беззвучно подошел и опустился на пол перед спящим омегой. Этот день умотал Юнги: вместе с непередаваемым душевным подъемом он ощущал глубокую усталость. Лицо Чимина в полумраке казалось совсем юным, а ведь между ними не так уж и много лет разницы. Плевать. Внутренний альфа проснулся и теперь спешит раздавать долги. Хочу заботиться о нем, хочу каждую минуту его жизни сделать счастливой. Я. ПРОСТО. ЕГО. ХОЧУ. – Нет, – одергивает себя Шуга. – Не здесь, не сейчас. Но, Небо: как же трудно сдержаться! Чимин поворачивает голову. Пепельная прядь падает на лоб, прикрывает лицо, щекочет. Хубэ во сне смешно морщится – Шуга наяву млеет. Осторожно протягивает пальцы, чтобы поправить непослушную прядку, едва касается лба. Альфа внутри только и ждет удобного момента, немедленно посылает импульсы возбуждения ко всем благодарным местам, особенно концентрируясь в области до этого столько лет совершенно бесчувственного паха. Хорошо, что на Юнги просторные штаны – он и на работе предпочитает более свободную одежду. Сейчас они вынужденно-больно впиваются в накачанные ягодицы, зато прилично оттопыриваются спереди. Даже резинка отстает от впалого живота – конечно, ни пообедать, ни поужинать времени сегодня не было. Но этот голод легко перенести. Как справиться с другим? Феромоны клубятся в воздухе с бешеной скоростью. И оказывается, что они отлично справляются с функцией будильника в отношении мирно спящих омег. Чимин вздрагивает и открывает глаза. Шуга чуть не пополам сгибается, чтобы прикрыть голод в оттопыренных штанах. Куда там – такую страсть даже полумрак не спрячет. – Извини, солнышко, это сильнее меня, – хрипит Мин, едва не скорчившись на полу. У него элементарной смелости не хватает, чтобы объяснить омеге, что все пики страсти, на которые он сегодня взлетает со скоростью опытного альпиниста, – его первые. А то, что Юнги со своим членом еще ни в одном теле не побывал… О, кажется, эта мысль несколько охлаждает любовный пыл. Шуга быстренько доползает до своего кресла за рабочим столом и падает в него, хватая ртом воздух. Его смущение напрасно. Чимин, надышавшийся хеновыми страстями, вновь в каком-то полубессознательном состоянии идет за Шугой, опускаясь перед ним на колени. Мягкие пальчики вдруг непередаваемо нежно сжимают член, сочащийся теплой смазкой. Чимин начинает медленно ласкать и без того возбужденную плоть, постепенно наращивая темп. Пара движений – и член, чью чувствительность еще недавно Юнги сравнивал с чувствительностью ножки стула, выстреливает очередной порцией семени. Минута – и Юнги открывает глаза. Картина – под копирку. Чимин стоит с закрытыми глазами, полуоткрытым ртом и свежим здоровенным пятном на врачебной одежде, еще час назад абсолютно чистой. Шуга подхватывает мальчишку на руки, подносит к дивану, бережно укладывает. Стягивает штаны. На темных транках – «твою ж дивизию, Emporio Armani!» – точно такой же след. «Намджун, вот уж никак не думал, что ты в такой момент о себе напомнишь. Будет тебе теперь, с кем новые коллекции нижнего белья обсуждать». Чимин, уставший сегодня не столько физически, сколько морально, снова безмятежно спит, поджав ноги к животу. Теперь ему ничто не мешает это сделать. Юнги снова укрывает его, сам садится на диван, кладет голову хубэ себе на ноги, смотрит на рисунок на предплечье. Чимин, как ребенок, ищет его ладонь, хватается за большой палец. И Шуга отрубается мгновенно, как засыпают только самые счастливые люди. Спит глубоко и безмятежно. Сквозь жалюзи едва-едва брезжит рассвет…