Девять часов до завтра

До церемонии награждения остается два дня. Шуга возвращается домой с маленьким подарком для хубэ. – Юнги, не хотите ли зайти, – приглашает его господин Ли. – Сегодня у меня соберется несколько близких друзей, будем играть. – Нет, профессор, благодарю, мое игровое поле одно – в операционной. Вам хорошего вечера. А я бегу – Чимин заждался. – Читал на «Pressian», что в субботу, в числе прочих, будут награждать и господина Пака с коллегами. Поздравления Чимину. И хорошего вам вечера, – кивая, уходит художник. Юнги спешит домой. За ужином Чимин рассказывает, что уже записался к стилисту и забрал оба костюм из химчистки. – А два тебе зачем? – смеется хен, все-таки заражаясь радостным волнением младшего. – Юнги, ну, не мог же я допустить, чтобы ты пошел в несвежем костюме на такое важное для нас мероприятие. Вот я и сдал в химчистку оба – мой и твой. – Заботливый, – у Шуги делается так тепло на душе. Он привлекает к себе омегу, руками забирается под футболку, легко проходит пальцами по подмышкам, груди, животу. Чимин заводится, отвечает поцелуями, руками обхватывает шею Юнги, ногами – крепкий торс. – Хен, я сегодня еще в душе не был, составишь компанию? Только отнеси меня туда, пожалуйста, я так устал от всех этих приготовлений, – картинно закатывает глаза. – Непременно, Чимина, а из душа в спальню – ты меня отнесешь, я тоже устал, – глаза закатываются, в точности повторяя за Чимином. – Хен, мои руки не такие крепкие, как твои, но и они, и мое сердце принадлежат только тебе. Не парень, не юноша, а молодой мужчина серьезно глядит на Шугу. Взгляды двоих встречаются. Мин Юнги, Пак Чимин – каждый смотрит в лицо своей судьбы. *** Юнги просыпается, услышав мягкий хлопок входной двери. Чимин прямиком из рук стилиста – причесанный, с аккуратным макияжем – тихонько заглядывает в спальню. – Спишь, хен? – Нет. А ты уже при параде, Чимина. Какой ты… До церемонии еще далеко. К тебе вообще прикасаться можно? – Можно, хен, и даже нужно, но лучше вечером, зато, уже без всяких ограничений, – улыбается омега. День пролетает незаметно, Шуга прислушивается к себе, с некоторым облегчением понимая, что тревога, не отпускавшая столько дней, немного улеглась. Программа «Родительский контроль» установлена и удачно опробована. Шуга вспоминает, что омегу, вопреки прогнозам Намджуна, чуть удар не хватил, когда Мин безапелляционно заявил о том, что забьет в мобильники это приложение. – Хен, я вообще-то не ребенок, – как никогда вспылил Чимин, – давай ты еще ошейник с поводком мне на шею нацепишь, и я буду под твоим полным контролем. – Гхм, – внутренний альфа Шуги плотояднейше облизнулся и подумал, что Чимин неплохо и очень возбуждающе смотрелся бы в спальне с таким украшением на шее. «Заглохни, – одернул Мин альфу, – не до того сейчас. – Чимин, пожалуйста, у меня в мыслях не было унизить тебя, я просто беспокоюсь, – ну, не озвучивать же омеге все свои страхи и видения. – На один только день. Вечером, дома, мы сразу все удалим. – Юнги, – Чимин бросает на него ясный, спокойный взгляд, – ты знаешь что-то такое, чего мне знать не стоит? – Даю слово, что не знаю ничего, – и Шуга, в общем-то, говорит правду. – Просто доверься мне и ни о чем не думай, ладно. Чимин молча кивает. Ему хочется сказать хену, что уже несколько дней его рисунок на предплечье словно кто-то невидимый покалывает иголкой. «Ладно, ерунда…» В шесть вечера оба стоят перед большим зеркалом в гардеробной. Белые рубашки, черные костюмы, маленькие черно-белые бабочки. Чимин в сияющих туфлях, Шуга в любимых кроссовках. – Хееен, ты что! Ну, ради меня перетерпи эту пытку, – брови омеги возмущенно взлетают ко лбу. – Я же согласился на твой родительский – это же кому расскажи – контроль! – Резонно, Чимина. Да не собирался я идти в кроссовках, просто хотел посмотреть, как ты возмущаешься. Ты тогда такой забавный: глаза огромные, а губы собираются в пухлую подушечку. Так бы и прилег на нее своими, – Шуга обходит Чимина, становится позади и снимает с его шеи бабочку. – Ты что, хен, что ты делаешь, ну, сейчас точно не время?! – омега в полном недоумении. А Шуга протягивает ему маленький сверток. В коробке лежит красная бабочка. – Просто хочу, чтобы ты немного отличался от всех. Самый умный, самый лучший омега. Самый мой. – Хеен, спасибо, – необыкновенная улыбка Чимина прячет его глаза, он крепко обнимает Шугу. Альфа и омега идут к машине. Кто-то пристально смотрит им вслед… *** Чимин, элегантный, улыбающийся стоит на ярко освещенной сцене вместе со своей командой. Их семеро – умных, талантливых, молодых. Им аплодирует зал. Ученые мужи из Академии вручают заслуженную награду, поздравляют, напутствуют. – Шуга, платочек есть? Ощущение, что сейчас заплачешь, – улыбается Намджун. – Ты смотришь на него не как на свою половину, а как отец на ребенка. Понимаешь, о чем я? Не понимаешь? Так вот: пора задуматься о детях. Ты, определенно, готов. – Что? Что ты сказал? – То и сказал. Поторопитесь – отстанете от нас совсем ненадолго, – улыбается Намджун. Шуга с отвисшей челюстью сморит на него и сидящего рядом Джина. – Ой, Нами, ну, конечно, не мог удержаться и сказать после церемонии, – вздыхает омега. – Извини, Джини, любимый, очень кстати пришлось. У нас примерно месяц, хен, – глядя на ошеломленного Шугу, говорит Намджун. – Господа Кимы, просто речь отняло. Поздравляю! Ну, Rадость Mоя, ты даешь. – Вообще-то, мы вместе старались, – нежно обнимая Джина и играя ямочками, гордится будущий папаша. *** Вчетвером они стоят в банкетном зале с наполненными вином бокалами. Болтают, смеются. Чимин только что выслушал поздравления профессора Со вместе с приглашением занять открывшуюся у него в центре штатную должность кардиохирурга. – Шуга, я отойду на минутку. – Куда? – О, небо! Да в туалет. Или нельзя?! – Телефон с тобой? – Со мной. Можешь, конечно, сопроводить меня до кабинки, но, если честно, я предпочел бы, чтобы ты снял с меня брюки в другом месте и немного позже, – омега лукаво улыбается, искрятся глаза, губки-булочки растягиваются в улыбке. Шуга разгорячен вином, расслаблен и доволен, но альфу не выключает. – Пять минут. – Да, мой хен, – сложив руки лодочкой, картинно кланяется омега. *** Чимин вышел из кабинки в слабо освещенной уборной. Сполоснул руки. Услышал шаги позади. Поднял голову. С удивленной улыбкой посмотрел на человека, чей облик отразился в зеркале. – Ой, хенним, а что здесь делаете вы?.. Последнее, что он запомнил, погружаясь в кромешную темноту, – звук щелчка и резкую боль в шее.