Девять часов до завтра

Новая смска пришла через сутки. «Простейшая задачка, господин Мин Юнги. Посмотрите на фотографию внимательно и вы поймите, где находится Чимин. Завтра, в 9 часов утра». Шуга кликнул на прикрепленный файл. Пока фотография грузилась, он, кажется, заново прожил все восемь месяцев жизни с Чимином. Как яркие вспышки, одна за другой, картинки: омега перед собеседованием стоит у его кабинета, а потом, в нем же, лежит у альфы на руках. И их первая ночь у Шуги дома, и спиной к спине посиделки у Хангана, и момент, когда он рассказал хену о завершении работы над кардиостимулятором, и огромный чемодан, едва ли не ростом с Чими, который омега купил к отпуску. «Как же страшно смотреть!» Случайно или по прихоти проклятого фотографа, но камера не захватила лицо Чимина целиком. Он запечатлен в профиль, виден только подбородок, любимая родинка на шее. А еще… Юнги бьет дрожь. Что это? Золотой широкий металлический ободок сковывает шею омеги, у ямки переходя во что-то наподобие кулона с набором крохотных кнопок. Из-под дьявольского украшения проступает след. Правда, не такой багровый, какой уже приходилось видеть Мину. Плечо его хубэ поверх белой футболки крепко сжимает – это невыносимо – мужская ладонь, да и она видна не целиком, только фаланги пальцев. На мизинце, ближе к ногтю, – тонкая золотая кайма. Все вокруг омеги погружено во тьму, лишь сзади, за его спиной на стене чуть видны золотые блики и какая-то белая замысловато закрученная полоска. Секунды, а может, минуты. «Обручальное кольцо моего мальчика… Так и не успел… Ношу, не снимая… Картина в раме со стертой позолотой. Молодой человек с розой на длинной ножке, украшенной замысловато завязанной белой лентой. Все, в самом деле, так просто… И так близко… Чертов художник, в доме которого нет ни одной картины, кроме портрета погибшего сына. Кто же он на самом деле? Игрок хренов… Чокер… Откуда у него эта адская машинка?.. Отец Чимина все таки как-то был связан с этим ублюдком… А сын теперь расплачивается…Двадцать лет прошло…Эта тварь знает, что я буду молчать. Чимин надежно застраховал его жизнь своей». – Черт, как саднит знак, – Юнги отворачивает рукав черного свитера Чимина. На фоне по-прежнему четкой горной вершины едва-едва заметен еще несколько дней назад яркий, выразительный цветок пиона... Но теперь он исчезает, словно обреченный на погибель. Так же из его истинного высасывает жизнь сволочной «художник». Стоп. Шесть часов вечера. Достаточно времени, чтобы зайти в ювелирный и встретиться с Нами. А потом как-то пережить ночь. Но Шуга принял решение. Ему кажется, теперь он совершенно спокоен и готов ко всему. С Намджуном в этот раз они пересекаются в парке. Мин в обычном прикиде: спортивные штаны и байка. Белые пряди выглядывают из-под черной бейсболки. «Заметил ли он вообще, что волосы стали цвета снега?» – думает Ким. – Ни разу не сказал, не отреагировал». – Нами, пообещай мне две вещи, пожалуйста, – голос Юнги звучит так спокойно и буднично, точно в его жизни не происходит сейчас катастрофа. – Хен, ну, хотя бы потому, что я юрист, дать такое обещание авансом тебе не могу, вдруг, это что-то противозаконное, – улыбка чуть трогает посеревшее от переживаний и недосыпа лицо Нами. Он, как и Мин, не живет, а существует в каком-то полуобморочном состоянии все эти дни, придумывая нелепые объяснения оного волнующемуся Джину, который, очевидно, только в силу невероятной деликатности, не задает альфе неудобных вопросов. Юнги не повторяет просьбу дважды. Из кармана байки достает уже знакомый бархатный футляр. Молча протягивает Намджуну. Альфа открывает, весь сжавшись, точно ожидая удар. И получает его. На подушке лежат уже два обручальных кольца, одно из которых, с розовым бриллиантом – Ким знает – принадлежит Чимину. Второе – побольше – Юнги, и в нем камень прозрачный и чистый, как свежий горный воздух. Оба украшения тесно переплетены длинной красной шелковой нитью. – Нами, ты ведь все понял, – Юнги улыбается, глядя на кольца. – Если получится, а я знаю, что шансов не так и много, помоги нам быть рядом, если не здесь и сейчас, так когда-нибудь. Я никогда не верил ни во что подобное. Но теперь… У Намджуна нет сил и права возражать, он молча кивает. – Сделаю все, что от меня зависит. – Спасибо, очень на тебя рассчитываю. И вторая просьба. Я знаю, где Чимин и кто его похитил. Эта тварь написала, что жизнь омеги в моих руках, на самом деле, обе наши жизни зависят от этого ублюдка. Только наши. Но не твоя, не Джина и вашего ребенка. Поэтому прямо сейчас ты, показав мне свои руки, дашь честное слово, что не попытаешься узнать, куда я иду, и не сделаешь ничего, что поставит под угрозу твою жизнь. – Руки? – Ну, да. Помня твою неискоренимую страсть прятать ладони со скрещенными пальцами за спиной, а потом делать все наоборот… – они смеются, как в старые добрые времена. – Обещаю. – Все, Нами, пора. Он оказался ближе, чем я думал. – Юнги, я не понял. – А, это так, мысли вслух. Шуга обнимает RMа, задерживая его в объятиях, а потом резко отстраняется и уходит, не оборачиваясь. Намджун смотрит ему вслед, слезы текут по щекам. Единственный раз за четверть века их дружбы трехлетний RM плакал в детском саду, когда четырехлетний Шуга отобрал у него темно-серую машинку, модель Ниссана. –Я обещал, Юнги, не идти за тобой. И я сдержу слово. Но я не давал обещания смотреть, как вы оба идете на заклание. У меня есть только одна зацепка, а еще вечер и ночь впереди. Я должен попробовать.