Статистка

Мама сегодня не одна. Тетя Люба, подперев расплывшееся лицо, роняет слезы в нетронутую чашку чая. — Как же я так, — она прерывает рыдания, — сунула его в медицину, а он… Знала бы, — она грозит в пустоту, — отправила бы в спортшколу, чтобы уберечь наверняка. Я пододвигаю к ней вазочку с печеньем. Сейчас не время что-то доказывать, но она не права. Большой спорт и здоровый образ жизни не равны друг другу, и речь даже не о бесконечных травмах или расстройствах пищевого поведения, вроде анорексии и булимии. Если отвлечься от традиционных попоек, которыми спортсмены, однако, тоже не брезгуют, существует немало случаев, когда наркотики использовали как стимулятор для улучшения результативности. Сегодня она ночует у нас. Я раздвигаю диван в моей комнате и стелю постельное. В стенке за стеклом стоят мои фото: вот я в платье, сшитом под русский народный сарафан, с грамотой «Юный фигурист», тут я постарше, мне лет пятнадцать, и мы с мамой в Кабардинке. Мои огненно-рыжие волосы, тайком покрашенные хной, висят сосульками, а пупок проколот. Тогда я пыталась подражать солистке Paramore и впервые попробовала бросить фигурку, но быстро вернулась. Пубертат еще не накрыл меня с головой и сальховы и тулупы было собирать легче, чем отсиживать восемь уроков в школе. Пятнадцать лет… Сейчас в это время быстро выигрывают всё и уходят на покой, а мне казалось, что все еще только впереди. Андрей прав, фигуристка Алена Колесникова появилась после него и благодаря ему. Но ведь нескладная девчонка с волосами цвета морковки была и до него. И даже один раз съездила на международные соревнования! Не Гран-при среди юниоров, конечно, что-то вроде соревнований на призы Конького-Задунайского, где платишь вступительный взнос, чтобы покататься по желтому, в выбоинах льду между тренировками хоккеистов. И все же моя первая поездка за границу. А потом уже с Андреем была Америка, огни ночного Лас-Вегаса из иллюминатора самолета и сумасшедший джетлаг, Франция, лужи на льду во время турнира и пластиковые звезды вместо медалей, и конечно, Япония, мекка фигурного катания. Только там, когда на лед летят со всех сторон десятки плюшевых игрушек и цветов, приветливые лица на заполненном до отказа стадионе машут в камеру плакатами, а Kiss&Cry украшен искусно сделанными ветками сакуры, ты ощущаешь себя живой. Говорят, что дома помогают стены и нет ничего лучше соревнований в родной стране, но я предпочту катать для тех, кто любит спорт, а не флаг. Мы сворачиваемся с мамой калачиком на ее кровати, и я каждые пару минут обновляю сайт федерации. Принятие решения происходит кулуарно и объявление состава приходится мониторить самим. С опозданием в несколько часов списки выкладывают. Среди одиночников и парников одни знакомые лица, сильнейшие спортсмены страны и мира, которые поедут биться между собой. Пролистываю до танцев на льду, Колесникова/Ларионов, Лиза с Димой, тут все понятно и третьими стоят Колокотова/Афанасьев. Лера с Макаром — первые запасные, федерация расчетливо выбрала синицу в руках. Для нас шестерых эти Игры первые в карьере: несмотря на наш солидный возраст, на предыдущие мы не попали, отстаивали в очередь, ожидая пока из большого спорта уйдут более опытные коллеги. — Там блат, еще похлеще, чем наш, — зло кинула тогда Ирина Александровна, когда со сборов мы вернулись домой как запасные. — Алена, — мама тычет меня в бок, — что там? — Привезу тебе доширак, — сквозь сон бормочу я. Я просыпаюсь посреди ночи от дурного сна, на прикроватной тумбочке что-то едва заметно поблескивает. Я тянусь к нему, пластмассовая упаковка хрустит у меня в руке. Встаю аккуратно, чтобы скрип кровати не разбудил маму и разглядываю вещицу у окна. У меня на ладони лежит хрупкое китайское печенье с предсказанием, мамин подарок. Аккуратно разрываю упаковку и разламываю тонкое песочное тесто. «Не думай — действуй», — говорит мне полоска бумаги.

***

Нас уведомляют, что наши пробы чисты как слеза, и все идет своим чередом. Зал для хореографии сегодня пустует, в нем только мы и еще парочка спортсменов академии. — А где главная звезда, Колокотова? — Я шагаю по дорожке, пока Охламонов сидит на скамейке и роется телефоне. Он щурится, держа телефон на вытянутой руке, и в отражении зеркала я вижу, как в открытый чат сыплются картинки. — Гостиницы заказывают? — я увеличиваю скорость и начинаю бежать. — Да, — он похрустывает шеей, наклоняя ее в разные стороны. — Привези мне, батюшка, аленький цветочек. — Времени гулять не будет, — Андрей тянется у станка, — сначала акклиматизация, потом две тренировки в день, затем соревнования и на следующий день вылет. — Андрюх, и ты прям совсем не хочешь развеяться? — Дима вставляет свои пять копеек в наш разговор. — Хочу, но результат превыше всего, — Андрей невпопад смеется, но я впервые слышу какой у него живой смех. Его глаза горят, и это не обжигающий холод, а жар олимпийского огня. Лидочка и Охламонов, как дураки сидят с раскрытыми ртами, а я останавливаю дорожку. Беру роллер и отхожу в другой конец зала, пока он вещает про олимпийские ценности и «быстрее, выше, сильнее». Спина закоченела после ночи на узкой кровати и по уровню хруста, я сама как печенье. Андрей — неплохой оратор, может быть то, что он сейчас говорит, звучит убедительнее, чем наши интервью, потому что это искренне? Я даже слышу какие-то слова про команду, совместные усилия и общую цель. Пусть нас вместе это и не связывает, но я знаю, что на душе тренеров теплеет. Сегодня короткий день, нашу пару забирают на запись видеообращения к болельщикам. Всего фигурное катание будут представлять восемь человек, лидеры в своих видах. Говорить будет, как всегда, Андрей, я лишь добавлю пару слов в конце. — Никакого заученного текста, только живая, дружеская атмосфера, — заверяют телевизионщики, но записать видео самим не дают и сгоняют в студию под свет прожекторов. В гримерке уже висят три новеньких комплекта формы: бело-голубой спортивный костюм для меня, однотонный — для кого-то из одиночниц и верхняя одежда для парницы Даши, которую я, перепутав, сначала натягиваю на себя. Человечки на ткани разъезжаются в стороны, куртка трещит по швам. — Ой, так это моя, — мы, наконец, замечаем бирку с именем и Даша, встав на диван, помогает мне ее стянуть. Я метр семьдесят пять, а она, если верить Интернету, едва перешагнула отметку в метр пятьдесят. Маленькая, плотно сбитая, словно состоящая из одних мускул Даша идеальна для прыжков и выбросов. — А от одиночниц кто сегодня? — Даша осматривает вещи в поисках бирки с еще одним именем. — Не знаю, — я крашу ресницы и мой рот сам собой складывается в букву О. — У них каждый год новая, — я моргаю и тушь отпечатывается на всем веке. Я шиплю как кошка и тянусь за ватным диском, а Дашка падает на диван. — Это точно не Сазонова, она в жестком пубертате, двойные собрать не может, — рассуждает она. — И не Манкова, она ушла от тренера, а грибы ушли от нее… — Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от федры не уйдешь… — бормочу я, присматриваясь к стрелкам. — Что гадать, кто Европу выиграл, тот и придет. — Оу, — она листает галерею и показывает мне экран. Я легонько отталкиваюсь ногой и на стуле подъезжаю к ней. На фото с Гала мы, чемпионы Европы, зависли в прыжке: я и Андрей, танцоры, парники из Германии, француз, рассекающий лед словно нож масло и Арина, маленькая девочка с натянутыми на коньки колготками. — Она? — Даша приближает экран. — Первый раз вижу. — Ты совсем новости не читаешь? Это же… — я перечисляю регалии Арины, полученные за сезон. — И не собираюсь, — ворчит Даша, — Сделают пятилетку за два года и пропадают. Дверь отворятся, и в нее проскальзывает тщедушное создание. — Здравствуйте, — шелестит новоявленная чемпионка и, отвернувшись, начинает переодеваться. — А лучше как наши Копылова и Осипов? Кататься пока со льда вперед ногами не вынесут? — Мы выходим из гримерки, чтобы не смущать ее.

***

— Три-четыре, поехали, — оператор начинает съемку. Мы стоим на зеленом фоне, наверно туда потом наложат олимпийские кольца или триколор, но это не наша забота. — Уважаемые болельщики, — начинает Арина. Ее голос на удивление хорошо поставлен, и она звучит уверенно. — Совсем скоро начнутся двадцать четвертые зимние Олимпийские игры в Пекине… Каждый вставляет свои пять копеек о том, как мы благодарим за поддержку и постараемся не подвести страну. Заключительное слово доверяют Андрею и мне. — Спорт — это не только слава и медали, это упорные, изнурительные каждодневные тренировки. И мы осознанно отдаем свою жизнь этому, потому что результат стоит превыше всего. Но ничего бы этого не было без командной работы… Мои глаза округляются до размера блюдца, и оператор останавливает запись. — Стоп, — он заново настраивает камеру, — как договорились, лица расслаблены. Поехали еще раз. Я держу улыбку Мона Лизы. Черт возьми, те слова, над которыми мы все развесили уши сегодня утром, были просто репетицией? — Наш девиз теперь не только быстрее, сильнее, но еще и вместе, — вещает Андрей. «Ведь только совместными усилиями можно добиться цели», — мысленно заканчиваю я. — Ведь только совместными усилиями можно добиться цели, — он завершает свою речь. — Занимайтесь спортом, ведите здоровый образ жизни и будьте самими собими, — я вставляю свою единственную реплику и оговариваюсь. — Самими собоми, — пытаюсь исправиться, но звучит еще хуже. — Так, — оператор закатывает глаза. — сейчас конец перепишем. — Нет, не пойдет, — вмешивается продюсер, — переснимаем полностью. — Что? Что? — я развожу руками, пока все со стоном расходятся. — Говорили же, что импровизируем, все должно быть естественно. — Алена, это телек, мы должны выглядеть естественно, — Сережа, еще один парник, активно жестикулирует перед моим лицом. — Опять себя дурой выставила, — начинает Андрей и тут давится чем-то. Звучный кашель грохотом расходится по студии, и его лицо быстро приобретает красноватый оттенок. Он сгибается пополам, не переставая кашлять, и красота начинает сменяться синевой. Пока Серега стучит ему по спине, все начинают метаться в поисках бутылки с водой. — Нет ничего, — Арина в панике трясет руками веточками. Тут мои глаза фиксируются на неприметной жестяной банке на столе у звуковика. Это Speed, новый энергетик, продающий «инновационный состав» и почти стоящий мне отстранения. В нем медоназол, вещество повышающее энергию и выносливость, и он под запретом. У меня было время, чтобы вчитаться в состав и с сожалением выкинуть целую банку, но у задыхающегося Андрея его нет. Пока всё носятся в панике, я легонько трогаю Арину за плечо. — Там. Она трясется как кролик и даже не вспомнит кто это сделал. Давай, малышка, действуй. Арина замечает банку и несется с ней к Андрею. Он тянется к ней и, наверно, так себя чувствовала Белоснежка прежде чем вкусить отравленное яблоко. — Убери, — сипит вдруг он и отталкивает от себя девчонку. Напиток проливается, и ярко розовая жидкость шипит на Арининой белой олимпийке. Сережа еще несколько раз дает мощным кулаком по спине Андрея, он глубоко вдыхает воздух и разгибается. — Тех перерыв, пятнадцать минут, — звуковик вытирает со лба пот и выдергивает из Арининых рук банку. Допивая остатки, он уходит на перекур. — Я хотела как лучше, — она чуть не плачет. — Ничего, дорогая, — успокаиваю ее я, — еще сезон и ни об этом случае, ни о тебе самой никто не вспомнит.

***

Я возвращаюсь в Антарктику после записи одна. У Андрея какие-то свои дела, в которые он меня не посвящает. Сегодня мне можно было не продолжать тренировки, но я хочу забить голову чем-то. Раскатываюсь, проезжаю несколько кругов по льду, делая простые шаги. Мышцы разогреваются, и по моему телу разливается тепло. На катке висит новый огромный плакат с нашим изображением: Алена Колесникова, Андрей Ларионов Чемпионы Европы 2022 Показываю ему язык. Сейчас не «наш» лед, по вечерам мы занимаемся позже, поэтому под ногами снуют дети, каток весь изрезан, усыпан ледяной крошкой. Я успеваю несколько раз наскочить на выбоины от прыжков. Моя злость на весь мир еще сильнее распаляется, и, спустя десять минут, я уже не понимаю, зачем пришла. — Неужели вернулась? Ну, Алена, у меня для тебя есть сюрприз, — Лидочка, заговорщически улыбаясь, уводит меня со льда. — Хочу тебя поддержать. Угадай, кто теперь будет помогать нам? — Эммм… — Я непонимающе мычу, а она толкает дверь в зал. Рядом с магнитофоном, перебирая диски, сидит возрастной мужчина с короткой стрижкой рано поседевших волос. — О, Эсмеральда, я посмел тебя желать, — он видит меня и приветственно распахивает свои объятия.