When Evil Blooms

Проблема с тем, чтобы не думать о чем-то, мрачно подумал Гарри на следующее утро, заключается в том, что ты обнаруживаешь, что делаешь вещи, которые немыслимы. Все равно что сказать своему сопернику детства, что тебе нравится его жилет. Он тихо застонал и пнул кроссовками по чрезмерно блестящему полу под своим стулом. Гермиона бросила на него выразительный взгляд — две минуты назад должно было начаться собрание восьмого курса, и она сидела прямо и профессионально, держа перо над пергаментом и выжидающе глядя на кафедру, где должна была находиться Макгонагалл, — но Гарри проигнорировал ее. Он бы провел следующий час (или день… или год, что более вероятно), продолжая ругать себя, независимо от того, появилась Макгонагалл или нет. Да, не думать означало совершать немыслимые поступки… и разве он не должен был уже это понять? Не думая об этом, он закончил тем, что поцеловал Чжоу, когда на самом деле его больше привлекал ее мертвый парень; и встречался с кем-то, кто с таким же успехом мог быть его сестрой; и, если подумать, чуть не убил Драко Малфоя в ванной. И хорошо… пошел в лес, чтобы добровольно умереть. Гарри почувствовал, как ногти впились в ладони. Он поддался панике на одну, две, три секунды, затем заставил себя разжать ладони. Когда его дыхание замедлилось, он бросил взгляд на Гермиону, но она, казалось, ничего не заметила. Рон развалился на стуле по другую сторону от Гарри, все еще наполовину спящий, так что никаких проблем не возникло. Гарри смущенно провел рукой по лицу, а затем… его мысли неизбежно вернулись к Малфою. Малфою, который опоздал на пять минут в их первый учебный день. Когда Малфой не появился за завтраком, Гарри испытал огромное облегчение, обнаружив, что ему легче проглотить свою кашу без угрозы поднять глаза и случайно встретиться с ним взглядом. Но теперь Гарри начал беспокоиться. Малфой, должно быть, действительно что-то задумал. Этот шикарный мерзавец всегда был раздражающе пунктуален. За шесть лет Гарри ни разу не видел, чтобы он опаздывал на урок, как будто было ниже его достоинства свернуть не туда в коридоре или положить не туда свой пергамент. Если он так опоздал, да еще в первый день, должна быть какая-то причина. Гарри как раз проклинал себя за то, что не вышел во двор во время завтрака — потому что, если цветы все еще были там, возможно, именно там был Малфой! — когда Макгонагалл, наконец, ворвалась в комнату. Она посмотрела на всех них сверху вниз с нехарактерно мягким выражением на лице. Тепло улыбаясь, она начала говорить: — Доброе утро, студенты восьмого курса. Я приношу извинения за свое опоздание. Было несколько сложностей с вашим расписанием занятий. Не о чем беспокоиться, мисс Грейнджер, — добавила Макгонагалл со смешком. Гермиона, которая сразу же напряглась, слегка покраснела, прежде чем откинуться на спинку стула. — У Министерства было несколько возражений против предложенной нами учебной программы, но они были улажены. — При этих словах в ее глазах мелькнул почти злой блеск, и Гарри неожиданно обнаружил, что ухмыляется. С него было довольно вмешательства Министерства в дела Хогвартса, и, похоже, Макгонагалл согласилась. Он слегка наклонился вперед, когда МакГонагалл продолжила. — Прежде чем мы начнем, я хочу искренне поблагодарить вас всех за то, что вы вернулись на этот, ваш последний год в Хогвартсе. Хогвартс — это больше, чем школа, и у вас отняли слишком много времени, проведенного здесь. Вы лучше, чем кто-либо другой знаете, как много мы потеряли… Голос Макгонагалл дрогнул, и она сделала паузу, чтобы собраться с мыслями. И именно в этот момент Драко Малфой проскользнул внутрь через боковую дверь. Макгонагалл повернулась к нему, но Гарри вскочил на ноги прежде, чем она успела заговорить. — Малфой! — он практически прокричал через всю комнату. Малфой выглядел довольно встревоженным, но выражение его лица быстро разгладилось. Не удостоив Гарри вторым взглядом, он вежливо извинился перед Макгонагалл и занял место рядом с Луной в задней части комнаты. Рон схватил Гарри за запястье и рывком усадил его на свое место. Гарри почувствовал, как вспыхнуло его лицо, когда его одноклассники начали бормотать. — Приятель, что это было? — прошипел Рон ему на ухо. Гарри бросил на него застенчивый взгляд, но ничего не ответил. Макгонагалл многозначительно откашлялась, затем продолжила говорить, как будто ее никто не прерывал. — Но несмотря на все, что мы потеряли, есть также вещи, которые мы приобрели. Хогвартс — лучшее магическое учебное заведение в мире, но есть вещи, в которых оно вас подвело. Всех вас. И мы не повторим этих неудач. Каждый человек в этой комнате совершал ошибки. Взгляд МакГонагалл остановился на Гарри, когда она произнесла эту последнюю фразу, и, возможно, он должен был чувствовать себя ущемленным или выделенным, но все, что он чувствовал, было видно. Потому что он совершал ошибки, под тяжестью которых тонул, и с этими ошибками было невозможно смириться и двигаться дальше, когда никто в его жизни не признавал их существования. Каким-то образом Макгонагалл точно знала, что Гарри нужно было услышать. МакГонагалл посмотрела прямо на нескольких возвращающихся слизеринцев, когда продолжила. — И каждый человек в этой комнате сделал что-то хорошее для нашего сообщества. — Макгонагалл кивнула один раз, официально признавая Малфоя, Паркинсон и Забини, затем обвела взглядом остальную часть комнаты. — Если бы я не верила, что вы заслуживаете места здесь, если бы я не уважала решения, которые вы приняли за последние несколько месяцев, тогда вас бы здесь не было. Итак, в этом году вы отложите в сторону свои разногласия и будете работать вместе. Вы будете заботиться друг о друге. Вы будете учиться друг у друга. И вы подадите пример младшим ученикам этой школы. Вы — поколение, которое перестроит британский волшебный мир. Я абсолютно уверена, что вы все справитесь с этой задачей. Я понятно объяснила? МакГонагалл смотрела на них с кафедры, такая же строгая и внушительная, какой она была всегда, но когда он и его одноклассники пробормотали свое согласие, Гарри понял, что он не единственный, кто почувствовал поддержку от ее веры в них; все они знали, что речь прозвучала со смесью скорби и любви. Остальная часть встречи прошла медленно, и Гарри не мог не ерзать на стуле. Присутствие Малфоя было похоже на призрачный зуд, и невозможность почесаться сводила Гарри с ума. Ответы на все его вопросы были прямо там, всего в трех рядах позади него, запутанные в голове Малфоя. Гарри почти решил встать и силой утащить Малфоя из комнаты. Но, занимаясь подобными вещами, он приобрёл бы ложную репутацию «невменяемого» или «одержимого», а Гарри в этом году старался держаться в тени. Поэтому он попытался выслушать директрису, когда она рассказывала им всем о новой учебной программе, которую она разработала для их восьмого курса. Рон немного поворчал, когда Макгонагалл упомянула стол для восьмикурсников в Большом зале и общежитие для восьмикурсников на территории. Гермиона нетерпеливо шикнула на него, пробормотав что-то о межфакультетском единстве, и Гарри не совсем был не согласен с этой идеей, но все равно почувствовал, как его пронзила боль, когда он понял, что не вернется в Гриффиндорскую башню. Бал по восстановлению заменил Приветственный пир и церемонию распределения прошлой ночью, поэтому все студенты младше четвертого курса прибыли только сегодня утром. Гарри, как и остальные, после бала устроился в своей старой спальне, и он чувствовал себя в безопасности так, как не чувствовал уже давно. Ему никогда не приходило в голову, что МакГонагалл может переселить их, как только официально начнется семестр, но он предположил, что школе нужно пространство. Все первокурсники были сгруппированы сегодня утром для ознакомления, но вечером они будут распределены по факультетам и затем присоединятся к своим новым домам. Когда Макгонагалл перешла к разговору об учителях, Гарри обнаружил, что впитывает все меньше и меньше информации. Было что-то про чередование семинаров с разными профессорами и возможности присутствовать на занятиях седьмого курса по выбору. Гарри попытался сосредоточиться, когда Макгонагалл упомянула междисциплинарные проекты, но его разум зацепился за идею делить общежитие с Малфоем. В некотором смысле, это была невероятная удача — было бы намного легче выяснить, что задумал Малфой, если бы у него был повод быть рядом с ним все время. Но с другой стороны, разве это не было бы несчастьем все время находиться рядом с Малфоем? Даже если Малфой еще не был чрезмерно враждебен, это не означало, что он не начнет в скором времени. А что, если придурок наденет другой жилет? Или что-то еще магловское и несправедливо привлекательное? Нет, Гарри не мог доверять самому себе. Ему придется держаться подальше от Драко Малфоя. Когда Макгонагалл отпустила их мучительными сорока пятью минутами позже, Малфой был первым, кто вышел из комнаты. Гарри целых пятнадцать секунд выслушивал планы Рона на утро, прежде чем выдавил из себя короткое «Извини, приятель, увидимся за обедом» и выскочил за дверь вслед за Малфоем. Гарри резко остановился, когда добрался до Малфоя, который сделал всего несколько шагов по коридору. Гарри неловко откашлялся, не совсем уверенный, как начать разговор. Малфой избавил его от хлопот, поприветствовав Гарри, даже не взглянув на него. — О, привет, Поттер. Хорошие брюки или что-то в этом роде. — Э-э… что? — Гарри, наконец, справился, после нескольких ошеломленных секунд, когда он просто смотрел на голову Малфоя. — Разве это не то, чем мы сейчас занимаемся? Говорим друг другу комплименты, которые мы не имеем в виду? Нет? Прошу прощения, моя ошибка. — Говори за себя, — пробормотал Гарри себе под нос, потому что ему понравился жилет Малфоя, не то чтобы он должен был говорить этому мерзавцу, если он собирался так себя вести. — Хмм? — спросил Малфой, но он, казалось, не слушал. Он сосредоточенно шел по коридору, обшаривая глазами каждый дюйм стены. Гарри раздраженно выдохнул, что, казалось, наконец, полностью завладело вниманием Малфоя. Он со вздохом повернулся лицом к Гарри. — Поттер, когда ты заверил меня прошлой ночью, что твой интерес к моей деятельности не был вызван твоей чрезмерной подозрительностью, я очень любезно решил поверить тебе. Однако… Гарри покраснел, на этот раз скорее от раздражения, чем от смущения. — Поверил мне? Малфой, ты убежал! — Однако, — ледяным тоном продолжил Малфой, подчеркнув это слово свирепым взглядом, — если ты преследовал меня по этому коридору, чтобы спросить, почему я опоздал этим утром, я, безусловно, выйду из себя. — Ничего я тебя не преследовал, — начал спорить Гарри. — И заколдую тебя, — добавил Малфой с почти запоздалой мыслью, но все еще эффективно прерывая Гарри. Он уставился на Малфоя, не зная, что сказать. Потому что он собирался спросить, почему он опоздал. — Хорошо, — наконец предложил Гарри. — Я не буду спрашивать. Малфой, казалось, был ошеломлен этим. Он подозрительно приподнял бровь, но когда Гарри ничего не сказал, Малфой продолжил свой путь, снова уставившись в стену. Теперь он двигался быстро, и Гарри поспешил за ним. Он протолкался мимо нескольких студентов, бредущих на следующий урок, стараясь не обращать внимания на их взгляды. — Что ты ищешь? — спросил Гарри, когда догнал его, едва удержавшись от того, чтобы потянуться и подтолкнуть Малфоя в плечо. — Поттер, ты что, слепой? Эти очки, которые ты носишь — просто опрометчивое заявление моды? — протянул Малфой, не отводя взгляда от стены. Гарри нахмурился, но не мог не заметить, что оскорблению не хватало остроты их юности. В нем не было ни гнева, ни резкости. — Я не смотрю, я слежу, — продолжил Малфой. — Этого не должно быть здесь. — С этими словами Малфой провел изящными пальцами по камням рядом с собой, и Гарри, наконец, увидел это. Крошечные, замысловатые цветочные узоры образовывали беспорядочный спиралевидный узор по всей стене, вдоль которой они шли. Едва заметные, цветы каким-то образом оставались такими же яркими, как и те, что были во дворе прошлой ночью. Гарри придвинулся ближе и осторожно провел кончиком пальца по ослепительно яркому оранжевому бутону. На мгновение он мог поклясться, что почувствовал лепестки под своими пальцами, шокирующе гладкие, теплые и очень живые. Но затем ощущение исчезло, и Гарри не почувствовал под рукой ничего, кроме холодного камня. Малфой остановился, чтобы понаблюдать за ним. Когда Гарри встретился с ним глазами, Малфой окинул его оценивающим взглядом и кивнул. — Идешь? — спросил он и зашагал прочь, не дожидаясь ответа. Гарри последовал за ним, его собственные глаза теперь тоже были прикованы к стене. — Они всегда были здесь? — вслух поинтересовался Гарри. Малфой фыркнул. — Что? — потребовал Гарри. — Их действительно трудно разглядеть! Это не значит, что мы все ходим и бьемся носом о стену. — Правда, Поттер? Тебя никогда не прижимали к твердому камню в темном и пустынном коридоре? — В голосе Малфоя было что-то такое, чего Гарри никогда раньше не слышал. Он был грубый и в то же время почему-то теплый. Опасно, подумал Гарри и подавил дрожь. — Вообще-то, нет, — ответил Гарри тщательно нейтральным тоном. — Ты должен знать. Ты единственный, с кем я здесь дерусь. — Я говорил не о драке, Поттер. — Малфой покачал головой и издал тихий смешок. Все еще ухмыляясь замешательству Гарри, Малфой внимательно осмотрел угол, затем повернул направо и продолжил подниматься по лестнице. Цветы, казалось, вели их куда-то. Нежные цветочки тянулись по стенам вьющимися лозами, медленно, очень медленно, становясь все гуще и заметнее. Чем больше цветов должно было появиться, тем быстрее Гарри и Малфой двигались, пока они практически не побежали по (благословенно пустым) коридорам. Гарри воспользовался моментом, чтобы молча похвалить МакГонагалл за создание такого гибкого расписания для восьмого класса. Когда у тебя есть враг — бывший враг? — который явно что-то замышляет, важно иметь возможность следить за ним, пока все остальные в классе и не могут помешать. Гарри только начал беспокоиться о том, что он скажет Рону и Гермионе, которые сейчас не были удобно заперты в классе и которые почти наверняка будут возражать против того, чтобы он мчался по замку с Драко Малфоем, когда он внезапно врезался в спину Малфоя. Малфой споткнулся, но тут же выпрямился. Он отошел назад и протянул руку, как будто хотел схватить Гарри за руку. — Мерлин, Малфой! Ты… — Гарри замолчал, наконец-то оценив обстановку. Казалось, цветы вообще не направляли их. Нет, Гарри и Малфой проследили за ними вплоть до источника. Перед Малфоем стояла простая деревянная дверь, ничем не примечательная во всех отношениях, за исключением буйства красок, прорывающихся сквозь ее раму. Десятки диких, великолепных цветов пробивались сквозь каждую щель закрытой двери, прорастали сквозь петли и замок, переливались через порог. Гарри мог только смотреть, вдыхая тот же свежий, отрезвляющий аромат, что и прошлой ночью. Цветы покрывали только дверь; окружающие ее виноградные лозы и лепестки были поглощены стеной. Это было так, как если бы камни Хогвартса впитали в себя цветы, без усилий превратив их в тонкий рисунок, за которым они с Малфоем следовали. Это была демонстрация грубой, ничем не ограниченной магии Хогвартса, подобной которой они никогда не видели. Это должно было быть красиво, даже чудесно. Но это было не так. Потому что этой двери там не должно было быть. Потому что они с Малфоем были на седьмом этаже, напротив гобелена с Барнабасом-Сумасшедшим. Гарри и Малфой стояли перед Выручай-комнатой. И ни один из них ни в чем не нуждался. Гарри с трудом сглотнул, внезапно почувствовав, как холод пробежал по его венам. Он взглянул на Малфоя, который чувствовал себя не намного лучше. От природы бледный, он теперь был почти белым, и его глаза тревожно бегали по сторонам. Его дыхание вырывалось паническими рывками. Гарри отвел взгляд, боясь встретиться взглядом с Малфоем. Прошлое дрожало вокруг них, и Гарри не хотел смотреть, как воспоминания проносятся в голове Малфоя. Если бы Гарри не мог видеть Малфоя, возможно, он не помнил бы жару, ужасающее отсутствие контроля, бушующие столбы огня. Может быть, он не почувствовал бы эхо пальцев Малфоя, сжимающих его бедра, метлу, дрожащую под ними, слезы Малфоя, пропитывающие его шею. Но затем Малфой расправил плечи и повернулся лицом к Гарри. — Страшно, Поттер? — он едва слышно выдохнул. Он никогда не был менее похож на самоуверенного мальчишку, который обычно выплевывал эти слова в адрес Гарри при малейшей провокации. Но Гарри был абсурдно благодарен за знакомую насмешку. — Ещё чего, Малфой, — прошептал Гарри, и это было похоже на ритуал, на что-то, на что он мог положиться, на легкие ритмы их старого соперничества, дающие одновременно комфорт и силу. Необъяснимым образом прошлое ослабило свою хватку, и внезапно Гарри снова смог дышать. Лицо Малфоя все еще было напряженным и встревоженным, но Гарри мог поклясться, что мерзавец почти ухмыльнулся ему — если, конечно, эти аристократические скулы вообще были способны ухмыляться. Гарри еще мгновение удерживал взгляд Малфоя, затем кивнул ему. Малфой побледнел, но быстро взял себя в руки. Он шагнул вперед и открыл дверь. Повалил дым, сразу же уничтожив чистый аромат цветов. Гарри и Малфой оба поперхнулись, но когда дым начал рассеиваться, они решительно прошли через дверь. Внутри комната кричала о разрухе. Каждый последний дюйм был черным от сажи, обожженным, в синяках и разваливающимся. А в центре комнаты, в куче пепла, рос один-единственный цветок. Его лепестки были плотно сомкнуты, но он сиял радужным блеском, таким резким и чистым, как будто был вырезан из стекла. Малфой бросился вперед и упал на колени, протянув руку, чтобы обхватить бутон одной нежной ладонью. Лепестки задрожали, и внезапно цветок распустился. Затем он посмотрел на Гарри, и у Гарри мелькнула мысль, что он никогда не видел Малфоя таким растрепанным. Его волосы выбились из пучка, и пряди прилипли к вспотевшим вискам. Над его бровью уже виднелось пятно пепла, а его несомненно дорогие брюки, вероятно, были испорчены сажей, в которую он вляпался. Малфой протянул цветок Гарри осторожными, дрожащими руками. Он все еще был явно напуган, впадины его лица отбрасывали тени и придавали ему мрачный, затравленный вид. Но даже несмотря на это, все тело Малфоя было наполнено любопытством и изумлением. И Гарри просто знал. Возможно, какая-то часть его всегда будет ненавидеть Драко Малфоя, но Гарри никогда не устанет видеть, как в этих серых глазах загораются вопросы, на которые нет ответов.