When Evil Blooms

Гарри сидел в общей гостиной восьмого курса и вяло листал свой потрепанный экземпляр «Квиддич сквозь века», даже не взглянув на слова. Он никогда бы в этом не признался, но журнал был не более чем удобной бутафорией. Что Гарри на самом деле делал, так это пялился через всю гостиную на Драко Малфоя, и он не хотел, чтобы его друзья заметили. Было на удивление мало неприятностей после случая три дня назад, когда он погнался за Малфоем и они наткнулись на Выручай-комнату. Рон был немного груб за обедом, но принял слова Гарри «Извини за то, что было раньше, приятель, мне нужно было подышать свежим воздухом» и, казалось, забыл об этом к обеду. Гермиона грустно посмотрела на него, но Гарри не мог понять, знала ли она, чем он занимался, или она просто беспокоилась, что он может быть встревожен или подавлен. Гермиона не спрашивала, поэтому Гарри и не пытался объяснить. Он даже не понимал, что заставляло его внимание возвращаться к Малфою, поэтому определенно не мог оправдаться перед другими. И Гарри еще не был готов поделиться о цветах. По какой-то причине это казалось секретом, а если это и был секрет, то не ему его раскрывать. Он принадлежал Малфою. Странным образом цветы, казалось, принадлежали ему. В конце концов, никто больше не обращал на них никакого внимания. Гарри, однако, было трудно обращать внимание на что-либо еще. Его разум продолжал блуждать по садовым дорожкам, мысли цеплялись за блестящие лепестки и развевались на ветру. И если размышления о тайне цветов иногда приводили к размышлениям о тайне некоего блондина с ловкими пальцами… что ж, Гарри, конечно, нельзя было винить за это. В конце концов, Гарри никогда бы не проявил такого интереса к цветам, если бы не видел, как Малфой призвал золотую пыльцу. А потом они пошли и вместе обнаружили стеклянный цветок. И вот так, против воли Гарри, Гарри и Малфой — и цветы, конечно — стали неразрывно связаны. За исключением того, что они не говорили о цветах с тех пор, как покинули Выручай-комнату. На самом деле они вообще почти не разговаривали. Гарри не знал, как разговаривать с Малфоем, если они больше не были врагами. И это было не так, Гарри был уверен в этом. Есть некоторые вещи, которыми ты не можешь поделиться, не вступив в негласное перемирие, и обнаружение таинственного магического явления в месте, где вы оба чуть не погибли, — одна из них. Гарри перевернул еще одну страницу в своем журнале и заметил, что Малфой грыз ноготь большого пальца, пока читал. Его ноги были закинуты на стул, колени подтянуты к груди, и на нем был большой зеленый джемпер, который выглядел греховно мягким. Пальцы Гарри дернулись, сминая страницу. Рон взглянул на него с пола, где он побеждал Симуса в шахматы, и вопросительно посмотрел на Гарри. Гарри только ухмыльнулся ему, затем заставил себя расслабиться и снова посмотреть в журнал. Рон пожал плечами и вернулся к своей игре. Гермиона уютно устроилась в кресле над Роном и время от времени рассеянно проводила пальцами по его волосам. В то время как остальные бывшие гриффиндорцы отдыхали после своей первой недели возвращения, Гермиона весело просматривала предварительное описание их первого семинара. Первый семестр для восьмикурсников будет состоять из восьми недельных семинаров, призванных познакомить их с межпредметными и реальными применениями заклинаний, которые они (предположительно) освоили за последние семь лет. Макгонагалл, казалось, была уверена, что к ноябрю все они найдут многообещающий путь вперед и смогут сузить фокус своих исследований. Гарри не был так уверен; казалось более вероятным, что курсовая работа подчеркнет все пробелы в его магических знаниях, а не раскроет ранее нераскрытую страсть или талант, но никогда не знаешь наверняка. Кроме того, если все остальное не удастся, он полагал, что всегда сможет стать аврором. Гарри поерзал на стуле, внезапно почувствовав беспокойство и нервозность. Он запрокинул голову и уставился на звезды и ветви над своей головой. Их новая общая гостиная была заколдованной страной чудес, спрятанной внутри одной массивной сосны на краю озера. Кора распознала их магические признаки; просто приложив руку к стволу дерева, они переносились в очаровательный грот. Деревья тянулись в бесконечное небо. Независимо от времени суток, они могли смотреть в глубокую чернильную синеву полуночи и видеть успокаивающее сияние сотен звезд. В центре их маленького лесного участка горел костер (в комплекте с постоянным защитным заклинанием, чтобы избежать любых пьяных неудач). Стулья и диваны из сплетенных ветвей были разбросаны по всей комнате, почему-то такие же шикарные и удобные, как и все, что могла предложить Гриффиндорская башня. На ветвях деревьев были развешаны крошечные фонарики, которые, казалось, всегда давали идеальное количество света. И действительно, когда Гарри закрыл глаза, фонарь над ним слегка потускнел, и он почти улыбнулся. Гарри, должно быть, задремал, потому что следующее, что он помнил, это как Рон пинал его по лодыжке и просил сыграть в шахматы. Общая гостиная немного опустела, но когда взгляд Гарри метнулся в угол, он увидел, что Драко Малфой все еще занимает тот же стул. Гарри был избавлен от ответа, когда Гермиона зевнула и объявила, что идет спать. Когда она пошла к спальням, Рон бросил на Гарри застенчивый взгляд, хотя глаза то и дело следили за его девушкой. Гарри поднял брови, но быстро смягчился. — Спокойной ночи, Рон, — сказал он, поддразнивая. — Спасибо, приятель, — ответил Рон, прежде чем броситься за Гермионой. — Ночки! — крикнул он через плечо. Гарри усмехнулся. Персонал Хогвартса, по-видимому, решил быть довольно сговорчивым в отношении спален восьмого курса. Общежитие было достаточно большим, чтобы у каждого из них была своя маленькая комната, но оно легко приспосабливалось к предпочтениям своих обитателей. Спальни реагировали на любую вежливую (и разумную) просьбу. Рон и Гермиона создали для себя прекрасную общую спальню с книжными полками во всю стену и небольшим уголком, посвященным ярко-оранжевым Пушкам Педдл. Ну, Гарри спал один. Он должен был признать, что в уединении были некоторые преимущества — конечно, было легче неторопливо дрочить по утрам (старательно не думая о растрепанных светлых пучках или умных серых глазах), — но Гарри скучал по успокаивающему присутствию других людей. Он привык засыпать в окружении тихого дыхания Гермионы и спорадического храпа Рона. Чувствовать их рядом было самым простым способом успокоиться после кошмара, и хотя Гарри снились кошмары не каждую ночь, случались они все равно достаточно часто, чтобы его спальня казалась скорее вражеской территорией, чем убежищем. Гарри вздохнул. Он определенно еще не был готов ко сну. Было уже больше двух часов ночи, и единственным человеком, который все еще находился в гостиной, был Малфой, который ни разу не поднял глаз от своей книги за все время, пока Гарри наблюдал за ним. Гарри поколебался, но потом встал и прошелся по комнате. Он хотел поговорить о цветах, и он устал ждать. — Все в порядке, Малфой? — мягко поздоровался с ним Гарри. Малфой подпрыгнул так резко, что выронил книгу. Гарри наклонился, чтобы поднять ее, и протянул ему. Малфой секунду просто смотрел на Гарри, но затем поправил воротник своего джемпера и осторожно взял книгу. — Хорошая книга? — спросил Гарри с дразнящей улыбкой. Малфой покраснел, но когда он ответил, его голос был ровным. — Исследование зелий. — Хочешь отдохнуть? — на свой страх и риск попробовал Гарри. Малфой поерзал на стуле и хмуро посмотрел на него, но Гарри все равно рискнул. Борясь с румянцем, Гарри отвел взгляд от Малфоя и адресовал свой вопрос полу. — Я подумал прогуляться, вдруг ты… э–э, может быть, захочешь пойти со мной? После нескольких секунд молчания Гарри бросил полный надежды взгляд на Малфоя. Парень все еще хмурился, но Гарри подумал, что это скорее смущенный взгляд, чем сердитый. Сердце его подпрыгнуло совершенно без разрешения. Гарри нахмурился, досадуя на себя. Он расследовал тайну, а не пытался… за кем–то ухаживать. Сердце Гарри не имело права волноваться из-за Драко Малфоя. Ты равнодушен к Драко Малфою, — строго сказал он ему. — Нет, я лучше закончу главу, — наконец ответил Малфой. Он слегка подергал рукава своего джемпера, прежде чем снова открыть книгу и решительно уставиться в нее. Сердце Гарри трогательно екнуло, а затем упало, полностью игнорируя то, что он только что сказал ему. Гарри вздохнул и направился к двери. Ему показалось, что он услышал тихое «Доброй ночи, Поттер», когда проходил сквозь ствол сосны, но он не был уверен.

***

Позже, хотя и не намного позже, Гарри сидел на берегу озера, смотря на луну и думая о Ремусе, когда Драко Малфой прошел по траве и опустился на колени рядом с ним. В этом свете он выглядел царственно, светлые волосы серебряными прядями переливались на его скулах. Предательское сердце Гарри отчаянно забилось, и, казалось, вспышка пронзила все его тело. Когда Малфой поудобнее устроился рядом с ним, ладони Гарри начали болеть. Он засунул их в карманы и грубо кивнул Малфою. Сначала никто из них не произнес ни слова, но затем Малфой с ухмылкой повернул голову к Гарри. — И это твоя «прогулка», Поттер? Ленивая задница, — добавил он, качая головой в притворном неодобрении. Гарри издал сухой смешок. — Да ладно, я готовлюсь к очень важной должности «зрителя квиддича». Улыбка Малфоя надломилась и погасла. — Не могу поверить, что нас не пускают в факультетские команды. Я действительно с нетерпением ждал возможности снова полетать. Гарри был удивлен простой честностью этого замечания. Малфой помоложе был бы раздражительным и обиженным, но голос человека перед ним звучал так искренне и с такой тоской, что Гарри заговорил, прежде чем успел передумать. — Мы все еще можем летать. Мы должны как-нибудь поиграть в Ловцов — ты и я. Глаза Малфоя расширились, затем подозрительно сузились, как будто за предложением Гарри скрывался какой-то подвох. Гарри просто серьезно посмотрел на него в ответ. В конце концов, поза Малфоя расслабилась, хотя и немного. — Хорошо, — осторожно сказал он. — Хорошо, — эхом отозвался Гарри и улыбнулся. Малфой резко вздохнул и посмотрел на озеро. Некоторое время они молчали, и Гарри начал водить пальцами по воде. Гарри почувствовал, что они вернулись во внутренний двор, окруженный цветами, когда он впервые встретил эту версию Малфоя. Это то, кем ты должен был быть? Гарри снова задумался. Это то, кем ты мог быть, если бы не твой отец? — О чем ты думаешь? — тихо спросил Малфой. Это был странный вопрос, настолько непохожий на их обычное общение, даже на грани дружеского, что Гарри на мгновение запаниковал. Он откинулся назад, опираясь на руки, оттягивая время. О тебе, Малфой, я думаю о тебе, — это был бы слишком честный ответ. Итак, он подумал о луне. (В конце концов, именно об этом он думал до того, как появился Малфой и вторгся в каждый последний дюйм разума и тела Гарри, превратив все остальное в пыль.) — Вообще-то, о профессоре Люпине. Ремусе. Ответ Малфоя был натянутым. — Ох, — выдохнул он, взглянув на луну и быстро отведя взгляд снова. Он потянул за манжеты, затем неловко сложил руки на коленях. — Он был хорошим учителем, — тихо сказал Малфой. — И он казался хорошим человеком. Я… я хотел бы, чтобы он был жив. Малфой крепче сжал руки, напряжение было заметно по всем его рукам и плечам. Гарри чувствовал, что Малфой ждет, когда он набросится на него, ждет, что Гарри вскочит, закричит и отругает его за его действия во время войны. И Гарри так же ясно видел, что Малфой не станет защищаться. Он принял бы вину на себя. Он принимал все, что Гарри говорил ему и молча терпел. И часть Гарри действительно хотела этого. Так много погибших, так много принесено в жертву на алтарь, где служил Малфой. Поддавшись ярости, обвинять кого-то, обвинять Малфоя, было бы хорошо, сняло бы часть бремени, хотя бы на мгновение. Но Малфой выглядел таким маленьким, сидя там, таким согнутым под тяжестью своего прошлого, что Гарри не мог заставить себя сделать это. Кроме того, это было бы нечестно. Малфой не был ответственен ни за одну из этих смертей. Нет, все умершие с обеих сторон восходят к Волдеморту. И это кое-что значило, подумал Гарри, что Малфой был готов принять вину. Малфой не извинился за свои действия, но Гарри все равно видел раскаяние. Гарри со вздохом плюхнулся на траву, позволяя гневу улетучиться, как дыму. — Да, я тоже. Сын Ремуса, мой крестник, он всего лишь младенец, и он никогда не узнает своего отца. Я думал обо всех историях, которые я хочу ему когда-нибудь рассказать, и о том, как много это значило бы для меня, если бы кто-то рассказывал мне подобные истории. Это заставило меня задуматься, было бы все по-другому, если бы я рос, чувствуя, что меня любят. — Гарри съежился, задаваясь вопросом, что заставило его признаться в этом из всех людей, Драко Малфою. Гарри чувствовал себя уязвленным, уверенным, что, что бы Малфой ни сказал, этого будет недостаточно, чтобы подавить стыд Гарри. Малфой не ответил, но после того, что показалось ему очень долгим временем, он лег рядом с Гарри. Гарри подумал о том, каким осторожным был Малфой в первую неделю возвращения в Хогвартс, почти ни с кем не общаясь, сохраняя осторожную дистанцию между собой и остальным миром. Он не смеялся, не расслаблялся и не делал ничего, кроме как опускал голову и учился. И Гарри понял, что, возможно, это нормально — быть уязвимым с этой версией Малфоя. Может быть, ему не нужно было, чтобы Малфой что-то говорил; может быть, то, что он был рядом с ним достаточно близко, чтобы прикоснуться, было достаточным утешением. Гарри закрыл глаза и только начал обдумывать смутные мысли о постели, когда Малфой наконец заговорил. — Цветок из Выручай-комнаты не отреагировал ни на одно из моих заклинаний. Это предложение было лучше, чем порция кофеина. Вот почему Гарри в первую очередь попросил Малфоя прогуляться! Но он потерялся в их странном разговоре и забыл. Гарри перекатился на бок лицом к Малфою, уделяя ему все свое внимание, и ждал, когда он продолжит. Малфой остался лежать на спине, устремив взгляд в ночное небо. — Заклинание, о котором ты меня спрашивал, которое вытягивает сущность растения. Это для изобретения зелий. Оно позволяет определить, как лучше всего использовать цветок для достижения желаемых результатов. Цвета, текстура, все мелкие детали — всё это дает конкретные данные о свойствах растения. Золотая пыльца, которую ты видел во дворе, была… необычной. Об этом не написано ни в одной книге. — Значит, ты попробовал заклинание на стеклянном цветке, но в нем вообще не было никакой эссенции? — Гарри спросил. — Ничего, что я мог бы найти. — И это точно настоящий цветок, а не просто стеклянный? — Да, определенно. — И ты уверен, что правильно произнес заклинание? — подтолкнул Гарри. Может быть, подразумеваемое оскорбление заставит Малфоя хотя бы взглянуть на него. Юноша слегка ощетинился, но не клюнул на приманку. — Да, Поттер, — протянул он. — Я буквально сотворил это заклинание во сне. Я абсолютно уверен. Гарри наморщил лоб, но решил не спрашивать, надеясь, что молчание побудит Малфоя продолжить. Он не был разочарован. — Это заставило задуматься о других цветах. Я думаю, что Хогвартс, возможно, пытается нам что-то сказать. Что-то ощущается… неправильно. — Малфой замолчал, прикусив губу. Гарри обдумал это. В некотором смысле, на этой неделе все было довольно мрачно. Приглушенные разговоры, сдерживаемые или быстро скрываемые слезы, люди, вяло смотрящие в окна. И все они казались такими измученными — о чем свидетельствует отсутствие вечеринки в их первую пятницу вечером в общежитии без присмотра. Теперь, когда Гарри подумал об этом, это было довольно странно. Но с другой стороны, все это имело смысл, не так ли? Они вернулись в место, где происходили ужасные, жестокие вещи. Все они были омрачены травмой. Они все справлялись со своим горем. — Это только первая неделя, — ответил Гарри. — Ты не думаешь, что мы могли бы просто… приспособиться? — Нет, — яростно сказал Малфой, садясь и, наконец, встречаясь взглядом с Гарри. — Это нечто большее. Это… я не знаю, не бери в голову. Гарри вскочил и схватил Малфоя за руку. — Нет, все в порядке. В чем дело, Малфой? Малфой отпрянул и быстро отдернул руку от Гарри. Он поколебался, но потом заговорил. — Когда Темный… когда Волдеморт… — Малфой сделал странный, прерывистый жест рукой, как будто он хотел за что-то ухватиться, но заставлял себя не делать этого, — жил в Мэноре, я проводил столько времени снаружи, сколько возможно. Гарри не был уверен, к чему клонит Малфой, но терпеливо слушал. Потому что казалось, что Малфой что-то ему предлагает. Малфой слушал, как Гарри говорил о Ремусе, и он не ответил. Но он позволил Гарри быть уязвимым. Он принял боль Гарри и разделил ее, и теперь он решил доверить Гарри что-то свое. — У нас там есть — было — много земли, а дальние края заросли и одичали. Пока Волдеморт бродил по поместью, проводя свои военные советы, я убегал и отправлялся на разведку. Ну, я говорил себе, что исследую, но на самом деле я прятался. — Слова Малфоя теперь шли быстрее, изливаясь из него, как будто он отчаянно хотел выпустить их, прежде чем мозг их поймает и заставит его остановиться. — Цветы во дворе, я нашел такие же на территории поместья, глубоко в лесу. Они не всегда были там. Они расцвели только после того, как я… — Малфой оборвал себя. Внезапно он схватил его за левое предплечье и начал водить большим пальцем вверх и вниз по тому месту, где, как знал Гарри, должна была быть его Метка. Когда Малфой поймал взгляд Гарри, он немедленно остановился и скрестил руки на груди. Несколько смущенный, Гарри быстро отвел взгляд. Он успокоился, зарывшись пальцами в траву под собой, и осторожно спросил: — Они расцвели? — Да. После того, как я… — Малфой тяжело сглотнул, — после того, как я провел много времени в той части леса. Поттер, все эти цветы производили одну и ту же золотую пыльцу. Это единственный раз, когда я это видел. Гарри обдумал это. — Так ты думаешь, это связано? Подожди, так вот почему ты думаешь, что Хогвартс пытается нам что-то сказать? Поместье пыталось тебе что-то сказать с помощью цветов? Малфой крепче прижал руки к груди. Когда он ответил, его голос был почти неслышен. — Да. Гарри знал, что испытывает свою удачу, но не мог удержаться от того, чтобы задать очевидный вопрос. — Что оно пыталось тебе сказать? Малфой покачал головой. Гарри наклонился вперед, намереваясь потребовать ответа. Но потом он остановился. Потому что Малфой был разбит. Вся его поза говорила о поражении, каждый дюйм его тела был тусклым, усталым и разбитым. Но в его глазах было дикое выражение едва сдерживаемой паники. Не сегодня, понял Гарри. Не сегодня, не сегодня, не сегодня. Это было слишком, и Гарри внезапно захотелось оказаться где-нибудь еще. Потому что Гарри уже видел этот взгляд у Малфоя раньше. И вот так Гарри был пойман прошлым, снова оказавшись в плену в залах поместья Малфоев. Сломленный и окровавленный, Гарри знал, что он был в нескольких минутах от того, чтобы быть переданным Волдеморту. Малфой был тем, кто стоял между Гарри и неминуемой смертью. Но потом их глаза встретились, и все остальное исчезло. Гарри не мог дышать. Потому что Малфой выглядел таким же сломленным, каким чувствовал себя Гарри, и отчаянный страх в его глазах соответствовал собственному страху Гарри. В ту ночь Малфой первым отвел взгляд, разорвав связь между ними. Но он не предавал Гарри. Он солгал и спас его. Гарри почувствовал траву под пальцами и медленно вернулся в настоящее. Его дыхание замедлилось, когда он вспомнил, каково это было той ночью в Мэноре — смотреть в глаза Малфою и видеть не врага, а еще одну жертву войны. В ту ночь Гарри впервые понял, что дети врагов тоже страдают. Гарри придвинулся к Малфою и неловко откашлялся. — Малфой, говоря о поместье… — Все тело Малфоя напряглось. Гарри практически видел, как поднимаются стены, но он упрямо продолжал. — Я никогда не благодарил… — Оставь это, Поттер, — резко прервал его Малфой. Он подтянул колени к груди. Но его голос немного смягчился, когда он добавил: — Ты мне ничего не должен. — Я знаю, может быть, я знаю, — выпалил Гарри. Гарри не знал, почему он это сказал или что именно имел в виду, но он не сожалел о своих словах. Даже если он не понимал почему, это все равно казалось правдой. Малфой бросил на него недоверчивый взгляд, но в нем не было злости. Гарри грустно улыбнулся Малфою, пробормотал «Спокойной ночи» и вернулся в замок.