When Evil Blooms

Гарри мерил шагами пол своей спальни, бормоча под нос непристойности. Почти бессознательно он направил свою магию наружу, запутав ее в складках своей мантии-невидимки. Мантия была окутана магическими остатками, которые казались прохладными и текучими, но под ними также было что-то потрескивающее с устойчивым видом энергии. Он напоминал о ночах, проведенных в бегах по лесам, и уюте домашнего очага. Гарри не знал, возможно ли, чтобы давно умершие волшебники оставляли магические отпечатки пальцев, разбросанные по предметам, но ему нравилось представлять, что он чувствует эхо своего отца. Все чаще и чаще за последние несколько дней, нуждаясь в отвлечении от своих страданий, Гарри исследовал маленькие уголки своего мира с помощью не-Апериомантии. Он все еще не знал, как перевести большую часть того, что он нашел, но распространение своей магии на все, что было рядом с ним, быстро становилось второй натурой. Гарри резко остановился перед своей дверью и взялся за ручку, прежде чем разочарованно зарычать. Возобновил расхаживание. Это было в среду вечером. Гарри не разговаривал с Малфоем пять дней, и он, наконец, достиг своей критической точки. Давно пора было это исправить, и Гарри твердо намеревался это сделать — как только сядет солнце. Гарри проигнорировал тот факт, что темные цвета ночи уже довольно давно проникали в его комнату. Он сказал себе, что ждет появления луны. В конце концов, Драко был созвездием, а бережная дружба Гарри и Малфоя принадлежала звездному свету. Гарри резко взглянул в окно на сгущающиеся сумерки. Не замедляя шага, он вздохнул и помассировал виски. Становилось все труднее и труднее притворяться, что эта задержка была вызвана чем-то иным, кроме его собственных нервов. Вот тебе и знаменитая гриффиндорская храбрость. Гарри горько усмехнулся. После ужасных выходных, когда Гарри даже мельком не увидел Малфоя, он с нетерпением ждал нового семинара на этой неделе, надеясь, что класс каким-то образом преодолеет разрыв между ними. Он был жестоко разочарован. Это была сложная смесь зелий и гербологии, их уроки были в высшей степени экспериментальными и в значительной степени независимыми. Малфой провел последние несколько дней, уединяясь в переднем углу класса, и перед ним постоянно кипело не менее трех котлов. Он лихорадочно работал, почти не обращая внимания на редкие лекции профессора. Гарри проводил время, вяло разрывая травы, даже не пытаясь сосредоточиться на чем-либо, кроме задней части раскрасневшейся шеи Малфоя. Пальцы Малфоя имели привычку блуждать по его волосам, когда он думал, и в одном очень запоминающемся случае он распустил волосы и встряхнул ими, прежде чем завязать их обратно более надежно. Гарри пришлось сбежать из комнаты, чтобы надолго отлучиться в туалет. Что еще хуже, Малфой и Невилл каким-то образом стали партнерами. Малфой нерешительно подошел к Невиллу всего через несколько часов после начала первого урока. Гарри не совсем расслышал, что он сказал, но казалось, что он задавал Невиллу вопрос. Невилл скрестил руки на груди и одарил Малфоя каменным взглядом, но что-то в вопросе, должно быть, заинтриговало его, потому что в конце концов он ответил. Разговор продолжился, и через несколько минут Малфою удалось оттащить слабо протестующего Невилла в его угол комнаты. Он указал на один из котлов и бросил несколько цветочных лепестков в руки Невилла. Вскоре эти двое были заняты быстрым движением туда-сюда, и Малфой почти врезался в Невилла своими все более восторженными жестами. После этого Невилл продолжал сидеть с Малфоем, и когда они оба удивленно уставились на зелье, которое приобрело ярко-синий оттенок, Гарри закрыл голову руками. Видеть, как пламенный интеллект Малфоя загорается для кого-то другого, было подобно лезвию между ребер Гарри. Раздался громкий удар, и Гарри хлопнул себя ладонью по лбу, проклиная внезапную вспышку боли. Он поднял глаза и увидел, что налетел на угол своего шкафа. — Верно. К черту это, — сказал Гарри вслух. Он накинул джемпер и вышел из комнаты. Гарри колебался всего мгновение, прежде чем постучать. Но когда звук эхом разнесся по длинному коридору, он понял, что понятия не имеет, что собирается сказать. Когда Малфой крикнул — «Минутку, Панс!» — Гарри испуганно зашипел и почти убежал. Но затем дверь открылась, и перед ним оказался Малфой. Гарри не мог пошевелиться. Серые глаза Малфоя, казалось, поглотили его, мягко плескаясь, как воды на берегу озера, и в то же время каким-то образом обрушиваясь волной на его голову. Никто из них не произнес ни слова. Пальцы Малфоя дернулись по бокам. Гарри с трудом сглотнул, борясь с желанием протянуть руку и сжать руки Малфоя в своих. Малфой открыл рот. Закрыл его. Открыл его снова, затем нахмурился, вспышка уязвимости боролась со стальным выражением его лица. — Можно войти? — взорвался Гарри, протягивая руку, чтобы потереть затылок. — Я кое-чем занят, — ответил Малфой, и эти слова оставили след отчаяния в сердце Гарри. Но когда Малфой развернулся, он оставил дверь открытой. Дыхание Гарри сбилось. Он осторожно вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Малфой отступил в дальний угол. Он нацарапал несколько строк на обрывке пергамента, а затем провел над ним рукой. Записка сложилась сама собой и бесшумно исчезла. Малфой снова обратил свое внимание на несколько кипящих котлов. Он сидел за длинным лабораторным столом, заваленным оборудованием для зелий. Он занимал всю стену комнаты. Там также была широкая кровать и книжная полка, набитая толстыми томами. Пространство было более беспорядочным, чем Гарри ожидал — романы на полу у кровати, полотенце, перекинутое через дверцу шкафа, разбросанные чашки, голубое постельное белье, напоминающее своим цветом лёд, было в уютном беспорядке. Окно было распахнуто настежь, впуская холодный ночной воздух. На подоконнике громоздились десятки растений в горшках, лепестки которых трепетали на ветру. С легкой болью Гарри узнал похожий на стекло цветок из Выручай-комнаты. Он мерцал в центре маленького сада Малфоя. Спальня была почти такой же привлекательной, как и сам Малфой. Гарри представил, каково было бы просыпаться здесь по утрам — как хорошо было бы медленно перевернуться и посмотреть через комнату как Малфой, который уже встал, ковыряется в своих котлах, а кожа его сияет в утреннем свете. Пульс Гарри подскочил. Он потянул за край своего джемпера и неловко переступил с ноги на ногу. Малфой стоял к нему спиной, плечи напряжены, и он делал сложные пометки в большой книге. Гарри смог разобрать несколько цифр, а также длинные строки незнакомых символов. Почти рефлекторно Гарри позволил своей магии высвободиться из пальцев и выплеснуться в комнату. Она столкнулась с Малфоем и вплелась в него, казалось, роскошно растягиваясь в приятном шипении, исходившем от Драко. У Гарри не было причин полагать, что ощущение магии волшебника отразит их эмоции — по всей вероятности, магия Малфоя всегда иссякала, был ли он доволен, убит горем или разъярен — но Гарри не мог сдержать вихрь надежды, который танцевал в его груди. Малфой впустил его, и его магия казалась гостеприимной. Это означало, что все будет хорошо, да? — Ты можешь сесть, Поттер, — протянул Малфой, не отрываясь от своей работы. Гарри ухмыльнулся, чувствуя себя еще более ободренным, и направился к изножью кровати. Он сел и заглянул через плечо Малфоя. — Что ты делаешь? — спросил Гарри. Малфой отмахнулся от него. — Перестань дышать на меня, Поттер. Это очень тонкая работа. Малфой добавил мерцающий порошок в один котел, прежде чем вставить стеклянную палочку в другой. Он размешал зелье точными движениями, затем наложил беспалочковое заклинание Стазиса на весь стол. Только тогда он повернулся на своем стуле лицом к Гарри. — Я экспериментирую со стеклянным цветком, который мы нашли, — сказал он нейтральным тоном. — И как обстоят дела? — спросил Гарри. Малфой поджал губы. — Не очень хорошо. Наступила напряженная тишина. Малфой скрестил руки на груди и постучал ногой по перекладинам табурета. Гарри раскололся первым. — Мне жаль, — сказал он, не встречаясь с Малфоем взглядом. Малфой приподнял бровь. — О моих неудачных экспериментах? Гарри покраснел. — Нет. Я имею в виду, э-э… ну, и об этом тоже, я думаю. Когда Гарри не продолжил, Малфой вздохнул и еще больше сжался. — Чего ты хочешь, Поттер? — он спросил. Его голос звучал так покорно, так измученно, что Гарри больше не мог этого выносить. Он поднял голову и посмотрел прямо на Малфоя. — Я сожалею о субботе. О том, что я тебе сказал. Я ничего такого не имел в виду, Малфой, клянусь. Малфой прикусил губу и отвел взгляд. Его пальцы сжались на локтях. — И тебе потребовалось пять дней, чтобы прийти к такому выводу? — Его голос надломился в этот момент. Сердце Гарри пропустило удар. Малфой тоже считал? — Нет, — в отчаянии сказал Гарри, наклоняясь вперед и хватаясь за изножье кровати. — Я хотел извиниться еще до того, как ты ушел. — Почему ты этого не сделал? — тихо спросил Малфой. У Гарри пересохло в горле. Он сглотнул. — Я не знаю. — Ты не знаешь, — повторил Малфой ровным и опасным голосом. Но потом его глаза потемнели, и он опустил голову. Он тихо сказал: — Это не имеет значения, Поттер. Не то чтобы я не слышал, как эти вещи мне говорили раньше. Гарри пришлось сдержаться, чтобы не протянуть руку и не приподнять подбородок Малфоя. — Это не значит, что они правдивы, — настаивал он. — И это не значит, что ты заслуживаешь их услышать. Малфой издал глухой смешок. — Я был Пожирателем Смерти, Поттер. Несколько оскорблений с твоей стороны — наименьшее из того, что я заслуживаю. — Я в это не верю. — Ну, если чертов Спаситель так говорит, это должно быть правдой, — съязвил Малфой, но в его тоне не было юмора. Он отвернулся от Гарри и прислонил голову к столу. Это было похоже на конец, как будто Малфой ожидал, что он уйдет, но Гарри так легко не сдавался. Он прошаркал обратно к тому месту, где кровать примыкала к стене, облокотился на нее, позволяя ветру из окна приятно обдувать лицо. Это его успокоило. Слово «Спаситель», как всегда, задело. Гарри не ожидал, что незнакомые люди поймут, и он не ожидал, что Малфой тоже, но даже его ближайшие друзья, казалось, верили, что его действия во время войны были безупречны — любые ошибки были смыты победой над Волдемортом. Но Гарри это не устраивало. Никогда. Как он вообще должен был преодолеть свою вину, если никто не позволял ему признать её? И в этот момент, глядя на недовольную линию спины Малфоя, Гарри понял, что верно и обратное. Как Малфой вообще должен был преодолеть свою вину, если все, кто смотрел на него, не мог увидеть большего? Сам того не желая, Гарри начал говорить. — Сириус Блэк был моим крестным отцом. Не знаю, знаешь ли ты, но он был невиновен. Он никогда не предавал моих родителей, никогда не работал на Волдеморта. Я познакомился с ним после того, как он сбежал из Азкабана на третьем курсе. Малфой не сел, но он слегка повернул голову, как будто прислушивался. Гарри глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь, чтобы его тон был легким и непринужденным. — Он был, наверное, самым близким человеком к моему отцу, который у меня когда-либо был. Но он умер. В конце пятого курса. Гарри сделал паузу, собираясь с духом. Ему не особо хотелось рассказывать эту историю, но он действовал инстинктивно. Предлагая Малфою нечто большее, чем «я сожалею». Потому что Гермиона была права. Было нечто большее, чтобы заслужить прощение, чем просто эти слова. — Э-э, это совсем другая история на самом деле, но у Волдеморта была эта странная штука с разумом со мной. Он мог заставить меня видеть вещи, и сначала они были правдой, вещами, которые происходили на самом деле, но позже… — Гарри замолчал, пытаясь придумать, как это объяснить. — В любом случае, я должен был брать уроки у Снейпа, чтобы не думать о Волдеморте. Но я не работал над этим, а потом вторгся в личную жизнь Снейпа, и после этого он отказался меня учить. Малфой не пошевелился, но Гарри мог сказать, что он завладел его вниманием. Тонкая линия напряжения повисла между ними. — В конце пятого курса Волдеморт обманом заставил меня прибыть в Отдел тайн. Он подложил мне фальшивый образ Сириуса, подвергшегося там нападению. И я пошел. Даже при том, что я знал, что должен был держать Волдеморта подальше от своей головы. Сириус был дома, в полной безопасности, но он отправился в Отдел тайн, чтобы спасти меня, и умер там. Его убила Беллатриса. Малфой встал и медленно подошел к кровати. Он сел и подполз к Гарри, находясь так близко, что они почти соприкасались. В глазах Гарри нарастало давление, а в горле пересохло, но он сумел продолжить. — Если бы я больше старался на уроках со Снейпом, ничего этого бы не случилось. Но это еще не самое худшее. Снейп был в Ордене. И он был там в ту ночь, перед тем как я сбежал. Он мог бы связаться с Сириусом. Дамблдор снова и снова клялся, что Снейп был на нашей стороне. Но я не мог ему доверять. Итак, я пошел в Отдел тайн, и Сириус умер. Мой крестный отец мертв, потому что я не смог преодолеть свои предубеждения и ненависть, чтобы довериться слизеринцу. Гарри закрыл глаза и откинул голову на стену. После нескольких размеренных вдохов он повернулся, чтобы посмотреть на Малфоя, одарив его слабой улыбкой. Малфой потянулся вперед, как будто собирался дотронуться до Гарри, но вместо этого опустил руку и начал теребить свои манжеты. Затем он замер и встретился взглядом с Гарри. — Снейп не сделал ничего, чтобы тебе было легко доверять ему. — И никто не облегчал тебе выбор, Малфой. Это не значит, что ошибки не причиняют боли. Малфой побледнел, но Гарри продолжил: — Мы никогда по-настоящему не говорили о войне. И мы не обязаны этого делать. Я был неправ, пытаясь заставить тебя сказать мне то, что ты не хотел говорить во дворе. — Гарри подался вперед и нежно сжал запястье Малфоя. — Ты был мне хорошим другом в этом году. Я должен был быть лучшим другом. Глаза Малфоя расширились, и его внимание переместилось на точку за плечом Гарри. Дрожь прошла по его телу. Наконец, он медленно кивнул, затем подтянул колени к груди, обхватив их руками. Движение оттолкнуло руку Гарри, и он неохотно отпустил Малфоя. — Я знал, что он был неправ, знаешь, — прошептал Малфой. — Волдеморт? — мягко спросил Гарри. Малфой покачал головой. — Мой отец. Пальцы Гарри сжались, сминая ткань одеяла Малфоя. Малфой с трудом сглотнул. — На четвертом курсе после кубка по квиддичу… Он не закончил мысль, но в этом и не было необходимости. На долгое мгновение прошлое нахлынуло, расширяя пропасть между ними. Тени, которые вползали в комнату, становились все более зловещими, превращаясь в призраки людей в масках, черепа и змеи, маггловские тела, извивающиеся в воздухе. Но прошлое не обладало той силой, которая была у него когда-то. Потому что Гарри и Драко, наконец, решили признать это, изгоняя его тьму своим собственным светом. Импульсивно Гарри взял Малфоя за руку, и Малфой не отстранился. Тени отступили. Малфой крепко вцепился в Гарри и продолжил. — Я не знал, как… я не мог уйти. Я все время боялся. И я подумал, что если бы я мог просто быть тем, кем он хотел, думать так, как он хотел, может быть, было бы не так больно. Голос Малфоя был тонким и хриплым, и он выглядел таким хрупким, как будто даже легкое дуновение ветра могло разорвать его на куски. Гарри страстно хотелось заключить его в объятия, погладить по волосам и поцелуем стереть намек на слезы, снова и снова шептать, что теперь все в порядке, что он в безопасности. Но Гарри не мог сделать ничего из этого, поэтому он просто продолжал держать Драко за руку, проводя большим пальцем по его ладони успокаивающими кругами. Малфой шумно выдохнул, затем сел прямо, вытянув ноги поперек кровати. Его глаза посуровели, и он вздернул подбородок. — Вот почему я свидетельствовал против него, — сказал Малфой, слова сильно прозвучали в тишине комнаты. Его уязвимость отступила обратно в его стены. — Ты дал показания против своего отца? — тихо спросил Гарри. Малфой нахмурился. — Ты не знал? Гарри покачал головой. Единственным заседанием, на котором он присутствовал, было слушание Малфоя и его матери, поэтому он мог говорить от их имени. Гермиона хотела, чтобы Гарри пошел на остальные, утверждая, что это поможет покончить с этим, но Гарри отказался. Гарри вспомнил суд над Малфоем, каким изможденным выглядел Малфой, как будто у него едва хватало сил держаться прямо. Ладони Гарри после этого болели от того, как сильно он сжимал подлокотники своего кресла при каждом агрессивном вопросе, на который отвечал Малфой. Когда пришло время давать показания Гарри, он отчаянно хотел встретиться взглядом с Малфоем, но тот сидел, опустив голову, и ни разу не поднял глаз. Гарри вспомнил, как сильно он хотел увидеть Малфоя после суда, просто чтобы убедить себя, что в этой пустой, набросанной карандашом версии его заклятого врага еще осталась какая-то борьба. Толкнуть его и почувствовать, как он толкает в ответ. Но, в конце концов, Гарри струсил, застыв на месте, смотря, как Малфоя выводят из зала суда. На следующий день Гарри передал ему палочку совой и был довольно удивлен, получив в ответ вежливую записку с благодарностью. Гарри посмотрел на Малфоя, поражаясь тому, насколько он уже отличался от того сломленного мальчика, прикованного к стулу в зале суда. Он пристально смотрел через комнату, выпрямив спину, как будто он не склонится даже перед памятью Люциуса Малфоя. — Все думали, что я сделал это в обмен на снисхождение. Они были неправы, — голос Малфоя был острым, как лезвие ножа, его глаза сверкали той же сталью. — Мои показания не были условием моего освобождения. И я бы дал показания против этого ублюдка, даже если бы они бросили меня за это в Азкабан. Малфой наклонился к Гарри, пригвоздив его к месту огненным взглядом. — Он был неправ. Всю мою жизнь он учил меня неправильным вещам. Мне нужно было, чтобы он знал, что я никогда больше не буду стоять за его грязью и ложью. Взгляд Малфоя, устремленный на Гарри, был отчаянным и умоляющим, как будто он нуждался в том, чтобы Гарри поверил в это больше, чем когда-либо нуждался в своем отце. Гарри не знал, что сказать, но он пристально посмотрел на Малфоя, делая все, что было в его силах, чтобы продемонстрировать принятие, веру и доверие. Он мог только надеяться, что Малфой увидит это. Малфой густо покраснел и отвел глаза. Он выдернул свою руку из руки Гарри и попятился к изголовью кровати. Он пошарил среди подушек и появился со своей палочкой, бросая заклинание в сторону лабораторного стола. Тихая музыка наполнила комнату. Гарри не узнал ее, но мелодия переплеталась со звуками ночи, лирические аккорды фортепиано кружились в шелесте листьев, перемежаясь стрекотом сверчков и случайным кваканьем лягушки. Малфой вздохнул и расслабился, прислонившись к стене. Гарри тоже откинулся назад, и на какое-то время они оба погрузились в музыку. В комнате медленно потемнело, пока они больше не могли видеть лиц друг друга. Это придало Гарри храбрости, и он осторожно нарушил их молчание. — Малфой? — Да? Последовала пауза. — Ты когда-нибудь хотел получить Темную метку? — Нет, — ответил он затравленным голосом. — Я думал иначе, — прошептал Гарри. Он мог сказать, что Малфой ожидал, что он задаст очевидный вопрос, но он этого не сделал. И, возможно, именно поэтому Малфой решил ответить на него. — Они обездвижили меня и поставили метку, я так кричал. Затем Волдеморт наложил Круциатус на мою мать и сказал мне помнить цену непослушания. Гарри болезненно вздохнул и переместился вдоль стены к центру кровати, на фут ближе к Малфою. Со временем их глаза привыкли, достаточно, чтобы Гарри мог видеть крошечные изменения в выражении лица Малфоя, пока звучала музыка. Язык Малфоя на мгновение появился, чтобы облизать губы, а затем он медленно повернул голову к Гарри. — Поттер? — Да? Последовала пауза. — Во дворе… это тоже была моя вина. Гарри открыл рот, чтобы возразить, но Малфой остановил его. — Мне не следовало продолжать настаивать. Я мог бы сказать, что ты был… расстроен. Гарри покачал головой. — Я был напуган. — Я знаю, — прошептал Малфой. Он сократил расстояние между ними, пока его плечо не коснулось плеча Гарри. В конце концов, музыка прекратилась, и Малфой наклонился к Гарри. — Ты в порядке, Поттер? — Его пальцы скользнули по щеке Гарри. — Обычно ты не такой бледный. Гарри почти уткнулся в него носом, убаюканный нежностью в голосе Малфоя. Его лицо было так близко, что Гарри пришлось бы подвинуться всего на несколько дюймов, чтобы поцеловать его. — Я плохо спал, — сказал он. Я скучал по тебе, — подумал он. И каким-то образом, возможно, Драко услышал слова, которые Гарри не мог произнести, потому что он не подтолкнул Гарри к двери и не настоял, чтобы они пошли спать. Он просто тихо промычал один раз и снова откинулся назад, все еще касаясь плечом Гарри и снова прислонившись головой к стене.

***

Когда Гарри, проснувшись, моргнул, солнце светило ему в глаза, а его щека была прижата к чему-то твердому. Он поднял глаза и сонно улыбнулся при виде Драко — волосы растрепаны, шея вывернута под неудобным углом, он все еще опирался на стену. Гарри закрыл глаза и плотнее закутался в одеяло. На протяжении одного вздоха он был совершенно и блаженно доволен. Затем его глаза снова открылись. Его голова лежала на коленях Малфоя, щека прижималась к восхитительно сильным мышцам бедра. Малфой тихо дышал, к счастью, все еще спал, но его пальцы запутались в волосах Гарри. Легкое давление на кожу головы было приятным — слишком приятным, понял Гарри, когда попытался осторожно отодвинуться. О Мерлин. Гарри был в постели Малфоя. Гарри был в постели Малфоя, и его волосы были взъерошены вокруг лица, и Гарри был тверд, намного тверже, чем когда-либо за долгое время, член пульсировал и болезненно впивался в шов его брюк. Ему нужно было выбраться из этой комнаты, прямо сейчас, черт возьми. Он только все уладил с Малфоем. Он не мог рисковать потерять его снова, не мог вынести мысли о том, что Малфою будет неудобно и он будет смотреть, как он отстраняется. Гарри заставил себя сесть, но прежде чем он смог подняться с кровати, глаза Малфоя открылись. Гарри поспешно натянул одеяло себе на колени, прикрывая свою очевидную эрекцию. Малфой потянулся, поморщившись, когда он повернул шею, затем заметил Гарри. И улыбнулся. Это была та улыбка, которую Гарри видел лишь мельком один или два раза, и только поздно ночью, когда Малфой был слишком уставшим, чтобы прятаться. Он был открытым, теплым и удивительно милым, а его вид, впервые освещенный дневным светом, а не скрытый тенью, был для Гарри тем, что он не мог вынести. Его сердце подпрыгнуло, и он почти упал на Драко в порыве отчаянного возбуждения. — Доброе утро, Поттер, — протянул Малфой все еще невнятным со сна голосом. — Я вижу, мы так и не удосужились лечь спать прошлой ночью. Он застонал и потянулся, чтобы потереть шею. Этот звук чуть не погубил Гарри. Он хотел, чтобы Малфой стонал по другой причине, хотел, чтобы он мог накрыть Малфоя своим телом, хотел, чтобы он был тем, кто заставит Малфоя корчиться и стонать. Рука Малфоя вцепилась в его волосы, и он нетерпеливо откинул их в сторону. Гарри наблюдал. Во рту пересохло, глаза были прикованы к этому бледному участку кожи, такому мягкому и дразнящему под давлением массирующих пальцев Малфоя. Кровать заскрипела, когда Малфой встал, глядя на свою мятую одежду с очаровательной маленькой надутой моськой. — Похоже, цена твоей компании слишком высока, Поттер. Моя рубашка испорчена! Прочь с моих глаз! Я могу никогда не оправиться. Гарри тихо ахнул и прикусил губу, в животе неприятно заурчало, хотя он знал, что Малфой шутит. Боль, должно быть, отразилась на лице Гарри, потому что Малфой мягко посмотрел на него, прежде чем схватиться рукой за голову в притворном обмороке. — Убирайся, дьявол! Мой гардероб слишком дорог, чтобы рисковать ради таких, как ты. Малфой одарил его кривой усмешкой, а затем начал рыться в поисках чистой одежды. Он оглянулся через плечо на Гарри, который все еще сидел в кровати. — Нет, серьезно, Поттер, убирайся. Мне нужно принять душ перед уроком, — приказал он, все еще снисходительно улыбаясь. — Увидимся позже, Малфой, — сказал Гарри. Он стремился к небрежному тону, но тот в результате вышел довольно хриплым. Он слегка поморщился, затем вскочил с кровати и выбежал из комнаты. Гарри захлопнул дверь в свою спальню, наложил заклинание уединения и отбросил палочку в сторону. Его рука скользнула под брюки и обхватила истекающий член еще до того, как колени коснулись пола. Образы Драко промелькнули в его голове. Драко потягивается, рубашка задирается. ах, блять, да Кремовая кожа его шеи. ммм, сильнее, быстрее Эти бледные ресницы, мягкое от сна выражение лица. ох! о, пожалуйста Эти красивые золотые волосы, в которые Гарри хочется зарыться пальцами. Распустить пучок и наблюдать, как волосы струятся и спадают вниз. о боги, о мерлин Он кончил в считанные секунды. Гарри изливался длинными струями, вспоминая звук стона Драко.