All the Things We’ll Leave Behind (Всё, что мы оставили позади)

      Вэй Усянь точно не уверен, в каком именно месте и времени он облажался, но он совершенно точно уверен, что облажался.       Ни разу в жизни с ним не случалось подобного, ни разу за двадцать пять лет с тех пор, как он осознал, что является неправильным, странным от того, что предпочитает себе подобных, а вовсе не омег, как все молодые альфы вокруг него.       Вэй Усянь не испытывал никаких чувств к кому-либо. Не влюблялся. И ни разу, никогда, чёрт возьми, не мурлыкал после оргазма.       Развернувшись, он со злобой взбил подушку. На кой чёрт они вообще делали это в рамках подготовки к этому глупому мероприятию? Не достаточно ли людям просто сидеть на диванах в течение следующих двух недель?       Очевидно, ему придётся взбивать их снова перед самим праздником, а Юй Цзыюань всё равно выставит его виноватым за то, что гости будут вынуждены ютиться на диванах. Быть может, ему стоит оставить на них табличку: «Нельзя Сидеть (потому что Юй Цзыюань чёртова стерва)».       Вздохнув, он опустился на диван и положил подушку на колени.       Это глупо, «нелепо», как сказал бы Лань Ванцзи. Вэй Усянь должен был думать головой, должен был справиться с этим. Первое правило тех, чьи вкусы «специфичны»: «Не привязывайся. Это плохо кончится». И Вэй Усянь никогда его не нарушал… до этого дня.       Всякий бывший партнёр оставался ему другом, и с некоторыми он регулярно поддерживал связь, с другими общался только тогда, когда они случайно сталкивались где-нибудь, и неважно, сколько прошло времени с их прошлой встречи: десять лет или больше.       И ни одни отношения не продлились долго. Самое большее, что случалось в его жизни, — три года, проведённые с человеком, с которым они были не более чем двумя людьми со схожими вкусами, регулярно предающиеся утехам, которые помимо этого проводили много времени в чате за флиртом друг с другом. Они оба знали, что эти отношения никогда не станут чем-то большим. Никогда не будут преданы огласке. Никогда не будут полны той любви, что разрушает мир и жизни на осколки. И никогда не будут принадлежать исключительно друг другу.       Сама мысль о том, что Лань Ванцзи никогда и ни за что не будет принадлежать только ему, заставляла Вэй Усяня рычать и выпускать запах глухой ярости, из-за чего несколько слуг, оказавшихся неподалёку, тут же убежало в поиске другой работы.       Глупый. Вэй Усянь был глупым, старым и теряющим всё своё хваленое здравомыслие. Именно! Вполне очевидно, что он просто сходил с ума, потому что не было никакой другой причины, по которой он так глубоко, так стремительно влюбился в мальчишку, который был младше почти вдвое. И это единственное объяснение тому, почему он так чертовски сильно облажался и сам проложил им дорожку к разбитому сердцу, потому что это — единственный итог того, что происходило между ними.       Вздохнув снова, Вэй Усянь откинулся на диван, печально уставившись на балкон в другом конце комнаты и плотные лиловые шторы, раздвинутые вокруг двери. Раньше он приводил сюда любовников, во времена, когда Пристань Лотоса только-только отстроили. Это была его первая интрижка с пожара, после того как он вбежал в полыхающий дом, чтобы спасти драгоценных племянников, и выбежал, охваченный огнём.       Печально улыбнувшись воспоминаниям, так некстати накатившими на него, он с яростью бросил подушку в другой конец комнаты и скрестил руки на груди. Глупый. Они прятались тут, потому главные залы были далеко: так далеко, что никто не мог случайно сюда забрести. За все годы, что Вэй Усянь провёл в этом месте, он не мог припомнить ни одного случая, чтобы кто-то из гостей сюда приходил, исключая те разы, когда он отправлял в эту комнату тех, кто хотел переспать. Зачем они вообще готовились здесь к вечеринке?       Быть может, он смог бы привести сюда Лань Ванцзи во время вечеринки, немного повеселиться с ним, проверить, получилось ли бы у него сдержать эти чудесные стоны, была ли вероятность быть пойманными, — может, если их застанут...       Вэй Усянь ударил себя. В том, что их могли застать вместе, не было ничего, кроме боли и страданий. Никакого счастливого конца — только громогласный позор, а то и изгнание.       И Вэй Усянь правда мог бы сбежать. Эта мысль проскакивала в голове и раньше — бросить всё и свалить в другую страну. Например, он мог бы вернуться в Штаты, где у него остались друзья, многие из которых жили свободно, открыто и счастливо.       Однако он не сделал этого из-за детей — детей, которые уже выросли. Цзян Яньли вот-вот должны были выдать замуж за наименее подходящего партнёра, которым Вэй Усянь был недоволен, а Цзян Чэн... С Цзян Чэном он провалился, и он не знал, как всё исправить. Не знал, есть ли способ исправить, способ помочь Цзян Чэну, и это была не совсем его проблема. Едва ли.       Вэй Усянь любил детей своего лучшего друга и пытался дать им безусловную любовь альфы, которую не смогла дать Юй Цзыюань. Временами ему казалось, что он только и делал, что усугублял ситуацию, и ему в принципе не стоило возвращаться в Китай. Он уже едва ли был другом Цзян Фэнмяня, напряжённость чувств омеги к нему давным-давно разрушила их отношения. Если бы он остался в Штатах, может, сейчас все были бы счастливее, но в таком случае он никогда бы не встретил Лань Ванцзи.       Мысль, что он мог бросить всё ради того, чтобы заполучить Лань Ванцзи, привела Вэй Усяня в ужас. Видимо, новое попадание в список «Вэй Усянь теряет рассудок». Он знал молодого альфу всего пару недель. Вэй Усянь не должен был мечтать о жизни с ним, о возможности забрать и украсть парня у его семьи и друзей.       — Сянь-шушу?       Вскинув голову, Вэй Усянь уставился широко раскрытыми глазами на племянницу. Взгляд Цзян Яньли был схож с его собственным, а её губы растягивались в нежной, взволнованной улыбке. Как она смогла подобраться так близко и не издать ни звука?       — А-Ли, — произнёс он, попытавшись придать голосу весёлости и натянув на лицо улыбку.       — Что-то не так? — спросила она, потому что, по всей видимости, старение также означало потерю его способности вешать лапшу на уши людям.       С пару секунд девушка внимательно смотрела на него, а после присела рядом и прижалась к нему, уткнувшись носом в шею и выпустив нежный аромат лотосов.       Вэй Усянь напрягся. Лань Ванцзи упоминал о её подозрениях, касающихся его предпочтений, и, зная запахи их обоих, она с лёгкостью могла уловить оставшийся на нём аромат Лань Ванцзи. Что ещё хуже, она даже могла уловить въевшийся запах секса, окружающий его.       Запах Цзян Яньли окрасился аурой принятия и любви, тихого дождя, идущего в освещённую только светом луны ночь и смывающего все переживания дня. Поверх эмоций, которыми окрасился запах, был и аромат лотосов, так напоминающий тот, которым обладал её отец, — тонкий и нежный, точно напоминание о месте, в котором они выросли. Вэй Усянь подозревал, что человек, не являющийся членом их семьи, не сможет их различить, не сможет ощутить ночное сияние запаха Цзян Яньли и летнюю жару — Цзян Фэнмяня. С учётом того, как часто девушка вдыхала ароматы других, Юй Цзыюань едва ли смогла бы различить собственного ребёнка и свою пару друг от друга.       — Как ты узнала? — тихо спросил Вэй Усянь, обхватив молодую омегу и притянув её ближе к себе, чтобы они могли вместе удобно усесться на диване.       — Хм-м, — промычала племянница, — это просто было очевидно? — она тихо рассмеялась, и при каждом движении её волосы щекотали подбородок Вэй Усяня. — Понятнее не стало, да?       — Да, не очень, — рассмеялся вместе с ней Вэй Усянь. — Это и не важно, мне просто было интересно. Я даже не думаю, что твой отец догадался.       — Папа не хочет этого замечать, — тихо заметила Цзян Яньли. — Ему проще верить, что ты считаешь, что не заслуживаешь быть его парой, а не то, что ты не хочешь.       Вэй Усянь фыркнул.       — В какой-то степени он прав. В прошлом я действительно думал, что не заслуживаю выйти за кого-то из этой части общества.       — Но не теперь? — спросила Цзян Яньли, взглянув на него.       С пару минут они пристально смотрели друг на друга, после чего Вэй Усянь вздохнул, притянув её обратно к шее.       — Всё не так просто, милая, — печально произнёс он.       — Знаю, — тихо ответила она, — но, если А-Чжань делает тебя счастливым, разве не стоит хотя бы попытаться?       — И с чего же эта маленькая омега взяла, что её такой же маленький друг альфа делает этого старика счастливым? — раздражённо поинтересовался Вэй Усянь. Прежде ему всегда хорошо удавалось скрывать чувства. И то, что сейчас его так легко читают и видят насквозь, сильно огорчало.       Цзян Яньли повернулась, глядя на подушку, которую Вэй Усянь кинул через всю комнату.       — Хоть это и диванная подушка, она ни в чём не виновата, Сянь-шушу, — поддразнила она его на английском.       — Ах! Моё сердце! Моя милая племянница настолько сильно хочет помучить своего бедного дядюшку, что прибегает к другому языку! Этот старик просто обязан попросить её родителей запереть её дома, потому что она стала слишком уверенной после университета! — сокрушался Вэй Усянь, драматично приложив руку ко лбу. — Куда пропала моя милая, невинная маленькая девочка? Сначала она крадёт одежду своего бедного друга, оставляя его бегать по Пристани Лотоса наполовину голым, а после пытается убить бедного, несчастного дядюшку своими шутками.       — Хм-м, — хмыкнула Цзян Яньли, — Сянь-шушу понравилось бы увидеть А-Чжаня в том наряде, который я ему оставила, но, видимо, возможность увидеть его наполовину обнажённым сработала даже лучше.       Вэй Усянь отпрянул от неё, изумлённо глядя.       — Ты! — воскликнул он. — Ты! Цзян Яньли! Ты пыталась нас свести?!       — Да, — без зазрения совести подтвердила Цзян Яньли. — А-Чжань и Сянь-шушу заслуживают быть счастливыми, и они прекрасно подходят друг другу.       Поуютнее устроившись на диване, она улыбнулась ему, точно довольная кошка.       — Жаль, что А-Чжань согласился на ту университетскую поездку прошлым летом, иначе вы могли бы встретиться на благотворительном вечере его брата.       — Что?..       Это «что» было похоже не столько на вопрос, сколько на бесцветное подтверждение догадки. Расколотое. Эта молодёжь его сломала.       — А кто, как ты думаешь, включил благотворительный вечер Лань Сичэня в наш список мероприятий прошлым летом? Моя мама? Прошу, она же ненавидит давать нуждающимся денег за просто так, — она фыркнула. — Ах, но в результате ты так и не смог встретиться с А-Чжанем.       Вэй Усянь задался вопросом, как отреагировала бы племянница, если бы узнала, что благотворительный вечер и Не Хуайсан на нём были катализатором того, что её брат упал в крайний традиционализм. Он скорее даже надеялся, что никогда не узнает.       — Какой коварный ребёнок, — произнёс он, сощурившись. — Ты будешь сожалеть об этом, когда один из нас или мы оба разобьём сердце друг другу.       — Не думаю, что это случится, — ответила она, взглянув на открытые створки балкона.       День был погожим, и лёгкий ветерок проникал в помещение через открытый балкон, принося с собой лёгкий запах только начавшегося лета и шёпот людей, занимающихся приготовлениями. Идеальный день для купания, но вот они застряли в этой комнате за бесполезной работой, на которую тратят драгоценные дни свободы.       — Считай это женской интуицией, — добавила Цзян Яньли, повернувшись к Вэй Усяню, — или детской наивностью, — и звонко рассмеялась.       С пару минут Вэй Усянь наблюдал за ней, а после вскочил на ноги и потянул её за собой.       — Ай-я! — воскликнул он. — Какая внимательная девочка. Кыш! Кыш! Иди поищи своего друга, а после убегайте подальше отсюда и повеселитесь, пока можете. Оставьте заботу об этой ужасной подготовке к твоему не менее ужасному торжеству на нас, взрослых.       Быстро поцеловав Цзян Яньли в лоб, он развернул её и направил к дверям.       — Не волнуйся насчёт своей матери, — уверил он её вдогонку. — Я возьму её на себя. А теперь иди, иди. Повеселитесь, пока молодые!       — Сянь-шушу! — попыталась возразить она, когда её насильно вытолкнули через порог, а после дядя с озорной улыбкой захлопнул двери перед её лицом.       Даже сквозь толщу двери доносились звуки её недовольства и тихое бормотание, в котором можно было уловить несколько слов, сказанных в адрес её любимого (и единственного) дяди, а после она ушла в надежде выкрасть друга у нескончаемого мелкого ремонта.       Вэй Усянь прислонился к двери и около двадцати секунд прокручивал её слова в голове, а после поспешно запихнул их в коробку. В конце концов, у него осталась возможность не обращать внимания на собственные эмоции и хладнокровно разделять их! Прекрасно.       Возвращаясь к делам более насущным, он задумался, как скоро сможет взять свой новый сексуальный интерес. Не любимого, не возлюбленного, не перспективного-партнёра-на-долговременной-основе. Исключительно сексуальный интерес. И точка. Никаких чувств.       Вытащив из кармана телефон, Вэй Усянь набрал нужный номер старого друга.       — Вэй Усянь, — прозвучал строгий голос женщины, не успело пройти и полного первого сигнала.       — Цин-цзе! Сколько лет! Как поживает твоя семья? — любезно спросил он.       — Они... неплохо, — ответила она, и, как показалось Вэй Усяню, чересчур медленно.       — Что-то случилось? — спросил он куда более серьёзно, задвинув мысли о сексе и любви в отдалённые уголки сознания.       Вэнь Цин сокрушённо вздохнула.       — Помнишь мою кузину Вэнь Синь?       Вэй Усянь подавил острое желание фыркнуть.       — Та, которая спит с омегой и надеется, что никто не прознает об их любви?       — Угу.       — Что случилось? Кто-то их застукал?       — Пока что нет, но, судя по тому, что происходит, будет лучше, если этого вовсе не случится.       Вэй Усянь рвано выдохнул. Для них, людей, которые полюбили тех, кого не следовало любить по мнению обществу, не существовало счастливого конца.       — Могу ли я как-то помочь? — спросил он, сминая край футболки.       В течение пары секунд Вэнь Цин сохраняла молчание.       — Возможно, — наконец ответила она. — Я всё ещё надеюсь найти иной путь решения их вопроса и помочь им, но... — она прервалась. А Вэнь Цин никогда не прерывалась, если только это действительно не было очень серьёзно. — Единственная для них возможность — уехать, но не похоже, что её партнёр к этому готов, — закончила она.       — Ох, — тихо произнёс Вэй Усянь, — и твоя кузина?..       — Да, она уезжает через секунду, — прервала его Вэнь Цин.       — Херово, — сказал Вэй Усянь, — когда один партнёр уезжает, а другой не хочет последовать за ним.       Больно. Есть тысяча причин остаться и такая же тысяча, чтобы уехать вместе, однако единственное, о чём может подумать в такой момент человек, это: «Я недостаточно важен». Отстойно, больно и душераздирающе.       — Верно, — согласилась Вэнь Цин, добавив после: — Сомневаюсь, что она уедет.       — Одинокая омега отправится в незнакомую страну одна? Да, не пожелаю такого никому. Даже нам, альфам, было тяжело, когда мы уехали в университет.       — К тому же, она любит его, — сухо добавила Вэнь Цин, — и хочет быть рядом с ним, даже если он не хочет покидать её, не хочет позволить оставить... — Вэнь Цин оборвала себя и не продолжила даже тогда, когда Вэй Усянь позволил тишине продлиться.       — Ну, как я и сказал, дай знать, если я могу чем-то помочь, — Вэй Усянь тут же отпрянул от двери и торопливо добавил: — Что угодно возможное! Всё, что будет посильно! Я всё ещё не забыл про тот последний раз, когда ты просила о помощи, — с горечью произнес он.       Вся эта глупая афера с её дядей почти привела его к тюрьме, и он лишился перспективной работы. В качестве извинений Вэнь Цин и её брат помогли ему основать собственную компанию, и у него получилось заработать на этом небольшое состояние, однако дело было больше не в деньгах, а в принципе! Больше никаких глупых, меняющих целую жизнь просьб, ни за что.       — Хм-м... — промычала Вэнь Цин, из-за чего по спине Вэй Усяня пробежался холодок.       Вэй Усянь был слаб перед лицом многих вещей и знал об этом, и, если бы его попросили пожертвовать одной частью себя ради блага кого-то другого, он бы без промедления это сделал. Ему срочно были нужны друзья получше, такие, которые не стали бы использовать его большое сострадающее сердце! Вэнь Цин придётся смириться с тем, что он вычеркнет её из своей жизни ради собственного благополучия.       — Так почему ты позвонил? — спросила Вэнь Цин, выдернув Вэй Усяня из мыслей, в которых он разрушал их дружбу.       — О, у меня был вопрос к замечательному Доктору Вэнь!       — М-м-м, что ты сломал? — бесстрастно спросила она.       — Ах, у моего доктора такое плохое впечатление обо мне, — простонал Вэй Усянь, шагнув обратно к дивану и драматически упал на него.       — Хорошо, какую ужасную заразу подцепила твоя озабоченная задница?       — Цин-цзе, — прохныкал Вэй Усянь, — я не цеплял ничего странного ещё со времён университета! Это было двадцать лет назад!! Оставь в прошлом!       — Я ни за что в жизни не стану обследовать и брать мазок из твоего пениса, — холодно произнесла Вэнь Цин.       Вэй Усянь хлопнул себя по горящему от стыда лицу. Временами он забывал, что Вэнь Цин приходилось видеть его достоинство. И он больше всего на свете хотел бы забыть тот случай, когда ему пришлось проходить осмотр со стояком. Весьма неловкий способ узнать, что у тебя есть эксгибиционисткие наклонности.       — Я звонил не из-за себя, — проворчал он в телефон, — у меня есть друг, у которого сильная чувствительность к запахам, и я подумал, может, за десять лет нашли новый способ лечения этого?       — Друг, да? — скептически переспросила Вэнь Цин. — Ну, с тех пор изменилось не так многое. Всё те же стандартные советы: на поддающемся воздействию человеке должны регулярно в течение двух месяцев оставлять запах в количестве, которое будет варьироваться от полного опьянения до лёгкой вялости, двое или трое разных людей. Впрочем, недавно было проведено исследование, которое показало...