Трагедия - это ещё не конец

      Находиться вдали от Сичэня не должно было быть так мучительно.       Лань Ванцзи был взрослым мужчиной, и он всегда был независимым - он гордился своей независимостью, - но сюнчжан отсутствовал уже два дня, и с тех пор, как он уехал, лёгкие Лань Ванцзи словно сдавливало и сдавливало в груди. В течение дня его мысли продолжали блуждать в поисках «а что, если бы», а ночью приходили сны - спутанные и навязчивые, и не раз Ванцзи просыпался с именем своего брата на устах.       Это заставляло его чувствовать себя ребёнком, а Ванцзи ненавидел ощущение беспомощности.       Если бы Ванцзи был рациональным, то он вспомнил бы, что чувствовал себя очень похоже во время кампании «Выстрел в Солнце», когда он впервые воссоединился с Сичэнем после идеологической обработки в Цишане. Первые несколько дней разлука с сюнчжаном доводила Ванцзи до исступления, но он игнорировал собственные ощущения и старался не обращать на них внимания, и через несколько недель это прошло.       Но в данном случае это казалось глупой надеждой. На этот раз страх было не так просто игнорировать. На этот раз Ванцзи не был уверен, что ощущение беспомощности исчезнет так скоро.       Потому что на этот раз он знал, что потеряет Сичэня.       Ещё во время идеологической обработки Ванцзи смог зацепиться за тот факт, что отсутствие новостей – уже хорошая новость, что если бы Вэни захватили его брата, они без колебаний хвалились бы этим перед ним. Но на этот раз он знал, что Сичэня похитил Цзинь Гуанъяо – человек, столь же безжалостный, сколь и умный, человек, одержимый им, и по прошествии недели Ванцзи почувствовал, что его надежда угасает. Затем, когда он был заключен в тюрьму Цзинь Гуанъяо, не было ничего, кроме уверенности. Уверенности в том, что он умрёт. Уверенности в том, что он больше никогда не увидит сюнчжана.       Теперь Сичэня не было. Лань Ванцзи знал, где он находится, и он знал, что дядя и Не Минцзюэ защитят его. Он знал, что Сичэнь может защитить себя сам, но это, казалось, не имело большого значения. Тревога по-прежнему грызла его внутренности. Он всё ещё хотел своего сюнчжана.       Ему следовало бы лучше владеть собой, чем сейчас. Ему было двадцать два года; он был Нефритом Ордена Гусу Лань, он был вторым заклинателем в своём поколении; он должен быть в состоянии контролировать себя. Одно дело отказаться от дисциплины в моменты потрясений или травм, но вот уже несколько дней он в безопасности. Он должен быть выше этого. Вместо этого он был настолько недисциплинирован, что к вечеру второго дня почувствовал, как у него перехватывает горло, а лёгкие сжимаются, только от того, что он увидел тень Сичэня в улыбке Сычжуя. Как бы яростно он ни пытался, он не мог нормально дышать, поэтому тихо извинился и вышел наружу, двигаясь так быстро и целеустремлённо, как только мог. Он не знал, куда идёт, но даже если бы он выглядел так, словно знал, люди всё равно вряд ли бы его остановили.       Был ранний вечер, но зимнее небо уже начало темнеть, и холодный ветер бил Ванцзи в лицо. Это было неприятно, но, по крайней мере, заставляло лёгкие дышать. Пристань Лотоса всегда казалась оживлённой, суетливой и бойкой, не стала она исключением и сейчас, но Ванцзи умудрялся лавировать между учениками и слугами, избегая любых разговоров, пока, в конце концов, не оказался в самом конце одинокого пирса.       Там, в одиночестве, он позволил своей дисциплине ослабнуть ещё больше. Он позволил своему дыханию сбиться, позволил губам задрожать.       Он не позволял себе плакать. Плакать было не о чем.       Он закрыл глаза.       Попробовал медитировать.       Не удалось.       Старался сильнее.       Не удалось.       Послышались шаги.       - Лань Чжань?       Даже когда его сердце забилось сильнее, как всегда при звуке голоса Вэй Ина, Ванцзи скрутил стыд, и он не смог повернуться. Он услышал, как шаги замедлились, а затем ускорились, а затем Вэй Ин оказался рядом с ним, и его рука легла на руку Ванцзи.       - Эй, - пробормотал Усянь мягким, обеспокоенным голосом и положил ладонь на щёку Ванцзи, осторожно повернув к себе его лицо. Глаза Вэй Ина потемнели от беспокойства, он внимательно изучал любимое лицо. - Лань Чжань… Что случилось?       Ванцзи не мог говорить. Он не мог подобрать слов. Он посмотрел вниз, глядя на их сапоги: свои - белые, чистые, ухоженные, и Вэй Ина - старые, изношенные, тёмные. Он сглотнул и закрыл глаза.       - Лань Чжань… - снова позвал Вэй Ин, проводя большим пальцем по щеке Ванцзи. Машинально Ванцзи потянулся к прикосновению. – Тебе больно? - Ванцзи слегка покачал головой, и Вэй Ин чуть понизил голос. - Это твой брат? Ты беспокоишься о Цзэу-цзюне?       Ванцзи ещё крепче зажмурил глаза, его подбородок коротко дёрнулся вниз. Даже он не знал, кивает ли он или склоняет голову от стыда.       - О, Лань Чжань… Конечно, это так. Я бы решил, что с тобой что-то не так, если бы ты не переживал за брата. - В голосе возлюбленного звучала такая нежность, что Ванцзи не мог не поднять взгляд. Вэй Ин смотрел на него с грустной улыбкой. - Конечно, ты беспокоишься о нём. Но он с Чифэн-цзунем и твоим дядей, и я видел учителя Лань в действии - я знаю, что он без колебаний бросит меч в лицо опасности, если почувствует угрозу своим племянникам. Сичэнь скоро вернётся. Ты должен помнить об этом, Лань Чжань, даже если это не поможет тебе чувствовать себя намного лучше.       - Я знаю, - прошептал Ванцзи, хотя его голос прозвучал сдавленно, и он снова посмотрел вниз.       - Я знаю, что мои слова не помогают, - грустно сказал Вэй Ин, прислонившись к боку Ванцзи и крепко обнимая его за плечи. - Каждый раз, когда ты выходишь из комнаты, мне кажется, что на моей груди сидит демон, а ведь ты даже не покидаешь Пристань Лотоса… Я знаю, должно быть ужасно, что Цзэу-цзюнь должен был уйти так скоро.       Ванцзи позволил себе опереться на Вэй Ина. Он не мог говорить, но кивнул, и Вэй Ин, сильнее прижав возлюбленного к себе, поцеловал его в щёку.       - Он скоро вернётся, - вновь пообещал он. - А пока, Лань Чжань, ничего страшного, если ты чувствуешь себя ужасно. Очевидно, я бы предпочел, чтобы всё было иначе… - Вэй Ин безрадостно улыбнулся. - Я хочу, чтобы ты всегда был счастлив. Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливым всё время. Но ты… ты прошёл через ад, Лань Чжань. Потребуется время, чтобы исцелиться. Хорошо?       - Мм… - выдавил Ванцзи, хотя и не мог отделаться от ощущения, что ему следовало бы лучше владеть собой. Некоторые из его мыслей, должно быть, отразились на его лице, потому что Вэй Ин нахмурился.       - Лань Чжань… подумай об этом так. Должен ли я злиться на себя за то, что паникую, когда не вижу тебя?       - Нет, - сразу же ответил Ванцзи, и Вэй Ин слегка улыбнулся. Это было почти самодовольно, хотя и не совсем. В нём не хватало высокомерия и присутствовало слишком много печали, чтобы быть самодовольным.       - Так вот, я не могу точно вспомнить, есть ли правило, прямо запрещающее лицемерие, но я точно знаю, что это противоречит их духу, не так ли?       Ванцзи нерешительно посмотрел на возлюбленного, но затем ему пришлось кивнуть, и улыбка Вэй Ина стала чуть более искренней. Несмотря ни на что, сердце Ванцзи согрелось при виде этого, и Вэй Ин наклонился, чтобы поцеловать его.       - Я люблю тебя, - прошептал демонический заклинатель, всё ещё прикасаясь губами к губам возлюбленного, и по спине Ванцзи пробежали мурашки. - Так сильно... Всё будет хорошо.       Впервые за весь день бешеное сердцебиение Ванцзи не имело ничего общего со страхом, и он, наклонившись ближе, поймал губы Вэй Ина и углубил поцелуй, его руки обвились вокруг талии Вэй Ина, скользнули по спине, и его пальцы погрузились в волосы Вэй Ина, притягивая его ближе, ближе, ближе. Руки Усяня в ответ обвились вокруг его шеи, его ладони погладили волосы Ванцзи, и сердце Ванцзи забилось быстрее. Инстинктивно он попытался придвинуться ближе, углубить поцелуй, но Вэй Ин издал звук, от которого у Ванцзи снова побежали мурашки по спине.       А потом мимо него пронёсся порыв ветра, и Ванцзи вспомнил, что они были снаружи, на открытом воздухе, и уж точно не наедине. Неохотно он отстранился, и Вэй Ин издал стон разочарования, который едва не сломил решимость Ванцзи. Почти.       - Лань Чжань! - Усянь надулся, топнув ногой по деревянным доскам причала, и Ванцзи улыбнулся.       - Нас мог увидеть кто угодно, - тихо проговорил он, и Вэй Ин надулся ещё сильнее. - Поддерживай собственную дисциплину.       Надутые губы Вэй Ина обиженно скривились:       - Лань Чжань! Не цитируй мне правила Ланей! - Но когда Ванцзи улыбнулся, хмурый взгляд Усяня дрогнул, и его место заняла яркая солнечная улыбка. - Ух… Как я могу злиться на тебя, когда ты так улыбаешься?       Лань Ванцзи рассеянно хмыкнул, а затем сказал:       - Не надо злиться.       - Хорошо, Лань Чжань. - Вэй Ин драматично вздохнул. - Я не буду…       Он наклонился вперёд и прижался лицом к шее Ванцзи. Дыхание возлюбленного щекотало шею Ванцзи, и он глубоко вздохнул, сосредоточившись на ощущении ленты на лбу, а потом с тихим вздохом прижался щекой к макушке Вэй Ина.       Это было странно - Ванцзи едва замечал течение времени, но так и должно было быть, потому что вечер вокруг них становился всё темнее. Тем не менее, он чувствовал себя спокойнее, чем за весь день, и не пытался пошевелиться. В конце концов, конечно, Вэй Ин занервничал, а затем отстранился, хотя был достаточно близко, чтобы их руки были прижаты друг к другу, а пальцы переплелись.       По ту сторону воды Ванцзи мог видеть горящие огни Лотосовой бухты, сверкающие на воде, как светлячки. Это было прекрасно.       - Лань Чжань…       Голос Вэй Ина нерешительно умолк, и Ванцзи посмотрел на него:       - Мн?       Вэй Ин взглянул на возлюбленного, а затем быстро отвел взгляд.       - Ах, неважно… Это не важно, ты…       - Вэй Ин.       Усянь вздохнул, слегка покачав головой:       - Я… я собирался поговорить с тобой… пару дней назад я… я разговаривал с Цзян Чэном… - Он сделал паузу, а затем глубоко вздохнул. Он сглотнул и повернулся, глядя Ванцзи в глаза. - Лань Чжань, ты… ты хочешь жениться на мне?       У Ванцзи перехватило дыхание, его сердце каким-то образом замерло и заколотилось в одно и то же мгновение. С одной стороны, от мысли о женитьбе на Вэй Ине у него перехватило дыхание, но с другой, это не звучало как предложение. Это прозвучало почти неуверенно.       В любом случае, однако, его ответ был одним и тем же.       - Да.       Глаза Вэй Ина засияли, и он заулыбался, но в его глазах продолжала мерцать искорка сомнения.       - Ты уверен?       Вспышка неуверенности возлюбленного пронзила сердце Ванцзи, и он застыл.       - Вэй Ин… Я сделал что-то, что заставило тебя думать, что это не так?       - Что?! - воскликнул Вэй Ин, и его глаза расширились так быстро, что нельзя было не заметить его удивления. - Нет, нет, Лань Чжань! Я просто… нет. Конечно, нет. Конечно, нет.       - Тогда… - Почему-то слова было труднее подобрать, чем обычно. - Ты хочешь выйти за меня?       Взгляд Вэй Ина немного смягчился, и его ладонь крепко сжала запястье Ванцзи.       - Больше всего на свете, Лань Чжань. Я, правда, правда, хочу.       Мгновенно волна тепла заглушила панику Ванцзи, и он слегка улыбнулся:       - Ты выйдешь за меня? Глаза Вэй Ина расширились, став почти круглыми, и он просиял:       - Конечно, я выйду!       - Тогда почему ты нервничаешь? - спросил Ванцзи, и Вэй Ин слегка поморщился. - О чём ты хочешь поговорить?       - Я не нервничаю, правда… Просто… Цзян Чэн предложил попробовать… попытаться выяснить, сможем ли мы… можем ли мы остаться частью наших собственных кланов, если… если мы сможем…       Осознание озарило Ванцзи, и в нём поднялось нежное раздражение. Конечно, Вэй Ину было трудно говорить, ведь он пытался говорить о том, чего хотел.       - Ты хочешь жить в Юньмэне. Когда мы поженимся.       Вэй Ин поморщился:       - Не всё время, просто… Я знаю, знаю… Ты нужен Гусу, и мои связи с Юньмэн Цзян сейчас кажутся такими слабыми, и…       - Тогда мы будем жить здесь.       Вэй Ин замер с открытым ртом и широко открытыми глазами. Прошло целых пять секунд, прежде чем он заговорил, и его слово прозвучало сдавленным шёпотом.       - Что?       - Мы будем жить здесь, - спокойно повторил Ванцзи. - Если это то, чего ты хочешь.       - Но… но… - пробормотал Вэй Ин, и Ванцзи был немного расстроен его удивлением. – Но что насчёт твоего брата?       - Будет странно жить так далеко от него, - признался Ванцзи, не обращая внимания на панику в животе. Эта паника не будет длиться вечно. Не будет. - Но я смогу посещать Гусу, это недалеко, если лететь на мече. К тому же мы оба знаем, как создавать духовных бабочек Цзинь, а они почти мгновенно передают сообщения.       - Но… но что он скажет?       Ванцзи уставился на возлюбленного, слегка приподняв брови.       - Вэй Ин. Мой брат хочет, чтобы я был счастлив. Он не будет возражать.       - Но будешь ли ты счастлив? - запаниковал Вэй Ин, выглядя теперь искренне расстроенным. – Ты…ты любишь Гусу, и ты идеальный Лань, и…       - Ты не просил меня покинуть Гусу Лань, - сказал Ванцзи. – Правда в том, что я бы предпочёл этого не делать. Что до сюнчжана и Цзян Ваньиня, они, вероятно, смогут прийти к какому-то соглашению, чтобы предотвратить это. Но… если бы это была цена… я бы заплатил, Вэй Ин. Тебе было бы приятнее остаться здесь, не так ли?       - Лань Чжань… - запротестовал Вэй Ин, но Ванцзи поднял брови, и тот отвернулся.       Через некоторое время он проворчал:       - Да.       - Тогда мы останемся, - снова сказал Ванцзи. Хотелось надеяться, что при достаточном повторении Вэй Ин поймёт, что он имел в виду. - Есть и логичные причины оставаться в Юньмэне. Во-первых, ты несёшь ответственность перед Вэнями, и вполне вероятно, что они останутся здесь.       Цзян Ваньинь уже наметил территорию менее чем в миле от бухты Лотоса, которая могла бы послужить хорошим местом для деревни. Это было достаточно близко к Пристани Лотоса, чтобы жители чувствовали себя в безопасности и их легко можно было бы защитить, но достаточно далеко от Пристани Лотоса, чтобы придать новой деревне собственную индивидуальность. Ванцзи должен был признать, что это было идеальное место, какое он мог бы найти сам.       - Кроме того, так будет безопаснее для Сычжуя и А-Юаня. Если А-Юань вырастет в Гусу, люди смогут быстрее заметить сходство между ними. - Ванцзи сделал паузу, задумавшись, а затем кивнул, слегка понизив голос. - В-третьих… Я не имею в виду неуважение, но я считаю, что Цзян Ваньинь нуждается в тебе здесь больше, чем сюнчжан нуждается во мне в Гусу. Я знаю, что Ваньинь способен управлять Орденом Юньмэн Цзян в одиночку, что он делал это раньше, но он не ожидал, что станет лидером Ордена в этом возрасте. Ему не может быть легко. Сюнчжан дольше брал на себя ответственность, и с тех пор, как мы были детьми, он знал, что ему придётся взять на себя заботу об Ордене раньше, чем большинству его предшественников. У него также есть старейшины и дядя, чтобы направлять его. Я понимаю, почему ты хочешь остаться со своим братом. Я поддерживаю это.       - Лань Чжань, - выдохнул Вэй Ин, его глаза сияли наполовину слезами, наполовину радостью. - Ты, ты серьёзно?       - Мн.       Вэй Ин издал приглушённый крик, снова прижавшись к груди возлюбленного и обняв его так крепко, что Ванцзи на миг перестал дышать. Через мгновение Усянь ослабил хватку, откинувшись назад, чтобы изучить лицо Лань Ванцзи, но продолжал держать руки на его шее.       - Ты думал об этом раньше! Ты действительно думал о причинах, по которым мы могли бы остаться здесь раньше, - обвинил он, и Ванцзи кивнул. Конечно, он думал об этом.       - Тебе не нравится Гусу.       К его удивлению, Вэй Ин был шокирован этим заявлением. Он нахмурился, слегка склонив голову набок:       - Что? Я не испытываю неприязни к Гусу!       Настала очередь Ванцзи хмуриться:       - Ты сам это говорил.       - Когда? - Вэй Ин выглядел искренне смущённым. - Лань Чжань, только не говори мне, что это что-то из того, что я сказал, когда был без сознания.       - Ты был в сознании. После… - Ванцзи невольно сделал паузу. Даже сейчас, после всего, что произошло, смешанное облегчение, паника и боль, которые он испытал, когда они нашли Вэй Ина после Могильных Курганов, были достаточно свежими воспоминаниями, чтобы причинять боль. - В ночь, когда Вэнь Чжулю и Вэнь Чао были убиты.       Глаза Вэй Ина расширились, а нос сморщился.       - Я никогда не имел в виду, что мне не нравится Гусу! - запротестовал он. - Я просто не хотел возвращаться, чтобы понести наказание, вот и всё!       Ванцзи отшатнулся. Он выглядел так, словно Усянь ударил его по лицу.       - Ты думал, я хотел, чтобы ты понёс наказание?       Вэй Ин медленно кивнул, изучая глаза возлюбленного:       - Из-за демонического заклинательства… Я… я ошибался, не так ли?       Ванцзи кивнул в ответ, и прошло мгновение, прежде чем он смог произнести слова сквозь ком в горле:       - Просто хотел помочь. Беспокоился о тебе.       Вэй Ин ласково и печально улыбнулся и осторожно потянул Ванцзи за конец лобной ленты:       - Ах, Лань Чжань… Я уже говорил тебе однажды… Знаешь, я слишком тупой, чтобы понимать такие вещи. - Он сделал паузу, его лицо снова стало серьезным. - Лань Чжань… ты будешь здесь счастлив? Я не хочу оставаться, если ты не будешь счастлив.       - Буду счастлив, если Вэй Ин будет счастлив, - заверил возлюбленного Ванцзи, наслаждаясь румянцем, залившим его щёки.       - Ты уверен? – севшим голосом вымолвил Усянь, и Ванцзи чувственно поцеловал его.       - Я не лгу. Я уверен.       - Я так тебя люблю, - прошептал Вэй Ин, и слеза скатилась по его щеке, даже когда он просиял, и Ванцзи улыбнулся в ответ:       - Я тоже тебя люблю.       Смутно он услышал шорох шагов и, повернув голову, увидел, что Вэнь Нин бредёт к ним по причалу, и выражение его лица заставило Ванцзи подозревать, что он покраснел бы, если бы был ещё жив.       - Вэнь Нин, - весело позвал Вэй Ин, не убирая рук с шеи Ванцзи. - Ты искал нас?       - Господин, - извиняющимся тоном пробормотал Вэнь Нин. - Скоро обед. Глава Цзян… Он… э…       Усянь рассмеялся:       - Ах… Он хотел, чтобы ты пришёл и проверил, не порочит ли Ханьгуан-цзюнь мою добродетель, верно?       Ванцзи укоризненно посмотрел на Вэй Ина, а Вэнь Нин протянул:       - Э-э-э… он…       - Мы придём на ужин, - спокойно проговорил Лань Ванцзи, осторожно отводя руки Вэй Ина от своей шеи.       Протестующий стон Вэй Ина стих, когда Ванцзи вместо этого взял его за руку. Демонический заклинатель драматично вздохнул, закатив глаза, и со смиренным видом произнёс:       - Хорошо, пошли.       - Простите, господин, - начал Вэнь Нин, но Вэй Ин положил руку ему на плечо и сжал пальцы:       - Не стоит извиняться! Я бы сделал то же самое для Цзян Чэна.       - Ты бы не стал, - ровным тоном возразил Ванцзи, и Вэй Ин посмотрел на него. - Ты бы сам отправился шпионить за ним. Ты бессовестный.       Усянь откинул голову и звонко рассмеялся:       - Ах, это правда. Вэнь Нин, ты не знаешь, что на ужин?       Ванцзи пропустил их болтовню мимо ушей, пока они возвращались в спальню Вэй Ина. Он ненадолго задумался, почему Цзян Ваньинь не пришёл сам - ему определённо нравилось громко и язвительно заявлять о бесстыдстве Вэй Ина. Однако, когда он это делал, Вэй Ин сиял, как будто его брат осыпал его комплиментами, а не оскорблениями, и постепенно Ванцзи начал понимать, что именно так Цзян Ваньинь проявляет привязанность. Что, когда Цзиньлин заявил, что угроза «Я переломаю тебе ноги» была способом Цзян Ваньиня сказать: «Я люблю тебя», он имел в виду именно это.       Теперь, если Ванцзи смотрел на Ваньиня, он больше не чувствовал подозрений или гнева по поводу того, что глава Цзян мог сделать в будущем, которого уже нет. Было трудно ненавидеть его, когда он видел, как сильно старался Цзян Ваньинь. Он ворчал, что не был слугой, принося Вэй Ину его любимую еду, и проводил время, разговаривая и играя в настольные игры с прикованными к постели путешественниками во времени так долго, как только мог. И каждый день он играл с А-Юанем, и таскал ему конфеты незадолго до еды и подсовывал ему почти столько же подарков, сколько сам Ванцзи купил в Илине. Было почти невозможно думать плохо о Ваньине, после того, как он увидел, каким хорошим дядей он был.       И Ванцзи обнаружил, что больше не хочет думать плохо о главе Цзян, увидев, как ярко загорелось его лицо, когда А-Юань в первый раз крикнул:       - Дядя Чэн, я сломаю тебе ноги!       * * *       Для Цзиньлина спокойствие, установившееся вокруг него в дни после спасения, было почти невыносимым.       Казалось, что он бежал со времён храма Гуаньинь, в отчаянии и бешенстве, а вокруг него обрушивались катастрофа за катастрофой, но теперь он, наконец, остановился, измученный, страдающий от боли и запыхавшийся.       Он остановился.       Он продолжал ждать, что что-то пойдёт не так, что на Пристань Лотоса нападут, или кто-то пропадёт, или чьи-то раны загноятся, но ничего не происходило. Вместо этого он начал исцеляться. Его бедро, рука и горло всё ещё ужасно болели, и он знал, что некоторое время они будут болеть, но после первого дня Вэнь Цин разрешила ему пользоваться костылями, что произошло гораздо быстрее, чем он ожидал. Трудно было не разочароваться, когда его отец уехал в Цзиньлинтай, но у него оставались его мать и дядя, а также Вэй Усянь и Сычжуй, Цзинъи и Цзычжэнь. Он был далеко не одинок.       На самом деле, Цзиньлин постепенно начал понимать, что никогда в жизни не чувствовал себя менее одиноким.       Первые несколько дней он проводил большую часть времени в комнатах Вэй Усяня с Сычжуем, Цзинъи и Цзычжэнем, просто разговаривал с ними или играл в настольные игры, или даже просто сидел рядом, читая и рисуя в уютной тишине. Они также проводили много времени, развлекая А-Юаня и А-Ю, а иногда и Мо Сюаньюя. Вэй Усянь и Лань Ванцзи почти всегда были рядом, хотя демонический заклинатель довольно много времени проводил в углу, перебирая книги и тексты и делая многочисленные записи.       Через неделю Вэнь Цин сказала, что Сычжуй может немного больше подвигаться, так что Цзиньлин смог показать друзьям свои любимые места в Пристани Лотоса. Было немного холодновато, поскольку стояла зима, но комфортно, и было приятно хоть раз посидеть на улице, а не оставаться в комнатах Вэй Усяня. Некоторые люди вокруг них всё ещё были заняты - старейшины Лань улетели обратно в Гусу (хотя семья Цзинъи осталась), и комнаты для гостей, в которых они останавливались, были немедленно прибраны, чтобы дать Вэням немного больше места. Дядя и Цзяньюй занимались составлением планов по строительству собственной деревни Вэней, и Вэй Усянь много помогал им, когда не читал трактаты об ордене Не, не играл в вэйци и не рассказывал истории Цзиньлину и другим.       Но для Цзиньлина, Сычжуя, Цзинъи и Цзычжэня время тянулось медленно и лениво. Их раны постепенно продолжали заживать, и дни были мирными и приятными, даже весёлыми, и Цзиньлин был искренне благодарен за них.       Но ночи…       Ночи были очень разными.       Потому что каждую ночь, с того момента, как Цзиньлин закрывал глаза, ему снились кошмары. Они были живыми и яркими, и в них он полностью осознавал своё тело, мог чувствовать всё, что происходило, - и поэтому большую часть времени он понятия не имел, что спит. Каждую ночь Цзиньлин думал, что не спит, поскольку его разум проигрывал вещи гораздо худшие, чем он мог представить во время бодрствования.       Ему снилось, что он был привязан к дереву и наблюдал, как Сюэ Ян истязал Цзычжэня до тех пор, пока из его тела не перестала вытекать кровь, пока его крики и мольбы не заглушила тишина, пока его глаза не стали тусклыми, пустыми и мёртвыми. Ему снилось, как он бежит в темницу, в которой его держал Цзинь Гуанъяо, и видит, что Цзинъи прикован цепью к стене, с широко открытыми глазами и такой глубокой раной на шее, что Цзиньлин может видеть белую кость. Ему снился Сычжуй, судорожно умоляющий: «Остановись!», пока Су Шэ наносил удары снова, снова и снова, вонзая лезвие в живот Цзиньлина, а сам юноша тщетно пытался остановить энергией золотого ядра вспышки жгучей боли.       В другие ночи ему снилось, как Цзинь Гуанъяо пронзает его отца, душит его мать, ему снилось, как дядя Цзян истекает кровью под каменной горой, а сам Цзиньлин не успевает добраться до него. Ему снилось, как его собственная рука пронзает мечом сердце Вэй Усяня, и глаза демонического заклинателя расширяются от шока и боли, прежде чем навсегда потемнеть и остекленеть.       Каждую ночь Цзиньлин просыпался, задыхаясь и потея, в одиночестве в спальне, которую он сейчас делил с Цзычжэнем. Он мог только быть благодарным за то, что не проснулся с криком - последнее, чего он хотел, это разбудить Цзычжэня или свою мать.       Как бы сильно Цзиньлин ни жаждал утешения, он не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его кошмарах. Не то чтобы Цзиньлин не знал, почему ему снятся кошмары, но последнее, чего ему хотелось, когда кошмары заканчивались, - это говорить о них и снова переживать их.       Вместо этого он лежал в темноте и медитировал до тех пор, пока усталость не утягивала его обратно во сны, которые хотели съесть его целиком.       Днём было легче притворяться, что всё в порядке, но со временем это становилось всё труднее. Цзиньлин смог предотвратить полное истощение - его золотое ядро, казалось, никогда не страдало от кошмаров, и он мог использовать его энергию, чтобы бодрствовать в течение дня. Вэнь Цин внимательно следила за духовной энергией путешественника во времени, но она не сказала, что что-то не так. Итак, с ним всё было в порядке - он был в порядке. Кошмары не могли длиться вечно. Он был в порядке.       Он просто ужасно, ужасно устал.       Спустя почти две недели после спасения он сидел на краю пирса вместе с друзьями, с удивлением наблюдая за водой, пока остальные болтали.       - Эй, Цзиньлин! – позвал Цзинъи, и юноша подскочил, глядя на него.       И он увидел ухмыляющееся лицо Сюэ Яна, и Цзиньлин, взвизгнув, отскочив назад…       И он рухнул вниз, в холодную воду озера, и когда вода сомкнулась над его головой, лёгкие юноши сжались, и он почувствовал, как руки Сюэ Яна обвивают его шею, сдавливая горло, и он отчаянно забился. Но Цзиньлин был воспитан в Пристани Лотоса так же, как и в Ланьлине, и даже когда он заполошно молотил руками, его тело инстинктивно двигалось, подталкивая его к поверхности. В тот же момент, когда голова юноши вынырнула из воды, к нему устремилась рука, её ногти царапнули его шею сзади, когда пальцы сомкнулась на воротнике, выдергивая его из воды обратно на пирс.       - Цзиньлин! Цзиньлин! - Раздался шум голосов, зовущих его по имени, и пока юноша кашлял и отплевывался, он почувствовал, как рука, которая вырвала его из воды, уложила его на бок, нежно поглаживая плечо.       - Всё в порядке, - произнёс голос Вэй Усяня, - всё в порядке, А-Лин, ты в порядке.       - Что, чёрт возьми, это было? - спросил Лань Цзинъи слишком напряжённым голосом, слишком напуганным, и Цзиньлин быстро посмотрел на него. Это действительно был Цзинъи - его лицо всё ещё покрывали чёрно-синие пятна синяков, но Цзиньлин безошибочно узнал Цзинъи.       Кашляя, Цзиньлин сел и огляделся - Сюэ Яна нигде не было.       Его сны, похоже, перетекали в реальность. Цзиньлину захотелось плакать.       - А-Лин, - мягко позвал Вэй Усянь, и юноша посмотрел на него. В глазах демонического заклинателя плескалось беспокойство, и Цзиньлин фыркнул, вытирая нос мокрым рукавом. - У тебя всё нормально?       - Прекрасно, - выдавил юноша. - Просто резкий звук заставил меня подпрыгнуть, вот и всё.       - Что ты говоришь, - глухо пробормотал Вэй Усянь. Цзиньлин посмотрел на него, и демонический заклинатель криво усмехнулся, а затем поднял юношу с пола, игнорируя его протесты. – Ладно, тебе нужна тёплая ванна, сменная одежда и много супа. Пойдем к шицзе.       Цзиньлин несколько раз пробормотал символические протесты, но он слишком устал, чтобы сопротивляться должным образом, и Вэй Усянь отнёс его обратно в комнату, уложил на кровать и завернул в одеяло, а сам принялся готовить ванну.       Не успел юноша опомниться, как снова оказался в постели, тёплой и удобной, и, по его собственному мнению, слишком тесной, чтобы спать. К счастью, прежде чем он успел задремать, вошла его мать с супом, вложила миску ему в руки и, присев на край кровати, убрала со лба его всё ещё влажные после ванны волосы.       - А-Лин, - ласково сказала она. – Как ты?       Желание рассказать ей всё подкатило к горлу Цзиньлина, но он не мог пережить заново то, что видел во сне, а если бы он сказал, что ему снятся кошмары, его мать наверняка спросила бы, что это за кошмары. Так что, вместо того, чтобы говорить, юноша кивнул - возможно, слишком пылко - и отправил в рот огромную ложку супа.       Мама слегка грустно улыбнулась, слегка покачала головой и погладила Цзиньлина по волосам:       - Ты так похож на А-Чэна.       Сердце Цзиньлина слегка согрелось, и он улыбнулся.       Его мать улыбнулась в ответ:       - Я знаю, что раз всё в порядке, ты не захочешь оставаться в постели, но как насчёт того, чтобы провести здесь тихий день вместе, хм? Только ты и я.       Цзиньлин с готовностью кивнул.       - Я хотел бы. - Он сделал паузу, слегка нахмурившись. - Где Жулань?       - С Сянь-Сянем, - ответила Цзян Яньли. - Его только что покормили, так что какое-то время он будет спать.       Цзиньлин ничего не мог с собой поделать. Он не возражал против того, чтобы делить своих родителей с Жуланем - сначала было легко чувствовать обиду на ребенка за то, что у него самого никогда не было шанса получить, но Цзиньлин никогда не думал об этом сознательно. Во всём этом не было вины ребёнка. На самом деле он даже был довольно милым, и не таким суетливым, как юноша ожидал от своего младшего «я». Пока он был в чьих-то объятиях, он был счастлив просто наблюдать за происходящим.       Тем не менее, проводить время наедине с мамой почему-то казалось особенно ценным.       Они говорили обо всём и ни о чём, и вскоре Цзиньлин совсем забыл о своих кошмарах. Его мать, как он узнал, была забавной, и она рассказала так много историй о взрослении с дядей и Вэй Усянем, что он почти почувствовал, что вернулся ещё дальше в прошлое, чтобы увидеть всё самому. Это было чудесно, и у них было целых три часа, прежде чем Вэй Усянь постучал в дверь с плачущим Жуланем на руках и А-Юанем, прицепившимся к его ноге.       - Старший брат Лин! - закричал А-Юань и, метнувшись через комнату, проворно взобрался на кровать. - Ты чувствуешь себя лучше? Тебе уже тепло?       Цзиньлин улыбнулся и кивнул, а А-Юань улыбнулась ему, удобно пристроившись рядом с ним.       - Хорошо! Но ты не должен падать снова, старший брат Лин. Папа говорит, что опасно заходить в холодную воду.       Цзиньлин не мог не закатить глаза:       - Я сделал это не нарочно.       - А-Юань! - позвал Вэй Усянь, подмигивая Цзиньлину. Он и мама переговорили быстро и тихо, и теперь демонический заклинатель протянул руку сыну. - Мы позволим старшему брату Лину провести больше времени с его мамой. Ну, давай же.       - Хорошо! - прощебетал А-Юань и неуклюже поцеловал Цзиньлина в щеку, прежде чем соскользнуть с кровати и помчаться обратно к Вэй Усяню.       - Я бы покормил и Жуланя, если бы мог, шицзе, но, увы, я плохо оборудован, - весело проговорил Вэй Усянь, и мама нежно улыбнулась, похлопав его по щеке.       - Я знаю, Сянь-Сянь. Увидимся позже.       Вэй Усянь кивнул и вышел из комнаты, а Яньли вернулась к кровати и села на край. Вопя так, будто его сердце разрывалось, Жулань замахал своими маленькими ручками, а мама поцокала языком.       - Ну-ну, детка, - успокаивающе произнесла она. - Всё в порядке, просто потерпи…       Каким-то образом ребёнок заплакал ещё громче, и Цзиньлин слегка вздрогнул.       - Что ж, приятно знать, что у меня никогда не было терпения, - пробормотал он, и мама засмеялась, ласково глядя на него, развязывая пояс и прижимая Жуланя к груди. Младенец перестал плакать так резко, что Цзиньлин фыркнул, а его мать накинула на себя шарф и повернулась к нему спиной.       - Итак, - сказала она, - на чём мы остановились?       - Ты рассказывала о том, как дядя учил Вэй Усяня плавать, - напомнил юноша, и мама улыбнулась.       - О, да. Он не был хорошим учителем - я думаю, что Сянь-Сянь проглотил половину озера… - Она нежно покачала головой.       Остаток дня они провели вместе, только Цзиньлин, Жулань и их мама, и когда Цзиньлин заснул, он был так спокоен и счастлив, что забыл о кошмарах.       Он был в своей постели - в своей собственной кровати, в своей комнате, в Цзиньлинтае, и Фея спала у него в ногах, и почему-то это было неправильно. Цзиньлин не мог вспомнить почему, но он нахмурился, когда дверь открылась, и маленький дядя Яо вошёл в спальню с лёгкой улыбкой на лице.       - А-Лин. Ты проснулся, - сказал он, и почему-то страх подступил к горлу Цзиньлина. Он не мог вспомнить, почему, и он не понимал, что было не так - это же маленький дядя, который любил его, который заботился о нём, поэтому он спросил:       - В чём дело?       Улыбка дяди Яо стала ещё бледнее.       - Ах, А-Лин… Теперь, когда тебе восемнадцать… - Когда ему исполнилось восемнадцать?! - …старейшины считают, что это правильно, что ты должен занять место главы Цзинь.       - Что?- вскрикнул Цзиньлин. Он не понимал, что происходит, почему старейшины предложили такое, когда дядя Яо много лет был главой Цзинь, и почему дядя Яо сказал, что ему восемнадцать, почему он так боялся, почему Фея продолжала спать, когда Цзиньлин только что закричал. - Я не могу!       - Не волнуйся, А-Лин, - успокоил его маленький дядя, осторожно укладывая Цзиньлина обратно на подушки. - Тебе никогда не придётся быть готовым. - Он улыбнулся, и Цзиньлин улыбнулся в ответ.       А затем дядя Яо вдавил подушку в лицо Цзиньлина, крепко прижимая её к его носу и рту.       Паника захлестнула юношу, и он попытался сопротивляться или даже драться, но его тело не двигалось, и Фея не просыпалась, а маленький дядя всё крепче прижимал подушку, и Цзиньлин не мог дышать…       Голова у него закружилась, лёгкие закричали, но он ничего не мог сделать, потому что дядя Яо душил его, дядя Яо убивал его, и он задыхался, и воздух не поступал в его лёгкие и…       Цзиньлин ахнул, вздрогнув так сильно, что вся кровать затряслась. Он был весь в поту, его волосы прилипли к лицу, и он дрожал, и он судорожно глотал воздух после каждого отчаянного вдоха. Он услышал, как Цзычжэнь застонал и перевернулся во сне, и зажал рот рукой, чтобы молчать, но затем его охватила паника, и он отдёрнул ладонь, чтобы снова вздохнуть изо всех сил.       Он мог дышать. Это было хорошо. Он был в порядке.       Слёзы защипали глаза.       Он хотел Фею. Он отчаянно скучал по ней с тех пор, как они попали сюда, и теперь он скучал по ней так сильно, что это было больно. Если бы она действительно лежала на краю кровати Цзиньлина, кошмары не смогли бы его достать. Или, по крайней мере, если бы они это сделали, она помогла бы ему успокоиться.       Но её здесь не было.       В эту ночь он снова не спал. Он даже не осмеливался медитировать. Вместо этого он лежал без сна в постели, прокручивая в уме формы меча, и пощипывая себя каждый раз, когда веки начинали слипаться. К тому времени, как Цзычжэнь проснулся утром, руки Цзиньлина были чёрно-синими, но они были надёжно спрятаны под его рукавами, так что это не имело значения.       Казалось, в тот день ничто не имело значения - или слишком многое. Цзиньлин так устал, что его раздражало буквально всё. Его костыли были громоздкими, а Цзинъи был слишком громким, и его поддразнивания были явно более грубыми, чем обычно, и было слишком холодно, и все продолжали спрашивать, всё ли с ним в порядке, и бросали на него ужасные, обеспокоенные взгляды, если он звучал слишком резко. Раздражение кипело под его кожей весь день, и он знал, что это из-за усталости, но это не имело значения.       Итак, когда от отца пришла бабочка-посланник, Цзиньлин уже был в скверном настроении. Тот факт, что бабочка от его отца прилетела к Ханьгуан-цзюню, а не к нему, усугубил ситуацию.       Затем Лань Ванцзи повернулся и посмотрел на остальную часть комнаты - обычную толпу из Вэй Усяня, Цзиньлина, Цзинъи, Сычжуя, Цзычжэня и А-Юаня. Его глаза задержались на А-Юане, и он прочистил горло.       - Цзинь Цзысюань и Не Хуайсан уже нашли около десяти женщин. Подтверждено, что две женщины умерли на службе в своих домах. На данный момент они нашли троих детей. Но человек, который управлял приютом… Он утверждал, что двое других были в таком плохом состоянии, когда они прибыли, что врачи ничего не смогли для них сделать.       Цзиньлин уставился на А-Юаня, и ярость вспыхнула в его сердце. А-Юань был младенцем, и он был последним, кто остался, потому что Ланьлин Цзинь совершал злые поступки, и Цзиньлин был в такой ярости, что это причиняло боль…       Это действительно было больно.       Он горел.       Грудь Цзиньлина горела.       Он судорожно вдохнул, и его горло закричало, как будто он проглотил яд. Внутри него жар сконцентрировался в его животе, в его золотом ядре, такой горячий, что казалось, будто в его желудке разожгли горн, и он почувствовал привкус крови во рту…       А потом внутри него что-то взорвалось, огонь и осколки пронзили его изнутри, и всё, что смог сделать Цзиньлин, это закричать.