День три
* * *
Утренняя суматоха и возня на втором этаже универа: неугомонные студенты носятся за преподавателями в поисках шанса получить автомат; пытают удачу, предлагая взятки. Зона, чаще всего подвергаемая наплывам сотен обучающихся каждую перемену-столовая. Помещение огромных габаритов, но видимо недостаточно для того, чтобы уместить всех. Длинная перемена в час после второй пары: кто-то ходил домой, кто-то зависал в библиотеке, кто-то во дворе, играя в футбол, а кто-то предпочитал сидеть в столовке, набивая щеки пресной, холодной едой, заводя душевные разговоры с друзьями о жизни. Ну что уж поделаешь, обстановка там такая-навевает философские мысли. Людей набито, как в банке шпрот, мест за столами критически не хватало, кто успел сесть-повезло, не успел-опоздал. — Извините, молодые люди, я присяду к вам? — легкое приветственное похлопывание по плечу Джина сзади, сопровождающееся одобряющими кивками доброжелательного, мило улыбающегося Феликса, уплетающего картошку за обе щеки.— места все заняты, увидел свободное только за вашим столом, парни. На соседнее место с Ликсом, плюхнулся парень, больше похожий на преподавателя. Такой деловой весь, в очках, в брендовых шмотках, шапку натянул… «он репер или просто замёрз в 'холодный' майский день?» Если поглядеть с другой стороны, то выглядит он очень даже ничего: кудрявые огненно-рыжие волосы выбивались из-под реперской шапки; мужественное лицо; мускулы, сразу видно зал-его второй дом; рельеф сильных рук, торса, плеч, спины проглядывается даже сквозь рубашку. Феликс сверкнул хитрым, изучающе-заинтересованным взглядом. Глаза парня напротив мигом усмирили пыл, заставляя смотреть только на своего обладателя. Опять его пробирает это чувство ревности, взявшееся из ниоткуда. Снова хотелось приложить объект, на которого так смотрит его будущий парень или как его назвать-то, чем-нибудь тяжеленьким, да посильнее. Незнакомец тоже, нельзя было не заметить, смотрел. Постоянно косил свои глазища влево, мимолётно поглядывая на лицо удивительной красоты, собственно как и сам старший в своё время. — Меня зовут Бан Чан, я с экономического, рад встрече.— парень очаровательно улыбнулся, обнажая все тридцать два. — Очень приятно, меня зовут Феликс, а это мм… мой друг, Хенджин. Приятно познакомиться, Чан. — взгляд, полный нежности и искренней радости встречи с ещё одним через чур доброжелательным человеком, опускается на кучерявого. Два слишком жизнерадостных, тошнотворно прилипчивых идиота нашли друг друга. Быстро найдя общий язык, буквально за десять минут, они то изливали друг другу душу, то рассказывали шутки, заливаясь звонким смехом, травили байки, делясь всем, чем только можно было и нельзя. Словно два давних друга встретились после десятилетней разлуки. Отражая очередной припадок разразившегося истерического смеха, новоиспечённый знакомый согнулся пополам, одной рукой держась за живот, а другой схватившись за бедро младшего, перевозбужденно теребя и сминая в своей массивной ладони. А тот, казалось, был совершенно не против, накрывая его руку собственной, подливая масла в огонь. Нет, не в огонь, а пожар, разгоравшийся в тёмных глазах напротив. — Вы так и будете играть в гляделки-обжималки-лобызалки или вас провести в подсобку, чтобы вы трахнулись наконец? — Джинни, ты чего такое говоришь? Успокойся, пожалуйста, мы же просто разговариваем.— искренне не понимая его раздражения, он аж приоткрыл рот: услышать подобное из уст старшего прилюдно-значит, что до взрыва осталось… 3… 2… 1… — Ты совсем идиот или прикидываешься? Не видишь чтоли как он кровожадно пожирает тебя своим взглядом, наверняка желая оказаться наедине и натянуть тебя по самое не могу? В таком случае, чтобы не свернуть ему шею, оставлю вас, познакомьтесь поближе. Вы, похоже споётесь. Оба-озабоченные придурки. Смотреть на вас тошно. И ты, белобрысый, не подходи ко мне, проебал ты свой месяц. Видеть тебя не хочу, полоумный осел. Он приглянулся тебе? Дам совет: хочешь заполучить его внимание-не ходи далеко, отсоси ему прямо под этим столом. Уверяю, ему понравится, как никто другой знаю-крышу сносишь что надо. Старший, вдоволь выговорившись, вскочил с места и глянул последний раз в неземные глаза, постепенно наполняющиеся влагой. — Будь добр, избавь меня от своего присутствия в радиусе десяти метров. А ты, олух, вейся возле него сколько влезет, погоди, он и тебя так же 'обведёт вокруг пальца'- даст надежду, а потом наиграется и поскачет к другому. Его же все хотят, он такой милый, доброжелательный, дружелюбный и совсем не шпион-извращенец. Ему не составит труда подцепить ещё кого-то, это же наш всеми любимый желанный Феликс. Мне на глаза вам однозначно лучше не попадаться, а то оба отхватите хороших пиздюлей. Удачи. Ноги понеслись прочь, снося возмущающихся студентов на своём пути. С каждым шагом, удаляющиеся тихие рыдания перетекали в более громкие и надрывные, заглушая собой звуки гудящего всеобщего возбуждения. Глотая соленую влагу, стекающую крупными каплями по щекам-галактикам, мысли разрывали плоть на куски изнутри, отдавая глухой болью где-то в области грудной клетки, ломая и раскурочивая рёбра в щепки. Нескончаемый поток слез, без возможности остановки, градом сыпался из покрасневших глаз. Нужно встать, привести себя в порядок. Рыдать на людях-самое постыдное, что можно было бы себе представить, особенно являясь такой узнаваемой личностью во всем универе. Ладонь старшего опускается на плечо, успокаивающе поглаживая, но тем самым добивая до предела, грани: взять себя в руки, а ситуацию под контроль, казалось чем-то свыше его способностей. Гнев брал верх. Вскочив со стула, Феликс занёс руку над собой и со звенящим шлепком наотмашь влепил сильную пощечину человеку, с которым буквально пару минут назад они сгинались со смеха. Звон в левом ухе, разносящийся эхом в голове, картинка перед глазами плывет, погружаясь в полную темноту и проясняясь полностью лишь спустя несколько секунд. — Не трогай меня! Ты просто не представляешь что ты наделал… Мы толком не знакомы, но я уже не желаю тебя видеть, хотя думал, что мы можем стать неплохими друзьями. — Да вы оба с ума сошли, что ты, что твой больной на голову парень. Неадекваты. Идите оба нахер! Вот так просто, раз рушив то, что строилось месяцами; те самые шаткие взаимоотношения, походившие на мартовский лёд: при малейшем движении рушится, оставляя за собой лишь тонны мелких осколков былого мороза. Он просто развернулся и ушёл, оставив младшего в полном одиночестве с самим собой и собственными мыслями. Нельзя вот так появиться и в миг растоптать старательно прокладываемую дорожку в совместное будущее. Мечты, в конечном итоге, остаются просто мечтами, такими далёкими и невоплотимыми в реальность. Нежелание верить в произошедшее: нет, он не мог взять и уйти от него восвояси, запретив приближаться к себе.* * *
Звонок, рвущий связки, громкой трелью оповестил о начале занятий, выводя из раздумий и прерывая поступление мыслей и, кажется, приток крови к головному мозгу-голова вообще не соображает. Студенты забегали, боясь опоздать на пару-одна лишь светлая макушка, лежала на столе пустынной столовой, забив большой и толстый на учебу и погрязая в собственной горести.* * *
— Джинни, прошу, перестань бегать от меня, мы же не делали ничего плохого. Пожалуйста, прости меня. Старательно игнорирующий подобные реплики уже целую неделю, старший перегорел к его напущенным, как ему казалось, слезам; соплям и рыданиям. Никакой жалости не вызывал в его глазах Ликс, душащийся соленой влагой, попытками прикоснуться к нему, взять за руку, поговорить. Ему было абсолютно все равно на человека, так отчаянно тянущегося к нему, словно подсолнух к солнцу. Излюбленная маска полнейшего безразличия снова в деле: каменное лицо, не отражающее ни единой эмоции; ледяное сердце, в упор не видящее того самого человека, который так и грозил растопить его своим теплом. Холодный разум, не желающий его видеть и не затянувшаяся глубокая рана на душе, саднившая и кричащая об обратном. Феликс, долго собиравшийся с мыслями, наконец решился: он сделает все, чтобы вернуть Джина. Проходя мимо него без возможности заговорить, притронуться, сердце пускается кульбитами в пятки, он так хочет поцеловать эти маняще сладкие губы вновь. Как же велико желание опять забыться в кабинке университетского туалета. Он ушёл с пары и выловив старшего, выходящего из аудитории, схватил за рукав пиджака и потащил к выходу из здания. Почувствовав горячий воздух вперемежку с пылью, ударивший сильным потоком в лицо, старший попытался вырвать руку, на что раздалось лишь отрывистое позвякивание металла. Пользуясь озадаченностью момента, Феликс сковал их запястья, сцепив без возможности освободиться. Щелчок замка с проворачивающимся ключом. Показательно нагнувшись завязывая шнурки, веснушчатый якобы случайно уронил единственную возможность рассоединить наручники в канализационную решетку. Милая мордашка исказилась хитрой усмешкой человека, который провернул великую аферу. — Теперь ты от меня никуда не денешься. Будь послушным мальчиком, иначе мне придётся применить вторую пару наручников-я же больной извращенец, у меня много того, чем они пользуются, отлавливая своих очередных жертв, наигравшись предыдущими. — Я все ещё могу продолжать игнорировать тебя. Если ты дум… — Но не станешь. А если станешь-заставлю тебя говорить. В общем, в любом случае ты меня наконец выслушаешь— довольная проделанной работой и грозным лицом старшего, улыбка невольно поползла вверх. Переплетая за собой ноги в нежелании находиться там, где ему пришлось наперекор собственной воле, Хван проходит следом за младшим в небольшую уютную квартирку в нескольких кварталах от училища. Нет бросающихся в глаза кричащих деталей: все по-минимуму: декор в светлых тонах, окна выходят на солнечную сторону-все соответствовало имиджу владельца. Но никто не знал какие скелеты могут обитать в шкафах его гардеробной. Знал лишь Джин. — Ну и о чем ты хотел поговорить? Зачем притащил меня сюда насильно, мы вроде все решили. Все кончено. — Отсосу-простишь? — Что? Да как ты сме… Впихнутый силой в комнату, Хенджин, 'обронив челюсть', был бесцеремонно затолкан на кровать, у изголовья которой щёлкнули ещё одни наручники, приковывая уже вторую руку. Ловко выдернув свою ладонь и раскрывшейся металлической оковы. Он взял инициативу в свои руки, легко прикасаясь к лицу старшего так покладисто, в немом шоке лежавшего под ним. Сжав бёдрами по бокам, усевшись своей пятой точкой на пах хена, он нагнулся к лицу, нежно поглаживая острые линии подбородка большим пальцем. Обводя незамысловатыми узорами лицо, он поднёс палец к губам, легким движением отодвигая нижнюю, словно просясь проникнуть внутрь. Перед глазами стоит картинка, как старший послушно вбирает палец в свой жаркий рот, смачивая слюной. Вот и на самом деле палец семимильно подбирается ко рту, на что Джин приоткрывает свои влажные губы, позволяя пройти внутрь, и самым коварнейшим образом впивается своими острыми зубами, прокусывая кожу до крови. — Ты что творишь?! — А ты? Совсем совесть потерял? Что за ролевые игры ты устроил, извращуга? Да ты… Обхватив шею Хвана немного сильнее, чем следовало бы, он оставил кроваво-красные следы от пальцев, заставляя того тяжело гортанно захрипеть от критической нехватки воздуха в лёгких. Безусловно, лучшим решением было-добить перекрытие кислорода протяжным, мокрым поцелуем, от которого голова шла кругом. Резким движением, в ответ на пылающую гневом мордашку хена, он приблизился к влажным пухлым губам, грубо сминая и искусывая в кровь. Поцелуй вышел жарким, липким , с металлическим привкусом, движимый лишь голосом страсти и желания. — Ты такой придурок, но я так хочу тебя… — Наши мысли текут в одно русло, хён. Пошло улыбнувшись, младший притянул парня за затылок для запечатления ещё более чувственного поцелуя. Медленно расстёгивая пуговицу за пуговицей белоснежной рубашки, он открывал себе вид на подтянутый впалый живот с очертаниями пресса. Феликс мазнул губами по шее, оставляя жгучие засосы, которые потом непременно превратятся в сиреневые гематомы. — Знаешь, я тут подумал, Ликси, отсосешь-дам тебе ещё один шанс. Слишком мастерски это делаешь, я готов молиться на твои минеты. — тяжело дыша, пытаясь прийти в себя, прохрипел Хван. Больше слов и не нужно было. В уговорах тоже надобности нет. Этой фразы вполне достаточно: руки блуждают по оголённому телу, наконец находя в потёмках заветную молнию ширинки. Проводя несколько раз сверху вниз по внушительному достоинству, болезненно выпирающему и норовящему вырваться наружу из штанов. С громким треском расстёгивается замочек, открывая прекрасный вид на широко распахнувшиеся в ожидании глаза старшего. Выцеловывая мокрые дорожки на торсе, обводя языком ареолы сосков, кубики пресса, он вынуждал парня снизу издавать томные вздохи и полустоны. Оттянув резинку нижнего белья зубами, без всякого замедления наполовину вобрал в рот пульсирующий орган, сочащийся естественной смазкой, помогая себе рукой. — Амх…аа Боже, что ты творишь… ты просто нечто… аа мммхс. Судя по довольной мордашке внизу, так бесстыдно заглатывающей его член, выделывая трюки похлеще, чем в прошлый и первый раз. Ни капли стыда не витает в воздухе, крича о чем-то неправильном, лишь липкий жар окутывает два слишком разгоряченных тела. Просто необходимо снять лишние тряпки. Ненадолго оторвавшись от излюбленного места, он полностью стянул брюки со старшего, оголяя белоснежные объемные бёдра, сжимая их в тисках своих маленьких ладоней. Уделив немного времени и себе, чтобы снять ненужную никому одежду. Закончив с собственным оголением, он нагнулся к ноге, выцеловывая всё на своём пути: от внешней до внутренней стороны бедра, постепенно возвращаясь туда, где его так заждались. Лёжа под младшим, открыто подставляясь и с удовольствием принимая все доставляемые ласки, он изнемогал от желания перенять инициативу и трахнуть его наконец. Жестко и без разбора, пусть знает-он был плохим, непослушным мальчиком, а таких принято наказывать, несмотря на то, что он творит своим волшебным ротиком. — Ликс, пожалуйста, я очень хочу тебя. Нас постоянно прерывали, не хочу, чтобы у тебя, как в типичных дорамах сейчас зазвонил телефон и у нас опять ничего не получилось. Освободи мои руки, а я тебя вознагражу за это… — пошло улыбаясь и мило стреляя глазками в немой просьбе. Так убедительно, как мог, казалось бы, только Феликс. Легко кивнув в ответ на его желание, он принялся рыться в прикроватной тумбочке. Отомкнув замок, он шёл на верную гибель, собственноручно освободив изголодавшегося зверя, натравляя на самого себя. Без всякого замедления младший был перевёрнут на спину и осёдлан сверху. — Хороший мальчик— прошептал старший еле слышимо одними губами, наклоняясь для ещё одного развязного сладкого поцелуя— папочку нужно слушаться. Руки схватились за оголенные круглые половинки настолько цепко, что под подушечками пальцев начинают проявляться багровые пятна. Уверенно решив не тратить много времени на растяжку, он моментально впихнул палец в рот младшему, смачивая слюной и незамедлительно толкнулся им наполовину, утопая в теплоте сжимающейся от нетерпения дырочки. Нижнюю часть тела младшего пронзило острой болью из-за такого резкого вторжения. Следом, немедля, добавился и второй палец, вызывая все более истошные вскрики снизу. Медленно раздвигая пальцы на манер ножниц, гортанные всхлипы усиливались, вводя в транс своей сладостью. Слёзы мелкими каплями стекали от уголков глаз к шее, катясь в неизвестном направлении. Обернув ладонь вверх, располагая к верхним стенкам, он приступил к совершению возвратно-поступательных движений. Подушечки наткнулись на комочек нервов, поглаживая и очерчивая круги возле. — Кажется, нашёл твою точку, сладкий — изрядно довольный собой старший продолжил резвыми толчками долбиться пальцами по намеченной траектории, выбивая громкие протяжные стоны. Тело снизу при каждом попадании по ней подбрасывало вверх, словно под разрядом тока. — Джиннии-хен, пожалуйста… агхмм… — Что пожалуйста? Мой маленький, скажи мне чего ты хочешь. — Господи, хен, я хочу почувствовать тебя в себе, давай наконец-то сделаем это. Прошу… — Малыш, смотри мне-ты сам напросился. Не пожалей об этом потом. Пальцы, находящиеся достаточно глубоко, медленно поплыли к выходу, сопровождаемые разочарованным вздохом и нежеланием чувствовать пустоту внутри. Только стоило вынуть их, ко входу резко приставили пульсирующую головку, словно дразня. — Я уже не могу ждать, пожалуйста, я скоро с ума сойду. Небольшим толчком парень проник в обжигающую узость, так ошеломляюще дурманящую разум. Младший схватился за одеяло, сминая его, восторженно запрокидывая голову назад, подставляя шею под новую порцию нежных поцелуев. Дав привыкнуть к такой растянутости, он толкнулся вперёд, заполняя собой пространство наполовину. Младший в нетерпении обвился ногами вокруг талии Джина, крепко насаживаясь ниже самостоятельно, демонстрируя полную боевую готовность к продолжению. Намёк понят. Парень начинает нежно выходить, сильно сжимая талию пассива. Обратным толчком, когда член вошёл до конца, он начал делать небольшие движения на пробу. Слабые толчки с каждым новым набирали темп и силу. Слушать протяжные стоны, сжимать ягодицы до синяков, заставлять выгибаться под собой-это просто рай на земле. Редко приходились удары на участь уже красной пятой точки, отчего младшему сносило крышу. — Давай в коленно-локтевую, сладкий. Старший лихо перевернул одной рукой Ликса на живот, грубо уткнув лицом в подушку. Тот подмял ноги под себя, встав на четвереньки. Парень с силой надавливает на поясницу, дабы партнёр снизу оттопырил свою задницу напоказ. Вот и последняя нить самообладания рвётся, заставляющая сохранять умеренный темп: скорость толчков переходит на зверскую, раз за разом ударяя по увеличившейся в размерах простате бешеным ритмом. Парень с упоением всасывает мочку уха младшего, делая фиктивные движения все чаще, чувствуя приближающуюся разрядку. Феликс судорожно смаргивает слёзы, горя от напряжения внизу живота. Ещё несколько плавных толчков по чувствительному комку нервов становятся для него последними. Он тут же сжимается, раскрывая влажные губы, застывшие в немом стоне, пока его коленки бесконтрольно дрожат. Старшего охватывает жгучая волна, глаза застилает пеленой, разум мутнеет. Действия его вялые и бесконтрольные, движимые оргазмом: он изливается горячим семенем в обмяклое тело младшего. Джин обессиленно падает на кровать после букета крышесносных эмоций и поворачивается к партнеру. Он берет парня напротив за подбородок, мягко улыбаясь, окидывая нежным взглядом, целует его пухлые губы максимально трепетно. — У тебя ещё двадцать дней, а я кажется уже…