*День двадцать три*
Лишь тот способен добрым быть,
кому пришлось от злости выть.
Лишь тот узнает дружбы цену,
кто испытал друзей измену.
И лишь тому любовь дана,
кто ненависть познал сполна.
* * *
Мир настолько сгнил, что влюбиться в кого-то-это самый большой риск, который мы можем себе позволить. Нас сжимает изнутри от вероятности, что это окажется не взаимно или агрессивно воспринято. Люди разучились любить, миром правят потребительские отношения. Когда вы достигнете конца вашей жизни, единственное, что будет иметь какое-то значение, — это та любовь, которую вы отдали и получили. В своем путешествии в следующий мир единственное, что вы можете взять с собой, — это любовь. Единственная ценная вещь, которую вы оставите в этом мире, — это любовь. Больше ничего… Влюбленный человек бывает другим. Он смотрит глубоко-глубоко в глаза тому, кого любит. Настолько глубоко, что в этот момент ты замираешь, и тебе никуда не хочется идти. Хочешь провести всю бесконечность в этом месте. Тебе бывает все равно, даже если будет гореть планета. Словно во всей вселенной остались вы одни. Однако, ни одни отношения не могут достигнуть уровня, на котором не будет проблем. Если же вы видите отношения, в которых нет проблем, это значит, что отношений больше нет. Иногда нужен просто перерыв, после которого человек, который надоел, станет по прежнему интересным, секс покажется полетом на марс, макароны-изысканной пастой, и даже первая сигарета, чем то пьянящим.* * *
Утро двадцать третьего дня и все, казалось бы, покатилось к чертям. Сколько ещё всего предстоит пройти до того момента, когда их отношения настигнет та самая долгожданная идиллия и взаимопонимание. — Боже, Феликс, ты правда обиделся, что я ничего тебе не сказал? Да я и сам не знал. Я не видел ее три года. Эй, стой, давай поговорим! Чего бегаешь от меня? Мать теперь думает, что мы вместе. Остановись!— младший летел по коридорам университета, не замечая перед глазами никого и ничего. «Думает, что вместе… Получается, это не так?» Нет, он не злился. Точно не злился, произошедшее просто-напросто повергло его в шок. Теряя последние нотки самообладания, он нёсся, сломя голову. Ему, вероятно, просто нужно побыть одному, но образ, настойчиво вклинившийся в подсознание, все никак не отпускал. И слова, так рвавшие душу, не хотели выходить из головы. Четыре недели…Три дня назад.
Ошарашенный взгляд останавливается на старшем, все так же прилежно лежащем под ним. Он словно ждал реакции, действий, слов, хоть чего-нибудь и Феликсу правда было, что сказать. Только вот отрывки фраз все никак не хотели вязаться вместе, оставляя от себя лишь возмущённое лицо и красноречивый взгляд. Полностью сверженный шоком от произошедшего, немой крик души рвался наружу. Не так он представлял знакомство с матерью своего возлюбленного. Некогда спокойный младший, если конечно не брать в расчёт их постельные игры, срывается на крик: — И ЧТО ЭТО, БЛЯТЬ БЫЛО?! — а сказать-то больше и нечего. Это, наверное, самое связное из всего, что таилось в его голове. Мозг отказывался работать исправно. Мать Хенджина, про которую тот не замолвил ни слова, застала тот самый момент, когда Феликс так по-блядски скакал верхом, восторженно шипя одними губами нечто нечленораздельное. Просто взялась из ниоткуда. Но самое пугающее в том, как она отнеслась ко всему. Дело, как раз в этом. Она не показала своим видом ровно ничего, будто развернувшаяся картина была чем-то абсолютно обыденным и привычным. Вопрос, как стереть себе память, а лучше умереть прямо здесь и сейчас настойчиво мучал. Хотелось провалиться под землю. Надо же было так проебаться. «Вот так просто вывести тебя из себя, Ли Феликс? Достаточно было просто моей матери застукать нас трахающимися в кровати ее сына? Не был готов к такому, малыш? Я тоже…» Негодованию Джина не было предела, но это крылось глубоко, по непривычке афишировать собственное дерьмо на душе. Феликс делает обессиленный рывок вверх, в попытках устоять на ватных ногах, что затекли, пару минут назад содрогаясь в предоргазменных конвульсиях. Шипя что-то себе под нос, он скорчил мордочку, будучи переполненным непривычным ощущением пустоты в районе пятой точки, чувством неполноценности. Должен признать, что член старшего уж слишком правильно ощущался в собственной заднице. Но теперь, словно у маленького ребёнка, который был самым послушным, примером для подражания любого, отобрали желанную конфету. Настроение катилось к нулю. Кое-как поднимаясь со стояка, который и не думал падать, он цокнул языком, оглядывая задумчивую, напряженную мину старшего. Явно чувствующаяся боль, раздиравшая нутро, пронзила всё, находящееся ниже пояса. Перелезая на противоположный край кровати, тяжко вздыхая и утыкаясь лицом в слои объемного одеяла, он отвернулся, отчетливо дав понять о своём настрое на разговоры. Хотелось скорее погрузиться в блаженный сон и забыть весь ужас и холод минувшего вечера, только кое-кто сделать этого не давал. Тяжелая рука старшего, перекатившегося ближе, прижимаясь к обнаженному телу со спины, легла на талию, притягивая ближе к себе — Ликси, солнышко, ну… не злись. — младший что-то невнятно буркнул, явно демонстрируя недовольство. Джин, придвинулся на опасное расстояние, слегка касаясь пахом задницы, полыхающей красными отметинами, полосками и следами пальцев. Нежно утыкаясь носом в изгиб шеи, щекоча дыханием, он потерся о веснушчатую щеку на манер кота, вызывая волны мурашек по всему телу. Язык проходится по всей длине выступающего шейного позвонка, оставляя после себя мокрые дорожки. Остановившись в районе уха, он похабно проходится по ушной раковине. — А, я понял, малыш, ты расстроился, что тебе не удалось кончить. Хочешь это исправить? — этот подлец сейчас стопроцентно ухмыляется, ожидая, когда тот сдастся. Наивный. Не все так просто… Конечно он хочет, тело все никак не хотело приходить в норму, разразившись болезненными ощущениями внизу. Но признавать собственное поражение перед невьебическим шармом и сексуальностью Хвана не было желания от слова совсем. Не в этот раз. Так отчаянно хотелось побеситься, врезать ему пару раз, чтоб научился закрывать двери. Рука старшего, лежащая на талии, с лёгкостью протискивается между матрасом и боком Ликса, проезжаясь подушечками пальцев по острым рёбрам. Мигом подхватив младшего под бедро, он подцепился и развернул его к себе лицом, опаляя горячим воздухом в самые губы. Ладонь медленно приближается к макушке, даруя нежные поглаживания. Медленно опускаясь на скулу, он очерчивает большим пальцем режущие линии. Нежно клюнув веснушку в нос, он принялся осыпать бледное лицо мокрыми поцелуями. «Ну и как на него злиться? Придурок» Феликс лишь лежал, завороженно разглядывая любимые черты в манящей близости. Но он же не пальцем деланный, нужно иногда и подуться. Демонстрация собственного характера ещё никому не помешала, у него тоже есть чувство собственного достоинства. Не может же быть такого, чтобы этот хитрец лишь поманил пальцем, а он уже бежал вприпрыжку, спотыкаясь. Обычно так и было, но…Только стоило губам приблизиться, сложившись для вымаливающего прощения поцелуя, как уста напротив сомкнулись в тонкую линию. — Я обиделся. — Вот как… Дразниться решил? А что, если я тоже буду? — он легко провел языком по острой грани треугольного подбородка, одной рукой поглаживая ягодицу. Скользнув в ложбинку между половинками, он приставил заранее припасённую игрушку ко входу. Без всякого промедления она уже плотно покоилась в сжимающейся узости младшего. В карих глазах читалось негодование, послышалось шипение от холода металла в заднице. Только улёгшийся на своё место член, начал каменеть от одного лишь удара пробки в простату, заставляя поскуливать. — Ты же не думал, что мы вот так просто закончим? Я тоже могу играть— пролепетал Джин, шлёпнув пару раз по ягодице, которая и без того горела. Он посмотрел на ошарашенного младшего, облизываясь. — Потом продолжим, а сейчас пошли. Если мы сейчас же не спустимся-мать нас убьёт. Я не шучу…/ / /
Деревянная столешница теперь застелена кроваво-алой скатертью в пол. Аромат свежей древесины окутывал все помещение достаточно больших габаритов. Хоть она таковой и не являлась, создавалось ощущение прибывания в хвойном лесу. Пахло смолой, парафином свечей, что стояли в огромных канделябрах по всему периметру длинного стола и сладким, но до жути тяжелым, дурманящим парфюмом загадочной гостьи. До определенного момента Феликс и не замечал насколько огромен дом семейства Хван. Сейчас же, присматриваясь к деталям, он мог сказать наверняка, что эта женщина определенно владелица поместья. Все было критически-мрачным, чуждым, совершенно непохожим на светлую, уютную квартирку Ликса в центре города. Для полной картины не хватало только черепов, скелетов, гробов и чучел животных. Дама средних лет сидела во главе стола, держа в одной руке бокал сухого, а в другой сигарету какой-то английской марки. Окинув вошедших ледяным взглядом, от которого волосы на затылке вставали дыбом, она указала руками, разводя по разные стороны, приглашая присесть. Стоило только направиться в ее сторону, как ноги, отчаянно желающие развернуться, убежать и больше никогда не приближаться, сковало ледяной коркой. Смотреть на неё было сущей пыткой. Она, кажется способна обездвижить, обезвредить и убить одним своим взглядом. Человек с чересчур пугающей аурой, от которого веяло льдом и непредсказуемостью. Возможно, где-то внутри ее оледенелого сердца и таиться чуточку тепла, просто нужно найти правильный подход, как к Хенджину. Если брать в пример его, то с правильным подходом мы явно погорячились. Феликс сел на стул с красной обивкой напротив старшего и заглянул ему в глаза, ища во взгляде хоть каплю поддержки. Лицо того было совершенно невозмутимо, его даже казалось позабавила вся ситуация. Он просто сидел, незаметно ухмыляясь, с неким вызовом глядя на младшего. Тот хотел было отвернуться, но выбирая из двух зол, обычно предпочтение отдаётся меньшей. Смотреть на особу с каменным сердцем и лицом, не отражающим ни единой эмоции, сейчас хотелось меньше всего. А больше всего-свалить. Недолго же удалось избегать зрительного контакта… — Ну что ж, сын, познакомь меня со своим молодым человеком. Или опять будешь отнекиваться, говоря, что он-просто друг? — женщина не спускала глаз с белоснежной макушки младшего. Выдыхая рваные клубы дыма, помещение наполнялось запахом табака, столь ненавистного Феликсу до знакомства с Хенджином. — А после я объявлю кое-что, касающееся цели моего визита. — голос был до боли глубоким, ледяным и совсем неженственным. На это старший лишь кивнул, заговорщически улыбнувшись младшему, но сразу похолодел, стоило только посмотреть на мать. — Мама, знакомься, это Феликс Ли, мой…парень, да мой молодой человек. Мы вместе. — Все также самоуверенно ухмыляясь ответил старший, тщательно следя за реакцией сидящего напротив. Его глаза вот-вот выкатятся из орбит. Что ж это за наказание. Ему точно не послышалось. «Что он только что сказал? Вместе?! Он это серьезно?» — Вот оно что… ну, примите мои поздравления, Феликс. Жаль осознавать, что мой сын, который буквально копия своего отца-паршивца, сломает такой прелестный цветочек вроде Вас. Рано или поздно, но это случится. — более отмолчаться не получится, обращаются точно к нему. — Миссис Хван, я уверен, Вам не о чем беспокоится. — младший первый раз с момента их восседания за столом посмотрел прямо в ее чернильно-чёрные глаза. Зря… — Вы правда так считаете? Тогда я спокойна. И ещё, милый, не называй меня так. От идиота Хвана осталась только ненавистная фамилия, к которой я не хочу иметь ни малейшего отношения. — младший лишь кротко кивнул, надеясь, что она остановится на том, что узнала его имя. Как и ожидалось-нет. Неудивительно. — Феликс, расскажите о себе, о вашей семье. Мне интересно знать какие ещё парни нравятся моему сыну. — Старший грозно посмотрел на мать, пытаясь таким же апатичным взглядом закрыть ей рот, словно она уже сказала что-то, чего не должна была в присутствии Ликса. Та лишь усмехнулась и эта ухмылка была идентична ухмылке старшего. Феликс смотрел непонимающим взглядом. Боже, они сводят с ума. Человек, что улыбается, сверкая ярче солнца, сейчас сидит, подобно котёнку, загнанному в угол двумя хладнокровными браканьерами. «Что значит какие ЕЩЁ парни ему нравятся?! У него кто-то есть? Был?» Старший, словно прочитав его мысли, заметно напрягся, понимая, что серьезного разговора не избежать. Однако, ненароком залезши в карман домашних штанов в клетку, он примечает для себя нечто интересное, припасенное заранее. Лицо его озаряет усмешка. Он же обещал поиграть… пора приступить к выполнению. Хван всегда держит слово. Нужно слегка разрядить накалённую обстановку. — Да, хорошо, только как мне к Вам обращаться? — Зови меня матерью, раз вы вместе-я принимаю ваш выбор, поэтому можно обойтись без формальностей. Щелчок. — Я понял аа… Боже мой, мамочки. — перебирая пальцами в кармане, хен увлечённо вглядывается в смену эмоций на веснушчатом лице. Тот ёжится, елозит задницей на стуле, тем самым подливая масла в огонь. «Чертов вибратор. Чертов Хенджин.» Ли еле сдерживался от того, чтобы заскулить в голос. Быстро сделав вид, что просто подавился вином, переведя все в кашель, он чувствовал, как горят его уши. Какой ужас. Но лицо женщины было все так же непреклонно, лишь суровый взгляд исследующе бродил по созвездиям веснушек. — Прошу прощения, не в то горло пошло. Я живу один, с недавних пор с вашим сыном. Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было тринадцать. Я их плохо помню, они и до смерти особо не обращали на меня внимания. Сестёр и братьев у меня нет, поэтому я один… — Ох Феликс, милый, мне жаль. Что ж, не будем о грустном. Хенджин, расскажи мне как вы познакомились с этим прелестным мальчиком. — Вижу, он понравился тебе. — младший недовольно оглядел нахально играющееся с ним лицо, перебарывая желание врезать по его точеной челюсти за такие выходки. Тот лишь показательно поднял обе руки вверх, намекая, что он больше не намерен действовать. Пока не намерен. Вот что он имел ввиду. Хочет таких правил…пусть получит. — Мы, на самом деле, знакомы не очень давно… Эээ мм да… вот, в общем…ааа что-то мне нехорошо, может отложим разговор ээ… до завтра? — нервно залепетал старший, которого явно застали врасплох. Феликс, воспользовавшись удобным положением, будучи скрытым длинной скатертью, изящно вытянул ступню, располагая на стуле напротив, прямо между бёдер старшего. Постепенно передвигаясь вверх по ляжке, он слегка надавил на пах старшего, вынуждая хватать воздух ртом. — Что такое случилось, сынок, тоже что-то не в то горло пошло? — женщина в поддельном удивлении вскинула бровь вверх, туша окурок о мраморную пепельницу. Младший же, сделал ещё несколько движений вдоль ствола через тонкую ткань свободных штанов. Хван не выдержал и поспешил удалиться в уборную, оставляя мать без внятного ответа. «1:1, Джинни» — Феликс, перемолвимся парочкой слов, пока он прочищает своё горло. Через два дня, то есть на этих выходных, я заберу Хенджина в Лос-Анджелес буквально на три-четыре недели. Надеюсь, ты не сильно расстроишься. Нужно решить некоторые вопросы, касающиеся семейного бизнеса. — женщина в чёрном окинула его вопросительным взглядом, не оставляя надежд, что это глупая шутка. Подцепив ногтем новую сигарету, она тягуче-медленно подожгла край, даря новую порцию едкого дыма. «Три-четыре недели… Младший не имел совершенно никакого представления, как свыкнуться с внезапно накатившим потоком информации. Самое большое наше заблуждение в том, что у нас ещё много времени. Ему это прекрасно известно, а потому отпускать его не хотелось. Кто знает, что может произойти за этот, казалось бы, небольшой срок. Но это другое. Одно дело, когда эти драгоценные мгновения прожиты бок о бок с любимым человеком. Когда же время мучительно тянется, подстегивая боль от расстояния-это совершенно другое.» — Матушка, не угостите ли сигареткой? — Ли горько вздохнул, принимая непривычно-обволакивающую партию дыма в легкие, залпом опустошая бокал.* * *
Старший схватил бегущего Феликса за рукав, останавливая посреди университетского коридора. Он надвигался прямо на него, словно грозовая туча, ищущая повод разразиться ливнем. Тот испуганно глянул на хена, пятясь назад, пока не уткнулся затылком во что-то, как оказалось позже-в кого-то. Он пошатнулся, грозя свалиться с ног, не желающих слушаться ни в какую. Ловкие руки тут же схватили его откуда-то со спины, притянув за талию в свои цепкие объятия. Рывок. Руки ещё сильнее сжимали младшего в тисках, в то время, как запястье саднило от сжимающихся на нем пальцев Хенджина. Вероятно, там останутся синяки. Ничего не понимающий Ликс, распахнул глаза в удивлении, захлопав ресницами и осторожно поднимая голову. Взглянув на своего спасителя, он ойкнул, сгорая от желания провалиться сквозь землю. Его словно кипятком обдали. Лицо исказилось в ужасе… «Твою мать, сранный Джун Со. Тебя-то для полного счастья не хватало. Может ещё и красноволосого лиса сюда? Живу в ебаной дораме. Черт его сюда приволок.» Младший предпочёл бы грохнуться десяток раз, переломать себе ноги, лишь не видеть его. Ухмыльнувшись собственным мыслям, он продолжал попытки вывернуть собственную тушу из стального хвата. Ненароком вспомнив про свою недавнюю авантюру в клубе с барменом, его сразу же после кипятка окатило ледяной водой. Ничего всплыть не должно. Сейчас существовало желание лишь скорее вырваться из впившихся в него лап зверя и поскорее увести отсюда Джина, которого рвало на части от злости. Недовольно пыхтя, старший в открытую демонстрирует обезумевший оскал, скрипя зубами, все крепче сжимая хрупкое запястье. Младший стеснён двумя псами, рискующими в любую минуту рвануть с цепи, потеряв последние крупицы самообладания, и перегрызть друг другу глотки. Глаза старшего пылали огнём ненависти, наблюдая, как татуированный парень, с которым они, как ему казалось, все прояснили ещё в номере, зажимается с его возлюбленным. Абсолютно без всякого стеснения и страха перед блондином, чей взгляд застилала пелена гнева, бурлящего внутри. Жилка на виске изводилась ритмичной пульсацией. Вены на шее вздулись, демонстрируя негативный настрой по отношению к человеку, позволяющему себе слишком много на жалких правах бывшего. — А я-то думал, что ясно выразился. Отойди от него, придурок. По-хорошему. — желваки на скулах выступили, начиная беспорядочно ходить туда-сюда. Вот бы придушить этого непонятливого мудилу, закопать его труп на заднем дворе и надеяться, что о таком законченном полудурке никто и не станет вспоминать. Рука темноволосого опустилась к белокурым волосам, ниспадающих почти до уровня плеч, поглаживая и перебирая пряди. — Думаю, тебе придётся отпустить Ликси. Он достоен лучшего. А чтобы тебе не пришлось усомниться в правильности непростого выбора… — вытягивая из кармана мобильник, быстро пощелкивая пальцами по экрану, он потянул старшего в дальний угол. Спустя несколько секунд на темном фоне появилась та самая компрометирующая запись. Второй рукой он сжимал разбушевавшегося младшего, на щеках которого уже появились первые влажные дорожки. Старший же, на людях был воплощением хладнокровия и безразличия, если речь шла не о Феликсе. Вот и сейчас то же самое неживое лицо, что и в день их первой встречи с веснушкой. Но спустя пару минут просмотра нахлынула улыбка, которую даже не хотелось скрывать. — Какой же ты забавный, Джуни. Вырубай, а то у меня сейчас встанет, только в таком случае отсасывать мне будет твой грязный рот. — улыбка, словно по щелчку пальцев сошла на нет, оставляя за собой лишь ледяной взор. — По-моему, я ясно выразился. Убери свои грязные руки нахуй, а то кто знает, может завтра в столовой я совершенно случайно отрежу пару твоих пальцев и засуну тебе же в задницу. Ну это так… на всякий случай. Хотя, можешь расценивать, как угрозу. Мне поебать на тебя и твои жалкие попытки шантажа. Будь так добр, сьеби, а? Парень молча пялился на него, в открытую гладя Ликса по голове. Видя невосприимчивый к словам взгляд напротив, он решил сменить план действий. На что вообще можно расчитывать, разговаривая с этим непонятливым бараном. Таких нужно брать силой. Он медленно разомкнул пальцы на запястье младшего, посиневшем от нечеловеческой силы, с которой его сжимали, идя на поводу у взявшего верх гнева. Резко и грубо толкнув брюнета в грудь, тот за малым не впечатался в стену. Отступив ещё на несколько шагов, Джун в прямом смысле оказался загнанным в угол старшим. Наклонившись над парнем, что был несколькими сантиметрами ниже, он, не обращал никакого внимания на Феликса, который только вызволился из стальной хватки, конечно не без помощи Хвана. Месть, может быть, и некрасивое побуждение, но вполне естественное. Ладонь Джина скользнула в кипу угольных волос, пододвигая ближе к себе, чуть ли не соприкасаясь носами. — И из-за этого я должен оставить любимого человека? Видимо, ты ничего обо мне не знаешь. И чего ты этим добьёшься? В худшем случае нас исключат, а в лучшем…восхитятся моим прекрасным членом и крышесносным минетом Ликса. — ухмылка растянулась по ошалевшему лицу от жажды почувствовать мерзкую кровь неприятеля на собственных руках. Чтоб неповадно было. — Ну и кому от этого будет худо, чего добьёшься этим? Думаешь, не сможем никуда поступить или вообще уедем из города? Ошибаешься… А может мне вообще стоит заявить на тебя в полицию за шантаж? — прошипел Хенджин, проводя пальцем по линии лба, заправляя выбившуюся темную прядь за ухо. Любое терпение имеет конец, грань дозволенного-вот и его пришёл. Оттянув того за загривок назад так, что кажется, все услышали глухой хруст шейных позвонков, он заглянул прямо в его бесстыдные глаза. — Не думай, что своими действиями причиняешь мне боль, мне нравится то, как ты это делаешь. Пытаешься заставить дрожать под своим напором. Такой горячий… — брюнет прикусил губу, глядя снизу вверх. — Тебе правда нравится? — Джун кивнул, превращаясь из напористого агрессора в беззащитного котёнка, тающего от каждого прикосновения. Знал бы хоть немного о Хване, не стал бы расслабляться рядом с ним. — А такое как тебе, милый? — старший приближается совсем вплотную, наматывая угольные волосы в кулак. Тот не успевает и глазом моргнуть, как оказывается припечатан носом в острое колено. Невыносимая боль пронзила всю физиономию. Завтра непременно появится несколько гематом. Кое-как справляясь с порывом упасть на холодную плитку, он разгибается, ухмыляясь сквозь кривые кровавые струйки, растекавшиеся по искусанным губам. И, все-таки, не выдерживая ещё нескольких ударов в челюсть, падает. — Прошу, Джинни пойдём отсюда, хватит с него, я уверен-он больше нас не побеспокоит. — младших подлетел к нему, со спины стаскивая его с брюнета, приложив немало усилий. Бросив немой взгляд на корчащегося от боли, он плюнул ему под ноги, разворачиваясь в противоположном направлении. Было абсолютно насрать, чего ему может стоить подобная выходка-главное, что сейчас на душе хорошо. Он на секунду допустил мысль о том, что было бы, не останови его Феликс. Имея печальный опыт за спиной, он прекрасно помнил, как легко вывести его из себя, довести его до состояния предела. Состояния, когда живешь одним моментом, в котором существует лишь одна задача: превратить своего собеседника в отбивную. — Нет, я никуда не полечу. Я не оставлю тебя с ним без присмотра. — Хенджин притянул младшего к себе, заключая в крепких объятиях, подобно самому дорогому, что есть в его серой жизни. Так ведь и было. Феликс-солнце, слепившее своей яркостью всех, но светившее только лишь для одного человека. Поглаживая по спине, Джин прижимал его до хруста костей. Вот бы никогда не выпускать хрупкое тельце любимого человека из своих рук. Поцелуи в макушку россыпью покрывали белокурые волосы. А Феликс при возможности так и простоял бы, наслаждаясь моментами тепла, до самого отъезда старшего. А лучше до конца своей жизни. — Все в порядке, правда… Это очень важно-ты не можешь оставаться только ради меня. Я буду звонить тебе каждый день, а в случае чего сам к тебе прилечу. — Ликс прилипал к нему всем телом, изнемогая от желания раствориться в жизненно-необходимых объятьях. Да, отпускать не хотелось, но это было бы слишком эгоистично с его стороны. Ноги плетутся вдоль бесконечных коридоров, по многочисленным лестницам, минуя аудитории и толпы студентов. И все бы ничего, если бы взгляд ненароком не задержался на бордовой макушке, пестрящей на фоне остальных. А вот и лис… Чем меньше в голове ожиданий, тем больше в жизни сюрпризов. Как раз вовремя, так держать!