Дирижабль “Святой Рудольф”, Рейс Копенгаген-Тимишоара, Октябрь, 1923 года.
– В сухом остатке мы имеем следующие, – подвел итог Александр, глядя на расстеленную на небольшом столике кают-компании карту, усыпанную голубоватыми светящимися точками, – помощник или похититель достаточно могущественен как маг, чтобы организовать подобное. Мы проверили все места размещения вотивов в Копенгагене и там была ситуация с духами аналогична первому случаю, а само размещение происходила там и тогда, когда телесных свидетелей не было. Весьма продуманно и трудозатратно. Не говоря уж о средствах, которые требуются для их… путешествия. Я получил опись имущества во временной резиденции и сравнил с описью, составленной перед отправкой в путь. Пропал только один комплект одежды и некоторые незначительные украшения, носимые ей чаще всего в качестве повседневных. Даже если их заложили, то выйдет не такая уж весомая сумма. Чтобы тихо жить в провинции этих денег, безусловно, хватит на первое время, но не на путешествия. У них должен быть другой источник. – А девица не могла заранее оплатить все турне? – Карл, для которого стулья у стола оказались слишком маленькими, опираясь на столешницу, заслоняя собой лампы. Полной тьмы не наступило, казалось, только потому что он не отбрасывал тени. – Исключено, – покачал головой Александр, – Она и ее сестры находятся после недавних событий под значительным присмотром. Их контакты с внешним миром ограничены. – А если подкупить служанок? Я уверена, что даже во дворце слугам платят не сказать, что очень много, – предположила я. – Слуг набирают через службу безопасности. По правде говоря, личные служанки, с которыми у девушек наиболее доверенные отношения, и вовсе являются сотрудницами или безопасности или, если это искаженные, то моими. Единственная брешь – это возможность ведения секретной переписки, но это мало что дало бы: финансы всех членов семьи прозрачны и отслеживаются, а траты сокращены в политических целях. Это всем известно. Таким образом, чтобы незаметно отложить требуемую сумму и передать ее кому-то, маскируя дыры под подаяние или несобранность, ей потребовались бы многие годы и многое терпение. В нашем случае нет ни того, ни другого. Особенно другого, как это ни печально. Предложить кому-то в долг ее так спрятать она, конечно, могла, но я не знаю, кто бы согласился: даже если этот человек достаточно авантюрен, чтобы пойти против ее семьи, то очевидно, что у нее просто не будет источника дохода, который позволит оплатить долг. Пожалуй она умеет шить сорочки, но во-первых, для этого нынче тоже требуется некоторое оснащение, а во-вторых, буду откровенен, она мало способна к рукоделию в силу своего характера. Для работы же гувернантки требуются рекомендации хотя бы из школы. Их, как вы понимаете, у нее нет. – Я нашла работу учительницы безо всяких рекомендаций, – возразила я, – и не сказать, что на это у меня ушло много сил и времени. Я дольше ответа на свое письмо ждала. – В румынской глуши, Лизавета Павловна. Полагаю, там довольно низкие стандарты в силу крайней нужды и отсутствия представлений о должном. – А чем плоха румынская глушь? – почти возмутилась я, услышав в его тоне снисхождение к найденному мной месту, – Отличное место, чтобы затаиться. Вы вон меня в ней полтора года не могли найти, как и коммунисты. – Вы с ней из разного теста, поверьте мне, -- возразил Александр, -- Начиная с того, что я вас лично готовил к тому, что вам придется без указаний центра уходить в землю. Да и, как ни держал Николай Александрович детей в строгости, все же вы привычны к более простой жизни и понимаете, когда следует поступиться комфортом во имя цели. Ей же… мало того, что этот план должен был кто-то подготовить на добровольных началах или из личной выгоды, так еще и настолько потерять в удобствах может быть для нее тяжким испытанием, которое она долго не выдержит. Безусловно, ей доводилось жить в тяжелых условиях в десятых, но тогда, все же, все было иначе. Таким образом, мое мнение, что это либо политическое дело, либо похищение. Ее личная инициатива… маловероятно. – Но вероятно! – уцепился Карл за слово, – Послушай, кровосос, мы все тут понимаем, что признавать, что ваша кровиночка может сделать такую глупость по собственному почину неприятно, но… – Дело не в почине, – раздраженно ответил Александр, – В этом-то я как раз не сомневаюсь. У нее нет на это ни средств, ни возможностей, ни склада ума. Я уверен – реши она задумать побег, то объявила бы о своем желании нас оставить во всеуслышание. Слишком непосредственна. – А у нее не мог появиться состоятельный союзник, который поможет из личных убеждений? – выдвинула я новое предположение, – Я не говорю про альянсы суфражисток – у них на это просто нет денег – но, скажем, какой-нибудь старый романтик. “Ах, я прожил с любовью всей своей жизни всю свою жизнь и брак по расчету это отвратительно. Вас нужно спасти”. Если честно, я бы хотела, чтобы сценарий был именно такой. Мило, безопасно и без политики. – Мы не можем надеяться на такую удачу. Давайте исходить из того, что это похищение и ее жизни угрожает опасность, – отрезал Александр. – Давайте, – без особого энтузиазма ответила я, неприятно задетая тем, как меня осадил Александр. Мы помолчали. – Какие еще есть результаты нашего визита в Копенгаген? – наконец, спросил Александр. Я молча выложила на стол гильдейский кинжал. Мужчины склонились над ним, вглядываясь в сплетение символов. – Поддержки он не обеспечивает и лучше держать насчет него язык за зубами, но когда противник – демонолог, он может стать хорошим подспорьем, – тихо сказала я. Несмотря на то, что Александр буквально арендовал кают-компанию для нашего совещания, я все равно осторожничала в словах. – На нем должно быть имя, – наконец, сказал Александр, – почему его тут нет? – Потому что это не подотчетная передача, скажем так. Это если честно. А если шутить, то потому что у девочки нет имени, – я развела руками с кривой улыбкой. – У девочки есть имя, – возразил Александр. – Но его знаете только вы и я его не слышала уже очень много лет, – я вздохнула, возвращаясь к делу, – Мы, на самом деле, не должны исключать, что у нашего противника есть что-то такое. Убить духа – не так просто. Тем более вырезать просто целые переулки. – Как и разбросать вотивы во всей Европе, – Александр помолчал, – Каковы мотивы того, кто вам это отдал? – Это была просьба герра Розенкрейца. Лаура… – Ты сейчас про Лауру, которая с утречка к нам заходила, м? – в голосе Карла сквозило недовольство и любопытство одновременно. – К нам с утра кто-то заходил? – приподнял брови Александр. – Ты уже спать ушел к тому моменту, кровосос, – отмахнулся Карл, – А так да, заходила одна прелестная барышня… – но одобрения или интереса в этих словах не было, – занесла кой-что, что кой-кто потеряла, пока якобы ездила по делам. – Я не “якобы ездила”, – рассердилась я и повернулась к Александру, – В общем, я, как вы помните, оставила карту “готовиться”, а сама уехала в пригород… – я сжато пересказала всю историю про то, как я, практически уподобившись Геральту, уехавшему на Скеллиге вместо поиска Цири, отправилась в аномалию, и заключила, – А потом мы поняли, что слишком устали, чтобы ехать обратно и надо немного отдохнуть. И я в итоге забыла свои галстук и очки там. А Лаура за ними вернулась и завезла мне. Очень мило с ее стороны. – Опять скачешь и подробности опускаешь, – проворчал Карл. – А тебе бы все слушать, как я истории рассказываю! У нас времени на это… – До посадки еще часа четыре, – задумчиво сказал Александр, – Думаю, у нас на все есть время, если это вернет мир в наш союз. Не думаю, что это долгая история и что в ней вы передаете донесение ульяновцам, а Яспер вас ловит и возмущен теперь вашим предательством. – Яспер? – переспросила я. – Это мое второе имя, – Карл помрачнел, – Я тысячу раз просил тебя, кровосос!.. – А я тысячу раз просил вас не называть меня “кровососом”, – спокойно оборвал его Александр, складывая руки на груди. – Яспер звучит красивее, чем Карл, – заметила я, – Чего ты молчал об этом? – Яспер – это имя моего бати, – мрачно сказал Карл, – И я не в восторге от него. Не уходи от темы. Расскажи-расскажи, что там за Лаура. Я вздохнула и не стала тянуть дальше.Дания, Копенгаген, Октябрь, 1923 год.
Остаток ночи прошел суматошно. Александр переписывал в дневник все координаты, чтобы его агентура смогла начать их обрабатывать. Я вычисляла ту, сигнал который отвечал необходимым требованиям, чтобы принадлежать царевне. Карл и Нюх собирали вещи за нас всех. Ближе к рассвету Карл ушел покупать билеты на дирижабль, Александр ушел вздремнуть, а я сидела в гостиной, куда стащили все чемоданы, тупо глядя перед собой, вертя в руках ампулу с “Жаворонком”. Требовалось совершить выбор между бодростью, но со сложностями в использовании магии и сонливостью, но беспрепятственном доступом к силе, когда в дверь постучались. – Не заперто! – крикнула я, зная, что если что-то пойдет не так, то Нюх, свернувшийся огромным черным псом у меня в ногах, сейчас гораздо лучше справиться с моей защитой, чем я сама, не спавшая почти сутки. На пороге стояла Лаура. – Ты в курсе, что вот так сидеть очень неосмотрительно с твоим родом деятельности? Тем более, когда путешествуешь в такой колоритной компании? – спросила она, проходя в номер, прикрыв за собой дверь, – Я внизу спросила о вас и мне сразу сказали, где тебя искать. – Нюх… – Ай, полагаться на бесов тоже такое себе. Не зря говорят: с демонами якшаться – врагов наживать. – А экзорцист – это имя мишени, – хмыкнула я, вставая, – Какие у меня враги? Я всего лишь вдова без амбиций и целей в жизни. Но я тоже рада тебя видеть. Мы обнялись и сели за стол, на котором еще стояли остатки вчерашнего ужина. Предлагать их Лауре не потребовалось: она бесцеремонно подтащила к себе вазу с фруктами и запустила в нее руку. – Вид у тебя, доложу, утомленный, но в хорошем смысле. Достигли взаимопонимания? – она подмигнула. Я только кивнула, а потом показала взглядом на дверь: – Один из них, кстати, здесь. Так что не шуми особо – он только-только спать ушел и я не уверена, что уснул. – Иметь возможность слышать и слушать – это очень разные вещи, Касле, – подняла палец вверх Лаура назидательно, – Я так понимаю, что наша идея сработала и вы снимаетесь с места? – Ага. Поедем в Гамельн. Надеюсь, там и догоним, – не моргнув глазом соврала я. Лаура была, конечно, мне почти теткой в некотором смысле и значительно сблизились за последние дни, но я решила, что лучше лишней информацией делиться с ней не стоит. Потом можно будет извиниться, если что или оправдаться. – Бог в помощь, Бог в помощь, – она помолчала. Взгляд стал каким-то отсутствующим. Теперь было ясно, что не одна я не спала эту ночь. Но вот она снова встрепенулась, – Я чего приехала-то! Ты кое-что забыла в доме, а я ночью повезла туда отца Доминика и нашла, – Лаура встала и подошла ко мне,на ходу вынимая что-то из внутреннего кармана пальто, – глазки закрой. Я послушалась. Кожи над ушами коснулся нагретый металл. Я открыла глаза. На моем носу снова были мои очки. В ладони лег шелк галстука: – Всегда пожалуйста, – почти прошептала Лаура и громче заговорила, поправляя на мне очки и не заметив, что дверь номера открылась и в гостиную вошел Карл, – А если в своих мальчиках разочаруешься, то мое приглашение в Мюнхен действительно. Мне там ужасно не хватает дамского общества. Что? Кто-то из них сзади, да? – Да, – кивнула я, – Карл, познакомься, это Лаура Люциус. Сестра моего декана, правая рука главы Мюнхенской гильдии и, полагаю, теперь моя подруга. Подруга же? – После всего, через что мы прошли – несомненно, – она подошла к Карлу и, встав на цыпочки, расправила его криво завязанный галстук. Чуть обернувшись ко мне, она добавила, – Но можешь приехать в Мюнхен и с ними. Я, если что, помогу тебе справиться с такой… значительной ношей. И, похлопав Карла по груди, выскользнула за дверь.Дирижабль “Святой Рудольф”, Рейс Копенгаген-Тимишоара, Октябрь, 1923 год.
– Я абсолютно уверена, что покупка билетов на дирижабль была мелочной местью за это, – заключила я, – Карл решил, что я обязательно поеду вам изменять в Мюнхен и решил сделать упреждающий удар, загнав меня на верхотуру! – Я билеты купил еще до этого всего и ты это знаешь, – возразил Карл и обратился к Александру, – Ты что, не возмущен? – Нет, – Александр, который выслушал историю без особого интереса, разгладил разворот записной книжки, – Не думаю, что в подобном приглашении есть что-то злонамеренное: репутация фрау Люциус неизменна долгие годы и оно вполне укладывается в то, что мне о ней известно. Не думаю, что она разочаруется, если мы его воспримем всерьез или оскорбиться, если мы сочтем его шуткой. Предположение же, что Лизавета Павловна может отказаться от известного союза с нами вполне допустимое: все же, объективно, ни мы, ни наше соглашение не лишено недостатков. – Вы много знаете о Мюнхенской гильдии, – задумчиво сказала я, желая перевести тему, но не выдавать своего смущения от слов носферату. – Я знаю много обо всех значительных политических силах в Европе. А Гильдия – одна из них, – с улыбкой сказал Александр: говорить об этом ему явно нравилось больше, чем слушать о ревности Карла, – Кроме того, разыскивая вас, я наводил справки и о составе Гильдии. Я допускал значительную вероятность того, что вы окажетесь в числе одного из “черных” объединений немецкой части Европы или на одной из Кафедр. В вас самого начала была заметна подобная склонность. Если это все, то давайте вернемся к нашей проблеме.Румыния, Тимишоара, Октябрь, 1923 года.
Я должна была ехать через Тимишоару тогда, когда уезжала от Карла пять лет назад. Но тогда взорвали это направление железных дорог и пришлось выбрать другое. Теперь я шла по улицам и чувствовала себя странно. Как будто бы проходила игру по другой ветке. Поэтому что-то внутри меня ожидало услышать тихий гул, который сопровождал низко летящие дирижабли-бомбардировщики, а глаза начинали по старой привычке искать убежища. – Ты в порядке, вороненок? – тихо окликнул меня Карл, когда я замерла у превращенного в мемориал фрагмента стены. – Д-да. Идем. Конечно, я была не в порядке. Мало того, что я, как оказалась, была абсолютно не готова к возвращению в Румынию морально, так еще начало сказываться утомление. После разговора в кают-компании мы все, конечно, разошлись отдыхать и я спала до самого упора, наверстывая сложную и бессонную ночь. Но уже на улицах Тимишоары пришлось себе признаться – само присутствие в аномалии, находившиеся между двумя этапами сложных магических работ, стало для меня тяжелым испытанием. И теперь я чувствовала себя как после сдачи норматива на бег один километр в школьные годы: во всем теле была ломота и слабость, дыхание было тяжелым, а в боку кололо. Я даже отказалась от курения, чтобы не усугублять ситуацию, которая и без того улучшалась слишком медленно для условий, в которых мы находились. – Подожди меня здесь, – сказала я Карлу, остановившись у высоких, окованных сталью дверей, – Я ненадолго. Приехав от причальных мачт, мы разделились. Нюх, взяв весь наш багаж, отправился вместе с Александром выяснять новости агентуры и сдавать на хранения чемоданы, пойдя на поводу у моего подозрения, которое я отправилась проверять вместе с Карлом. План состоял в том, что если я окажусь права, то нам понадобится дальше двигаться верхом и Карл с поиском лошадей справился бы из нашей команды лучше всех. Следовательно получить новости о моей правоте должен узнать первым. Несмотря на то, что Башня в Румынии располагалась в Тырговиште, занимая Башню Киндия, тем не менее в последнее время у магов хорошим тоном стало иметь в крупных городах Колледжи, где желающие могли пройти подготовку к вступительным или даже пройти их. Кроме того, часто при Колледжах часто действовали приюты как для маленьких магов-сирот, так и для магис, ищущих убежища от семейной тирании. И, если раньше мне это казалось просто движением вперед, к большему участию общества в жизни тех, кому норны впряли страдания в нить жизни, то после разговора с Лаурой я вдруг подумала: не может ли существование Колледжей быть развитием идей обителей авелитов, которые точно так же давали убежища ликантропам? Не может ли это быть попыткой сплотиться и уберечь своих от людей? Возможно, носферату, сплетающие свои Гнезда веками что-то подозревали уже давно. Так или иначе, была у Колледжей и другие функции: в них никогда не отказывали в постое и всегда делились местными новостями. Если ты, конечно, маг. Или сопровождаешь мага как слуга или родня. Я ударила по звонку, вызывая консьержа. Тот, молодой мужчина, на вид мой ровесник, одетый со вкусом, но без излишеств, вышел из комнатки за стойкой, надевая на ходу пиджак: – Чем могу служить мудрейшей доамне? – вежливо, но без заискивания в голосе спросил он, садясь в чуть промятое кресло. – Мое имя Кассандра Левандовская, Черная кафедра Башни Ондржея немецкого Карлового Университета, Прага, – представилась я, как предписывали приличия, – Я хотела бы узнать о действующих румынских аномалиях, возникших в ходе гряд… прошедшей войны. К кому мне обратиться на этот счет? – Вы проводите исследование? – Нет, путешествую. Консьерж написал что-то на листке бумаги и подал мне: – Второй этаж по этой лестнице и до конца. Там вам помогут. – Все, как я и думала, – сказала я, сбежав по лестнице вниз к Карлу. Он со скучным видом курил, прислонившись к стене дома на противоположной стороне небольшой площади, на которую выходил Колледж, но, увидев меня быстрыми широкими шагами пошел мне навстречу. Встретились мы у фонтана, отдыхающего от дневного внимания людей, – Помнишь, я сказала, что мне кажется, что это очень знакомые места. Я была абсолютно права: это действительно та часть страны, через которую проходил фронт румынской кампании шестнадцатого-восемнадцатого, кажется, годов. То есть места расположены в непосредственной близости от нашего тогдашнего дома. И они накрыты довольно плотной аномалией. Похуже той, что была под Копенгагеном. Готов вернуться в старые места? Карл не выглядел, разделявшим мою радость, вызванную, конечно, не тем, что придется снова приехать туда, но своей правотой. Вместо ответа он докурил и, выбросив окурок, заключил: – Нам понадобятся лошади. – Самые крепкие, каких нашел, – голос Карла, как бы он ни старался говорить тише, чтобы не тревожить ночь, все равно рокотал между стен переулка, отражаясь от них, – Должны выдержать, хотя вороненок воротит все нос. – Я так понимаю, что она поедет в седле с кем-то из нас? Разумно. В первый раз садиться в седло в таких условиях – дурная идея, – Александр говорил тише, но я уже подошла достаточно близко, чтобы его слышать. И ответить. – Мы с вами давно не виделись, Александр. Я, знаете ли, со своим, – весело сказала я, ведя под уздцы Нюха, обратившегося конем. – Я научил, – не без гордости похвастался Карл, – Правда настоящих лошадей она не признает, как я ни бился над этим. Вечно на своих бесах ездит. Ведьма! – От оборотня слышу, – ничуть не обидевшись, ответила я. Нюх опустился передо мной и я, не позорясь, смогла сесть в седло, к которому уже успела прикрепить дорожную сумку, – И не слушайте его, Александр: он начинал меня учить, но на самом деле я больше четырех лет занималась с учителем на настоящей лошади. И успехов достигла куда как более значительных. Мужчины тоже сели на лошадей и Карл, подъехав ко мне, явно задетый спросил: – Где это ты себе учителя нашла, м? – Наследство твое проматывала, – отшутилась я, не желая вдаваться в подробности, – Ты же писал “живи счастливо и радуйся каждому дню” или как-то так. Я вот и жила. – И что, действительно лучше меня учил? – Очень даже. – Тогда, значит, не побоишься и поедешь на перегонки. Мы встретились взглядами. – Это нечестно, Карл, – наконец, сказала я, – я все-таки буду верхом на бесе. Тут, знаешь ли, ничто не сравниться с трансильванскими лошадьми. То бишь, ни одна живая лошадь не будет быстрее беса в обличье лошади. – Ну хоть попробуем! Или боишься вывалиться из седла? – стал подначивать меня он. – На слабо только дураки ведуться, радость моя. А лошади нам нужны для дела. Кстати, – я наклонилась и шепнула заклинание ночного видения сначала над лошадью Карла, потом – Александра, – Неужели ты хочешь их загнать? – Нет. Я хочу увидеть, действительно ли тебя этот учитель чему-то научил. – Вот неугомонный! Александр, ну вы ему скажите хоть! Тот достал часы из кармана, и, постучав по циферблату, тронул коня в сторону выезда из города. Я двинулась следом. Карл, чье недовольство ощущалось спиной, замыкал. Когда мы уже были за пределами Тимишоары и пустили коней быстрее, Карл нагнал меня и, сорвав берет с моей головы, ушел вперед. – Вот ведь черт, – цыкнула я и пустилась следом.Румыния, Аномалия Румынской Кампании, Октябрь, 1923 год.
Так мы ворвались в лес. Тот был густой и мрачный, заполненный туманом. В воздухе повисло ощущение чего-то неправильного и угрожающего, что в то же время успокаивало меня, почти убаюкивало. Как это было под Копенгагеном в другой аномалии. Только теперь все было куда как более отчетливее и сильнее. Под копытами Нюха что-то захрустело, а мне в лицо ударили ветки так, что мне пришлось прижаться к шее беса, который, казалось не просто не сбавляет темпа, а только ускоряется. – Тормози! – крикнула я сквозь шум крови в ушах, не желая потерять глаза или расцарапать лицо на такой скорости, но Нюх только мотнул головой: – Не сейчас! – и был его голос настолько напряженным, что у меня появилось дурное предчувствие: если остановимся, то будет и правда хуже. Какое-то время мы неслись через лес и у меня не выходило даже обернуться, чтобы поискать позади себя Александра – Карл давно потерялся из виду и я мысленно уже его четвертовала за всю затею с гонками, хотя понимала, что сама виновата. Не надо было поддаваться. С другой стороны, чем он-то думал вместо дела устраивая эти глупые гонки, рискуя потеряться? И вот, пожалуйста. Мы разделились. Наконец, Нюх перешел на шаг и я выпрямилась. – Кого первым искать будем? – спросил Нюх, – Они оба пропали из виду сразу как мы вошли в лес. Я пожевала нижнюю губу и погладила большим пальцем кольцо на безымянном пальце, которое подарил мне Александр. Потом прислушалась к себе. Аномалии – сказочные места. Тут, порой, действуют очень архаичные правила и законы. Следовательно, господарство здесь может быть не пустым звуком. Ощущение нити, тянущейся к этой земле, оказалось слабым. Как будто бы в ней не было натяжения, а сама он была тонкой и хрупкой. И все же она была, несмотря на все годы, которые прошли с тех пор как я была здесь. Как я пролила кровь именем закона, чтобы восстановить справедливость, взяв на себя тем всю полноту бремени госпожи. Следовательно… – Будем искать носферату. Ликантроп здесь господин и беспокоиться о нем не стоит, – решила я, – пешком пойду. Нюх спустил меня со своей спины и сам перетек в человеческую форму, чтобы положить мне одну руку на плечо, а другой поддерживать под локоть, пока я с закрытыми глазами искала, идя вперед, отголосок целого, часть чего я носила в кольце. В этот раз это не требовало больших затрат силы, имея опору в самих свойствах сангрита, связанного с тем, из чьей крови был создан, и тянущегося к нему. – Туда, – махнула я рукой, чуть меняя направление и ускоряя шаг. Ветки снова норовили выцарапать мне глаза, но чем дальше я продвигалась в лес, чем сильнее натягивалась и крепла нить моей связи с этой землей, тем проще становилось идти. …На поляну мы с Александром вышли одновременно. И я сразу поняла, что очень скоро мы будем здесь не одни: в ее центре ощущалось пока еще легкое возмущение пространства очень характерной тональности. Инфернальный портал. На ходу выхватывая нож, я бросилась вперед, мимо вот-вот грозящего нас разделить провала в пространстве, не думая о том, насколько это могло быть рискованно. Нюх, бросив мою сумку и обернувшись черной птицей, пролетел мимо меня, тоже поняв, что происходит и что я стремлюсь сделать. Я оказалась подле Александра чуть позже беса, который став ростом метра под три, полностью закрыл поляну от носферату, мешая ему видеть портал и того, кто собирался из него выйти. Я же, упав на колени и проскользив по траве по инерции, выверенным и привычным движением, вырезала на земле круг, замкнув его в тот самый момент, когда за его гранью появился кто-то, с кем я не встретилась взглядом только по вбитой деканом привычке смотреть всегда в землю, вычерчивая круг на скорость. И все же я видела, что с демоном этим мы сейчас были едва ли не нос к носу. Я вбила нож в круг, укрепляя границу, и медленно встала, вынимая из нагрудного кармана зеркальце. Отражение заставило меня сжать пальцы до белизны. – Не ожидала тебя снова встретить, – изображая беспечность, сказала я, изучая лицо Витовта. Кожа того стала темнее и слоилась теперь как чешуя. В остальном, он был таким, каким я его запомнила, – Ты не особо поменялся. Знала бы, что это ты – не старалась бы так. Кто с порталом подсобил? – Да не храбрись, милая! – засмеялся Витовт, – Мы оба знаем, что ты такая смелая, пока круг тебя отделяет или пока на тебя какую-нибудь золотую цацку не надели. – Хоть бы и я вся в золоте я была, не стала бы тебя бояться: с тобой сладить даже навыков особо не нужно, – протянула я, – и знаний. Как показала практика. Зачем пришел на мою землю? Прошлого раза было мало? – Да я не к тебе. Я к тому вон, кого ты спрятала за своим бесенком. Без слуг вообще никак? Ручки пачкать не хочется? Неудивительно, что ты такая паршивая хозяйка. – Чего тебе от него нужно? – пропустив мимо ушей оскорбление, спросила я. – Зеркальце-то опусти, тогда и будешь посредницей выступать, – оскалился Витовт, похоже, освоившийся в образе демона и считавший себя теперь могущественным. Я хотела было ответить, но моего локтя коснулся Александр: – Не стоит, – и отодвинув в сторону Нюха, который тут же обернулся небольшим псом, от чего в круге сразу стало больше места, Александр поравнялся со мной. Бросив на него взгляд, я заметила, что тот и вовсе закрыл глаза, чтобы не разрушить случайно защиту круга, – я слушаю. – Мой господин в своем великом милосердии велел передать, что срок истекает уже совсем скоро и он не потерпит обмана. – Обмана не будет. Так и передай. – Передам-передам. – Это все? – снова заговорила я, желая поскорее избавиться от демона. – Не все. Еще всей вашей компании передавали вот это, – он бросил что-то на землю, к самой грани круга. Мазнув взглядом по предмету, я увидела знакомую уродливую куклу и почувствовала, как мое лицо перекашивается от гнева, хотя само чувство как будто бы запаздывало: напряжение забивало все эмоции. – Передал? Тогда уходи, – резко сказала я. Его общество казалось мне чем-то мерзким. Вроде вида червей. – Я-то уйду. Сейчас. Но знаешь что? – он стал обходить круг, а я поворачивалась следом, не выпуская его из поля зрения, – Как насчет того, чтобы отыграться? Тебе ведь рано или поздно придется идти искать своего загулявшего по лесам муженька и оставишь этого одного… А моему господину неважно, будет ли он жив – свое он получит. А вот мне будет приятно отыграться… – Еще хоть слово…– начала было я, внутри поднялось смутно знакомое чувство, заставившее сжать трость крепче. – И что сделаешь? – глумливая насмешка. Он явно хотел меня вывести из себя, но я вместо того, чтобы поддаться на провокацию выдохнула и оперлась на трость: – Разговор у нас будет короткий: ты на моей земле, – Убирая зеркальце, сказала я равнодушно буднично, с той же интонацией, с какой рассказывала требования к сдаче экзаменов студентам, помогая на вступительных в Ночь Филиппа и Якуба, – Угрожаешь тому, кто находится под моей защитой. И этим, боюсь, не оставляешь мне ни пространства для маневра, ни выхода. – Ты не сможешь меня убить – духу не хватит, – ухмыльнулся Витовт, но в голосе его больше не было той уверенности, с которой он насмехался надо мной раньше. – Коснись барьера и узнаешь, – широко улыбнулась я, в глубине души надеялась, что он это сделает. Я хотела закончить начатое пять лет назад. Я хотела его убить. И он коснулся и с издевательской улыбкой. Чтобы в следующий момент я отбросила его руку тростью и с напором пошла на него, оттесняя от круга раскрывшимся по диаметру трости магическим щитом. Витовт сразу же обратился, со скрежетом и искрами, в змея. Но теперь, когда его не ограничивали стены церкви, делавшие его почти гигантом, а я, за годы на Кафедре видевшая множество куда как более жутких вещей, знала, что надо делать, он больше не пугал меня. Я выудила из ножен гильдейский кинжал и отпрыгнула из-под удара хвостом, оставившим на земле глубокую вмятину. Я ожидала, что после этого Витовт сменит тактику, но нет: он продолжал пытаться ударить меня, лишенную защиты круга хвостом, а я каждый раз ускользала от него, стараясь оставить ощущение того, что ему не хватило совсем немного. Так удар за ударом, я выматывала его, заставляя тратить его невеликие силы на бесполезные, но мощные атаки, которые его истощали не меньше – а то и больше, чем чудовищная форма, не являвшаяся для него естественной как для тех, из демонов, кто не был перерожден из заложных мертвецов. Мне же это не стоило почти ничего. Оставив всю поляну в рытвинах, Витовт вернулся в человеческое обличие и попытался добраться до меня в нем, но теперь, когда габариты перестали так сильно различаться, мне стало куда как проще придумать, как добиться необходимого. Мне нужно было его подпустить на расстояние удара кинжала, заставить его открыться, оставить беззащитным какое-нибудь уязвимое место и тогда… Тогда дело будет за малым. Но при этом нельзя было слишком торопиться, чтобы он не заподозрил подвоха в моих, казалось бы, пути к поражению. И потому я отбивалась, хоть и все с меньшей энергичностью с каждым разом. Хуже всего, что это не было совсем уж притворством: я действительно была на грани бессилия. Встреться мы в Кенигсберге, разговор был совсем иным, но сейчас… Я предпочитала не думать о возможных последствиях поражения, кружа с ним по поляне, которую освещали сейчас только вспышки нашей магии, противостоящей друг другу: будучи в прошлом человеком, он так и пользовался теми фокусами, за которую продал душу. И, хоть сил теперь он мог вложить в них куда как больше, все-таки репертуар его был крайне узок. Выучила я его быстро. Наконец, мы оказались достаточно близко друг к другу, чтобы я смогла ударить кинжалом. И я это сделала. Он сначала засмеялся, думая, что это обычная сталь, но потом его глаза округлились, а горлом пошла кровь – Это… это… – он хрипел, откашливаясь и пачкая своей кровью мое пальто. Казалось, он, как будто бы сам не верил в то, что происходило. Надо было что-то сказать. – Этой священной сталью истреблю я нечисть немертвую. Прах к праху. Да будет так, – прошептала я, не придумав ничего лучше и вдавливая кинжал глубже в плоть. Почти физически я ощущала, как одновременно утекает жизнь из демона и магические силы – из меня, сплетаясь во что-то новое внутри стали кинжала. Наконец, глаза Витовта закатились и, спустя мгновение, он осыпасля прахом в моих руках. Я повернулась к Александру и, подойдя к кругу, подняла куклу. Какое-то время я молчала, а потом тихо задала вопрос, который все это время зрел в глубине моего разума: – О чем он говорил? – … Таким образом мы с Распутиным купили здоровье наследника и его прямых потомков, – заключил Александр, когда мы неторопливым шагом шли прочь с поляны в поисках Карла, – И срок подходит в это Рождество. Теперь вы понимаете, почему меня так обеспокоила пропажа Распутина. Я понимала. Но вся здравость суждений, которые поведал мне Троякий, не могла остудить тот гнев, что зрел во мне: – И вы про это все говорите мне только сейчас, – тихо и слишком спокойно сказала я, чувствуя, что еще немного и не сдержусь. – Не посчитал хорошей идеей беспокоить вас лишний раз, когда ситуация может разрешиться без вашего вмешательства, – без попытки оправдаться ответил он. – Пересчитайте, – сухо сказала я, помолчав с минуту. А потом добавила, чувствуя, что если не изолировать меня от Троякого, то случиться безобазнейшая сцена, которую я, по здравому суждению, хотела избежать, – Нюх, отведи его в деревню, которая должна быть где-то поблизости, и жди меня с ним у ворот. Я поищу Карла одна. – Лизхен… – он попытался взять мою ладонь в свою, но я не дала этого сделать, отстранившись: – Придержите язык, Александр Георгиевич, – сама поражаясь своей грубости сказала я, сжимая до белизны набалдашник трости, – Молчали так долго? Помолчите еще немного. Поговорим позже, – и, резко развернувшись, ушла в сторону, откуда тянулась нить, похожая на нить связи с землей, но иного толка. Небольшая прогулка быстрым шагом помогла мне немного успокоиться и привести мысли в порядок. Признать некоторую жестокую правоту носферату, для которого служба Короне была всегда превыше прочего. Но не его молчание. И все же гнев немного улегся, вернув мне внимательность и хладнокровие. Так что когда я увидела висящий на ветке свой ярко-алый, цвета свежей крови, берет, я медленно его сняла и огляделась по сторонам, ожидая увидеть рядом Карла, без сомнения живого – ведь иначе бы наша связь, созданная этим местом оборвалась бы. Не увидев его, я надела берет, и прислушалась к себе, в поисках направления. Нить вела на прогалину. Абсолютно пустую, как мне казалось, когда я только вышла на нее в абсолютной тишине, такой не свойственной лесам и заставляющей напряженно искать слухом любой шорох. Деревья плотным кольцом обступали землю с пожухлой, влажной от дождей травой. Я остановилась, чтобы лучше приглядеться к деревьям и тому, что они скрывают под своими кронами, когда на плечо мне не легла тяжелая когтистая лапа. Без единой мысли, я развернулась в противоположную ей сторону, замахиваясь для удара тростью.