***
Рот заклеен полоской толстого скотча, запястья привязаны к подлокотникам компьютерного кресла, из одежды — только нижнее бельё. Чайлду совсем не страшно, он жаждет, чтобы всё скорее началось. Руки нетерпеливо сжимаются в кулаки, когда в комнату заходит Чжун Ли. Белая рубашка с закатанными рукавами, чёрные брюки, ремень, галстук, начищенные туфли — всё, что Чайлд видит на нём каждый выезд на публику, постепенно переросло в новый фетиш. Расстояние от двери комнаты Тартальи до кресла — три средних шага, Чжун Ли делает их нарочито медленно, рассматривая полуобнажённого пленника перед собой взглядом совсем не тёплым и не преданным, а колким и надменным. — Я оставил Вас одного связанным на пять минут, а Вы уже возбудились, — с холодной насмешкой в голосе Чжун Ли проводит тыльной стороной среднего и указательного пальцев по явно проступающему члену Чайлда под тканью нижнего белья, едва касаясь. Этого хватает, чтобы шумно выдохнуть и откинуть голову на спинку кресла. Ещё когда его запястья аккуратно привязывали к подлокотникам, Чайлд знал — всё получится, как надо. — Вы меня вообще слушаете? — Чжун Ли резко поддёргивает подбородок Тартальи вверх, заставляя увязнуть в медовых радужках глаз. — М-угу, — Чайлд чувствует своё тело жутко расслабленным и оттого тяжелым, а ещё очень возбуждённым. — Ложь, — отпечатывается в мозгу стальным голосом, а на лице — пощёчиной с точно рассчитанной силой удара. От всплеска эмоций на лице Тартальи зарождается улыбка, больно натягивающая кожу под скотчем. Чжун Ли поворачивает лицо Чайлда в изначальное положение. Взгляд пронизывает насквозь. Вторую щёку обжигает новым ударом ладони, Чайлд шумно выдыхает через нос расплалённый воздух. «Мазохисты получают наслаждение оттого, что их тыкают носом в их поступки и припоминают то, от чего обычные люди испытывают стыд» — всплывает в голове отрывок из статьи на каком-то сайте. Даже если это защитная реакция мозга на события насилия, кого сейчас волнует мозг, когда телу так хорошо? — Тысячи Ваших фанатов удавились бы за возможность вот так прикоснуться к Вам, — Чжун Ли запускает пальцы в завитки рыжих волос, приятно поглаживает кожу головы, будто усыпляя бдительность перед следующим шагом. — Но с Вами это делаю я, тот, кому Вы платите. Пальцы резко сжимаются на волосах и отпускают, Чжун Ли небрежно раздвигает коленом ноги Тартальи, чтобы подойти ближе и продолжить. — Порядочные люди такое не предлагают своим подчинённым, — ладони Чжун Ли с нажимом спускаются по шее, оглаживают плечи, руки, время от времени сжимая, возвращаются на грудь и ведут вниз, царапая ногтями, специально попадая и по твердеющим соскам. — М-мх, — выдыхает Чайлд, не в силах контролировать себя от новой волны возбуждения, разливающегося по телу. Чжун Ли не спешит переходить дальше и хлопает по упругим грудным мышцам и соскам, несколько раз с одной стороны, потом с другой и повторяет ещё раз. Кровь быстро приливает к раздражённым местам, расцветая на бледной коже розовыми пятнами. Чайлд может только мычать и вертеть головой, то наблюдая за действиями партнёра, то откидывая голову назад, концентрируясь на ощущениях. Кресло под ним скрипит. — Вы ужасно порочный, босс, — качает головой Чжун Ли и присаживается между ног Тартальи. Широкие ладони ползут от обнажённых колен вверх, задерживаются у краёв боксеров на мгновение, дразня, и залезают пальцами под ткань. Напряжённые руки Чжун Ли с выступающими венами невероятно красивы, особенно находясь в таком месте. Пальцы массируют кожу у паха, пока янтарные глаза внимательно смотрят на лицо Тартальи. Чайлд сходит с ума от этой изощрённой пытки воздержанием и от Чжун Ли, отыгрывающего роль лучше любых ожиданий. После его нежных прикосновений и постоянной заботы сложно было представить, что он может быть таким. Как оказалось — может. И вряд ли ему некомфортно в этой роли. Зацепив резинку боксеров, Чжун Ли тянет их вниз, но не снимает, лишь зацепляет под яйцами. Так же, как это сделали на стриме. Одна рука почти нежно касается полувставшего члена, пока другая массирует мошонку. — Мф-ф, — Чайлд не может отвести взгляд, наблюдая, как под воздействием рук плоть наливается кровью и увеличивается в размере. Капля предсемени выталкивается наружу и тут же оказывается размазана по головке члена массирующими движениями. Тарталья жалобно сводит брови к переносице, бесконтрольно выдавая откровенно пошлый стон. — Не думали о работе в порно? Вам бы идеально подошло, — поднявшись на ноги, Чжун Ли обходит кресло сбоку, кончиками влажных пальцев проводя по руке Чайлда. — Посмотрите на себя. Кресло разворачивается к зеркалу, отражающему в обычной обстановке комнаты Тартальи совсем не обычную картину. Он не ожидал, что Чжун Ли сделает что-то подобное. И это чертовски заводит. Пока Чайлд рассматривает своё отражение, обездвиженное и ужасно развратное, Чжун Ли щёлкает колпачком тюбика смазки. — Были бы в роли пассива, которого долбят во все дырки, — Чжун Ли чуть наклоняется к уху Тартальи и понижает голос, транслируя унижающие слова с особым чувством. — В вас когда-нибудь пихали два члена одновременно? Чайлд смотрит на Чжун Ли через зеркало тяжёлым взглядом, пока грудная клетка ходит ходуном от глубокого дыхания. Неужели это тот же человек, что толчёт ему таблетки каждый день, потому что Тарталья глотать их не умеет? Потрясающе. — Подумайте об этом, пока я буду Вам дрочить, — небрежно кидает Чжун Ли, после снова обхватывая ладонью требующий внимания член Чайлда и распределяя по стволу смазку. Эта иллюзия принуждения заражает сознание порочными мыслями, разносит по телу жар, подпитывает приятные ощущения от стимуляции тела. И всё это Тарталья видит. Видит румянец, проступивший на щеках, покрасневшую от шлепков грудь, член, уже крепко стоящий под ласкающими его пальцами, и взгляд Чжун Ли, который игнорировать невозможно. — Да-а, босс. Посмотрите, как Вам это нравится, — шепчет он на ухо, напрягая рабочую руку и ускоряя темп. Только Тарталья прикрывает глаза, растворяясь в нарастающем удовольствии, как удовлетворяющая его рука исчезает. Чайлд снова смотрит на отражение. Порозовевший сверху член блестящий от смазки липко пачкает живот, пока Чжун Ли становится за спинку кресла. — Ну как, представляли, что Вас имеют двое? Или, может, Вы думали, как Вас трахаю я? — ладони ползут по груди к соскам, повторяя действия «доктора» с трансляции. Трут настойчиво, оглаживают вокруг и оттягивают. По ощущениям внизу живота бурлит лава. — М-м, — Чайлд закидывает голову назад, чтобы посмотреть на Чжун Ли снизу вверх одним из самых жалостливых взглядов в своём арсенале. — Второе, значит. Усмехнувшись, телохранитель наклоняется ниже, прислоняясь виском к виску Тартальи. Одной рукой продолжая поочерёдно стимулировать соски, второй он возобновляет движения на члене. Чайлд снова смотрит на себя в зеркало, снова видит, что с ним делает Чжун Ли, и снова шумно вздыхает от ощущения нарастающего удовольствия. — Вот так, — вибрирующий шёпот щекочет ухо, стекая мурашками вниз. В руках Чжун Ли бывает спокойно, безопасно, уютно, но сейчас… Сейчас под действиями этих рук хочется стонать и выгибаться, ничуть не беспокоясь об утерянном достоинстве. И Чайлд делает это. Делает так, что кресло скрипит и двигается по полу, мечется в этих руках, пока Чжун Ли выбивает из него яркий оргазм до пляшущих перед глазами разноцветных мушек. Воздух из носа пышет жаром при глубоком рваном дыхании, Тарталье кажется, что он не сможет отдышаться и задохнётся, пока полоску скотча резко не срывают со рта, вызывая болевой ожог. — Уберите за собой, — Чжун Ли подхватывает его лицо под подбородок, запрокидывая его голову вверх и не позволяя отстраниться, и подносит ко рту испачканные спермой пальцы. Чайлд слушается. Не вспоминать стрим невозможно, но сейчас зритель всего один, и Тарталья выкладывается на полную, желая выглядеть для него самым лучшим образом — вылизывает старательно, издавая ртом мокрые звуки, целует пальцы и покусывает кончики. Когда вычищенная рука отстраняется, он тянется за ней, вызывая у Чжун Ли добрую усмешку. — Ну, ну… — телохранитель вновь обходит кресло и становится меж расставленных ног Чайлда, закрывая обзор на отражение массивной фигурой. — Могу предложить Вам ещё. Звук пряжки ремня заставляет невольно выдохнуть, наблюдая, как Чжун Ли расстёгивает его, а потом и брюки. — Что нужно сказать? Чайлд грязно ухмыляется, глядя снизу вверх. — Трахни меня в рот.***
How — How come your abundant in my thoughts? (Как, как ты заполняешь мои мысли?) I wonder (Интересно…) Музыка играет в наушниках Тартальи, нежащегося в безделье на своей кровати. Now — I feel that it's scripted into my part. (Сейчас я чувствую, что это часть моего сценария,) I still wonder (Мне по-прежнему интересно…) Уже и не вспомнить такого искреннего счастья, заполняющего изнутри. Он улыбается сам себе и событиям, что произошли недавно, с удовольствием качая головой в ритм. У них с Чжун Ли был секс! Не в полной мере, но для первого раза этого было достаточно с лихвой. Когда всё закончилось, и Тарталья вычистил ртом последствия оргазма Чжун Ли, телохранитель какое-то время молчал, приходя в себя и поглаживая его волосы, а потом что-то будто щёлкнуло, и вернулся обычный заботливый Чжун Ли, принявшийся отвязывать натёртые запястья от кресла и растирать их, интересуясь, не перегнул ли он палку. Тарталья предпочёл умолчать, что чуть не задохнулся, пребывающий в совершенном восторге от случившегося между ними. Таких бурных эмоций он не получал никогда, а воспоминания о похищении теперь каждый раз замещаются первым разом с Чжун Ли, не вызывая отрицательных эмоций. И всё это — только их. Может, у него просто очень устойчивая нервная система? I'm fallin' deeper and deeper (Я погружаюсь всё глубже и глубже,) Getting sweeter and sweeter (Становится все слаще и слаще.) You can't obscure (your) desire (Ты не можешь скрыть свое желание,) 'cause you learn as it grows (Потому что знаешь, что оно возрастает.) It's so strong (Оно так сильно) It lingers on (И будет таким) Forever (Всегда) Чайлд мычит под музыку, утопая головой в подушках и следя за солнечным зайчиком на потолке. Чжун Ли, наверное, сейчас занят готовкой, а у него самого отменилась съёмка, освобождая день, потому без зазрения совести он и бездельничает с самого утра. Решив проверить соцсети, Тарталья устремляет взгляд в телефон, сохраняя хорошее расположение духа, пока взору не предстаёт новый пост, выложенный контент-менеджером, ведущим его аккаунт. На фото c фотосессии для журнала годовой давности Чайлд подтягивается из бассейна на бортик, обнажённый торс в каплях воды. Тарталье всегда нравился этот снимок из-за выражения лица и того, как рельефно смотрятся напряжённые руки. Нравился бы и дальше, только внимание цепляется за подпись: «Может, я не золотая рыбка, но все твои сокровенные желания исполню» — Какого… Вырубив музыку, Тарталья дрожащими от злости пальцами находит в списке телефона контакт «Куникудзуши» и нажимает на вызов. Пока из динамика доносятся раздражающие гудки, он садится на кровати и зачёсывает чёлку назад, а потом лохматит. — Да? — Транда! Что за пост ты выложил? Совсем охренел? Рыбка? Исполню желания? «За донаты» забыл добавить! — Чайлд не стесняется выражать эмоции — между ним и этим странным парнем, ведущим его соцсети, вечно возникают конфликты. — А ты видел, как много лайков? — Куникудзуши, кажется, совсем не боится подобной реакции, его даже это забавляет. — И обсуждения в комментах бурные. Что тебя не устраивает? Тарталья задыхается от его наглости. — Ты! Ты вечно меня позоришь, выкладываешь и пишешь всякую херню от моего имени, — тон голоса непроизвольно повышается. — Которая хайпит, — успевает вставить Куникудзуши. — Обо мне уже ходят слухи, мол, я спойлерщик своих фильмов, а теперь это, как будто я раскручиваюсь на похищении! — Так и есть, наша задача сейчас — поднимать интерес на этой теме. Мне поступил приказ от начальства сделать, вот я и сделал. Вопросы? Куникудзуши звучит настолько спокойно и свысока — видимо, компенсирует этой важностью маленький рост. — Можно перефразировать? — Нет. Сказал же, мне… — Ладно, ладно, я понял. Пока. Завершив звонок, Тарталья тяжело вздыхает и трёт лоб. В этом звёздном мире он даже сам себе не принадлежит, каждое движение и перемещение контролируется, он не может делать то, что хочет, говорить то, что хочет, у него нет прямого доступа к соцсетям и почти никто не знает его настоящего имени. Он променял свою свободу на быстрое продвижение по карьерной лестнице с помощью людей, которые искали новую молодую звезду, но счастлив ли он, будучи загнанным в их жёсткие рамки? Счастье… Мир Чайлда сократился до одного человека, рядом с которым он действительно чувствует себя хорошо. И он хочет его видеть. Тарталья спускается на первый этаж, где по звуку и запаху можно с лёгкостью найти Чжун Ли, увлечённо нарезающего овощи для обеда. Приближаясь, Чайлд невольно улыбается — вид стоящего за плитой телохранителя, наверное, никогда ему не надоест. Не из-за прекрасной фигуры или специально купленного для него фартука — больше всего Тарталье нравится, что Чжун Ли за этим занятием выглядит умиротворённым и расслабленным. Подкравшись, Чайлд ползёт веснушчатыми руками по талии телохранителя, заключая в объятья и кладёт подбородок ему на плечо. — Ты пойман. Чжун Ли тихо усмехается, продолжая нарезать кабачок ровными кубиками. — Я слышал, как Вы идёте. Но будь на моём месте кто-то с худшей реакцией, от неожиданности он мог бы Вас ранить, не нужно так шутить. — Вот зануда, — тянет Чайлд, наблюдая, как нож откладывается в сторону, и горка нарезанных овощей отправляется на сковороду. — Хм, — вытерев руки, Чжун Ли разворачивается лицом к Тарталье. — Вы такой беспечный… Тон его голоса обезоруживает — ровно также ночью произносились немного другие оценки поведения Чайлда, он может поспорить, что телохранитель делает это сейчас специально, и чтобы выиграть этот раунд, он скользит ладонями по телу Тартальи — одна рука останавливается на пояснице, когда вторая опускается до ягодиц и по-собственнически сжимает прямо посередине, подхватывая снизу. Реакция мгновенная — Чайлд не может сдержать сдавленного стона, желая прижаться сильнее, и так бы он и сделал, если бы не звук открывающейся двери санузла первого этажа. Тарталья отскакивает, как ошпаренный, быстро моргая, будто стараясь ресницами охладить вспыхнувшие жаром щёки. Чжун Ли улыбается, неспешно возвращаясь к готовке. — Добрый день, мистер Чайлд, — из-за угла появляется лучезарно улыбающийся Тома в резиновых перчатках и с пластиковым ведром с водой. — Привет, — Тарталья улыбается дежурно, но искренне — этот парень ему пришёлся по душе с первого дня работы за тщательное исполнение обязанностей по уборке, хорошие манеры и создание дружелюбной атмосферы. Одним словом — комфортный. — Всё хорошо? — Всё отлично! Я убрал везде, осталась только гостиная с лестницей, ей и займусь. — Замечательно. Вечно устающий от чужого внимания, обычно Чайлд предпочитает уединение, если такая возможность выпадает, но сейчас возможность есть, но воспользоваться ей нет никакого желания. Аромат овощного рагу и мяса, витающий вокруг; Чжун Ли в фартуке, сервирующий стол; телевизор с глупым шоу, включенный для фона; Тома, за делом поглядывающий в него иногда и хихикающий; лёгкие разговоры ни о чём — всё это словно заполняет дом уютом и теплом, а заодно и сердце Тартальи. — Спасибо большое, правда, — в очередной раз благодарит Тома Чайлда, с трудом уговорившего его присоединиться к трапезе. — Не переживай, — отмахивается Тарталья. — Это маленькая благодарность, ты очень помогаешь, наш дом каждый раз идеально чистый после твоего визита. «Наш» дом? Что это ещё за «наш»? Чайлд кидает быстрый взгляд на Чжун Ли, спокойно макающего кусочек мяса в соус, и нервно выдыхает. Нужно было сказать «мой дом». — Рад, что Вы довольны, — как ни в чём не бывало кивает Тома. В потребности сменить тему в голову приходит вопрос. — А что за мода у вас такая — отращивать длиннющие хвосты внизу? — интересуется Тарталья, указывая на собеседников вилкой с наколотым кусочком перца. Те удивлённо переглядываются, будто раньше такого сходства не замечали. — О, и правда, — смеётся Тома, — Я просто всегда хотел длинные волосы, но это непрактично и немного… неудобно для человека моей профессии. — Понимаю, — Чайлд кивает и видит некоторую неловкость, возникшую в выражении лица парня. Тот говорит далеко не о физическом неудобстве, наверняка даже при нынешнем внешнем виде он хоть раз получал нежелательное внимание от работодателей, что уж говорить о копне светлых длинных волос, которые сделали бы из него настоящего ангела. Тарталья понимает, каково это. — Может, добавки? — Что Вы, я ещё это не съел, — смущённо смеётся Тома. Оставляя его в покое, Чайлд устремляет взгляд на Чжун Ли. — А у тебя какая история? — Хм, — телохранитель, закончивший с обедом раньше всех — видать, армейская подготовка сказывается, — откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. — Волосы у меня толстые и густые, хорошая структура, подходит для такой длины. Если правильно ухаживать, — что я, конечно, и делаю — не будет никаких проблем. На ум сразу приходит запах шелковицы на его волосах и несколько баночек, которые Чжун Ли всегда носит с собой в ванную и обратно. Оставил бы уже на месте, чего стесняться. — А как же окрашивание? — Не моя инициатива. Однажды я сопровождал клиентку к её мастеру по волосам, и пока я ожидал, она уговорила меня, кхм… покраситься за компанию. Эта прядь — тоже креативное решение её стилиста, — Чжун Ли приглаживает рыжую прядь волос, которая делает причёску ассиметричной. Тарталья невольно ловит взгляд Томы, и они едва сдерживаются от смешка — так забавно слышать важный рассказ Чжун Ли о своих волосах, когда он создаёт впечатление неприступной горы мышц. — Тебе очень идёт! — Согласен! — Благодарю. За разговором Чайлд не обращает внимания на телевизор, и только на мгновение отвлекшись, улавливает своё имя. «Чайлд Тарталья у нас в студии!» — восклицает Панталоне под громкие аплодисменты. Тарталья оборачивается на экран и тяжело вздыхает, видя там себя, приветствующего ведущего и зрителей. — Вас показывают, — подмечает Тома, тоже обративший внимание на шоу. — Этот ведущий Панталоне такой козёл, — возмущается Тарталья, возвращаясь к еде. Настаёт черёд Томы и Чжун Ли прыснуть. Беседа продолжается обсуждением других телешоу, Чайлд включается лишь слушателем, и то вполуха, доедая обед и параллельно слушая своё первое после похищения интервью. Тогда он справился хорошо, учитывая, в каком состоянии вышел на площадку, а с таким ведущим — и подавно. Даже Розалина не упрекнула в ведении диалога и запинках, хотя к критике в свой адрес от неё он привык. «Разве кто-то захотел бы добровольно сыграть это представление на камеру? Не думаю. Те, кто предполагает о постанове, не задумываются, что никакие деньги не загладят унижение от того, что происходило на трансляции» — искренне произносит Тарталья из телевизора, и Тарталье настоящему жаль того себя, переживавшего то потрясение. «Есть отдельная категория людей, которая любит, когда их унижают, и это совершенно нормально» — отвечает Панталоне, будто предвидевший дальнейшие предпочтения Чайлда. Тарталья слышит свой наигранный смех после затянувшейся паузы и смех второй, продолжающийся ещё немного после того, как он сам прекращает смеяться. Смех… Такой странно знакомый. Смех… Который он слышал, когда его глаза были завязаны, а тело бинтовали в трясущейся машине. Вилка, воткнутая в кусочек баклажана, замирает в руке, пока Тарталья пытается осознать услышанное. Ведущий шоу — один из похитителей? Да это же какой-то бред! Мало ли бывает похожего смеха, это ведь даже не полноценная речь, спутать — раз плюнуть. А тот человек под маской при нём ни слова тогда не сказал. Вслушиваясь в дальнейшие реплики Панталоне, Чайлд пытается уловить что-то ещё, ковыряя в тарелке остатки овощей. Чжун Ли это замечает. — Всё в порядке? Если не хотите, просто не доедайте, я переживу, — добродушно говорит он, убирая посуду со стола. — А… Да. Я наелся. Спасибо, — рассеянно кивает Тарталья, всё-таки оборачиваясь на телевизор. Глупость. Скорее всего, ему показалось.***
От звука затвора фотоаппарата и вспышек импульсного света уже трещит голова, а в глаза с наверняка полопавшимися капиллярами будто сыпнули песка. Фотограф просит сменить позу, и Чайлд на автомате повинуется. Хорошо хоть для рекламных съёмок одежды не нужно улыбаться, у него бы тогда точно лицо заклинило. Тарталья меняет наклон головы, выражение лица и положение рук, чтобы кадры получились разнообразными. — Прекрасно, прекрасно, — твердит фотограф, имени которого Чайлд не запомнил, хотя провёл с ним и съёмочной группой весь день. — Основной источник передвиньте влево! Тарталья устало прикрывает глаза, пока ассистенты меняют положение света. Съёмка костюмов известного модного бренда в роскошном особняке с богатыми интерьерами — звучит более, чем отлично, но не когда она длится более десяти часов. Он и не помнит, сколько раз ему переодевали эти клетчатые костюмы-тройки разного кроя и расцветки с аксессуарами в виде шляп, зонтиков, очков, и туфли к каждому — свои. А ещё его волосы зализали гелем так, что в этом всём он стал похож на настоящего английского джентльмена. Но джентльменом он и не пахнет, а костюм тут больше идёт другому человеку, причём настолько, что Чайлд с каждым днём утверждается в своём новом фетише на официальную одежду. Он открывает глаза, сперва с непривычки не сумев сфокусировать взгляд на мельтешащих людях перед собой, но чуть погодя улавливает рядом со столом с оборудованием Чжун Ли — тот сидит в кресле и, подперев рукой подбородок, скучающе глядит на происходящее, но, заметив взгляд Чайлда на себе, вопросительно кивает головой. Тарталья закатывает глаза в качестве ответа. Чжун Ли понимающе вздыхает. — Мистер Тарталья, развернитесь, пожалуйста, в другую сторону и откиньтесь спиной в кресло. Чайлд из последних сил выполняет просьбу. — Так? — Да! Прекрасно, прекрасно, — фотограф начинает суетиться, подбирая наилучший ракурс, а Тарталье кажется, что услышь он ещё раз это доставучее «прекрасно, прекрасно», его стошнит. Серия фото длится несколько долгих минут, по прошествии которых звучит: — Мы закончили! Вот, что поистине прекрасно. Тарталья не хочет терять ни минуты более в этом доме, потому быстро направляется к костюмерам, чтобы с него сняли одежду из коллекции, одевается в свои простецкие после элегантных нарядов белые джинсы и футболку, лохматит волосы, отчего причёска становится больше похожа на мокрую укладку, и кивает на комплименты от работников съёмочной группы, продвигаясь к выходу из гостиной, где ждёт Чжун Ли. — Я умираю, — жалуется Чайлд трагической интонацией, пока они идут на выход. — Сколько вообще времени? — Почти одиннадцать, — Чжун Ли открывает перед Тартальей дверь, выпуская уставшего актёра на волю. Лёгкие насыщаются свежим ночным воздухом, жить становится немного легче. Они двигаются к припаркованному автомобилю в дальней части территории особняка. Не вались Тарталья с ног от усталости, он с удовольствием прогулялся бы под звёздами здесь, в компании такого приятного мужчины. Может быть, они могли бы посидеть на скамейке напротив фонтана или спрятаться от чужих глаз в небольшом лабиринте из живой изгороди… Мечты. В реальности Чайлд с кряхтением заваливается на заднее сиденье уже ставшей родной машины и принимать сидячее положение не собирается. — Так и поедете? — Чжун Ли пока не закрывает дверь, сомневаясь насчет безопасности такого положения. — Угу, — почти что мяукает Тарталья, поворачиваясь на бок и подкладывая руку под голову. Со стороны Чжун Ли слышен вздох, а после заботливые руки кое-как пристёгивают уставшее тело ремнём безопасности. Дверь захлопывается. Чайлд, по-видимому, на какое-то время и правда отключается, очнувшись только от вибрирующего телефонного сообщения. Простонав, он садится, приподнимая пристёгнутый ремень, и, тяжело моргая, проверяет, что от него хотят. А хотят его — Розалина переслала очередной список предложений за день по рекламе и интервью, которые сыпятся, как из рога изобилия. Особо не разбираясь что к чему, он соглашается на все, лишь бы от него сейчас отстали, и откладывает гаджет. За окном ночной декорацией служит череда красивых и не очень загородных домов, иногда сменяющихся лиственным лесом. Чжун Ли, отражающийся в зеркале заднего вида, выглядит уставшим, но сосредоточенным на дороге. При виде него спать уже как будто и не хочется… В голову сразу лезут воспоминания: об их ночи с привязыванием к креслу, о жарких прижиманиях на кухне и о редких беглых прикосновениях, когда никто не видит. Почему редких? Расписание Тартальи буквально не даёт продохнуть и высасывает все силы, так что даже на желанную близость их не остаётся. По ночам они засыпают каждый в своей комнате, потому что пока один в душе, другой уже пребывает в сонном забвении. Чайлду, конечно, это не нравится. Он хотел бы заняться полноценным сексом с Чжун Ли, желательно много раз и в разных уголках дома. Представляя, как телохранитель берёт его на столе гостиной, Тарталья спускает рукой вниз, принимаясь неспешно поглаживать себя через штаны. Чжун Ли из фантазий шлёпается бёдрами об его вспотевшую задницу, вгоняя член по самые яйца, и крепко держит за волосы, заставляя прогибаться в до неприличия пошлую позу. Чайлд в реальности гладит твердеющий член настойчивее, кусая губы, и периодически смотрит на лицо Чжун Ли в зеркале. Телохранитель, по видимому, тоже пребывает в своих мыслях, довольно долго не замечая происходящего на заднем сидении, но когда это происходит, его глаза на мгновение расширяются, а брови дёргаются вверх. — Так, значит, отдыхаете? — глаза вспыхивают янтарём от фар проезжающей навстречу машины. — М-м, да, — тянет Тарталья, переключаясь из фантазий на Чжун Ли реального. Чайлд не хочет останавливаться, а потому расстёгивает штаны, оттягивает резинку боксеров и вынимает член, продолжая стимулировать его напрямую, не сводя горящего взгляда с телохранителя. Чжун Ли продолжает вести автомобиль, тяжело выпуская воздух через нос и глядя то на дорогу, то в зеркало. Тарталью всё это не только возбуждает, но и забавляет — Чжун Ли слишком занят, чтобы что-нибудь сделать. В раже от своей порочной шалости, Чайлд наклоняется вперёд, и рука, пару мгновений назад ласкавшая член, уже ползёт по ноге телохранителя до колена и обратно, приближаясь к паху. — Что я говорил Вам об опасном для жизни флирте? — вкрадчиво спрашивает Чжун Ли, не опуская взгляда вниз. — Ты это называешь… флиртом? — Чайлд сжимает немного натянувшиеся брюки, под которыми прощупывается зарождающееся возбуждение. — Вы совсем не слушаете мои советы, — Чжун Ли хмурится, но лишних эмоций не выдаёт, даже когда тело очевидно отзывается на настойчивые наглаживания. — Оу-у, накажи меня, — играясь, подначивает Чайлд с безумным огнём, пляшущем во взгляде. На выдохе Чжун Ли внезапно сворачивает авто на обочину дороги, останавливаясь со звуком трущихся шин о землю. Тарталья неотрывно следит за телохранителем, который рывком отстёгивает ремень, отодвигает своё и соседнее кресло вперёд, достаёт из бардачка несколько маленьких шуршащих упаковок. По его виду нельзя сказать, зол он по-настоящему или поддерживает образ, и это даже хорошо — будоражащее чувство щекочет Чайлда изнутри. Чжун Ли выходит из машины, хлопая дверью. Спохватившись, Тарталья использует это время, чтобы самому убрать с себя ненавистный ремень и снова с предвкушением следит за силуэтом, обходящим авто. Несколько секунд кажутся невероятно долгими, пока задняя дверь не распахивается. Чжун Ли садится рядом, поворачиваясь корпусом к Тарталье и почти что нависая массивной фигурой. — Знаете, босс, Вы правы. Вы слишком плохо себя вели в последние дни, — говорит он строго. Чайлд готов записать этот момент в памяти как один из самых сексуальных в своей жизни. — Есть такое. Горящий взгляд, наглая улыбка и кончики пальцев, заигрывающе поглаживающие плечо, — он пускает в ход комплексное оружие, что очаровывало каждого, на кого было когда-либо направлено. Но Чжун Ли не ведётся. — Этим рукам нужно больше контроля, — галстук быстро покидает шею телохранителя, чтобы оказаться обвязанным вокруг пойманных запястий Чайлда. Чжун Ли использует всю длину, обматывая несколько раз и затягивая тугой узел. Тело Тартальи вспыхивает изнутри, реагируя мгновенно усиливающимся возбуждением и тяжёлым дыханием. В темноте салона он едва различает черты лица, которое ему так нравится. — Я здесь, чтобы охранять Вас от всего, включая Ваши необдуманные действия. Придётся донести смысл моих напутствий так, чтобы он впечатался. Ложитесь, — командует Чжун Ли, хлопая ладонью по своей ноге, отчего сердце Чайлда волнительно подпрыгивает — его и вправду собираются наказать. Он заползает ногами на сиденье и двигается вперёд, ложась на колени Чжун Ли задницей вверх. Согнутые в коленях ноги упираются в окно с одной стороны, а связанные руки касаются двери с другой. Под весом член утыкается в кожаное сиденье между раздвинутых ног телохранителя. Чайлд облизывает пересохшие губы. Из-за расстёгнутых джинс Чжун Ли не составляет труда спустить их вместе с бельём. Пока ткань ползёт вниз до колен, Тарталье кажется, что он вот-вот взорвётся от переполняющих эмоций. Он утыкается лицом в связанные запястья, вдыхая едва уловимый запах галстука его обладателя, и ждёт. Широкая ладонь опускается на ягодицы, оглаживает одну, вторую, усыпляя бдительность, и это удаётся на славу — Тарталья наслаждается новым ощущением, но недолго — мягкая ладонь беспощадно обрушивается на обласканное мягкое место, порождая звонкий шлепок. — А-ах! — Чайлд вздрагивает и расслабляет тело обратно, ощущая приливающую кровь к месту удара. Чжун Ли шлёпает по второй ягодице, заставляя вновь вздрогнуть и зажмуриться. Почему это так горячо? Дети плачут и прячутся после проступков, лишь бы не получить по заднице, когда такие как он взрослые едва не кончают от шлепков, лёжа у «папочки» на коленях. Одна ладонь придерживает поясницу, пока вторая растирает, сжимает и оглаживает ягодицы, под таким напором, вероятно, стремительно краснеющие. Но это только начало. В следующих ударах Чжун Ли вовсе Тарталью не жалеет — шлёпает хлёстко, звонко, больно. Чайлд скулит и ёрзает, галстук постепенно мокнет от слюны из открытого рта. — Любите порку, говорите? — Да-ах, — отвечает Тарталья и сам удивляется, насколько пошло звучит голос. — Заметно, — Чжун Ли просовывает ладонь между его ног и касается давно требующего разрядки члена, совсем ненадолго, лишь дразня, отчего Тарталья сразу отзывается блаженным мычанием. — Я… — Вы плохой мальчик. Удар. — Шаловливый. Удар. — Распущенный. Удар. — Развратный. Удар. Мышцы ягодиц пощипывают, донося до их обладателя факт его испорченности. — Горит? — Д-да, — получается выдохнуть и снова уткнуться губами в связывающий галстук. — Так должны гореть Ваши щёки даже от мысли, чтобы вытворить что-либо опасное для жизни. Чайлд снова мычит, не думая о том, что перестанет провоцировать телохранителя грязными приёмами — именно благодаря этому его тело пылает от возбуждения, а разум опьянён воздействием, оказывающим на него Чжун Ли. — Трахни меня, — Тарталья впивается пальцами в обивку сиденья. Чжун Ли оглаживает отшлёпанные ягодицы тыльной стороной ладони. — Это что, приказ? — перевернувшись, ладонь ползёт от копчика под футболку по позвоночнику, заставляя выгибать спину и выставлять задницу выше. — Трахни меня, пожалуйста, — исправляется Чайлд и двигает бёдрами, не в силах терпеть и пытаясь потереться членом о сиденье. Чжун Ли усмехается. — Прекратите. Я вижу. Он наклоняется через Чайлда к антисептику, всегда присутствующему в авто между передними сиденьями, и тот было думает, не хочет ли телохранитель залить гель в него, как смазку, но Чжун Ли лишь дезинфицирует руки, растирая жидкость и разнося по салону запах спирта вперемешку с отдушкой. Ладони снова возвращаются на ягодицы, сжимают и массируют, оттягивают, щипают. А затем раздвигают их, открывая лучший доступ к анусу. Сердце Тартальи бьётся оглушительно, он может только концентрироваться на ощущениях, отдавшись Чжун Ли полностью. Пальцы подбираются к дырочке, отодвигая края. — Что-то мне подсказывает, что внутри побывало много твёрдых и не очень предметов, — с нотками пренебрежения произносит телохранитель и… сплёвывает слюну прямо в отверстие. Глаза Чайлда расширяются — от такого джентльмена как Чжун Ли совсем не ожидаешь подобных методов. Обычно люди плюют на других людей, чтобы унизить и показать крайнюю степень презрения. И сейчас… это заводит. Чжун Ли растирает слюну по краям и плавно проталкивает один палец внутрь. От самого этого факта Тарталья плывёт рассудком, снова роняя лицо на связанные руки. Палец внутри медленно двигается, надавливая на стенки, но будто специально обходя место, отвечающее за удовольствие — дразнит. В предвкушении Чайлд всё не может этого дождаться, почти не дыша, и вспоминает, что нужно выдохнуть, лишь когда палец покидает его тело. С новым плевком внутрь проникают сразу три пальца, туго и медленно, но тело принимает их, и в качестве поощрения Чжун Ли надавливает на простату, отчего Тарталья неожиданно для себя издаёт громкий стон. Телохранитель довольно хмыкает и продолжает его растягивать, теперь постоянно стимулируя точку удовольствия. Слюна высыхает быстро. — Думаю, я… Я готов, — на выдохе произносит Чайлд, ощущая дикое напряжение в члене. — Хорошо, — вытащив пальцы, другой рукой Чжун Ли тянется и открывает дверь машины со стороны ног Тартальи. — Тогда вылезайте. Полагаясь на телохранителя сейчас во всём, Чайлд не задумывается, что именно тот хочет делать дальше, просто исполняет, что велено: он роняет согнутые в коленях ноги на улицу, после неуклюже сползая по сиденью назад, Чжун Ли страхует его, поддерживая за предплечье. Оказавшись снаружи с видом, мягко сказать, провокационным, Тарталья осматривается в темноте: вокруг лесистая местность — значит, ещё не въехали в город, дорога в обе стороны пустая. Но ведь так не будет всегда. Рано или поздно кто-нибудь проедет… Чайлд старается спрятаться за дверь автомобиля, пока Чжун Ли обходит их машину с другой стороны, выглядя совершенно невозмутимо. Он снимает пиджак и кидает на капот. — Сюда. Тарталья подходит ближе и оказывается ловко приложенным грудью к подстеленному пиджаку, успевшему немного нагреться от температуры двигателя. У него перехватывает дыхание: что, прямо так? — Нас же увидят, — шокированно и завороженно одновременно произносит Тарталья, ощущая движение сзади. — Разве не Вы говорили, что хотите быть застуканным? — слышится звук разрываемой упаковки презерватива и другие сопутствующие звуки. — Ох… Ну, да… Чайлд отрицать не может — Чжун Ли прекрасно понял его запросы и желания, может быть, даже лучше его самого. После шелеста второй упаковки Чайлд рефлекторно напрягается, ощущая струйку специальной смазки между ягодиц. Выходит, плевки и правда были представлением, возбуждающим элементом — стоит только в очередной раз поразиться изобретательности Чжун Ли, ведь по общению он не производил впечатление любителя подобного, а учитывая возраст… Но ведь возраст может служить показателем опыта — об этом то он и не подумал. Чжун Ли распределяет смазку вокруг отверстия и снова толкается скользкими пальцами внутрь, промазывая Тарталью изнутри, пока тот, от волнения натянутый, точно оголённый нерв, не знает, на чём сконцентрироваться — на ощущениях или на дороге. Но когда пальцы исчезают и на их месте у входа чувствуется головка члена в латексе, мысли сосредотачиваются лишь в одном месте. Чжун Ли не торопится — водит членом между ягодиц вверх-вниз, влажно шлёпает им по выступающей косточке копчика, не в первый раз заставляя томиться в ожидании и предвкушении, и играет на нервах мелодию, что Тарталье очень уж по душе. Внезапно — как и всё в этой игре — член плавным движением проскальзывает внутрь по головку, срывая с губ Чайлда непроизвольный, чересчур громкий стон. Он занимался сексом в последний раз… Не так уж давно, но почему так бурно реагирует? Чтобы выглядеть более умелым любовником, Тарталья расслабляется и прогибается в пояснице, выражая готовность к дальнейшим действиям. Чжун Ли фиксирует его бёдра обеими ладонями и давит вперёд, вставляя член глубже. Ощущая, как стенки внутри растягиваются, Чайлд прерывисто дышит через рот и быстро моргает. Этот член… Крупнее, чем чувствовалось, когда он был в его рту. — Как Вам? Достаточно унизительное положение, чтобы удовлетворить Ваши грязные потребности? — спрашивает Чжун Ли, погрузившись внутрь до упора, и в его голосе слышна улыбка. — Я буду удовлетворён, когда ты меня хорошенько оттрахаешь, — не без усилий произносит Тарталья, пытаясь привыкнуть к ощущениям внутри себя. — Как скажете… босс, — с чувством говорит Чжун Ли, предвещая этим что-то особенное. Чайлд готов проклясть свой чересчур дерзкий язык, когда сильные ритмичные толчки беспощадно начинают вбивать его грудью в капот, заставляя ёрзать на пиджаке по скользкой поверхности автомобиля. Неконтролируемые стоны перемешиваются со звуками хлюпающей смазки и шлепков бёдер о вспотевшие, несмотря на ночную прохладу, ягодицы. Его собственный член, давно требующий разрядки, качается от движений, иногда касаясь головкой машины и вызывая лишь больше желания до него дотронуться. Но Тарталья не может — его руки остаются связанными, положение не очень удобным, однако ему нравится. Он не должен сейчас заботиться ни о чём. Его тело, его удовольствие и его жизнь в руках Чжун Ли, и он впервые чувствует себя таким свободным. Затуманенное сознание на периферии улавливает новый, уже тревожный звук. Звук приближающейся по дороге машины. Тарталья распахивает глаза и сжимается, вынуждая Чжун Ли прекратить движения. — Мх… Боитесь? — горячая ладонь накрывает поясницу и поглаживает широко, успокаивающе. — Я… Нет, — лукавит Чайлд, наблюдая, как авто с гулом проезжает мимо и уносится вдаль. Их же было не видно за корпусом машины с этой стороны, и чего он распереживался? Вот если кто-то поедет с другой… Но ему не дают подумать об этом. Чжун Ли возобновляет толчки, двигаясь теперь медленнее, но сильнее, с большей амплитудой проезжаясь по чувствительному комку нервов, отчего в районе паха нарастает чувство наслаждения и нестерпимого желания разрядки. Шлепок по ягодице вызывает в мозгу очередную яркую вспышку. Кажется, Тарталья выдохнул при этом так сладко, что любой бы понял, как ему нравится. Чжун Ли продолжает трахать его и шлёпать по заднице, когда ему вздумается, чтобы создать эффект неожиданности, и это работает. Купаясь в ощущениях физических и эмоциональных, Чайлд даже не замечает второй автомобиль, проехавший мимо с другой стороны. — Эти люди наверняка видели, что Вы позволяете с собой вытворять… Прямо на улице, — голос Чжун Ли звучит немного запыхавшимся, но от этого всё кажется ещё более горячим. — А-ах, пусть завидуют, — хвалится Тарталья, что побуждает телохранителя сменить положение и дать почувствовать боль в затёкших мышцах. Чжун Ли вытаскивает член и притягивает Чайлда к себе, прижимая одной рукой за грудь, а второй оглаживая бедро, рот же пускается в исследование доступных окрестностей — кусает и зализывает край ушной раковины, грубо смыкает зубы на шее, спускаясь до плеча. Тарталья хочет, чтобы этот момент длился вечно. Только так он может находиться в этих объятиях, обволакивающих и сильных, блаженно закатывая глаза, когда Чжун Ли оставляет на нём какое-то подобие поцелуев… — Ноги вместе. Выполнив приказ, Чайлд ощущает скольжение члена между своих бёдер, но удивиться не успевает — ладонь Чжун Ли накрывает его изнемогающий и ноющий без внимания член и начинает водить рукой в такт движения бёдрами. Тарталья громко скулит, зажмурившись, и не может стоять неподвижно, ёрзая в объятиях, не в силах терпеть эти ласки. Если так продолжится, он совсем скоро кончит… — Я почти… А-ах… — шепчет Чайлд, перенёсший свой вес на Чжун Ли полностью и уложивший затылок на его плечо. Пряди тёмных волос щекочут лицо, но не раздражают — нюх ласкает уже ставший таким знакомым запах шампуня с шелковицей, неразрывно ассоциирующийся с образом этого мужчины. Издалека слышится шум мотора. Чайлд снова оказывается нагнутым над капотом — грубо и нетерпеливо. Чжун Ли зарывается пальцами одной руки в рыжие пряди и припечатывает голову Тартальи к твёрдой поверхности, вставляет член в дырку, а другой рукой продолжает ему надрачивать. Приложенный щекой к металлу с полным ртом слюней и издающий пошлые стоны, Тарталья видит свет приближающихся фар, автомобиль замедляется и останавливается в паре метров от них. Никто не выходит, а Чжун Ли как ни в чём не бывало продолжает это порочное представление на глазах у неизвестных зрителей, приближая Чайлда к долгожданному пику. Кончая, Тарталья блаженно стонет, выгибаясь в пояснице и широко раскрывая рот, слюна капает на горячий от капота пиджак. Жарко… Не намереваясь, видимо, больше их смущать (было бы кого), водитель автомобиля решает продолжить движение. Чжун Ли выходит из разморенного тела. Чайлд, не в силах сразу встать, продолжает лежать, расслабившись и ощущая себя невероятно тяжелым, напитанным приятными ощущениями, как растение после проливного дождя. Сзади слышится тихий стон и мокрые звуки — видимо, Чжун Ли решил закончить, помогая себе сам, не тревожа более отшлёпанную и на славу разработанную задницу. — Вы в порядке? — звучит совсем скоро. Чжун Ли снова становится мягким и заботливым — развязывает руки, вытирает салфетками, помогает одеться. Какое-то время они сидят на передних сиденьях автомобиля с открытыми дверьми и приходят в себя, дыша свежим воздухом. — Интересно, что подумали те люди в тачке, которая остановилась? Сколько они на нас смотрели? — рассуждает Тарталья, развалившийся в кресле после столь активного завершения дня. То, что его могли узнать — уже не пугает, он чувствует лишь любопытство. — Возможно, они думали, что я — маньяк, и Вас нужно спасать, присматривались. Но Ваши сладкие стоны расставили всё на места, — улыбка трогает губы Чжун Ли. — Или они дрочили. Тарталья устало смеётся, откинув голову на кресло, и вдруг чувствует на себе внимательный взгляд. — Рад видеть, как Вы смеётесь. В последние дни Вы выглядели несколько подавлено. Что-то случилось? — А… Ерунда, — отмахивается Чайлд, вспоминая причину своих внутренних терзаний. — Показалось кое-что. — Что показалось? На этот раз Тарталья ощущает мощную энергетику давления и интереса рядом. Чжун Ли разворачивается к нему корпусом и смотрит выжидающе. Деваться некуда. — Мне показалось, что смех этого идиота Панталоне похож на смех похитителя, того, который молчал весь стрим и только хихикал со всеми, — тараторит Чайлд, наблюдая постепенно меняющееся выражение лица телохранителя, и не давая ему вставить и слова. — Но это же абсурд! Зачем ему ввязываться в такое, к тому же, прошло столько времени, мои воспоминания могли измениться, это ведь голос, такая вещь, да и я не подумал ничего такого, когда был на площадке! Чжун Ли тяжело вздыхает, раздувая ноздри. — Вы помните, в каком состоянии были, когда записывали интервью? На чём концентрировались? — Чтобы не словить паническую атаку и нормально ответить на вопросы, но… — А на чём концентрировались, когда подумали, что голос похож? — Ну, — Чайлд задумывается на мгновение, вспоминая тот день, — просто слушал телек за обедом и… — И Вы не сообщили в полицию об этой догадке? — Чжун Ли продолжает гнуть так, что впору почувствовать себя на допросе — не даром полицейским работал. — Нет, — Тарталья пристыженно поджимает губы как провинившийся ребёнок. — Босс, — Чжун Ли смеряет строгим взглядом. — С утра позвоните. — Да не хочу я звонить, это глупая версия, — Чайлд старается выкрутиться, увернуться, не желая признавать, что это может быть правдой. — Полиция разберётся, глупая она или нет, в Ваших силах предоставить им все материалы и показания для поимки преступников, — объясняет телохранитель с нажимом и расстановкой, как для последнего дурака. Тарталья сдаётся — когда дело касается его безопасности, упрямству Чжун Ли сопротивляться невозможно. — Ладно, позвоню, — вздыхает он, прикрывая утомлённые за день глаза. Он так много раз пересмотрел запись с шоу в надежде что-то расслышать, что в один момент понял, что уже не помнит точно, как звучал тот смех, всё смешалось и наложилось друг на друга. Но даже от одной мысли о том, что это действительно был известный человек из шоу-бизнеса, под кожей пробегает холодок. Пожалуйста, хоть бы неправда.