***
Весь недолгий путь, который нужно преодолеть пешком у полицейского участка, Тарталья ищет беспокойным взглядом Чжун Ли, но безуспешно — из-за подрезающих водителей он немного отстал, зато слышно щелчки нескольких фотоаппаратов с разных сторон поодаль — видимо, близко подбираться побаиваются. Атмосфера тревожной суеты внутри здания ошеломляет, заставляет всё тело напрячься — отовсюду слышны громкие выкрики работников, люди в синей форме и офисной одежде мельтешат перед глазами, а гадким кофе даже не пахнет — в воздухе витает запах пота и разогретой принтером офисной бумаги. — Вот он! Мистер Тарталья! — по коридору к ним широким шагом приближается сержант Сара Кудзё, более громкая и взбудораженная, чем в предыдущие их встречи. Несмотря на это, Чайлд, напротив, оборачивается назад и позволяет лёгким полностью выпустить застрявший в них воздух, когда видит закрывающего за собой дверь Чжун Ли. Телохранитель слегка кивает, давая знать, что он рядом. — Мистер Тарталья, Вас ждут, — напоминает Сара, требуя обратить внимание на то, где он находится. Делать нечего, нужно идти. И снова серый кабинет для допросов, но уже другой — без окон и мебели. Сара оставляет его одного ненадолго, но достаточно, чтобы новая волна нервозности рассыпала под кожей мурашки. Когда дверь кабинета вновь открывается, внутрь заходит не девушка. Мужчина, на вид довольно молодой, стройность которого подчёркивает классическая рубашка, тёмно-синие брюки и галстук почти такого же оттенка, дополняющие волосы и глаза, как голубоватые льды океана. Черты вытянутого лица утончённые, даже, можно сказать, немного лисьи. Золотая ручка и зажим для галстука едва разбавляют его «холодный» внешний вид. — Здравствуйте. Капитан Камисато, — представляется мужчина, отодвигая стул, прежде чем на него сесть. Папка документов и планшет вместе с этим приземляются на стол. — Здравствуйте, — Тарталья старается звучать нейтрально, скрывая свои впечатления от полицейского, которые пока и сам не может распробовать. — Я… — Нет нужды представляться, — губы капитана трогает снисходительная улыбка. — Итак. Проницательный взгляд холодных радужек смотрит в ответ несколько изучающе. — Я веду дело о Вашем похищении со дня обращения, очень занимательное, учитывая раскрытые нами подробности, — тонкие длинные пальцы пролистывают папку, подцепляют верхний лист из плотной бумаги, и рука зависает в воздухе. Камисато смотрит поверх. — Скажите, мистер Тарталья, что Вас связывает с мистером Пьеро? Сердце падает в желудок. Только вчера Пьеро домогался до него вновь, и вот звучит вопрос про их связь? Но не мог же Чжун Ли сообщить об этом в тайне от него. Чайлд мотает головой сам себе — тот так бы не поступил. — Это мой начальник, — Тарталья поднимает прямой взгляд на Камисато, — он привёл меня в шоу-бизнес. Лаконичный ответ, наверняка ничего нового для полиции — пока неизвестно, что именно им нужно, Чайлд опасается выкладывать всё, тем более, человек перед ним не вызывает доверия. И тот явно это чувствует. — Мистер Пьеро — пока так буду называть его для Вашего удобства — лидер преступной организации, в число которой входят одиннадцать человек, — капитан чуть склоняет голову набок, делая секундную паузу. — Включая Вас. — Что? — Тарталью отшатывает назад словно толчком невидимой руки. — Я?.. Не заостряя внимания на ошеломлённой реакции Чайлда, Камисато наконец опускает лист на стол, проезжая им по гладкой поверхности почти до противоположного края. — Скажите, Вы знаете всех этих людей? Немного пришибленный новой информацией, Тарталья медленно опускает взгляд вниз. С листа в ответ смотрят одиннадцать распечатанных фотопортретов, включая его самого. Он склоняется над столом, внимательно вглядываясь в лица, и липкая волна мурашек поднимается к самому горлу. Ожидаемо, среди них есть фото Пьеро. Взгляд скользит дальше, натыкаясь на двух знакомых девушек, с которыми лично он никогда не пересекался. Когда же попадается фото Панталоне, маленький молоточек внутри стукает по итак быстро бьющемуся сердцу, подгоняя. Выходит, его догадка про смех вполне могла быть реальной? Чем дольше он смотрит на лист, тем абсурднее и нереальнее кажется происходящее — добродушное старое лицо его юриста тоже здесь, что значит, что его услугами воспользоваться вряд ли удастся — если бы не сообщение с адвокатом знакомой Чжун Ли, он бы начал паниковать. После фото Куникудзуши в этой же компании уже хочется нервно рассмеяться, но останавливает лишь одно — до этого внимание специально обходило фото привлекательной блондинки, что строго, как и всегда, смотрит в кадр. Розалина… Нет, наверняка ошибка. Может, она ни в чём невиновна, как и он сам? — Мистер Тарталья? — вкрадчивый голос полицейского отрывает от панически метающихся в голове догадок. Чайлд вскидывается, после снова падая взглядом на фотографии странной компании, где всё же не все лица ему знакомы. — Знаю не всех. Нескольких, — он поочерёдно указывает дрожащим пальцем на фотографии известных ему людей, а затем убирает руку под стол. — Остальных вижу впервые. Но как… Почему я там? Похоже, что Камисато начало забавлять происходящее, он позволяет себе растянуть губы в полукруглой улыбке, глядя на Чайлда, как на глупого зверька, загнанного в ловушку. Ни строгости, ни грубости, но эта вежливая манера с издёвкой давит куда больше, заставляя нервничать. Мужчина наклоняется к столу, доставая позолоченную ручку из кармана рубашки. — Пьеро, — наконечник едва слышно опускается на первое фото. — Дотторе. Коломбина. Подозрения начинают сгущаться в голове, но Тарталья пока просто продолжает наблюдать. — Капитано. Пульчинелла. Скарамучча. Имена исключительно похожие своим происхождением, даже Куникудзуши назвали иначе… — Сандроне, — Камисато продолжает неумолимо озвучивать псевдонимы, ровно и чётко, с выверенными паузами для того, чтобы осмыслить и прочувствовать. — Синьора. «Синьора, душа моя» — мурашками пробегается по спине ненавистный голос. Значит, это всё правда? — Панталоне. Арлекино. Панталоне был известен именно под этим именем, Чайлд никогда не задумывался, что оно звучит как-то странно или настоящее ли оно, но теперь… Теперь он уверен, что это псевдоним, такой же как… — Тарталья. Чайлд прикрывает глаза, сжимает веки плотно, жмурясь до разноцветных мушек в полной темноте, в глубине души надеясь, что это отвратительный реалистичный сон и он вот-вот проснётся в своей постели. К сожалению, перед прояснившемся взором всё также сидит полицейский. — Сколько Вы стали получать после похищения? Популярность пошла в гору? — Камисато будто дожидался всецелого внимания Чайлда, чтобы продолжить. Внешнее спокойствие Тартальи даёт трещину, обнажая и негодование из-за обвинений, и скопившуюся нервозность. — Вы думаете, я отыграл похищение на камеру? — он ощущает, как руки начали трястись. — Да кто на такое пойдёт? Эти обвинения он уже слышал от журналистов и читал в интернете, и вот теперь здесь… — Чего только не сделаешь ради пиара, — капитан Камисато напротив — источает гордое спокойствие, почти осязаемо витающее вокруг в воздухе. — У меня шрамы на теле! — тон голоса повышается сам собой, несмотря на окружающее настроение. Капитан слегка откидывается на спинку стула, показывая абсолютную доминантность положения. — Как тогда объяснить, что трое из этого списка исполняли роли Ваших похитителей? Новый факт — как веслом по голове. Его нервная система не выдержит… — Панталоне? — вопросительно вскидывает брови Чайлд, пробегаясь взглядом по фотографиям ещё раз. Из незнакомых мужчин остаётся ровно двое. Голоса которых он никогда не слышал до этого. Или не помнит. — В том числе. Странно только, что спустя почти месяц ни с того ни с сего Вы сами подкинули нам эту догадку. Что-то не поделили? Голова, кажется, сейчас взорвётся от переизбытка чувств и информации, мозг и сердце не желают принимать реальность и не в силах защищаться. — Мне нужен адвокат, — глухо произносит он.***
Длительное ожидание прессом давит на плечи, изматывает никуда негодную выдержку и слабую нервную систему. После звонка новому адвокату прошло… Сколько? Женщина по имени Бэй Доу — а это всё, что он о ней знал — пообещала приехать как можно скорее. Он не сомневался, Чжун Ли не посоветует плохих специалистов, чего только стоит Тома. Чайлд горько усмехается — благо, что хоть его предыдущей горничной не числилось в этой преступной организации, к которой его приравняли. И там не было Чжун Ли. А что если бы был? Тогда… Дверь комнаты для допросов открывается, не дав особенно мрачной мысли обрести конечную форму. — Уф, я здесь, наконец-то, — зашедшая в комнату выглядит уверенно, бодрой улыбкой приветствуя нового клиента, только это всё не важно. Женщина, прямо сейчас смотрящая на него, которая обещала его спасти, — та самая симпатичная шатенка с повязкой на глазу с семейной фотографии, что не раз возникала в его воспоминаниях, когда он чувствовал неистовое желание быть рядом с Чжун Ли. — Бэй Доу. Ему хватает сил только на кивок, по ощущениям всё тело застыло от чувства безысходности и вины — не каждый день просишь помощи у жены человека, который ей с тобой изменяет. — Это наш договор, посмотри и подпиши, если всё устраивает, — на стол опускается небольшая стопка листов. На руке мелькает обручальное кольцо. — А я пока узнаю кое-какую информацию у следователей, чтобы войти в курс дела. Окей? На неформальный стиль общения она перешла ещё по телефону, будто они уже давно знакомы. Чжун Ли же до сих пор обращается к нему на «Вы». Бэй Доу пытается заглянуть ему в лицо, но Тарталья лишь снова кивает, уткнувшись взглядом в стол. Адвокат выходит, погружая комнату в уже привычную обитель ужасных мыслей. Чайлд обессиленно ловит лицо ладонями, издавая сдавленный стон. Лучше бы он был в счастливом неведении о том, кто она такая. Чжун Ли ведь не знает, что он видел фото, иначе не послал бы жену разбираться с проблемами своего любовника. Или послал бы, зная, насколько хороший она специалист? Тарталья шумно выдыхает воздух, из-за неприятного тепла которого отнимает руки от лица. Во рту ощущается фантомный привкус горечи, рождённый в ответ на ощущение от себя самого. Он был слишком жадным, пошёл на поводу у своей похоти, загнав себя в эту ловушку. Был слишком беспечным, чтобы понять, что вокруг него разворачиваются незаконные дела. Слишком наивным, думая, что заслуживает счастья. Он вынуждает себя обратить внимание на документ, ведь вернуться новый адвокат может в любой момент. Пролистав до последней страницы, Чайлд останавливает взгляд на фамилии рядом с именем Бэй Доу, которое она подписала заранее — такой же, как у Чжун Ли. Последняя крохотная надежда теперь раздавлена суровой реальностью. «Ты должен был быть к этому готов» — шепчет внутренний голос, будто прорезая шрамы от ножа поверх заживших. «Должен» — отвечает он сам себе, забирая со стола ручку. Вздохнув, он пролистывает документ ещё раз, не ощущая сил на то, чтобы вчитываться в каждый пункт договора; дойдя до последней страницы, снова перечитывает полное имя Бэй Доу, будто оно могло поменяться, а затем ставит рядом своё настоящее имя. Проходит ещё чёрт знает сколько времени уничтожающего изнутри ожидания, прежде чем ручка двери вновь скрипнет. — Ты как, живой? — Бэй Доу пересекает кабинет с новой пачкой бумаг в руках. — Ничего, — Тарталья заставляет вести себя нормально в её присутствии, не бросать странных взглядов и идти на контакт. — Водички? В туалет? — она смотрит на него сверху вниз, остановившись у края стола. — Да нет, — он мотает головой. — Вы что-то узнали? Бэй Доу ещё немного буравит его недоверчивым взглядом, но в итоге коротко вздыхает, обращает внимание на договор, одобряюще кивая, и садится на стул напротив. — Да. По твоей наводке с Панталоне они вышли на всех участников Фатуи. Расследование ведётся с тех пор и не нашли только одного. Куни… Ох, имена! — она с нажимом перекладывает листы принесённых с собой документов, а затем быстро скользит взглядом по тексту, найдя нужный. — Скарамучча. Сбежал, похоже. Параллельно с поглощением информации, которая может спасти его от тюрьмы, Чайлда посещают мысли другого плана. Рассматривая Бэй Доу, он ненароком обращает внимание, насколько она привлекательна, на её манеру речи, голос и поведение, прикидывая, по какой причине она могла понравиться Чжун Ли. И не находит ни капли сходства с собой. — На перекрёстных допросах и не только некоторые уже раскололись и начали гнать друг на друга, чтобы спасти свои задницы, — продолжает та, откинувшись на спинку стула. — Всплыла куча чёрных делишек по отмыванию денег, угрозы, взятки. Откинув мысли о Чжун Ли, Чайлд неверяще мотает головой и хмурится — криминальный паззл в голове пока не сложился и наполовину. — Но причём здесь я? — он впервые встречается с Бэй Доу взглядом, прямым и открытым, находя в ответ немного сострадания. — Ты знаешь, сколько именно получаешь за свои фильмы? И за всю другую работу, которую делаешь, будучи звездой? Бэй Доу смотрит так, что не возникает сомнений — она уже догадалась о том, каков будет ответ. Чайлд чувствует себя глупым. — Там же куча отчислений, проценты всем кому не лень, агентство, зарплаты команде, — неловко оправдывается Тарталья, — я уже давно перестал вникать, мне достаточно денег, и я давно уже не считаю… Всем этим заведует Розалина. Розалина. Именно. — О, чёрт, — осознание масштаба катастрофы накрывает с головой. Предательство ощущается почти что физической болью в подреберье. Он настолько слепо ей доверял во всех вопросах касаемо работы… Неужели она была замешана и в похищении, лишь играя роль, когда встретила его на заправке замёрзшего и перебинтованного? — С твоих счетов деньги уходили на… Всякое, — Бэй Доу делает эмоциональный упор на последнее слово. — Они меня… Подставили, — шок наверняка отображается на лице во всей красе. — Твоё похищение тоже обогатило их, но не настолько, чтобы быть единственной причиной. К тому же, привлекло внимание полиции, — подавшись вперёд, Бэй Доу складывает руки на столе, а взгляд её обретает другой, более внимательный оттенок. Она добавляет немного тише. — Можешь сказать мне, что ты знаешь? Тарталья смотрит на женщину напротив в отчаянии. Очень похоже на то, что она действительно хочет помочь, но как довериться той, из-за кого одновременно испытываешь и ревность, и чувство вины? Чем тогда он лучше коллег, которые его подставили? Такой же лицемер. — Я правда… — голос не слушается, приходится глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы унять волнение. — Я ничего не знал о похищении, клянусь! Иронично, что в правду, которую он говорит, сегодня почти никто здесь не верит. Может, не стоило превращать ложь в привычку? Тем не менее, Бэй Доу кивает, соглашаясь с его версией. — Ладно, — она делает успокаивающий жест рукой, словно говоря «отставить панику». — Троим подозреваемым похитителям пришла одинаковая сумма на их скрытые счета. Органы смогли отследить их в конце концов. Деньги были от Пьеро. — Мх, — Тарталья прикрывает рот рукой, неприятно уставший от череды потрясающих воображение открытий о своих работодателях. — Чайлд, — голос Бэй Доу заметно смягчился. — Когда полицейские зайдут снова, ты должен рассказать все возможные причины, по которым они могли так с тобой поступить. Глядя на эту женщину, он понимает, почему Чжун Ли мог выбрать её. И от своего несовершенства по сравнению с ней ему вязко и неприятно в душе. — Я понял, — глухо отзывается он, опустив голову. — Да? — Да. — Умница. Не волнуйся, — она начинает собирать все бумаги в одну стопку, готовясь пересесть. — Потом вызовем свидетелей. Чжун Ли и твоего психотерапевта. Чувство несовершенства, кажется, готово заменить всю кровь в его венах.***
В присутствии Бэй Доу и Сары Кудзё в качестве напарницы капитана Камисато атмосфера допроса стала менее тяжёлой. Чайлд ощущал поддержку рядом, потому когда вновь прозвучал вопрос про Пьеро, он начал говорить, уже приняв в своей голове тот факт, что придётся рассказывать. И рассказал он с самого начала. Он вспоминал себя, ступающего на борт яхты, куда под прикрытием моделинга привозят красивых людей для компании богачам, и дивился своей наивности — думал, что максимум, что его ждёт, это общение. Момент знакомства с Пьеро до сих пор отчётливо сидел в голове, но ещё ярче было впечатление, когда рука с узловатыми пальцами впервые легла на его бедро и глаза на секунду расширились от удивления. Сейчас он прекрасно понимал, каким искусным манипулятором является Пьеро, но тогда с присущим ему размахом угодил в расставленные им сети. За разговорами и отвлечением внимания прикосновения становились всё смелее и откровеннее, и Чайлд даже сам не понял, как легко согласился зайти в уединённую комнату яхты с кроватью и отдельным баром под предлогом выпить невероятно вкусного и дорогого алкоголя, конечно, о котором Пьеро отзывался очень положительно. Бутылку того вина действительно открыли, только Чайлд не попробовал и глотка, вместо этого под давящим взглядом холодных глаз начиная насаживаться ртом на горлышко этой самой бутылки. Предложение брало на «слабо», но в процессе его тело уже было окутано мерзким ощущением мурашек под кожей. Продолжая, он заставлял себя думать о том, что это поможет развитию карьеры, ведь этот мужчина был очень влиятельным. Он двигал головой вверх-вниз, скользил языком по стеклу и иногда приоткрывал глаза с подрагивающими ресницами, чтобы посмотреть на сидящего на кровати Пьеро. И тогда впервые услышал: «Какой старательный мальчик. Хватит. Иди к папочке.» Под напряжёнными взглядами полицейских и адвоката, он рассказал обо всех случаях домогательств Пьеро: где это было, как и что тот делал. Он говорил, не останавливаясь, чувствуя, что если сконцентрируется хоть на одном из людей в этой комнате, запнётся и почувствует стыд, то уже не сможет продолжить. Голос то получался безжизненным и отстранённым, то срывался до шёпота и рисковал задрожать, прервавшись приступом слёз. Но сдерживаться получалось, даже когда Чайлд дошёл до случая, который стал причиной длительного перерыва в их нездоровом во всех планах взаимодействии. Это была встреча на дому, но не приватная — пять человек находились в той комнате. Под наркотиками и воздействием алкоголя ему было всё равно, что его касаются руки и рты малознакомых людей и что он касается их сам, с запозданием исполняя приказы Пьеро, только наблюдающим со стороны. Три парня, которые были там вместе с ним, были хороши собой, что никак не удивляло, поэтому… Было не так плохо. Его трахали, когда он, выставив задницу наверх, практически лежал животом на другом парне, опираясь ладонями и коленями на кровать. Тот лежал на спине, запрокинув голову, и делал минет стоящему над ним. С каждым движением Чайлд елозил членом по животу лежащего под ним и съезжал руками вперёд, но тело даже не ныло от усталости и позы — эйфория ощущений изменённого сознания притупляло всё происходящее. Он помнил размытые перед взором простыни и части тел, потому что большую часть времени смотрел вниз, но когда он поднимал взгляд, то сразу же натыкался на пожирающего глазами эту пошлую сцену Пьеро, сидящего в кресле напротив. Чайлд был даже рад — лучше уж так, лишь бы этот мерзкий человек его не касался и не играл в папочку. Но что-то пошло не так. В какой-то момент сознание покинуло его, он провалился в темноту, затягивающую в своё спокойное ничего, заботливо заставляющую тело обмякнуть. Он потерял сознание, упав на парня внизу, а очнулся уже лёжа спиной на кровати от настойчивых хлопков по лицу. Парней в комнате уже не было — только Пьеро и ещё один человек, как раз и приводящий Чайлда в чувство. Напряжённый разговор между ними было слышно немного смазано, с эхом, но кажется, незнакомый человек был не очень доволен и давал рекомендации, связанные с препаратами. У этого человека… Были светло-голубые волосы. По ходу рассказа паззл складывался всё очевиднее, деталь за деталью. После этого Пьеро, то ли испугавшись, что угробит Тарталью, то ли разочаровавшись в его физической выносливости, больше не приглашал его для утех, а пересекаться в жизни они практически перестали, и Чайлда это более чем устраивало — если бы у него был выбор не ходить на ту встречу с групповым сексом или пойти, он пошёл бы и снова потерял сознание, только бы домогательства прекратились. До вчерашнего дня. Он рассказал и о нём. И лишь когда он замолчал, то решился посмотреть на каждого свидетеля постыдного рассказа о его жизни. В неловкой оглушающей тишине во взгляде Бэй Доу откровенно читалось сочувствие, полицейские переглянулись между собой, Сара тяжело вздохнула, а Камисато, топивший его несколько часов назад, смягчил взгляд и опустил в папку с документами. От череды вопросов это его не спасло. Он старался отвечать на всё, припоминая детали событий, внешность и имена людей, хоть это и давалось с большим трудом. И его отпустили.***
Вода в пластиковом стакане в руке отвлекает от всего. Наклоняя сосуд из стороны в сторону, можно сконцентрировать внимание на пузырьках у кромки и капельках, остающихся на ребристых стенках, не глядя на то, как в нескольких шагах от него Чжун Ли разговаривает с Бэй Доу. Они всё ещё находятся в отделении полиции, но телохранитель, дав показания, изъявил чёткое желание переговорить с женой перед отъездом. Поднимая взгляд от стакана, можно увидеть, как Чжун Ли кончиками пальцев придерживает локоть адвоката, слушает, хмурится, что-то спрашивает, затем снова хмурится. Тарталья уже не знает, что чувствовать — всё смешалось в один тягучий комок боли в груди, отдающийся импульсами до кончиков пальцев, делая тело физически тяжёлым. — Этот поганец всё врёт, — доносится вдруг из конца коридора вместе со звуками шагов нескольких пар обуви. Тарталье даже не нужно поднимать голову, чтобы узнать, кто это сказал. — Постфактум можно кого угодно обвинить, у вас нет доказательств. Голос Пьеро и шаги приближаются. Тарталья решается посмотреть, и в тот же момент Чжун Ли, стоявший к идущим спиной, оборачивается. Миг — и телохранитель широким шагом подлетает к Пьеро. От мощного удара кулака по бледному лицу голову Пьеро резко отклоняет в сторону и он отступает назад, заваливаясь на одного из сопровождающих его офицеров. Чжун Ли замахивается ещё раз. Начинается суматоха: Бэй Доу смачно выругивается, прикрывая лицо рукой, полицейские оперативно оттаскивают телохранителя, Пьеро выпрямляется, шмыгая носом, из которого тонкой струйкой уже потекла кровь, а Тарталья обнаруживает себя вскочившим на ноги со смятым стаканчиком в руке, больше половины содержимого которого вылилось на одежду, обувь и пол. Сердце стучит оглушительно. Пьеро уводят мимо по коридору, он успевает одарить Чайлда презрительным взглядом на разбитом лице, и это выглядит… Замечательно. Вокруг Чжун Ли же образовалась толпа, из которой слышны голоса Бэй Доу и незнакомые — полицейских, но к моменту, когда Тарталья приближается к ним, всё более-менее разрешается. — Немедленно покиньте участок, — грубо приказывает офицер. Бэй Доу кивает, хватая Чжун Ли на предплечье, и оборачивается, подавая знак Тарталье, чтобы тот следовал за ними. — Ты совсем головой поехал? В полицейском участке! Могли запросто закрыть тебя на двое суток, — гневно шипит она, таща Чжун Ли за собой. — Говоришь это бывшему полицейскому, я помню правила, — Чжун Ли оборачивается на мгновение, удостоверившись, что Чайлд идёт следом, продолжает движение. — Хочешь сказать, был уверен, что тебя не посадят? — Нет, — отвечает Чжун Ли так просто, будто его это совсем не касается, чем выбешивает Бэй Доу — она шумно выдыхает, отпуская чужую руку. Пыльный и всё ещё тёплый после жаркого дня уличный воздух приносит облегчение лишь на секунду — тем фактом, что Чайлду не суждено провести несколько лет за решёткой. Вроде бы. Они останавливаются на парковке. — Завтра нужно снова приехать, помнишь? Для опознания голосов, — обращается Бэй Доу к Чайлду тоном совсем отличным от разговора с Чжун Ли. — Может, что-то ещё нароют. Канитель со счетами — просто беда, но я постараюсь тебя вытащить. — Да, — удаётся выдавить на выдохе, прежде чем уронить взгляд на асфальт. Чайлд концентрируется на камешках щебня, замурованных в смоле, чтобы не слышать и не видеть, как двое рядом прощаются. Кажется, он уже где-то на грани, и если бы были силы на истерику, она бы случилась. Но сил нет. — Босс, — ладонь мягко ложится на лопатку, подталкивая, чтобы пойти к машине. Чайлд слушается, на автомате переставляя ноги, мутный взгляд улавливает впереди лишь ряды машин, освещаемые ленивым закатом. Тело ощущается свинцовым до кончиков пальцев, голова гудит от количества мыслей, а нутро обжигают фантомные уколы досады, обиды, сожалений. Стоит только отдать тело в объятия заднего сиденья салона авто, как оно расслабляется и наступает период полного опустошения. Чжун Ли что-то говорит о доставке еды, но Чайлд лишь кивает, невидящим взглядом уставившись в окно. Его собственный голос в голове тонко и тихо напевает: Won’t you forget me now (Не забудешь ли ты меня сейчас) Just for an hour or two (Всего на час или два) Let me destroy myself (Позволь мне уничтожить себя) It’s not like it’s something new (Это не похоже на что-то новое) Костяшки руки на руле покраснели от удара о ненавистное всей душой лицо. Чжун Ли, собиравшийся отомстить за него вчера, всё же сделал это сегодня. Это было необязательно. You know I just tried to help (Ты знаешь, я просто пытался помочь) That’s what you tell yourself (Это то, что ты говоришь себе) But the truth is way easier than this (Но правда гораздо проще) You don’t like to see my tears (Тебе не нравится смотреть на мои слёзы) В голове калейдоскопом прокручиваются события дня, воспоминания о всех разрушающих моментах жизни, о череде предательств, мозг выискивает детали, которые он упорно не замечал, хотя мог бы догадаться, что что-то не так, что есть подозрительные совпадения, что всё слишком… Странно. И снова возвращается к Чжун Ли и Бэй Доу, так что горло начинает сдавливать спазмом. Он так устал. Ему нужен… I need a break (Мне нужен перерыв) From all these thoughts in my head (От всех этих мыслей в моей голове) Would it help if I bled (Помогло бы, если бы я истекал кровью?) Sweat and tears turning red (Пот и слёзы окрасились бы в красный) Шрамы под одеждой чешутся, будто насмехаясь над ним. Ощущать себя почти что случайной жертвой тогда было так просто. Быть может, он хотел бы вернуться в тот день и ничего не знать. Чувствовать физическую боль, заглушающую эмоциональную. And if I gave up halfway (И если бы я сдался на полпути) By my side would you stay (Ты остался бы со мной?) Would you love me anyway (Ты бы всё равно любил меня?) Even if I won’t be the same (Даже если бы я уже не был прежним?) Не запомнив, как вылез из машины и дошёл до дома, Чайлд обнаружил себя сидя за столом на своей кухне и с коробкой еды из какой-то забегаловки рядом. Стоит поднять взгляд чуть выше — замечает перед Чжун Ли такую же. Ещё выше — по рубашке в заломах, которую не меняли почти два дня, до подбородка в крапинку уже виднеющейся щетины, залёгших впадин недосыпа под глазами и самих глаз, всегда красивых, но не сияющих. Снова ниже, к управляющейся с палочками для еды рукой, но сбитые костяшки привлекают внимание. Как же отравляюще Чайлд влияет на всё вокруг, что даже его всегда собранный безупречный телохранитель теперь выглядит таким измотанным и загруженным? Чжун Ли могли задержать за нападение, но скорее всего, его репутация даже без этого теперь пострадает. И всё из-за Чайлда. Он влез в их отношения с Бэй Доу, он умолял Чжун Ли быть с ним, давя на чувство жалости… Так нельзя. Он медленно берёт в руку подготовленную вилку и опускает её в коробочку с лапшой, коричневую от специй. Тело как чужое, поддаётся заторможено, будто после анестезии. Чжун Ли тактично продолжает молчать, видимо, ещё в машине уловив, что Чайлд находится в своём мире переживаний. Но теперь самое время поговорить. Накрученная на вилку лапша так и остаётся в коробке. — Чжун Ли, — имя слетает с пересохших губ с хриплостью голоса, совсем тихо, но телохранитель реагирует тут же, останавливая руку с палочками и поднимая взгляд. — Да? Won’t you remember me (Будешь ли ты меня помнить) By the smile that you once ignored (По улыбке, которую однажды проигнорировал) The one that I couldn’t withhold (Той, которую я не смог сдержать) That now is so rare to see (Которую сейчас так редко можно увидеть) Прямо сейчас он намеревается отпустить руку, которая держит его висящим над пропастью. В конце концов, хотя бы один из них должен спастись. — Отпускаю, — глухо произносит Чайлд, глядя вперёд сквозь Чжун Ли, заранее готовясь увидеть на его месте пустоту. — Вы о чём? — тем не менее, тот ещё здесь, и в его в голосе сквозит подозрение, предрекающее плохое предчувствие. Было очевидно, что Чжун Ли переспросит, ненамеренно давая время собраться с силами. — Когда-то я умолял тебя остаться навсегда со мной, — говорить ровно даётся большим усилием, голос так и норовит дрогнуть, а то и вовсе сломаться. Но запихнув свои мечты и эгоизм куда подальше, Чайлду остаётся набраться смелости вернуться взглядом к медовым глазам, вынося себе приговор: — Я тебя отпускаю. Чего только стоит сдержаться, чтобы тут же не взять свои слова назад при виде опускающейся на стол руки с палочками, едва дёрнувшихся друг к другу бровей и вопросительного выражения глаз — не ожидал. — Вы увольняете меня? — тише привычного, словно подражая Чайлду, спрашивает телохранитель. Горло начинает щипать. Чайлд проглатывает боль в пищевод, отводя взгляд в черноту двора за окном вокруг голубого прямоугольника бассейна с подсветкой. Идея поцелуев в бассейне так и не воплотилась в жизнь. Они вообще очень много не успели… Но какой смысл в том, чтобы продолжать? — Расследование практически завершилось, преступники задержаны, впереди только допросы и суды, там вокруг меня будут полицейские, а дома и на людях… Не думаю, что меня захотят устранить или что-то подобное, я всё равно ничего не знаю, — сохраняя видимое спокойствие, под столом он судорожно царапает свои же руки. — Мне больше не нужен телохранитель. Как ему удаётся произнести такое? Перечеркнув все события, которые они прошли вместе? — Вы уверены? — Чжун Ли смотрит так, будто выискивает в нём какую-то поломку, болезнь, причину, по которой его слова нельзя расценить, как осмысленные и обдуманные. — Да. Наш контракт… Я выплачу издержки, у тебя будут деньги на то чтобы сделать перерыв в работе и отдохнуть, — за поджатыми в извинении губами и потупившимся взглядом скрывается целая буря эмоций. — Прости, так будет лучше для всех. I need a break (Мне нужен перерыв) From all these thoughts in my head (От всех этих мыслей в моей голове) Would it help if I bled (Помогло бы, если бы я истекал кровью?) Sweat and tears turning red (Пот и слёзы окрасились бы в красный) Чжун Ли молчит некоторое время, складывая руки на груди и оглядывая освещённую лишь двумя приглушёнными лампами, оттого атмосферно уютную кухню, а затем кивает, как будто сам себе. — Я могу покинуть дом до завтрашнего утра, если хотите, — слова иголочками вонзаются под кожу, мгновенно вызывая желание разрыдаться. — Или… — Да. Так подойдёт, — поспешно кивает Чайлд своей коробке с лапшой, которую так пока и не попробовал. — Я понял. Диалог умирает с разрывом их профессиональной и физической связи, которую остаётся почтить лишь скорбным молчанием с сожалениями и извинениями во взгляде. Выносить это долго невозможно. — Я пойду к себе, — нарушает молчание Чайлд, поднимаясь с разрезающим гнетущую тишину скрежетом ножек стула по полу. Скосив взгляд на остывшую лапшу, он забирает с собой коробку, совсем не чувствуя голода, но понимая, что именно едой займёт себя, когда поднимется наверх, чтобы не думать, отвлечься, сдержаться… Чтобы не пойти на попятную. Понимая, что, возможно, он видит Чжун Ли в своём доме в последний раз именно в этот момент, Чайлд ласково скользит взглядом по тёмным волосам, острому углу челюсти и округлому плечу, проходя мимо к лестнице. And if I gave up halfway (И если бы я сдался на полпути) By my side would you stay (Ты остался бы со мной?) Would you love me anyway (Ты бы всё равно любил меня?) Even if I won’t be the same (Даже если бы я уже не был прежним?) — Аякс, — голосом, когда-то поразившим его до мурашек, танцующих в сердце, Чжун Ли произносит его настоящее имя. Не «босс», не «мистер Чайлд». Аякс. Конечно, он знал его настоящее имя ещё со дня подписания контракта. Замерев у основания лестницы, Чайлд сжимает пальцы на перилах, тихо выпуская воздух из лёгких. Оборачиваться нельзя. Только не оборачиваться! — Я рад, что познакомился с тобой, — в низком бархате интонации слышно улыбку. Немного грустную. «С тобой». Они больше не клиент и исполнитель. Ещё один тяжёлый вздох. — Я тоже. Влага застилает взор, переливается за край, утекая по щекам в уголки рта, по челюсти к шее, впитываясь в одежду. Чайлд плачет беззвучно, тихо дыша через рот, пока дверь его комнаты своим хлопком не ставит во всём точку.***
С новым днём осознание произошедшего, расползающееся в мозгу болевыми отголосками, отбивает желание продолжать жить. Новая действительность оказалась разрушающей и как никогда жестокой. Медленно моргая разражёнными от слёз глазами, Чайлд смотрит на белый потолок — без света звёздной лампы, без солнечных лучей, без серости ночных теней, просто белый и какой-то безжизненный, как и он сам. Утро, а это значит, скорее всего, в доме он уже остался один. Откладывая последнюю надежду на потом, Чайлд спускается сразу на первый этаж, минуя дверь в соседнюю комнату. Дом встречает непривычной уже пустотой и абсолютной безмолвностью. Судорожно вздохнув, Чайлд поспешно шагает вниз по лестнице, прямо к двери. Может, он ещё не уехал? Глупая эгоистичная надежда, питаемая чувством влюблённости, хочет верить, что ещё не поздно, абсолютно игнорируя здравый смысл. Для их расставания были причины. Пустое парковочное место во дворе пощёчиной отрезвляет всякие иллюзии. Уехал. Сам не зная зачем, Чайлд шлёпает босыми ногами по дорожке до калитки, набирает код замка и выходит наружу. Град щелчков затворов фотокамер окружают, вместе с несколькими представителями папарацци, ошалевшими после часов ожидания от такой удачи. — Мистер Чайлд, посмотрите сюда! — Мистер Тарталья! Оглушённый вниманием, он растерянно бегает взглядом по окружению, выцепляя за папарацци лишь пустую дорогу, да привычные дома соседей. Ну конечно же, его здесь нет. Чайлд пятится во двор, пока ведомые жаждой наживы фотографы не перестают снимать вплоть до момента, пока он кое-как не закрывает калитку. Он возвращается в дом. Застывает в холле, скользя взглядом вокруг, и воспоминания о совместном времяпровождении возникают в голове. Гостиная, где они репетировали сцену для фильма, здесь же он признался в своих необычных фантазиях. Лестница, где Чжун Ли встречал его, чтобы поехать на вечеринку, а несколькими часами позже тащил на себе, пьяного и запутавшегося в своих переживаниях. И кухня, в которой проходило столько совместных приёмов пищи, разговоров ни о чём, приятных в своей обыденности, где они обнимались, где так часто можно было наблюдать полюбившийся ему силуэт. Теперь он здесь один. Он проходит в зону кухни, фоном осознавая, что стоит поесть перед тем, как заказывать такси до участка. Не ожидав увидеть в холодильнике что-то необычное, он выдаёт удивлённое и грустное «ох» при виде содержимого — полки заполнены кастрюлями и контейнерами с едой, даже в холоде внутри витают запахи недавно приготовленных блюд со специями. Забота… Чжун Ли позаботился о нём даже так, наперёд. От этого сердце щемит до ужаса, шепча внутренним голосом: «Недостоин, недостоин, недостоин… Ты его недостоин.» Протяжно втянув воздух носом с сопящим звуком, Чайлд закрывает холодильник. Он всё верно сделал, отпустив Чжун Ли. Обессиленно прикрывая глаза, он выдыхает. Осталось лишь одно место. Лучше пойти сейчас. Комната, в которой раньше жил Чжун Ли, встречает видом таким, будто его и не было здесь вовсе, пока взгляд не спотыкается об одну вещь. Купленный им для Чжун Ли костюм так и остался висеть на рейле, одинокий, словно извиняясь за своё существование. Костюм, на который телохранитель смотрел с восхищением и касался с гордостью, так и не был им надет вновь. Печаль разливается по венам, захлёстывает сознание и выливается новыми потоками слёз наружу. Этой реке можно шуметь, теперь её никто не услышит и не осудит, потому Чайлд позволяет голосу вырваться на волю тихим воем, сопровождаемым всхлипами. В комнате ещё немного пахнет Чжун Ли. В желании уловить, услышать этот запах ещё немного дольше, Чайлд заползает на кровать, утыкаясь носом в мягкое покрывало. Из глаз и носа быстро натекает под щёку, впитываясь в ткань, но запах, едва уловимый ещё какое-то время, продлевает ощущение присутствия его обладателя рядом.***
Дни полетели слившейся чередой из допросов, судов, нападок журналистов и папарацци и рутинной работы, а Чайлду словно было всё равно. Его почти не тронуло опознание похитителей, когда он услышал в голосах Дотторе и Капитано тех самых людей, которые издевались над ним на камеру. Не удивило то, что у Пьеро нашли колоссальное количество извращённого компромата, включая изображения и видео с Чайлдом, а также всплыли и другие жертвы домогательств. Его не волновали слушания с обвинениями и суды, которые освещались в общественном поле как сенсация века. Его не страшила возможность того, что присяжные признают его так же виновным, если у адвоката не получится грамотно выстроить линию защиты и отвоевать его право на свободу. Не задевал внешний вид судьи, по иронии напоминающий Пьеро. Не пронизывало от встречи взглядом с Розалиной и всеми остальными обвиняемыми. Не интересовало, кого из них посадили, а кто отделался условным обвинением или штрафом. Лишь близость Бэй Доу, как связующей ниточки с Чжун Ли, иногда отзывалась болезненным напоминанием, но и это он игнорировал. Дыра в сердце задвигалась всем этим до момента, пока Чайлд не приходил домой, каждый раз неизменно возвращаясь мыслями к потере. Сперва он спал на его кровати, словно пытаясь найти в стенах этой комнаты частичку той заботы, которая была ему необходима, и самого Чжун Ли, по которому он невероятно скучал. Находя следы присутствия Чжун Ли в своём доме в виде оставленной резинки для волос или определённым образом разложенной посуды, края дыры в сердце разъедало, не давая ей шансов затянуться. Он смотрел на их короткую переписку в телефоне и останавливал себя, чтобы не написать приветствие, извинение, признание, хоть что-то. Но время шло, и однажды он удалил контакт Чжун Ли из телефона, чтобы не натыкаться на него, перенося мгновенно возникающую в груди тяжесть. Он стал чаще спать у себя в комнате, привыкая к пространству двуспальной кровати и своим вещам вокруг. Еда и таблетки, которые Чжун Ли подготовил ему, давно закончились. Запах выветрился из покрывала. Постепенно Чайлд вернулся к подобию своей прежней жизни, а сердцем — к пустоте, не принимающей в своих владениях ни трепета влюблённости, ни восторга и восхищения, ни жгучего желания. Как было до их знакомства.