Вернуться в никогда

I loved and I loved and I lost you And it hurts like hell Hurts Like Hell — Fleurie & Tommee Profitt Насколько все происходящее для нас реально? Может быть, все то, что каждый день видел перед собой любой рандомный человек, было лишь результатом его чересчур богатого воображения? Люди. Разговоры. Завтрак в уютной кофейне. Сменяющие друг друга сутки, наполненные разнообразными событиями. Не всегда хорошими и идеально вылизанными, но все же событиями. Что, если всего этого попросту не существовало на самом деле? Гермиона задавала себе подобные вопросы порядка двух дней, пытаясь наконец осознать, что все, с чем ей приходилось сталкиваться сейчас, действительно реальность, результат которой оставался периодически пульсирующими где-то в районе грудной клетки неровными трещинами. Как небольшие углубления на кажущемся превосходным деревянном полу, что покрыт толстым слоем лака. Всего один неосторожный шаг, и все первое впечатление оказывалось каким-то смазанным и совершенно непонятным. Заставляющим все больше задумываться, а так ли это все было хорошо на самом деле? Грейнджер не знала, что именно с ней происходило, и не понимала, по какой причине истязала себя, пытаясь добраться до известной только ей одной иллюзорной правды. Была лишь уверена в том, что та ночь, которую она провела с Малфоем, определенно оставила в ней куда больше, чем Гермиона изначально предполагала. Впрыснула в ее вены что-то похожее на яд, что медленно отравляло и тем самым притупляло бдительность. Все было как-то иначе. Ей, конечно же, и раньше доводилось заниматься сексом, но еще ни разу Грейнджер не сходила с ума от простого петтинга. Мерлин, Драко терся членом о ее промежность через белье, а она потеряла себя настолько, что весь окружающий мир в миг оргазма разлетелся на молекулы. Взрыв. Чувств, эмоций, восприятия. Гермиона на какой-то момент забыла собственное имя, и все, что ей оставалось делать, чтобы хоть как-то балансировать на грани происходящего, это доверчиво протянуть ладонь в сторону медленно приближающейся тьмы, покорно позволяя той принять себя в свои объятия. Она так легко отпустила всю осознанность, без лишних слов заперев за ней дверь, что уже попросту не сумела сосредоточить внимание на чем-то другом, окончательно падая в спасительную темноту. Черт, и когда Малфой успел перенести их обоих в свою квартиру? Как вообще умудрился сделать все так, что Гермиона этого даже не заметила? Это были еще одни вопросы из той самой категории «Риторические», на которые ей не так уж и сильно хотелось найти ответы. Зачем? В действительности ли это так нужно Гермионе? — Эй, ты тут? Она благодарно улыбнулась стоящему перед ней Драко и приняла у него из рук облако ярко-розовой сахарной ваты, едва уловимо коснувшись кончиками пальцев ладони Малфоя. Электричество. Снова оно. Как при абсолютно каждом их контакте после совместно проведенной ночи. Грейнджер чувствовала его разряды на коже, стоило ей только задеть Драко. Даже слегка. Он вернул ей улыбку, садясь рядом на деревянную скамью, и прищурился от бьющего в глаза слишком яркого солнца. Еще одна невозможность, что прямо сейчас происходила в ее жизни, была настолько непривычна и где-то даже совершенно непонятна Гермионе, что она старалась вникать в нее как можно осторожнее. Медленнее. Пробуя по совсем маленьким кусочкам. Просто чтобы дать себе шанс понять, нравилось ли ей все это или нет. И пока Грейнджер все же склонялась к первому варианту. Она наслаждалась происходящим. — Мне кажется, инструктор по верховой езде уже немного не в себе, — Малфой оторвал небольшой кусок от сладкого лакомства и отправил его в рот, внимательно наблюдая за весело хохочущей Осией, которая сидела верхом на белоснежной лошади. — Ставлю тысячу галлеонов, что он не привык, чтобы маленькие девочки визжали настолько громко. — Уверена, их обучают, как себя вести в подобных ситуациях, — Гермиона вытянула вперед ноги, с удовольствием подставляя открытые участки кожи под солнечные лучи. — А вот за несчастного белого медведя, которому наша Осия скормила примерно недельный запас рыбы, я волнуюсь гораздо сильнее. Что, если его нужно показать ветеринару? Она на мгновение замерла, в полной мере осознавая, что только что сказала, и медленно перевела взгляд на Малфоя, украдкой пытаясь считать его реакцию. Но, судя по всему, для Драко это ее неосторожно брошенное «наша» осталось без какого-либо внимания, потому что он лишь негромко рассмеялся и скрестил в щиколотках ноги, увлеченно следя за развлечением Осии. И Грейнджер никак не могла удержать так и рвущуюся на лицо улыбку, когда видела, какими глазами он смотрел на эту маленькую девочку. Казалось, что Малфой в такие моменты получал возможность перевоплощаться. Надевать маску. Потому что Гермиона слишком отчетливо узнавала в нем абсолютно другого человека. Мягкого, доброго. Открытого. И ей так сильно хотелось к нему тянуться, что она совершенно забывала о существовании его другой стороны. Что была гораздо темнее и ощущалась как мелко раскрошенный лед, который медленно скользил между пальцами. И та ночь, что они провели на вечеринке у Вальмонта, довольно умело балансировала где-то между тем Драко, которого Гермиона безумно хотела узнать, и тем, что заставлял ее колени дрожать одним лишь только взглядом. И это не всегда было от страха. — Тебе жарко? Ты покраснела, — Малфой невербально наложил на нее Охлаждающие чары. — Сегодня на удивление теплый день. — Да, ты прав, — Грейнджер опустила взгляд, мысленно ругая себя за такую явную реакцию на его близость. — Погода идеальная. — Я очень рад, что ты согласилась пойти с нами, — Драко внезапно накрыл ее ладонь своей, чуть сжав пальцы. — Осия отказывалась даже слушать, что мы с ней проведем этот день без тебя. — Она нравится мне чуточку больше, чем ты, — Гермиона медленно выдохнула через рот, наслаждаясь тем, как идеально ощущалось прикосновение Малфоя к ее коже. — Поэтому я не могла не пойти. Мерлин, ее так сильно тянуло к нему, что это уже начинало походить на что-то совершенно ненормальное. Будто ей было жизненно необходимо слышать его голос. Видеть его лицо. Чувствовать его. Просто чувствовать и все. — Она замечательная, — Малфой придвинулся к ней чуть ближе по скамье, скользя ладонью по не скрытому легким платьем предплечью вверх. — Такая же замечательная, как ты. Грейнджер закусила щеку изнутри, когда невыносимое желание стать еще ближе к нему опалило ее грудную клетку. Оно все это время медленно нарастало прямиком за ребрами еще с того самого момента, когда она увидела очередной букет на пороге своего дома практически сразу же, как только закрыла входную дверь, вернувшись из пентхауса Малфоя. Ей хотелось продолжать. Хотелось считать каждую из его эмоций и самолично разжечь это пламя между ними до небес, подливая в него горючее. Просто чтобы стоять и смотреть, как бензиновые разводы неторопливо расплывались, захватывая все больше площади, и постепенно взращивали из похоти нечто новое. Доселе абсолютно незнакомое для Гермионы. Но такое необходимое, что без этого дышать становилось практически невозможно. — Мне понравилось твое фото с цветами, — голос Малфоя казался спокойным, но Грейнджер безошибочно чувствовала брешь в этом внешне непробиваемом фасаде. — Будешь баловать меня подобным чаще? — Разве не ты написал мне в ответ, что планируешь увидеть меня такой вживую? — она едва слышно усмехнулась, чуть сильнее прильнув к его ладони, что все еще покоилась на ее руке. Без единого движения. Видимо, просто для того, чтобы вышибить из ее головы все связные мысли. — Твои планы поменялись? Теперь тебе достаточно сообщений? — Мне никогда не может быть достаточно тебя, — он повернулся к Гермионе лицом и слегка склонил голову набок, внимательно следя за ее реакцией. — Тебе просто стоит не забывать об этом. Грейнджер на какой-то миг и вовсе перестала дышать, позволяя ощущениям от его прикосновений вплестись в тело как можно глубже. Это самым удивительным образом совсем не походило на страсть или что-то в принципе связанное с сексуальным возбуждением, но Гермиона четко видела в себе некую потребность от всего происходящего. Необходимость, что с каждой секундой, которую они проводили вместе, возрастала в геометрической прогрессии и чувствовалась незаживающей ссадиной где-то в районе груди. Стоило надавить на нее даже слегка, и она тут же начинала противно пульсировать, напоминая о себе. Без слов говоря, что так было правильно. Так было нужно. — Драко! Гермиона! Вы видели? — к скамье подбежала запыхавшаяся Осия и резко остановилась перед ними, едва ли не подскакивая на месте. — Мы ходили рысью и перепрыгивали через препятствия. И Джесси сказал, что я очень нравлюсь Ветерку, потому что он… Она не договорила, зайдясь в хриплом кашле на середине фразы, и тут же обхватила ладошкой горло в явной попытке сдержать болезненные спазмы. — Тебе нужно принять лекарство, — взгляд Малфоя моментально стал обеспокоенным. — Ты ведь помнишь? — Драко начал рыться в стоящей на скамье около него сумке. — Давай, сейчас. Гермиона ощутила острый укол под ребрами, наблюдая, как он с осторожностью вливал темно-красную жидкость из небольшого пузырька в рот Осии, стараясь не пролить ни капли из-за непрекращающегося кашля девочки. Для Грейнджер было весьма странно, что он забрал Осию в таком состоянии из пансионата на все выходные, но она так и не решилась задавать эти явно не совсем приятные ему вопросы, решив, что сейчас не самое удачное время для этого. Но теперь, когда Гермиона не могла не обратить внимания на то, что Осии становилось все хуже, она возвращалась к этим мыслям все чаще и чаще. Зачем Малфой сознательно пошел на такой риск и забрал девочку из места, где ей могли дать гораздо больше? Хотя бы с точки зрения медицинского ухода. — Гермиона, все хорошо, — слабо улыбнулась Осия, наконец перестав кашлять. — Просто я скоро умру, поэтому мне так плохо. — Я запретил тебе об этом говорить, — неожиданно резко сказал Драко, и сердце Грейнджер едва не разбилось прямо в груди от едва слышной дрожи в его интонации. Он боялся. Нервничал. Переживал. Можно было дать еще миллион обозначений этому симптому проявления любви со стороны Драко к кому-то еще, но факт оставался фактом — он испытывал боль. И это моментально дало Гермионе столь необходимые ей ответы. — А еще ты запретил мне лгать, — Осия смешно наморщила нос и, подойдя к Гермионе, обвила ее шею руками, прижимаясь так близко, что Грейнджер на мгновение забыла, как дышать, от таких крепких объятий. — Ты обещала подумать, — жарко зашептала Осия ей на ухо. — Помнишь? Драко не всегда такой злюка, честное слово. Просто он не любит, когда с ним спорят, но он хороший, правда. Ты ведь выйдешь за него замуж? Грейнджер шумно сглотнула и зажмурилась до белых пятен под веками, осторожно прижимая к себе болезненно хрупкое тельце. Мерлин, плакать хотелось так сильно, что от этого нещадно кружилась голова, и Гермиона, словно мантру, мысленно повторяла себе, что обязана сохранять хотя бы видимое спокойствие и удерживать душевное равновесие ровно столько, сколько сможет. Она не имела права омрачать этому светлому созданию такой прекрасный день. Никто не заслуживал того, чтобы ему испортили самую заветную мечту. А Осия ведь почти бредила о зоопарке и… Губы Гермионы затряслись, когда до нее наконец начало доходить, что именно они все делали сегодня в этом месте. С какой целью Малфой пошел на такой риск и забрал Осию из пансионата. Он просто хотел исполнить желание этой маленькой девочки. Скорее всего, последнее в ее короткой, наполненной болью и страданиями от болезни жизни. Он собирался подарить ей мир. Дать его Осии таким, каким она никогда не видела. Передвинуть это выделенное красным число в календаре максимально близко, чтобы она не тратила свое драгоценное время на ожидание праздника. Малфой хотел дать ей сказку. Хотя бы одну. — Я подумала, — Гермиона оставила едва уловимый поцелуй на макушке Осии, старательно сдерживая слезы, что уже предательски собрались у самых уголков глаз. — Он действительно хороший, — она набрала в грудь побольше воздуха и, распахнув веки, заглянула в глаза смотрящего на их объятия Драко. — Очень хороший. — Малыш, мне кажется или там привезли мороженое? — Малфой мягко погладил Осию по плечу. — Ты не посмотришь? — О, Драко! Еще и мороженое! — она счастливо рассмеялась, хлопая в ладоши. — Спасибо! Спасибо! Спасибо! — Обещай есть медленно, — шутливо нахмурился Драко. — Договорились? Эй! Юная леди! Но Осия его уже не слушала, потому что, как только Малфой убрал руку с ее плеча, моментально рванула к стоящему через пару скамеек от них мороженщику с высоким разноцветным холодильником, который, как поняла Гермиона, был полон всевозможных холодных десертов. — Почему ты не сказал мне? — тут же спросила она, как только Осия отбежала на достаточное расстояние. — Насколько все плохо? — Гермиона, пожалуйста, — Малфой резко взял ее за руку и устало выдохнул, свободной ладонью ущипнув себя за переносицу. Было очевидно, что каждое слово давалось ему с невыносимым трудом, и это в очередной раз заставило сердце Грейнджер тревожно сжаться. — Позволь мне провести этот день так, словно ничего не происходит. Я прошу тебя. Дай мне шанс почувствовать себя другим человеком. Стать тем, кем я очень хочу быть. Сейчас. С вами. Пожалуйста. Она шумно сглотнула, смотря в его ставшие пугающе пустыми глаза, и согласно кивнула. Ей было до чертиков странно видеть его таким растерянным. Слышать, как он просит о чем-либо. Потому что тот Драко Малфой, которого она знала, не привык говорить подобные слова. Он просто брал то, что хотел. Но, судя по всему, сейчас Драко был максимально уязвим и старательно пытался хотя бы создать видимость того, что у него все хорошо. Закрыться от внешнего мира огромным непроницаемым куполом в этом арендованном лишь для них троих зоопарке и просто наслаждаться тем, что имел. И Гермиона отчего-то безумно возжелала дать ему все, что ему необходимо. — Просто я хотела сказать, — неуверенно начала она, мягко сжав его ладонь в своей, — что ты можешь на меня положиться, — несколько неровных ударов сердца, за которые она набралась смелости для следующей фразы: — Я всегда буду рядом, если тебе это понадобится. — Обещаешь? — Да. Конечно. И это стало ее личным обещанием, которое Грейнджер планировала, так же как и Драко, хранить там, где его никто никогда не найдет. Только для себя и него.

***

— Спасибо, что провела с нами целый день, — уголок рта Малфоя дернулся в легкой улыбке. — Это правда очень важно для меня. — Спасибо, что пригласили, — Гермиона не смогла сдержаться от того, чтобы не улыбнуться в ответ, и ощутила, как щеки начали стремительно краснеть от его слишком пристального взгляда. Черт, иногда Драко смотрел на нее так, что она чувствовала себя наивной школьницей, которая впадала в ступор при виде симпатичного парня. — Думаю, вряд ли еще когда-нибудь смогу погулять по зоопарку без огромных очередей. Малфой едва слышно рассмеялся, и сердце Грейнджер внезапно почти остановилось от этого звука. Все то время, что они провели сегодня втроем, ей отчаянно хотелось забыть о цели их встречи. Она старательно гнала от себя все страшные мысли и пыталась просто наслаждаться весельем и по максимуму впитать в себя звонкий смех Осии. Но каждый раз, когда Гермиона перехватывала взгляд Малфоя, у нее на мгновение останавливалось дыхание оттого, насколько обреченным он был. Казалось, что боль была тесно вплетена в прожилки цвета в его серых радужках и отражала то, что Драко так хотел скрыть, прячась за фасадом шуток. Страх. Он выходил из Малфоя вместе с воздухом и вынуждал кожу Грейнджер то и дело покрываться ледяными мурашками. Напоминал о том, что все было давно предопределено и, как бы они ни пытались, им уже ни за что не удастся договориться со смертью. — Я, наверное, пойду, — Драко мягко сжал ее руку в своей. — Думаю, Осия уже заждалась и успела свести с ума водителя. Гермиона коротко кивнула, смотря прямо ему в глаза, и сделала небольшой шаг вперед, подходя к Малфою почти вплотную. Она скользнула кончиками пальцев выше по его предплечью, чувствуя, как сердце забилось о ребра с какой-то совершенно бешеной скоростью, и опустила ладони на лицо Драко. Ей пришлось встать на носочки, чтобы хоть как-то компенсировать их разницу в росте, и Грейнджер уже через мгновение ощутила, как ее щеки коснулось его горячее дыхание. Это все было настолько интимно, что моментально стерло все то, что произошло между ними на вечеринке Вальмонта. Задвинуло на самый дальний план сексуальное влечение и пожар в венах, что мешал легким функционировать в полную силу. Сейчас, именно в этот момент, не было ничего, что кричало бы о желаниях плоти. Сейчас Грейнджер до дрожи в коленях хотела просто коснуться души Драко своей. Протянуть сквозь пространство и время почти неразличимую нить их странной связи, которая так или иначе заставляла Гермиону желать быть к нему ближе, и оставить на ней первый узелок. Самый важный, который, возможно, однажды лишь увеличится в размерах и станет крепче. Ее первое прикосновение к губам Драко было робким. Почти несмелым. Грейнджер едва уловимо мазнула по ним языком, стараясь не сделать этот поцелуй глубже, скорее наоборот — она прощупывала границы между собой и Малфоем и старалась аккуратно стереть их, как полоску мела на асфальте. Из ее горла помимо воли вырвался слабый стон, когда Драко мягко вплел ладонь в ее волосы, лаская затылок, и слегка наклонил ее голову вбок, наконец отвечая так, как ей это было особенно необходимо. Дыхание смешивалось, превращаясь в медленно нарастающий ураган, и Гермиона чувствовала, как неспешно перемещалась в его центр, в какой-то момент окончательно потерявшись в слишком ярких ощущениях. Сегодня вела она. Сегодня они не сражались, как это было в первый раз в лифте клуба Драко. Сегодня именно Малфой опускался перед ней на колени, предоставляя Гермионе самое дорогое, что он мог ей предложить. Власть над собой. Грейнджер мягко обхватила зубами его нижнюю губу, чуть оттянув ее на себя, и с огромным трудом разорвала поцелуй, смотря на Драко слегка мутным взглядом. Голова кружилась, а сердце заходилось в бешеном ритме где-то в горле, вынуждая Гермиону рвано глотать так необходимый ей сейчас кислород. Ей безумно хотелось еще. Хотелось втянуть Драко за руку в свою квартиру и сделать все возможное, чтобы изучить каждый сантиметр его тела. Чтобы впитать в себя всю нежность, на которую, как оказалось, Малфой все же был способен. Чтобы тонуть в нем и больше никогда в жизни не просить о спасении. Прямо сейчас она лишь желала молиться своему личному дьяволу. Все это было для него. Только для него. — Спокойной ночи, Драко, — собственный голос показался Грейнджер предательски хриплым, и она поспешила откашляться. — Увидимся в понедельник. — Я напишу тебе, как только уложу Осию, — Малфой скользнул кончиком языка по верхнему ряду зубов и вдруг резко подался вперед, вновь быстро прижимаясь к губам Гермионы своими. Словно ему точно так же, как и ей, хотелось продлить этот контакт чуть дольше. Словно от этого зависело куда больше, чем простое желание быть еще ближе. Словно было необходимо украсть у нее еще немного тепла. Самую малость. Чтобы хватило до следующей встречи. —Хорошо. В последний раз коснувшись его ладони, Грейнджер прошептала слова прощания и, закрыв за Драко дверь, направилась в гостиную. Она осторожно раздвинула шторы, наблюдая за тем, как Малфой садился в машину, и не смогла удержаться от улыбки, заметив, что он на секунду повернулся к ее окнам. Раздалось едва слышное урчание мотора, и улица вновь опустела, открывая для Гермионы лучший обзор на пешеходный переход напротив ее дома. Там в ожидании разрешающего сигнала светофора вновь стояла та самая парочка, которую Грейнджер однажды уже видела в этом месте. Молодые люди, так же как и в прошлый раз, держались за руки, о чем-то оживленно переговариваясь, а затем парень мягко прижал к себе девушку и быстро чмокнул в макушку, вызывая довольную улыбку на лице своей спутницы. Эта картина практически ничем не отличалась от той, за которой наблюдала Гермиона чуть раньше, но она чувствовала, как что-то все же изменилось. Потому что в этот раз она не испытывала острого желания хотя бы на мгновение окунуться в тепло, что широким незримым лучом шло от этой пары. Сейчас Грейнджер слишком четко ощущала, что у нее самой за ребрами было нечто подобное. Оно неторопливо расцветало в ней почти как роза, что встречала своими лепестками приветливое утреннее солнце и с каждым мигом лишь настойчивее тянулась за лейкой с водой, которую держал в руках всего один садовник. С серыми, похожими на айсберг, дрейфующий в океане, глазами. Гермиона услышала за спиной сигнал лежащего на столе мобильного, оповещающий о входящем сообщении, и, повернувшись, увидела на экране номер Драко. Что ж, скорее всего, между ними и правда творилась самая настоящая, совершенно не поддающаяся объяснению магия, но он всегда знал, в какой момент должен напомнить о себе. Сделать так, чтобы в ее голове крутилось на повторе только его имя. Она села на диван, поджимая под себя ноги, и наконец позволила своему телу окончательно расслабиться. Секунда, и Грейнджер ощутила, как по ее лицу скользнула первая теплая дорожка слез, которую практически моментально сменила еще одна. Сегодняшний день, проведенный с Осией и Драко, накрыл ее подобно цунами, и Гермиона набрала в легкие побольше воздуха, разрешая этой смертоносной стихии утащить себя на самое дно. Просто чтобы прожить в себе все происходящее. Чтобы хотя бы попытаться уложить в себе мысль, что эта маленькая девочка не сможет надолго задержаться в ее жизни. Ей было предначертано уйти. Книга Осии уже была написана и прямо сейчас подходила к своему неумолимому концу.

***

— Большое спасибо, что вы пришли. Гермиона повторяла эту фразу бесчисленное количество раз, старательно сохраняя добродушное выражение лица, но все больше чувствовала, как голос постепенно начинал дрожать от перенапряжения. Ей было безумно сложно в принципе шевелить губами, а язык вдруг внезапно стал весить не меньше сотни килограмм, потому что каждое слово давалось Грейнджер с огромным трудом. Она крепко сжала зубы, чтобы хоть как-то попытаться остановить их непрекращающийся стук друг о друга, и сцепила пальцы рук в замок, не обращая внимания на болезненный импульс от слишком крепкой хватки. Плевать. Что угодно, лишь бы эти физические ощущения смогли хотя бы на миг задушить то, что творилось за ее грудной клеткой. Лишь бы они заглушили этот громкий рев души, что прямо сейчас билась внутри Гермионы подобно раненой птице и никак не могла собрать воедино свои потрепанные крылья. Не могла взлететь. Не могла исчезнуть. Испариться, как клубы сигаретного дыма под потолком. — Мисс Грейнджер, вы не видели мистера Малфоя? — к ней подошла невысокая женщина в черном брючном костюме, держащая в руках лаковую сумочку-клатч. — Не могу найти его уже больше часа. Может быть, он уже отправился домой? — Он с миссис Малфой, — Гермиона шумно сглотнула, надеясь, что ее слова прозвучали хотя бы чуточку так искренне, как она пыталась. — Ей стало плохо, и он повез ее обратно в отель. — Мерлин, какой кошмар, — женщина выудила из клатча белоснежный кружевной платок и быстро приложила его к уголкам глаз, промокнув слезы. — Такое горе. Не представляю, как они справляются. — Да, вы правы, — Грейнджер вновь ощутила совершенно сбивающую с ног усталость и поспешила опустить голову, чтобы ненадолго зажмуриться. Всего секунда. Ей была необходима всего одна жалкая секунда, чтобы получить столь сильно желаемую передышку. Миг на то, чтобы разобрать валуны внутри своего сердца и вновь заставить его биться как раньше. Медленно, Осторожно. Постоянно. — Прошу меня извинить, — она призвала на помощь всю свою выдержку, чтобы нацепить на лицо дежурную полуулыбку, и мягко коснулась локтя женщины. — Мне нужно отлучиться ненадолго, чтобы убедиться, что… Гермиона замешкалась, судорожно пытаясь придумать хотя бы одну весомую причину, чтобы закончить разговор, но лишь устало выдохнула, опуская взгляд. Нет, это было гораздо выше ее сил. Она не справлялась. Наверное, ей все же стоило переложить часть обязанностей на кого-то другого, но Грейнджер ни за что не простила бы себя, если бы кто-то посторонний занимался такими важными делами. Только не это. Не с ней. — Конечно-конечно, — ее собеседница понимающе закивала, явно сообразив, что сейчас ей не светило что-то больше, чем тщательно заученные и часами репетированные перед зеркалом фразы. — Еще раз примите мои соболезнования. Мелко задрожав от последнего слова, Гермиона пулей пронеслась через весь зал, беспрестанно бормоча слова извинения, если на кого-то натыкалась, и практически ворвалась в ближайшую уборную, тщательно запирая за собой тяжелую дверь. Грейнджер взмахом волшебной палочки наложила на помещение заглушку и, уперевшись ладонями в белоснежную раковину, наконец дала волю эмоциям, громко зарыдав в голос. Слезы скатывались по щекам практически непрекращающимися потоками, и уже через секунду мир для Гермионы стал смазанным и почти неразличимым, но ей было все равно. Единственное, что прямо сейчас хоть как-то вынуждало ее вновь окунаться в этот день, — мысль, что час назад она видела, как иссиня-черный маленький гроб с лежавшей в нем Осией медленно опустился в землю, забрав с собой все, что хоть как-то наполняло сердце Грейнджер теплом. Эта маленькая храбрая девочка продержалась ровно сутки после того, как воочию увидела исполнение своего самого заветного желания, и Грейнджер до сих пор не могла поверить в то, что эта реальность действительно происходила прямо сейчас. Что Осии и правда больше нет. Что столько людей собралось в пансионате «Сердце дракона» совсем не потому, что в нем проводили день открытых дверей. Что такое количество черной одежды, от которой уже через секунду становилось темно в глазах, было не потому, что управляющая решила устроить для воспитанников какое-то тематическое развлечение. Что это все не игра. Не театр. Что каждое соболезнование было реальным. Искренним. Горьким. Разрушающим. Что гребаная смерть все-таки победила и смогла отобрать у них Осию. Гермиона набрала пригоршню воды и с силой плеснула ее себе в лицо, медленно растирая теплую жидкость по щекам. Глаза выглядели пугающе опухшими и красными, но Грейнджер даже не пыталась что-то с этим сделать. Какой смысл в зельях или маскирующих заклинаниях, если их действие имело хоть какую-то силу не больше жалких пяти минут, а затем скорбь и горе вновь выигрывали в этой неравной схватке? Она взяла со столика рядом с раковиной небольшое полотенце и промокнула им лицо, надеясь убрать с кожи максимальное количество влаги, а затем, бросив быстрый взгляд на свое отражение в зеркале, ощутила ледяные мурашки по позвоночнику. Та женщина сказала, что не видела Драко уже больше часа. Черт. Судорожно толкнув дверь, Гермиона быстрым шагом направилась к выходу из пансионата, по пути вновь шепча слова извинения за то, что могла случайно задеть кого-то своим телом. Она вышла наружу, тут же поежившись от прошибающего насквозь ледяного ветра, и, обняв себя за плечи, двинулась в сторону аллеи, что вела к кладбищу, где похоронили Осию. Идти было гораздо сложнее из-за непогоды и постоянно накрапывающего мелкого дождя, и Гермиона невольно подумала о том, что сегодня сам Лондон плакал горючими слезами, провожая в последний путь их маленькую девочку. Небо скорбело, ни на секунду не выпуская солнце из-за тяжелых, кажущихся бесконечно огромными туч. Все это напоминало оживший ночной кошмар, и Грейнджер попросту не хватало сил, чтобы продолжать исполнять в нем одну из ведущих ролей. Слишком отчаянно хотелось развернуть время вспять и сделать все возможное, чтобы сшить обратно свое в клочья разорванное сердце. Свое и Драко, который, как ей показалось, внутренне умер вместе с Осией. Гермиона никогда не видела его таким дезориентированным, и ей было безумно страшно только лишь от мысли, что кто-то мог горевать настолько отчаянно. Малфой был похож на свою собственную тень, и за все те дни, что Грейнджер помогала ему организовывать похороны, не проронил ни слова, лишь раз упомянув, что все должно быть по высшему разряду. А после он настолько ушел в себя, что Гермиона на какое-то время даже потеряла всякую веру в то, что однажды сможет вернуть его обратно к жизни. Что научит заново дышать. Грейнджер прищурилась, увидев возле одного из памятников смазанный силуэт, и уверенно направилась в его сторону. От стресса она не смогла точно запомнить, где именно была могила Осии, но отчего-то ни секунды не сомневалась, что шла в правильном направлении. Это попросту не мог быть никто другой. — Драко, здесь очень холодно, — почти шепотом вымолвила она, как только подошла к нему совсем близко. — Ты можешь заболеть. Ее сердце дрогнуло, когда она поняла, что он стоял на коленях возле статуи плачущего ангела с выгравированным на нем именем Осии и почти не шевелился, смотря прямо на всклоченную землю с горой цветов. Гермиона мягко опустила ладонь на его плечо, вздрагивая оттого, насколько оно было влажным, и с силой закусила щеку изнутри от пронзившей грудную клетку боли. Мерлин, сколько же он так просидел? — Ты вымок до нитки, — она подошла чуть ближе, кладя вторую руку на щеку Драко, и слегка наклонилась так, чтобы было возможно посмотреть ему в глаза. — Нам лучше вернуться… Гермиона резко замолчала, когда Драко наконец посмотрел на нее. Его глаза были потухшими и непривычно красными, словно он не спал неделю, и что-то подсказывало Грейнджер, что все это время с момента смерти Осии он ни на секунду не сомкнул век. Его лицо было неестественно бледным, почти прозрачным и не выражало никаких эмоций. Кроме одной. Сейчас Драко Малфой был отображением горькой скорби, которая алой нитью оплетала все его тело и не позволяла ему даже пошевелиться. Запрещала дышать. Жить. Отбирала право на дальнейшее существование. Вынуждала заходить как можно глубже в зыбучие пески из горя и ждала, пока появится шанс забрать с собой как можно больше. — Драко, — прошептала Грейнджер, на секунду с силой сжав губы, чтобы не расплакаться. — Ты понимаешь, что я говорю? Нам нужно вернуться в тепло. — Ты обещала мне. Она вздрогнула оттого, насколько его голос был низким и тяжелым, совсем непохожим на привычный тон Драко. Словно ему было физически сложно воспроизводить какие-то звуки. Словно он бросил все усилия на то, чтобы выдавить из себя эти слова. — Ты обещала, что будешь рядом, — прохрипел он и, не вставая с колен, подполз ближе к Гермионе, резко обвивая руками ее талию и утыкаясь лицом в живот. — Ты обещала. — Я знаю, — она уже откровенно плакала, не сумев сдержаться, и лишь быстро кивала, не в силах сказать что-то большее. То, насколько Драко был разбит, выкручивало ее наизнанку и вынуждало захлебываться от горя и жалости к нему. К себе. К Осии. К обстоятельствам, которые привели их обоих сюда. — Я знаю. Грейнджер осторожно опустила ладонь на влажные от дождя волосы Малфоя и мягко вплела в них пальцы, прикрывая веки. Она готова была сказать ему что угодно. Сделать все, о чем бы он ее попросил. Лишь бы зажечь в его глазах потухшее и давно остывшее солнце. Еще хотя бы один раз. И больше никогда не чувствовать отголоски его боли, что прямо сейчас так ярко цвели в ее собственной грудной клетке, обвивая густым колючим плющом сердце и на миг останавливая его биение. Заставляя мир вокруг замереть.