Вернуться в никогда

I put my hand against your plastic heart No, suicide is not the plan stand far Even the stars are trapped inside Oh my There's nothing left to hide There's nothing left to die There's nothing left to die Plastic Heart — Nostalghia Сделать глубокий вдох. Задержать дыхание. Досчитать до четырех. Медленно выдохнуть, все также останавливаясь на четверке. Задержать дыхание. Кажется, примерно так было написано в сложенной гармошкой листовке «Как пережить паническую атаку», которую Гермиона взяла из рук невысокого паренька в ярко-розовой футболке у метро. Тогда Грейнджер не обратила на ее содержание абсолютно никакого внимания и вынужденно убрала брошюру в сумку, не найдя неподалеку урны. А затем, слава Мерлину, все же пробежалась взглядом по строчкам, перед тем как выбросить ненужный мусор из клатча во время своего традиционного еженедельного расхламления. И это, как оказалось, было весьма кстати, потому что именно те самые симптомы, описанные в листовке, и проживала прямо сейчас Грейнджер, пока не мигая смотрела в глаза стоящему перед ней Драко. Учащенный пульс. Сбивчивое дыхание. Полный разброс в мыслях. Это вполне могло бы стать предвестником весьма интересному и более обнаженному занятию, но как только к ним добавился приступ паники, смешанный с непонятно откуда взявшимся страхом смерти, все моментально встало на свои места. У нее начиналась паническая атака. Класс. — Скажи мне что-нибудь, Гермиона, — наконец прервал слишком густую тишину Малфой и сделал небольшой шаг по направлению к Грейнджер, тут же резко замирая, когда она испуганно вздрогнула. — Что угодно. — Я считала, что этот разговор должен все же начать ты, — хрипло пробормотала она, отчаянно стараясь говорить как можно тверже, но это ей не удавалось. Только не сейчас, когда она была в таком диком раздрае и почти не соображала, что происходит. — Ты так не считаешь? — Ты можешь задать мне… — Не начинай эту сказку с пролога заново, Драко, — Грейнджер, не выдержав накала во всем теле, встала на ноги, все еще пошатываясь от слабости. — Ты должен был все сказать мне еще до того, как у меня появились вопросы. На лице Малфоя проскользнула какая-то странная эмоция, которую Гермиона все же смогла определить как гнев, но решила не вдаваться в подробности, на что именно он был направлен. Отчего-то свои собственные чувства Грейнджер захотела поставить куда выше всего остального. Может быть, потому, что все это время была лишена подобной привилегии, пока полностью погрузилась в обоготворение Драко. Черт. Это даже в мыслях звучало неправильно. Отчужденно. Словно говорилось вовсе не ею, а кем-то посторонним. — Просто скажи мне, — она набрала в грудь побольше воздуха, — скажи мне, Малфой, ты знал об этом? Знал, что между нами что-то происходит? Его взгляд заметно потемнел, что вынудило сердце Гермионы болезненно сжаться, но она буквально силой заставила себя не отворачиваться. Ей отчаянно не хотелось что-то упустить. Какую-то важную деталь, что могла рассказать ей в разы больше, чем просто слова. Получить шанс рассмотреть ситуацию и с других, пусть и совершенно непривычных и непонятных сторон. — Да. Кажется, на какое-то мгновение мир замер, останавливая ход времени именно в этом самом моменте, потому что Грейнджер слишком четко ощутила, как за ее ребрами стало подозрительно тихо. Все вокруг напоминало изображение на экране старенького, уже дышащего буквально на ладан телевизора, где на зажеванной в видеокассете пленке, дрожа и моргая, показывалась одна и та же картинка. Серая. Блеклая. Напрочь лишенная каких-либо красок. И Гермионе отчаянно хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы заставить ее двигаться дальше. Вынудить чертову планету снова вращаться. Почувствовать ее ход и знать наверняка, что все может быть иначе. Что все изменится. Разыграется новая партия, и, возможно, именно в ней Грейнджер сможет выйти победителем. — Почему ты не сказал? — еле шевеля языком, пробормотала она. — Почему сделал вид, что ничего не происходит? — Потому что хотел, чтобы этот разговор состоялся уже после того, как ты перестанешь видеть во мне почти Бога, Грейнджер, — четко выговаривая каждое слово, спустя пару секунд напряженного молчания наконец произнес Драко. — Хотел быть уверенным в том, что ты руководствуешься не влиянием нашей связи, а когда полностью прочувствуешь свое новое положение. Что говоришь действительно то, о чем думаешь. — Допустим, — Гермиона набрала в легкие как можно больше воздуха, словно боясь, что кто-то откачает его из комнаты. — Но как это вообще произошло? — Мне нужно было позаботиться о тебе. Грейнджер сузила глаза и слегка подалась вперед корпусом, словно хотела лучше слышать то, что говорил Драко. Черт. Может быть, это все лишь ей снилось, а происходящее на самом деле — дурной сон? Иначе она попросту не могла подобрать хоть какое-то связное оправдание этому цирку, главной героиней которого ей приходилось становиться снова и снова. Позировать без устали для этих безвкусных афиш с легким налетом безумия в строчках. «Только сегодня и только сейчас! Смертельный номер Гермионы Грейнджер!» — Ты не раз задавалась вопросом, почему другие носители не разгадали нашего обмана, — тем временем начал Драко, опустив тон голоса почти до шепота, что заставило Гермиону полностью обратиться в слух и жадно ловить каждое его слово. — Ведь, как ты правильно подмечала, эта магия явно должна была распознать ложь и раскрыть всем, что на самом деле я не твой носитель. — И что же ты сделал? — она вновь проиграла борьбу за то, чтобы говорить твердо и уверенно. Нет. Не сейчас. Не в момент, когда лицо Малфоя было искажено болью, будто кто-то все это время вырезал на его спине что-то острым ножом, пока Гермиона не видела. — Что ты сделал, Драко? — Подливал тебе специальное зелье в воду. — Ты… что? — от неожиданности Грейнджер начала заикаться и с силой вцепилась в края покрывала с обеих сторон, чтобы хоть как-то заземлиться. Чтобы не потерять нить разговора. Не потерять сознание. — Что ты… — Каждый день Джереми заменял бутылки с водой, которые ты заказываешь на дом, на те, в которые я вмешивал зелья, — холодным, будто бы и вовсе ему не принадлежащим голосом произнес Драко, не отрывая от нее внимательного взгляда. — Я делал это все для того, чтобы никто и никогда не узнал, что ты не мой фамильяр. Зелье работало таким образом, чтобы создать между нами иллюзию привязки, и… — Ты ничего мне не сказал. Гермиона чувствовала, как по телу без остановки бежала мелкая дрожь, и не знала, каким образом можно это остановить. Все то, что ее окружало и казалось неприступной крепостью, где она могла с легкостью спрятаться и ощутить себя в безопасности, на деле было лишь воздушным замком, где не нашлось и слова правды. Ничего настоящего, кроме эмоций, которые изначально вызваны ложью. Были насквозь фальшивыми. Пустыми. Холодными, как лед, что отражался в радужках Драко. Ей на какое-то мгновение даже захотелось протянуть руку и просто коснуться его. Вдруг и сам Малфой был лишь частью ее воображения? Частью всей этой выдумки. Вдруг на самом деле это все еще сон? Может быть, ей просто стоило проснуться? Как там говорят? Если хочешь открыть глаза в реальности, ты должен позволить себе умереть во сне. Черт. Гермиона была готова даже на это. — Потому что ты ни за что на это не согласилась бы, — отчеканил он, будто не слыша едва заметного ужаса в ее голосе. — А я должен был позаботиться о твоей безопасности. — Кому должен? — горько усмехнулась Гермиона, запустив пальцы в волосы. Отчаяние накрывало почти как похмелье, и постепенно присоединяющаяся к нему медленно нарастающая паническая атака уже была тут как тут. Словно прощупывала обстановку. Выжидала удачный момент. И он был совсем рядом. Буквально на расстоянии вдоха. — Тебе, — Драко прищурился. — Это все всегда было только для тебя. — И ты ни на секунду не задумался о том, что я сама способна защитить себя! — ее губы предательски дрожали от плохо сдерживаемых слез. Внутри все клокотало от гнева, и ей с огромным трудом удавалось сохранять эти жалкие крупицы самоконтроля. — Как вообще твои игры с зельем могли перерасти в настоящую связь, Малфой? У тебя есть ответ на этот вопрос? Гермиона жадно изучала каждую черту лица Драко, словно боялась, что он может исчезнуть, так и оставив ее в неведении. Она смотрела ему в глаза, наблюдая за тем, как по его зрачкам растекалась расплавленная сталь, и думала только о том, что на самом деле все было гораздо проще чем слова, что срывались с ее губ. И нужные ответы всегда лежали прямиком у ее ног, просто у Грейнджер за все это время так и не появилось возможности заглянуть в себя и нащупать их. Сказать себе то, что раньше казалось неправильным. Охарактеризовать все метаморфозы. Дать им одно чертово название и принять как должное. Жить по новым правилам так, чтобы в конечном итоге остаться в выигрыше. Позволить этому случиться. — Думаю, что это все потому, что ты изначально была мне предназначена, — тихо ответил Драко, и его радужки почти моментально окрасились фиолетовым оттенком, который остервенело бросился сражаться с серым. — Другого объяснения этому у меня нет. — Ты чувствовал, что между нами что-то изменилось? — не успокаивалась Гермиона. — Неужели ты не понял, что связь начала формироваться? — Понял сразу же, как только ощутил на вкус твою магию рядом со своей, — Драко взмахом руки распахнул окно настежь и, подойдя к нему, выудил из кармана сигареты. — Это очень глубокая сила, Гермиона. Она гораздо мощнее всего того, что ты когда-либо встречала. Я не мог этому сопротивляться. — На что это похоже? — пробормотала она, наблюдая за тем, как он подкуривал сигарету. В грудной клетке словно зияла рваная рана, которую можно было залатать только какими-то сведениями о том, с чем они столкнулись. И Грейнджер пыталась вытащить из Малфоя все, что представлялось возможным, чтобы понимать, как именно ей приспособиться к этому. Как научиться жить по-другому. — Это взрыв, — Драко выпустил дым в потолок, задрав голову. — Он сшибает абсолютно все на своем пути и не оставляет и шанса на выживание. Это невозможность. Это полнейшее отрицание, что может быть как-то иначе. Это никогда, — он перевел взгляд на Гермиону, и она замерла от странного волнения, что начало нарастать где-то под кожей. — И туда хочется возвращаться снова и снова. — Значит, теперь мы обречены? — глухо пробормотала она. — Будем делать все, чтобы вернуться в никогда? — Мы и не переставали этого делать. Просто ты не замечала. Гермиона крепко сжала зубы, стараясь не обращать внимания на дискомфорт от этого действия, и почувствовала, как сердце постепенно сбавляло свой быстрый темп, снижая скорость. Ей было сложно сказать, что хоть что-то в ее жизни начинало обрастать чем-то физическим. Обретать оболочку. Но это все же было куда лучше, чем ее положение буквально полчаса назад. Это приоткрывало завесу тайны и давало шанс осознать, что она все же не сумасшедшая. Что все то, чему она подвергалась, имело связное объяснение. Пусть и не совсем такое, что было ей нужно. Было так же необходимо, как воздух после того, как выныриваешь из воды. Жадно. До дрожи в пальцах. — Что было бы, если бы эту воду выпил кто-то другой? — прошептала она, вновь фокусируясь на Драко. — Это ведь могло быть… — Не могло, — отрезал он, избавляясь от окурка. — Зелье активизировалось только в момент, когда находило мою магию. Оно было настроено исключительно на нас двоих. — Естественно, — Грейнджер не сдержалась от ехидного хмыканья. — Зачем я вообще спрашиваю? Ей безумно хотелось хоть как-то его задеть. Уколоть посильнее, чтобы он тоже смог прочувствовать, каково это — понимать, что дорогой человек способен причинить боль. Способен на ложь, пусть и во благо. Это все еще оставалось гребаной неправдой, как ни назови. — Почему мы смогли заняться сексом раньше? — она слегка сжала ладони в кулаки, когда Малфой начал приближаться к постели. Ей было сложно сконцентрироваться, когда он стоял так близко. Когда она могла вдохнуть его запах. — Разве наша связь на тот момент уже завершилась? — Мистер Хиллс не зря назвал ее удивительной, — Малфой коротко усмехнулся и, видимо что-то считав с выражения лица Гермионы, предпочел сесть чуть поодаль от нее, на край покрывала. — Я слышал твое желание и понимал, что ты готова к этому. Хотя ты права — наша связь еще была в самом разгаре формирования. — Может быть, ты продешевил с зельем? — холодно спросила Грейнджер. — Нужно было просить приготовить его чуть лучше. Потребуй назад свои деньги. Твои люди облажа… — Я сам его сделал. Проглотив вставшую огромным колючим комом в горле слюну, Гермиона отчаянно пыталась заставить свой мозг работать в полную силу, чтобы как можно скорее усвоить полученную информацию. В голове все нещадно путалось, и она хваталась буквально за любую более или менее связную деталь, чтобы собрать картинку целиком. И тот факт, что Малфой своими руками приготовил для нее это зелье для их псевдосвязи, показался Грейнджер ошеломляющим. Хотя вполне очевидно, что он не стал бы доверять нечто настолько важное кому-то другому, тем более что Драко довольно неплохой зельевар. По крайней мере, Гермиона помнила это еще со школы. — Когда это все началось? — глухим голосом пробормотала она, судорожно собирая в одну небольшую кучку все части головоломки. Еще мгновение, и она увидит ответ. Стоит лишь протянуть ладонь и… — Когда ты согласилась притвориться, — без запинки ответил он, чуть кривя губы, словно ему было неприятно об этом говорить. Словно он отчаянно сопротивлялся этой правде. — Зелье… — Нет, Драко, — Грейнджер шумно выдохнула через нос, ощущая постепенно охватывающую все тело дрожь. — Я не о гребаном зелье. — А о чем же тогда? — О цветах, словах, действиях, — значительно повысила голос Гермиона. — О каждой твоей попытке сказать мне о чем-то большем, чем было на самом деле! Об Осии, которая вошла в мою жизнь! Которая перевернула ее с ног на голову! Это тоже действие связи? Тоже ложь? Отвечай! Малфой молчал, а она практически сошла с ума от внутренней тряски, что заставляла сердце все сильнее ударяться о ребра. Это чувствовалось так, словно внутри нее стоял таран, что с каждой пройденной секундой вбивался в грудную клетку. Это было больно, но не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось в душе. Та тонула в бесконечных вопросах и недопонимании и, кажется, уже не находила выхода из этого темного, скользкого на ощупь болота. Грейнджер добровольно заходила в лабиринт собственных мыслей все дальше, а и без того тонкая полоска света, что сигнализировала о выходе, сокращалась лишь сильнее. Скоро она исчезнет окончательно, но Гермиона все еще не планировала останавливаться. Вперед. К тьме. Сейчас даже она казалась в разы привлекательнее, чем происходящее в данный момент. — Это был я, — наконец ответил Малфой, смотря ей прямо в глаза. — Это всегда был я. И буду, — он медленно, тщательно следя за ее реакцией, поднялся на ноги и начал сокращать расстояние между ними. — Плевать я хотел на носителей и их уставы. Плевать на законы и правила. Мне нужна только ты. Твои мысли. Твои чувства. Настоящие, — Драко опустился рядом с ней на покрывало. — Ведь только ты всегда видишь именно меня за всеми этими масками. Какая-то часть меня безумно желает подчинить тебя себе. Сделать так, чтобы ты была тесно привязана ко мне. Но тогда ты не будешь самой собой. А при таком раскладе мне это совсем не интересно. Ты нужна мне такой, какая есть. Гермиона с огромным трудом подавила в себе желание крепко зажмуриться и отстраниться, когда он робко коснулся ее ладони своей. В этот раз контакт кожа к коже показался ей почти ударом молнии, и это электричество прошло по всему ее телу, заглянув в каждый, даже в самый отдаленный уголок. Грейнджер не могла отделаться от настойчиво лезущих в голову воспоминаний и лишь жадно глотала ртом воздух, позволяя себе по-настоящему погрузиться в этот океан собственной памяти. Ведь, судя по всему, ответы на все вопросы прятались прямиком в его беспокойных волнах. Она четко видела саму себя перед зеркалом в квартире Драко. Видела, как он жадно прижимал ее к своему телу и заставлял смотреть, как одна за другой с его лица слетали маски. Те самые, что делали его совершенно другим в глазах общественности. Для кого-то он был носителем. Для кого-то — избалованным наследником древнего рода. Кто-то находил в Малфое убийцу и верного слугу Волдеморта. И только Гермиона всегда видела в нем Драко. Просто Драко. Человека, что так стремительно завладел ее сердцем и разумом. Но теперь она толком не понимала, насколько настоящими были ее чувства. Может быть, они такие же искусственные, как и связь, что образовалась между ними с помощью зелья? В ее памяти всплывали отрывки, где Малфой, словно кровожадный дракон, бросался на любого, кто, по его мнению, вел себя с ней неуважительно. Кто позволял себе больше, чем просто взгляд. Как Драко ломал чужие кости. Рвал плоть и кожу на мелкие части, вырезая те ужасные символы на теле Вальмонта-младшего. Как делал все, чтобы заявить этому миру свои права на Гермиону Грейнджер. И в самую последнюю очередь Гермиона вспомнила день, когда Драко пришел к ней после смерти Осии. Потерянный. Разбитый. Как доверил ей все, что ни за что и никогда не смог бы показать постороннему. Как был с ней человеком. Самым обычным. Переживающим горе где-то глубоко внутри своей испачканной в мазуте души. Что, если только Гермиона сможет ее очистить? Увидеть ее блеск и впитать в себя все тепло, на которое только была способна? Что, если Малфой все же как снитч, что открылся ей только сейчас? Под конец. — Тебе удалось что-нибудь узнать? — она чуть крепче сжала его пальцы в своих, хоть и желание убрать ладонь нервно пульсировало где-то в районе гортани. — Тебя так долго не было. — Вальмонт-младший, — Драко кивнул. — Твой фокус с посещением его отца довольно ощутимо проехался по Орланду. — В каком смысле? — Ему явно не понравилось, что Оливер так легко позвонил сыну с просьбой о встрече с тобой, — Малфой хмыкнул. — Ты же видела, насколько Орланд помешан на почти рабском отношении к фамильярам со стороны носителей. Он решил, что это был вызов лично ему, и не смог стерпеть такого, по его мнению, оскорбления. — Но ты ведь ясно дал понять, что готов защищать меня любой ценой, — Гермиона растерянно ахнула. — Неужели он не усвоил урок? Это он стоит за моим похищением? Ее слегка обескуражил по-настоящему темный отблеск в глубине радужек Драко, но она изо всех сил постаралась переключить свое внимание. Уж слишком зловещим он казался, будто Малфой отчаянно сдерживал себя от чего-то действительно страшного. И лучше бы это были всего лишь слова. — Видимо, нет, — наконец вымолвил он, вновь становясь самим собой. — Но это ненадолго. Он обязательно ответит за все, что причинил нам. Я обещаю. Грейнджер стало не на шутку больно от его последних слов, ведь теперь отчего-то ей невольно хотелось разделить их ровно вполовину. Конечно, она ни секунды не сомневалась в том, что Драко готов пойти на многое ради нее, но сам факт того, что он в принципе ее обманывал, никак не позволял ей окончательно успокоиться. Практически вынуждал искать плохо скрытую ложь в каждой его фразе. — Послушай, я понимаю, что для тебя это все слишком сложно, — внезапно начал он, мягко огладив кончиком большого пальца тыльную сторону ее ладони. — Но я сделаю все, чтобы ты была в безопасности, Гермиона. Убью. Растопчу. Уничтожу любого, кто посмеет тебя обидеть. — Дело не в этом, Драко, — с огромным трудом выдавила из себя она, глубоко вдыхая, как перед прыжком в воду. Отчего-то в голове мелькнул их разговор о том, что Малфой безукоризненно владел легилименцией. Вовремя. — Мне сложно из-за того, что я не знала всей правды с самого начала. — Это все для… — Моей безопасности, помню. Но это не отменяет того, что ты обманом поил меня зельем и умолчал о том, что был в курсе нашей зародившейся связи. Я не могу просто отпустить это и сделать вид, что ничего не происходит. Гермиона чувствовала, что ей безумно хотелось бы, чтобы все было иначе. Чтобы ее голос предательски не дрожал на этой фразе. Но каждая попытка обрывалась так и не начавшись. — Я понимаю, что тебе нужно чуть больше времени, чтобы принять все это, — еле слышно прошептал Драко. — Но ты можешь верить мне. Я никогда и ни за что не причиню тебе вреда. — Знаю, — тихо. Отрывисто. Честно. — Просто позволь мне разобраться, желаю ли я быть с тобой только потому, что ты Драко Малфой, или все из-за того, что ты теперь мой носитель. Последнее слово горчило на языке, как лимонная кожура, но Гермиона все же заставила себя его произнести. Теперь это все было ее новой реальностью, в которой ей предстояло жить дальше. И только от нее самой зависело, насколько сильно Грейнджер будет в ней счастлива. И будет ли в принципе. — Когда мы сможем покинуть этот дом? — спросила она, надеясь хоть ненадолго перевести тему. — Не думаю, что Вальмонт-младший так быстро успокоится. — Если честно, у меня нет ответа на этот вопрос. Он подался в бега сразу же, как только я забрал тебя из Азкабана, и мне пока сложно предположить, в какую сторону стоит начать движение. Орланд довольно умен и по какой-то причине знает больше, чем ему положено, но я обязательно разберусь с этим. Гермиона заметила, что он слегка подался торсом вперед, словно намеревался обнять или поцеловать ее, и, сама того не ожидая, резко встала на ноги, отходя на безопасное, по ее мнению, расстояние от постели. Разум действовал намного медленнее, чем реакции тела, и это отчего-то принесло Грейнджер больше облегчения, чем неудобств. Так было лучше. Хотя бы на какое-то время. — Хочу выйти прогуляться ненадолго, — опустив взгляд, пробормотала она. — Подышу свежим воздухом. — Конечно, — Драко согласно кивнул, но было совершенно очевидно, что ему совсем не нравилась эта идея. — Постарайся быть поблизости на случай, если тебе вдруг вновь станет нехорошо. С трудом выдавив улыбку, Гермиона поспешила выйти в коридор и только там позволила себе шумно выдохнуть. Ладони мелко тряслись, без труда выдавая слонявшееся по телу нервное напряжение, но она и не думала это скрывать. Сейчас лучшим способом как можно скорее пережить происходящее станет лишь возможность прожить каждую из не самых приятных эмоций. Разрешить им прочно обосноваться внутри себя и впустить в свою душу. Просто чтобы понять, что как раньше уже никогда не будет. Спустившись вниз по лестнице, Гермиона направилась к шкафу, где висела верхняя одежда, и испуганно вздрогнула, услышав тихий смех Гарри из гостиной. Черт, кажется, за потоком собственных мыслей она забыла, что в этом доме был кто-то еще, помимо них с Малфоем. Кто-то, кому позволено жить так, как хочется. — Значит, это была ты, — послышался звук поцелуя. — И как я сразу не догадался? — Это хороший вопрос, мистер Поттер, — промурлыкала Пэнси. — Разве кто-то еще в отделе зовет вас папочкой? — Мерлин, да я даже и не думал, что ты могла подарить мне кружку с такой надписью, — усмехнулся Гарри. — Но, судя по всему, сердцем чувствовал, раз она стала моей любимицей. — Ну, в твое оправдание могу сказать, что я очень тщательно путала следы, — Паркинсон тихо хихикнула. — Чтобы ты ничего не понял, мне приходилось каждый день придумывать новые оскорбления для моего подарка. — И за что ты мне такая? — тихо спросил Гарри, и Гермиона ощутила мурашки по коже от совершенно неприкрытого восхищения в его голосе. Ее лучший друг был безоговорочно влюблен и даже не думал это скрывать. Напротив, он искренне наслаждался текущим положением дел и, словно наркоман за новой дозой, отчаянно тянулся к этому. Лишь бы ближе. Лишь бы еще. — За хорошее поведение, папочка. Грейнджер почувствовала, как ее щеки начали стремительно краснеть, когда из гостиной послышался тихий стон, и поспешила стянуть с вешалки тренч и как можно аккуратнее покинуть дом, надеясь, что ее никто не заметил. Морской бриз, ставший к вечеру довольно прохладным, тут же растрепал по ее плечам распущенные волосы, но Гермиона даже не думала о том, чтобы собрать их в хвост или пучок. Сейчас она просто наслаждалась моментом, что по какой-то невероятной причине стал для нее синонимом некой свободы, и позволяла ветру делать со своим телом абсолютно все, что ему заблагорассудится. Она свернула в сторону пляжа, стараясь дышать как можно глубже, и засунула ладони в карманы тренча, чтобы стало чуть теплее. Чтобы ощутить в сердце хоть что-то, помимо глыбы льда. — Черт, — пробормотала Гермиона, нащупав левой рукой пистолет, и вытащила его.— Ну привет, дружок. Из грудной клетки помимо воли вырвался смешок, пока она, подумав перед этим буквально пару мгновений, пристегнула оружие к своему бедру, спрятав его под платье. Кажется, прошло уже примерно несколько миллиардов лет с тех пор, когда она в последний раз держала свое личное средство для сброса стресса, и это легло на нее некоторой тоской. Ведь она не так давно собиралась пойти пострелять и даже убрала кобуру с пистолетом в тренч, но свободной минуты на это у нее так и не нашлось. Еще одно долбаное подтверждение тому, что ее жизнь начала меняться так резко, что Гермиона попросту не успевала за всеми ее нововведениями. Не успевала жить. Не успевала дышать полной грудью. Лишь была целиком и полностью сосредоточена на совершенно другом человеке. Не на себе. На Драко. Клятвенно пообещав себе, что обязательно в самое ближайшее время займется стрельбой, она подошла ближе к разбивающимся о берег волнам и осторожно села прямо на песок, прикрывая глаза. Грейнджер думала о Драко, обо всем, что им обоим еще только предстояло прожить, и чувствовала, как сердце заходилось в бешеном ритме от волнения. Все было так странно и совсем неоднозначно, и она понимала, что с легкостью отдала бы абсолютно все на свете ради всего одной возможности пройти все испытания. Узнать ответы на интересующие вопросы и просто понять, каково это — быть кем-то другим. Кем-то, кто был ей совсем не знаком. Внезапно под веками загорелись образы улыбающихся Гарри и Пэнси, и это вновь послало по позвоночнику Грейнджер легкий холодок. Она совсем не узнавала своих лучших друзей, ведь до этого идентифицировала их только по отдельности. Как Паркинсон и Поттера. Не как пару. Пэнси была совершенно другой рядом с Гарри. Ее всегда ехидная улыбка становилась в разы мягче, а движения рук были более плавными, словно Паркинсон неосознанно хотела коснуться чьего-то лица. Ласково. Со всей ей несвойственной нежностью. Гарри, так же как и его девушка, преображался до такой степени, что порой Гермионе казалось, будто перед ней стоял и вовсе незнакомый человек. Не жесткий глава Аврората, что был способен затыкать собеседника одним лишь взглядом, а простой парень, что таял каждый раз, когда любимая девушка смотрела в его сторону. Они стали другими ради друг друга. Приспособились, чтобы показать, насколько сильно умели любить на самом деле. Насколько открыты их сердца для чего-то нового. Еще совсем неизведанного. Чтобы вновь и вновь получать возможность возвращаться в свое никогда. С тихим выдохом Гермиона открыла глаза, чувствуя быстрые удары сердца где-то в горле. Она судорожно поднялась на ноги и, наклонившись, начала быстро отряхивать тренч от песка. Желание прямо сейчас оказаться рядом с Драко буквально впечатывало в стены ее сознания, и Грейнджер даже не думала этому сопротивляться. Она попробует. Просто попробует. Просто станет кем-то другим. Но не ради него. Ради самой себя. Всего один раз. Чтобы понять, что способна на это. Чтобы еще раз вернуться в никогда. С ним. Выпрямившись, она тихо вскрикнула, увидев рядом с собой утопающий в полумраке силуэт, и, приглядевшись, с облегчением поняла, что это Забини. Мерлин, когда-нибудь он точно сведет ее с ума своим вечным желанием подкрадываться незаметно, словно кот на мягких лапках. — Привет, — Гермиона мягко улыбнулась, делая шаг к нему, а затем резко остановилась, встретив волнение за грудной клеткой. — Что ты тут делаешь? Где Джинни? С ней все в порядке? Она слабо выдохнула, напряженно следя за тем, как Блейз начал неумолимо приближаться, и уже приоткрыла рот, чтобы задать новый вопрос, но не успела. Внезапно Забини дернул ее на себя, разворачивая спиной, а затем натянул на ее голову холщовый мешок, напрочь лишая зрения. Судя по всему, ткань была чем-то пропитана, потому что Гермиона почти моментально ощутила, как возможность здраво мыслить начала от нее ускользать. Все вокруг еще больше утонуло во тьме, путая сознание, и на какой-то миг ей показалось, что она сидела на карусели. Та раскручивалась все быстрее и быстрее, словно норовя в какой-то момент взмыть прямиком в воздух. И почти отключившись, Грейнджер, из последних сил стараясь держать глаза открытыми, услышала тихий шепот, что на миг заставил ее очнуться и испытать скользкий страх, текущий по коже. — Он сказал, что настало время платить по счетам. А дальше была лишь тьма.