***
Кожаная отделка в машине на редкость отвратительна, что по вкусу, что по качеству материала. Приборная панель украшена безвкусными стикерами, к зеркалу заднего вида привязана маленькая копия талисмана удачи, болтающаяся на красной веревочке. Дверцы заедают, петли противно скрипят, динамики забиты мусором и издают покореженное и мерзкое звучание песен. Они едут в тишине после нескольких попыток послушать музыку. Миссис О’Нил ведет осторожно, не прибавляя лишний раз скорость и избегая особо людных проспектов. Она напевает себе под нос, крепко держа руль и готовясь к первому рабочему дню на новом месте. Должность младшего бухгалтера скудна на зарплату и опыт, но, это всё, что мог предложить маленький городок с небольшой численностью. Элизабет не придиралась и с благодарностью приняла предложение, не считая правильным испытывать судьбу. Тем более финансы семьи медленно истощались, — переезд лишил их всего, едва оставив что-то на разнообразное пропитание и новую одежду. — Успела с кем-нибудь подружиться? — заводит разговор она, усердно поворачивая руль. — Я в школе неделю, — усмехается Сара, прижав к животу рюкзак, — подожди спрашивать о таком. — Надеюсь, что в Сентфоре ты встретишь более хороших друзей, — причитает Элизабет, напоминая о друзьях в Балтиморе, увлекавшихся легкими наркотиками. — Не хочу больше переживать, когда ты выходишь погулять. — Они прекрасные люди, — безапелляционно заявляет Сара, чуть рассердившись от её слов. — Не начинай эту тему, мы к согласию даже не приблизимся. — Прекрасные люди не страдают опасными зависимостями и не имеют привычки врать ради ужасных вещей. Сказанные ею слова ощущаются, как ледяная пощечина. Сара беспокойно ёрзает на сидении, отстраняясь от плешивых подозрений и догадок. Мама никогда в жизни не узнает, чем она занимается и каким является человеком на самом деле. Потому как не столкнется с этим и последствия не затронут её, даже если это будет неминуемо. — Если тебе нужна будет какая-нибудь помощь, то, пожалуйста, скажи, — дотронувшись до Сары, обеспокоенно просит Элизабет. — Ты всё ещё моя дочь, и я всегда найду силы и деньги, чтобы помочь тебе. Уход отца ничего не изменил в моем доверии к тебе. — Я в порядке, — уверяет её Сара, натянуто улыбнувшись, — просто не выспалась. Спасибо за заботу, мам. И не забывай о себе. Кэнди поджидает её у велосипедной парковки, скрестив ноги и помахав рукой. — Я буду ужасной матерью, если ты будешь ходить без денег, — удержав Сару за плечо, миссис О’Нил протягивает двадцать долларов, — мы не бедная семья, запомни это. Ни в чём себе не отказывай. Сара чересчур долго экономила, чтобы отказываться от денег. Не произнеся благодарности, она мчится к Кэнди, успевшей рассмотреть машину и её маму. Откровенности и нежности чужды ей, как и признание чужих трудов. Единожды улыбнувшись и выслушав всё, что мама хотела сказать, Сара кивком красноречиво кивнула в ответ. Столпотворение у входа более не пугает, и, поправив съехавшую вниз лямку рюкзака, О’Нил уверенно обходит других школьников. Чьи-то лица уже стали знакомыми. Слыша приветственные восклицания, на её губах непроизвольно появляется скромная улыбка. Смятение и скованность, облепившие в первый день, исчезли, и находиться среди новых людей уже не так боязненно и некомфортно, как днями ранее. Школа всё так же кажется ей уродливой кучей кирпичей и потрескавшейся штукатурки, но, каждым утром сердце её беспечно жаждет встречи с Кэнди и уроков. Правда в том, что всё это здорово отвлекает Сару. Ежедневная скучная и порабощающая рутина удерживает от тяжёлого вороха воспоминаний, ударяющих по ней в моменты одиночества. Общение с кем-то новым затмевает бесконечные и нездоровые порывы, эмоции оставляют сладкий привкус победы и освобождения. Она не заперта наедине с собой, и это лучшее, что способно помочь ей. Кэнди выряжена в пёструю кофту и высокие сапоги. Светлые прядки собраны по бокам двумя золотыми заколками, новая сумочка на бронзовой цепочке подобрана со вкусом и хорошо сочетается с остальными цветами. Она встречает Сару ежедневно на этом же месте, попутно разговаривая с кем-нибудь или докрашивая блеском губы. — Чего я точно никогда не пойму, так это твоих поздних приездов, — дуется Кэнди, хватая её под руку. — До лекции остается не больше десяти минут. В это время я уже сижу в кабинете. — Учителя сами любители опаздывать, — фыркает Сара, пропуская в дверях двух хихикающих девушек, — тем более подняться на третий этаж дело одной минуты. Я не люблю вставать слишком рано. — Ты очень плохо на меня влияешь, Сара О’Нил, — с безобидным сарказмом отвечает Кэнди, — я начинаю так же безответственно относиться к расписанию и звонкам. — Значит, под конец года будешь прогуливать вместе со мной. Я же уже говорила, что в Балтиморе была прогульщицей? — Ни за что! Я обещала маме, что блестяще закончу школу и получу грант. — А после родишь двух детей в счастливом браке, станешь женой директора какой-нибудь процветающей компании, — продолжает за неё Сара, подходя к своему шкафчику и, не глядя, набирает на кодовом замке комбинацию цифр. — Ваша история начнется с твоего выпускного, испорченного пролитым напитком платья, слезами, утешением, первым поцелуем. Вы провстречаетесь несколько месяцев, после чего в одном из дорогих ресторанов Нью-Йорка тебе сделают предложение, а кольцо на пальце ты сфоткаешь на смотровой площадке на фоне ночного города и ослепительных огней небоскребов. Кэнди, ошеломленно смотрит на неё, не веря услышанному. — Не благодари. Я предсказала твое будущее без карт и не взяв деньги. — Ты описала полный бред из девчачьих романов. — Но в нём ты живешь своей лучшей жизнью. Может быть, это знак. — Я не верю в знаки и приметы, — гордо подмечает Кэнди, прислонившись к шкафчикам. Мимо них с оглушительным свистом пробегают бейсболисты, и Сара задыхается в возникнувшем запахе пота и тяжёлого мужского парфюма. Прижав к носу предплечье, она не разворачивается еще пару минут, выжидая, пока коридор заполнят иные и более терпимые запахи. — Ты не появилась вчера на кружке, — подозрительно сощурившись, Кэнди тыкает в неё пальцем, — пропускать запрещено, ты же знаешь это. — У меня было плохое самочувствие, — захлопнув дверцу, оправдывается Сара. — Иначе тебе бы пришлось стирать со сцены мой желудочный сок и переваренные овощи. — Я убирала кое-что похуже, когда моя сестра приходила в себя после пьянок. — Не могу представить, что ты имеешь в виду. — Можешь, просто не хочешь, — отшучивается Кэнди, потянув её в направлении классов. — Просто знай, что миссис Кларк не любит пропуски. Хоть кружки и не обязывают появляться постоянно, но инициатива не должна пропадать. Мы начали придумывать постановку совместно с актерским кружком. Теперь ты обязана приходить на каждое занятие, чтобы не пропустить репетиции. — Я не рождена для сцены и выступлений, — отказывается О’Нил, не раздумывая. — Выступите без меня и завоюете первое место и зрительские симпатии. — Нет-нет, мы так не работаем, — Кэнди останавливается, вставая прямо перед ней. — Страх нужно побороть. Мы выступим вместе. Это будет отличная возможность показать твой талант всей школе и обзавестись новыми друзьями. Её глаза безотрывно смотрят на Сару до тех пор, пока вниманием не завладевает кто-то другой. Уста Кэнди сжимаются, в глубине зениц возникает неподдельное удивление, смешанное с отвращением. На секунду Саре кажется, что её подруга пожалела, что увидела то, чего не хотела бы видеть до конца жизни. — Ты принялась отыгрывать одну из сцен? — О’Нил предпринимает попытку привлечь её внимание, щелкнув пальцами у самого носа. — У тебя очень хорошо получается, я почти поверила в искренность твоих эмоций. — Забудь про уроки, — едва слышно проговаривает она, переведя взор на Сару, — я отмажу нас обеих. Наведаемся в одно место. Кэнди держит её за запястье почти неосязаемо и усиливает хватку, когда Сара норовит развернуться. Несмотря на её старания, О’Нил поворачивается, видя всю ту же картину школьников, торопящихся на занятия, и болтающих ребят, не заботившихся о начале уроков. Всё то же самое за исключением директора, резко жестикулирующего в разговоре с кем-то. Саре хватает одного мгновения, чтобы рассмотреть собеседников и впериться заинтересованным взглядом в двух мужчин, предельно внимательно слушающих речь мистера Джойлса. — Ты что, серьёзно так удивилась вот этому? — она кивает в их сторону, не понимая причины замешательства подруги, — или Джойлс настолько редко выползает из кабинета, что каждый раз при его появлении ты не можешь сдержать эмоции? — Я расскажу всё позже, — Кэнди щипает её, и Сара болезненно морщится, — пойдем. Ей кажется, что кожу лица обожгло чьим-то ненавязчивым прикосновением. Подобно лёгкому удару тока, предчувствие задевает сердце, вынуждая напрячься. Она всматривается в директора, мужчин, чье присутствие ощущается чёрным пятном посреди белого листа. Ассоциация не фальшива и не преувеличена, их одежда, лишенная каких-либо красок, полностью тёмная и лаконичная, без кричащих и странных элементов. Солнечный свет, проскальзывающий через окна, не задевает их, будто боясь самого присутствия. Две тени, подчинили себе пространство и разделили его. Она может поклясться, что замечает их первее, чем они её. Возможно, её внимание задело их. Сару не пугает то, как они смотрят в ответ. А смотрят они со смесью интереса и предубеждения, леденящего душу. Не так долго, как она, но этого достаточно, чтобы оценить. Они высоки, хорошо сложены, одеты почти одинаково, за исключением обуви и солнцезащитных очков. У одного из них ладонь, держащая ключи, покрыта тонкими линиями татуировки, что простирается до самого подбородка. Это не безвкусица и не смешение всего незаурядного и вызывающего. Саре неведомо, какие ещё откровения, упрятанные в рисунках, изображены на его теле, но то, что она увидела, побудило её вообразить нечто большее. Она сглатывает, когда один из них вновь поворачивает голову к ней. Его взгляд подобен острому льду, царапающему свежие порезы. Уста остаются неподвижными, в плавных движениях заточена грубая и безмолвная власть. Бессмысленные гляделки не длятся дольше минуты, однако, за короткий миг Сара успевает обжечься его интересом. — Ты обезумела! — шипит Кэнди, дернув её к себе. — На этих людей нельзя так долго смотреть, если не хочешь навлечь беду! — Опять меня какими-то байками напугать хочешь? — потирая ушибленное бедро, косится на неё Сара. — Ты развела детский сад. И сейчас мы точно опоздали на занятия. — Я же сказала, что мы не пойдем на них. Плюс быть отличницей в том, что я имею определенную власть в школе и изредка могу пропускать уроки. Тебя отмазать не составит сильных проблем. Я должна тебе рассказать кое-что. — Неужели это что-то про тех «опасных» взрослых мальчиков возле директора? — изображая притворное удивление, охает Сара. — Скорее-скорее бежим сплетничать, я готова. — Ты дурная! — отталкивает её Кэнди, едва скрывая смех, — я не шутки собралась шутить. Она осторожно выглядывает из-за угла, оценивая обстановку. Только делает она это, чтобы не попасться на глаза директору. Сара бы выглянула, чтобы увидеть тот паршивый взгляд снова. И снова. Снова. И снова. Пока сердце не забьётся в панике и предчувствии чего-то плохого, а мышцы не скрутит раскаленной цепью адреналина. Она прислоняется к стене, увиливая от собственных эмоций. Ждёт действий Кэнди, раздумывая над своим поведением, и мигом встает, когда Нельсон зовет её. На небе ни облачка, когда они выбегают из школы, глуша в себе радостные вопли. Озаренные удавшимся побегом и предвкушением хорошей прогулки, они слепо не замечают, как с парковки на них взирают две пары глаз. И только Сара, на секунду взглянувшая вперёд в сторону футбольного стадиона, сталкивается с их взглядами. Не тревожа Кэнди и не отдёргивая её счастливую, О’Нил забывает о предупреждениях подруги, продолжая потворствовать им и глядеть точно так же. Прилипчиво, слегка надменно и без опасения. Люди в Балтиморе попадались разные. И, закалившись там, Сара уверена, что после пережитого ей некого бояться. Тем более тех, кто держится от неё на дистанции, не предпринимая ничего.***
Вкус у молочных коктейлей чересчур приторный, мелко изрубленная картошка пересолена и в некоторых местах недожарена. Приготовлено не старательными руками и с любовью, а скорее без чуткости, требуемой при готовке блюд и при дерьмовом настроении. Не допивая коктейль и не доедая порцию сэндвича, она отодвигает всё к краю стола, многозначительно показывая официанту, что тому необходимо забрать объедки как можно скорее, пока Сару не замутило от одного вида еды. Желудок едва насытился, а на языке осталось пакостное послевкусие. Кэнди напротив, с наслаждением облизывает пальцы после хот-дога, жирно политого горчицей и кетчупом. Допивая газировку, она прислоняется к спинке дивана, прикрыв веки и расслабившись. Интерьер внутри закусочной нельзя назвать красивым и запоминающимся. Пыльные круглые лампы над каждым столиком, розоватый свет которых режет склеры. Стены завешаны чёрно-белыми фотографиями в металлических рамках, красно-белый в клеточку пол скользкий и с маленькими трещинами по краю каждой плитки. На подоконниках стоят неоновые фигурки мороженого, бутылки и рождественского леденца. Потрескавшаяся кожаная обивка диванов неумело заклеена скотчем. Сара бывала в лучших местах. Её удивляет, что под столами не бегают тараканы и на потолке не видна паутина. Владелец не шибко рад видеть посетителей, рявкая в ответ и сердито набирая мелочь для сдачи. — Здесь отвратительное отношение к гостям, но хот-доги самые вкусные в городе, — хмыкает Кэнди, — поэтому я и говорила тебе взять их. Всё остальное в меню ужасное и хочется побыстрее выбросить. — Почему этот старик такой злой? — Он больше десяти лет такой. Я уже привыкла и не принимаю близко к сердцу. У него манера такая — говорить громко и быстро, как будто кричит или собирается это сделать. — Для чего ты позвала меня сюда? — Сара ломает зубочистку пополам. Её мысли заняты едким послевкусием от еды. — Предупредить. Тех мужчин, что мы видели, не принято встречать долгими взглядами и излишним вниманием, — с упрёком говорит Кэнди, намекая на её недавнее поведение. — Я их знаю и тебе советую быть осторожнее. Они относятся к одной банде, а она, как инфекция, пожирает наш город и держит его в смиренном страхе. — Я просто посмотрела на них, — изумляется О’Нил, не видя причины для беспокойства. — Даже слова не сказала. — В том-то и дело. Ты дала им знать о себе. А этого лучше не делать. Не знаю, какие нравы были в Балтиморе, но в Сентфоре оставаться безликой тенью безопаснее. Ты не ищешь приключений, ждешь, пока тебе исполнится двадцать один и без оглядки покидаешь это место, забывая его, как один из странных снов. Официантка забирает тарелки, не спрашивая разрешения. Кэнди просит фруктовый чай в чайнике и две кружки, выпрямившись и поставив локти на стол. Она долго смотрит в окно, разглядывая детскую площадку и пожёвывая внутреннюю сторону щеки. Её пальцы отыгрывают неизвестную мелодию, на указательном пальце ободран лак и виднеется неглубокая царапина у самого ногтя. Чай им приходится разливать самим, и Сара проливает несколько капель в попытке удержать горячую ручку чайника тремя пальцами. — Сара, я не хочу тебя напугать, — отпив немного чая, продолжает Кэнди. — Ты новенькая в Сентфоре, и, поскольку мы подружились, я считаю своим долгом предупредить тебя и рассказать побольше о наших странностях. Банда, о которой я говорю, зовется Чёрные Драконы. С ними связано очень много мутных историй о наркотиках, грабежах и даже о продаже людей. Это всё, что я знаю о них из рассказов шерифа Никсона и слухов. Все они — сборище бывших уголовников и обосновались в Сентфоре ещё задолго до моего рождения. — Они открыто грабят и нападают на людей? — Сара скептично приподнимает одну бровь, усмехаясь. — Кэнди, я два года прожила в Детройте. А Детройт это тот город, в котором нужно безвылазно сидеть дома, если хочешь выжить. Преступность там на каждом шагу. Буквально. — Нет, они не делают ничего открыто. В какой-то мере их главарь контролирует скользкие дела в городе и помогает нашему шерифу, хоть это и остается за кадром, — осуждающе произносит Кэнди. — Несколько моих друзей увязли в плохих историях с несчастливым концом, — признается она, опустив голову, — и практически везде причиной являлись Драконы. Не хочу, чтобы ты оказалась в таких же ситуациях. Первым порывом Саре хочется вскочить, пересесть к ней и обнять её, заверяя, что с ней ничего не произойдет. Невольно улыбнувшись, прикасается к предплечью Кэнди в благодарном жесте. Услышанное не пугает О’Нил и не оказывает нужного эффекта. Вместо страха и опасений — смехотворное свершение ожидаемого. Подсознательно Сара готовилась к тому, что услышит, и предполагала, что ни один городок в штатах не будет чист и безопасен на все сто процентов. Детройт, ставший её третьим родителем, показал, насколько безгранична и уродлива бывает человеческая жестокость и чего действительно стоит опасаться. Выросшая на улицах в то время, пока отец налаживал связи с одной фирмой и едва появлялся дома, Сара столкнулась с тем, о чём Кэнди побоится даже услышать. Бездыханные тела наркоманов, заживо сгнившие и изуродованные губительной синтетикой. Расчленённые трупы, упрятанные в мешках для мусора прямо на заднем дворе домов, где сушились все вещи и располагалась зона барбекю. Извечные полицейские преследования, звуки выстрелов, похищения и запертая дверь её квартиры с вмятинами от ударов. Им повезло расположиться в районе, известном обилием подвальных кладбищ. Вонь от разлагающихся тел, казалось, витала везде и пропитывала собою всё пространство до самых облаков. Саре кажется, что она видела кое-что похуже смерти. Жизнь в Детройте повлияла на неё сильнее, чем предполагали родители и чем хотела сама Сара. В четырнадцать в её арсенале всегда был маленький складной нож, кастет, не подходящий по размеру, на случай если не получится сбежать и придётся драться. Ей приходилось ходить в школу пешком через пустынную местность, огороженную с одной стороны железным забором и деревьями с другой. Вечерело всегда быстро, и, возвращаясь со всех занятий и кружков, Сара сжимала в обеих руках средства защиты, морально готовясь к тому, что сегодня не вернётся домой либо она, либо тот, кому приглянется маленькая девочка с двумя косичками. Полиция предпринимала слишком мало и не делала ничего, что могло хоть как-то улучшить ситуацию. Их финансирование государством было скудным, а рабочие обязанности увеличивались с каждым днем, как и часы работы. Аппарат Президента Соединенных Штатов и Губернатор предпочитали молчать и бездействовать, уделяя силы другим направлениям. Им был известен процент преступности. И их так же не волновало то, что в заброшенном некогда городе объявились все наркобароны, что упрятались в лабиринте гетто. — Мне жаль, что тебе пришлось столкнуться с чем-то ужасным. Я вижу это по твоему лицу и взгляду, — Кэнди прерывает молчание, глядя на неё с сочувствием. — Забей, — отмахивается Сара, — лучше скажи мне, что могли делать Драконы в школе? Директор явно был не рад их видеть. — Если бы я знала, Сара, — пораженно вздыхает Кэнди, спрятав ладони в рукавах кофты, — если бы я только знала…