Сакура уже давно не была ребёнком и, как сама надеялась, не являлась идиоткой. Она прекрасно знала, что значит, когда человек
так на тебя смотрит. Пускай мечник Тумана особо не прятался, скользя черничным взглядом с задумчивой поволокой по её профилю. Но стоило сделать ремарку — он не торопился.
И, если честно, эта деталь заставляла настораживаться больше, чем сальные взгляды на когда-то пройденных заданиях. Ведь его зубастые тревожные улыбки никуда не делись.
Порой у девушки создавалось впечатление, что Хошигаки ей любовался. Как пойманным трофеем, или как наконец-то приобретённой дорогой безделушкой. Сложно было сказать точно, так как встречи их, после первых дней плена, стали значительно реже.
Как полагала розоволосая, шиноби Кири должен был работать. Пусть и проводил свободное время в её компании.
То были странные часы. Куноичи припоминала рассказы тех, кого удавалось вызволить из плена, но находила слишком мало похожего.
Её будили вежливым стуком в дверь, а не пинком под рёбра.
Приносили сладости к чаю и свежую рыбу к ужину, а не морили голодом, чтобы осадить.
С интересом спрашивали о любимых книгах, а не допрашивали о подробностях задания.
Порой ей казалось, что Хошигаки выжидает, наблюдая из-за своей защитной маски. Лицо его было мягким, порой разбавляя бледный оттенок кожи нежным румянцем. Но чёрные глаза оставались цепкими и внимательными. А улыбки полнились бритвенными резцами, поблескивая в прорези рта.
Не знай она, что он принадлежит к акульему клану, то начала бы подозревать в родстве с аллигаторами. Чоуджуро производил впечатление хищника, затаившегося в глубоких водах. И пока Харуно не была уверена, что ей ждать от этой засады.
Требовалось как-то взять инициативу в свои руки. Но как это сделать, будучи абсолютно беспомощной?
Жертва всегда вынуждена думать и принимать решения, от которых зависит её жизнь. Сакура тоже решилась.
Это утро выдалось привычно спокойным, как бы странно не звучала такая характеристика для пленницы. Хошигаки, видимо, занятый какими-то очередными важными делами, уже неделю не появлялся поблизости.
Будучи предоставленной самой себе, куноичи удавалось расслабиться в обманчивом чувстве уединения. Начать утро с тренировки, приготовить себе завтрак, вывесить простыни, изучить в который раз пустующее поместье да отдалённые части острова.
Как успела понять за недели плена девушка, клан Хошигаки владел больше
океаном, чем
сушей. Гектары воды кишели ручными акулами, которые действовали получше всяких охранных печатей. А разбросанные меж ними небольшие островки имели каждый своего жителя или семью.
Где её остров вообще находится?
Подсказок никто не давал. И с каждым днём девушка всё сильней уверялась в том, что оставался только один вариант сдвинуть дело с мёртвой точки.
Шелестящая тишина утерянного в бесконечных водах обиталища, в сочетании с полной слепотой из-за ограничивающих печатей, беспокоила. Она даже окрестности не могла полностью осмотреть из-за туманной поволоки. За всё время солнце выглядывало лишь пару раз.
Вот и сейчас, задумчиво изучая алый проблеск заката, розоволосая силилась увидеть хотя бы очертания горизонта.
Побыв какое-то время снаружи, полной грудью набирая холодный ночной воздух, девушка вернулась под сень каменной крыши. Было крайне странно хозяйничать на кухне собственной тюрьмы, но куноичи не жаловалась. Пленница ни в чëм не нуждалась.
Тяжело вздохнув, Сакура убрала чистые тарелки в сушилку. Впереди её ждала ещё одна ночь, полная зловещей тишины. А завтра можно будет попробовать дойти до скал на юге и проверить, что есть в той части побережья...
«
Может хоть там найду подобие причала,» – размышляла медик, аккуратно обхватывая ладонью ручку двери. – «
Не вплавь же они все сюда добираются?»
Петли тихо скрипнули и, настороженная, Сакура застыла на пороге. В комнате уже был гость.
Чоуджуро, с мокрой головой и в липнущей к телу одежде, сидел на её кровати. Его огромный сдвоенный меч, покрытый бурыми разводами, стоит рядом, прислонившись к стене. Сам голубоволосый отстранённо смотрит вникуда, оперевшись подбородком на переплетённые пальцы.
– Чоуджуро-сан? – выдержав вежливую паузу, девушка всё-таки окликает гостя. Впервые он пришёл к ней так поздно.
– Мы зачищали побережье по карте вашего капитана, – спокойным тоном начал Хошигаки, – и наткнулись на боевую группу АНБУ. Кажется, их направляли по следам вашего отряда.
Не давая себе ложной надежды, Сакура не сдвинулась с места, внимательно слушая его размеренный голос. Лишь девичьи пальцы чуть сильнее сжались на древесине.
– Сильный отряд, – продолжал голубоволосый, нахмурившись. – Им удалось убить моего учителя, со времён генинской команды.
Судя по тихому шелесту за окном — начинался дождь. Мелкая морось беспокоила широкие листья папоротников и заросли кипарисов. Усилившийся ветер заставлял метаться полы кимоно, что было надето на девушке.
Харуно усиленно думала, прощупывая одновременно и свои дальнейшие действия, и шероховатую поверхность двери.
Происходящее казалось куноичи решающей точкой её плена, итогом множественных размышлений, что водили её по пустым коридорам каменного поместья.
– Вы знали его с детства, – выбрав самую нейтральную фразу, девушка сделала аккуратный шаг, приближаясь.
На этом плавном жесте тут же сосредоточились тёмные глаза. Чоуджуро следил за ней, но пока не предпринимал никаких действий.
– Забуза-сенсей многому меня научил, – он моргнул своим белёсым третьим веком, не меняя выражения лица более ни в чём. – И даже его смерть стала уроком.
Она сделала ещё пару плавных шагов. Теперь розоволосая стояла на расстоянии вытянутой руки от чужих коленей, облачённых в сероватые камуфляжные штаны.
– Мне жаль, – постаралась выказать она сочувствие, как ей показалось, уместное в данный момент. Даже будучи по другую сторону баррикад, медик считала важным уважать чужую скорбь.
Взгляд, что оставался сосредоточенным на её лице, был пустым.
– Вы не знали его, чтобы жалеть.
Харуно, пропуская шпильку мимо ушей, мягко улыбнулась. И если снаружи она светилась лаской, пусть и осторожной, то внутри совершала последний выдох перед прыжком в омут.
Ещё один плавный шаг — и вот она стоит почти вплотную к задумчивому мечнику, в аккурат меж его разведённых коленей.
– Вы знали, – шепчет она, мягко и медленно поднимая руки, чтобы снять чужие защитные очки. – И потому мне жаль.
Он молчит, снова моргая, пока девушка откладывает в сторону наушники. Светлые пальцы проходятся по влажному ёжику голубых волос, когда Сакура вздыхает.
– Вы пришли сюда полностью мокрый, – сырость оседала на папиллярных линиях, когда Харуно аккуратно потянулась к ремешкам щитков и ножен. – Почему?
Хошигаки пару секунд медлит, тратя время на глубокий вздох. Взгляд его цепко следит за светлыми пальцами, что порхают по пряжкам да застёжкам. Он сглатывает, вдыхая чуть резче.
– Я хотел побыть один на своём острове и спешил, – когда последний ремешок с легким скрипом расстёгивается, а форменная портупея сползает с его торса, он сглатывает снова.
Сакура тягуче проводит ладонью по его плечу, и на руке остаётся влажный след. Куноичи качает головой, тихо цыкая.
– Мне уйти? – тихо-тихо, на грани слуха, спрашивает она, вылавливая темный взгляд. Жадный взгляд.
Он поднимает лицо и, кажется, ещё тише, выдыхает.
– А вы хотите?
На девичьем лице расцветает мягкая улыбка, когда она чуть наклоняется и шепчет в чужие губы.
– Вы совсем промокли. Стоит согреться.
Удивительно, но Чоуджуро терпеливо ждёт и не подаётся вперёд первым. Куноичи сама преодолевает оставшиеся сантиметры до поцелуя. Приходится постоянно помнить об острых зубах и влажных от джонинской формы простынях — ей и так хватает дискомфорта в этой ситуации.
Сам голубоволосый сначала походит на наблюдателя. Шиноби послушно сидит, отвечая, но не беря инициативу в свои руки. Позволяет без проблем стянуть с себя насквозь мокрую водолазку, провести тонкими ладонями по рёбрам и царапнуть затылок. У неё уже ноют губы, когда девичьи пальцы звякают пряжкой ремня.
– Да? – тихо спрашивают у неё, наконец-то разбивая молчание.
Харуно притормаживает, не уверенная насчёт смысла этого краткого вопроса. Но теперь уже чужие горячие руки обхватывают её за бока.
– Я ещё тогда заметил, – говорит он, смотря из под полуприкрытых век, – что вы очень красивая.
Розоволосая отмечает, как его глаза следуют за светлой узловатой ладонью, что оглаживает плоский девичий живот. Короткими ногтями Хошигаки царапает узел, на котором держится кимоно и, поддев его, лёгким движением развязывает.
–
Ты невероятно красивая, – поправляет он себя.
По лицу расползается зубастая улыбка. Вторая рука тем временем добирается до затыка с розовыми волосами и очерчивает пунктирный шрам. Сакура почти не вздрагивает, когда он уже сам притягивает её ближе одним слитным жестом.
Куноичи медленно считает про себя.
Сначала до десяти, когда полы одежды распахиваются, и кожу под ними настигают бледные губы.
Потом до ста, когда громче звенит пряжка и звякает молния камуфляжных штанов.
Она сбивается со счёта, когда он слишком громко выдыхает, прижимаясь ртом к бледной шее. Терпит этот дискомфорт, давая телу отыгрывать простой алгоритм, стараясь расслабляться и тихо всхлипывать в такт чужим движениям.
Но в самом конце, когда из-за резких толчков становится больно, она не справляется с эмоциями и всё-таки слишком сильно прикусывает губу. Чоуджуро реагирует на это моментально, сминая её рот и вылизывая небольшую ранку.
– Тот же вкус, –
счастливо шепчет он, в болезненно ласковом жесте убирая ей растрёпанные пряди за ухо. – Совсем не поменялся.
Сакура не жмурится, не кривится и не морщится. Она лишь малодушно прячет лицо у него на груди, вслушиваясь в барабанный ритм сильного акульего сердца. Плакать она себе, скрипя зубами, запрещает.
– Вы.. – собравшись с силами, пытается начать она, но её перебивают.
– Ш-ш-ш, – крупная ладонь гладит её по голове, – не глупи. Давно стоит звать меня Чоу. Ещё тогда хотел назвать своё имя, но не решился. Засмущался.
В груди его глухо перекатывается смех, и Харуно усиленно делает вид, что хочет спать. Всё, лишь бы дать себе небольшую передышку. Всё-таки она не медовая куноичи и может сломаться, потеряв осторожность. Ей этого нельзя. Только не после первого аккуратного шага.
– Я рад, что мы снова встретились, – тем временем шепчут ей куда-то в висок, волнуя отдельные пряди тёплым дыханием.
Девичье тело прижимают ближе, обнимают покрепче. Это кстати, так как ночной влажный ветер из окна начинал холодить взмокшую спину.
– Но сколько теперь от этого проблем, – не удерживается от язвительной ремарки куноичи. – Из-за меня ты потерял своего учителя.
Она чувствует, как Чоуджуро улыбается. Широко, не по человечески. Люди так не умеют.
– Они убили моего учителя, – ласково и доверительно говорит он ей, тягучими прикосновениями очерчивая позвонки, – так что мне пришлось вырезать весь травоядный отряд. Надо будет — вырежу ещё.
Девичью спину усеяли мурашки.
И сквозняк тут был не при чём.
* * *
Он не стал заходить чаще. Но когда заглядывал, то обязательно задерживался так долго, как мог. Как минимум — до утра.
Радовался каждой встрече, возвращаясь снова и снова.
Признавался, что
скучал.
Харуно это напоминало странную игру в семью, затянувшуюся и крайне утомительную. Ситуация осложнялась тем, что её тюремщик правда о девушке
заботился. Куноичи готова была поспорить, что относится к крайне малой доле процента пленных, кто не может пожаловаться на условия.
Она и не жаловалась, перекрывая подавляемое отвращение мягкой улыбкой.
Встречая Чоуджуро радостными восклицаниями и распахнутыми для объятий руками.
Приветствуя мягкими поцелуями.
Развлекая тихими разговорами.
Укладывая спать тёплой постелью.
Постепенно это начало давать свои плоды. Мечник, расслабленный, отпускал язык. И в те моменты, когда тот не был занят розоволосой куноичи, то выдавал крошки важной информации.
Он лежал у неё на коленях, когда случайно обронил, что до материка отсюда ближе, чем до Кири. И иногда он, когда особенно ленился в детстве, плыл прямо домой, откладывая отчёты на утро.
Он ел у неё с рук истекающие соком фрукты, нежно прикусывая пальцы, когда, смеясь, пожалел о том, что сейчас сложно достать клубнику. Коноха осадила пролив у Страны Лапши, и теперь приходится делать большой крюк до портов Ветра.
Он выцеловывал узоры на её тазовых косточках, когда мурча сравнивал светлую кожу с нугой, что привезла недавняя дипломатическая миссия Суны. Пускай они выказывали претензии, но всё же соблюдали протокольные традиции.
Сакура собирает эти оговорки по крупицам у себя в голове. Теперь она уверена, что дело тут сложнее, чем ей кажется. Может ли это пригодиться родному Селению? Что из этих разрозненных фактов они уже знают и о чём только догадываются?
Куноичи старательно ищет причину, по которой продолжает жить. Хорошей ниндзя полагалось откусить себе язык ещё там, на утёсе. Кинуться с кухонным ножом на мечника Тумана с легендарным Хирамекарей. Свернуть ему спящему шею, пока тренированная грудь мягко вздымается от спокойного дыхания, а тяжëлая рука расслабленно лежит у неё на бедре.
Не готовить ему завтраки, чуть фыркая, когда тебя обнимают со спины.
Не ерошить короткие голубые волосы, когда он ластится к её рукам, счастливо улыбаясь.
Не склонять послушно голову, когда он застёгивает на шее какое-то сложное жемчужное ожерелье, вскользь оглаживая след от укуса на затылке.
Не искать себе оправданий.
Но она это делала уже который месяц, пока не чувствуя вины за своё острое желание жить.
Только за выбранные методы.
И только перед собой.
* * *
Мягкая земля, редкая на этом скалистом острове, послушно поддавалась прополке. Небольшая грядка с мятой органично вписывалась своим ароматов в какофонию хвойных и солоноватых ноток.
Прохладный ветер хлестал по лицу, путая волосы. Последние пару недель было жарко и постоянно тянуло пошире распахнуть окно. Ей так хотелось разбавить эту духоту чем-то свежим, что её раздражение отметил даже Чоуджуро. Хотя, обычно, она старалась сглаживать весь возможный негатив.
Так в поместье и появились семена с освежающим запахом и холодящим вкусом.
Острая лопатка лежала в руке крепко, невольно напоминая кунай. Нормального оружия Харуно уже несколько месяцев в руках не держала. Здесь в нём не было особого смысла. Без своего легендарного контроля чакры куноичи мало что могла противопоставить одному из клановых мечников тумана.
Да и, даже если ей невероятно повезёт, как выбираться с острова после?
Пришлось выбрать не силовую тактику.
– Вот ты где, – тихий голос как всегда оказался неожиданным. – Думал, в такую погоду снаружи делать нечего. Сегодня очень ветрено.
Прихватив свой садовый инструмент, розоволосая выпрямилась, отряхивая колени от налипших травинок и крошек земли. Привычно натягивая на лицо ласковую улыбку, девушка чуть склонила голову набок.
– Тебя давно не было, – кратко бросила она, выискивая взглядом, где оставила лейку.
– Совет, – Чоуджуро поморщился еле заметно, опережая девушку и подхватывая металлическую ёмкость для полива. – После смерти вашего Капитана всё норовят вызвать на допрос тебя. Но сунуться к нам на клановые территории у них кишка тонка, так что можешь не переживать. Ты обедала?
Радостно скалясь своим частоколом острейших зубов, он оглянулся через плечо. Судя по недоумённому взгляду, он не понял, от чего девушка внезапно застыла на месте.
«
Нара Касуга умер,» – глухим эхом отдавалось у Сакуры в голове.
– Как давно? – хрипло переспросила она, чувствуя, как в горле наливается горечь, а в уголках глаз — слёзы.
Хошигаки удивлённо изогнул брови.
– С месяц как, – мечник сделал было шаг к куноичи, но та в тот же миг попятилась назад. – Наши немного перестарались, узнавая кое-что важное.
Девушка задыхается, болезненно сжимая пальцы на деревянной рукоятке лопатки. Грудную клетку сдавливает спазмом и резко не хватает воздуха. Перед глазами бегут мушки, а к горлу подкатывает тошнота.
Месяц.
Она жила целый месяц, когда последний из её отряда отмучался на жестоких допросах.
А сколько времени прошло с погибели тех двух дружелюбных ребят из АНБУ? И того больше.
– Тебя что-то смущает? – сквозь гул в ушах слышит она и зло вскидывает голову. Чоуджуро стоит совсем рядом, возвышаясь над ней.
Зелень глаз жжётся из-под век, распаляясь ещё больше от спокойного черничного взгляда. Девушка смотрит на зубастую улыбку, ямочки на чужих бледных щеках и блики, что осели на защитных очках.
Не справляясь с потоком ненависти, что сдерживала все эти месяцы, она скалится. Кажется, ещё чуть-чуть, и сквозь отчаянный оскал вырвутся ядовитые слова. Какая резкость подпишет ей самой приговор? После каких фраз он разозлится достаточно, чтобы… что? Убить её? Отдать на допрос в Кири? В казармы коллегам?
Однако, Хошигаки тянет уголки рта лишь шире, той самой нечеловеческой улыбкой. Секунда — шершавые горячие пальцы хватают её за подбородок, оттягивая нижнюю губу ещё больше.
– Маленькие зубки, как речной жемчуг, – хватка стала лишь крепче, фиксируя челюсть намертво. – И даже такие хотят укусить. Ты такая милая.
Розоволосая попыталась дёрнуть головой, чтобы уйти от этого прикосновения, но безуспешно. Он смотрит на неё с болезненной нежностью из-под полуприкрытых ресниц. Лёгкий румянец цветёт на острых скулах, оттеняя грубоватое лицо с тяжёлой челюстью.
– Не надо, – вторая ладонь легла на затылок, невесомо поглаживая след от укуса. – Ты и тогда, на берегу, испугалась из-за ерунды. Не бойся.
Медик поперхнулась воздухом.
– Ерунды? Ты хочешь, чтобы я просто…
Ей вздёрнули подбородок, заставляя почти прикусить язык.
– Но ты же делала это раньше, – Сакуре казалось, что кожу болезненно жгло. – И нам обоим это нравилось. Разве нет?
Что-то внутри неё ломается от этого шепчущего голоса. В груди клокочет, а в горле горчит.
Взмах.
Хошигаки лениво уклоняется от заточенной лопатки, как от назойливой мухи.
– Я думал ты гораздо умнее и правильно оцениваешь ситуацию, в которой оказалась, – судя по ласковому тону, шиноби Тумана совсем не воспринимает её всерьёз. – Разве
тебя я чем-нибудь обидел?
Взмах.
Он легко отводит корпус чуть левее и остриё отточенного выпада не задевает и края формы.
– Ты издеваешься? – в голосе куноичи проскальзывают истеричные нотки. – Да я тут живу у тебя в качестве домашнего животного!
Резкий порыв ветра ударяет розоволосой в лицо, но она даже не прищуривается, и на иссушенных воздухом глазах выступают слёзы. Она так долго сдерживалась, так старалась, чтобы всё пошло под откос так просто? Почему этой глупой акуле так легко удалось вывести её из себя?
Она на
физическом уровне ощущала, как из клетки рёбер вырывают всхлипы и ядовитые трели слов.
– Не говори так, – голубые брови хмурятся, придавая лицу напротив печальный вид. – Ты знаешь, что это не так.
Ты видишь это.
Взмах.
Краткое движение головы и шея в миллиметре уклоняется от смертельного удара. Но Хошигаки будто не замечает очередного выпада на поражение. Он прожигает своим угольным взглядом хрупкую девичью фигурку.
– Я ничего на этом острове не вижу! – слёзы всё-таки брызнули, прорывая все возможные преграды, возведённые силой воли. – Зачем я тебе?!
– Потому что после всего случившегося с нашей встречи тогда, на том побережье, ты должна быть здесь, – её хватают за плечи, сдавливая кожу. – Иначе зачем всё это было?
Он, очевидно, сдерживается, так как медик даже в клубах неожиданной истерики чувствует, как подрагивают мужские пальцы.
Её же ладонь только сильнее сжимает деревянную рукоятку. Кажется ещё немного, и ногти либо продавят отполированный лак, либо сорвутся, переламываясь от подобных усилий.
– Я смотрю на тебя и мне хочется просто… просто… — куноичи шипит сквозь зубы, уже ничего не видя перед собой. Всё расплывается и она лишь ощущает горячечное тепло на своих предплечьях.
– Пожалуйста, бей, – шепчут ей тихо-тихо. – Только успокойся.
Взмах.
Остриё лопатки входит в бледную кожу, в аккурат по запястью, где голубоватые венки сплетаются в анатомическом орнаменте. Удар такой силы, что тонкие косточки хрустят, заставляя кисть вывернуться под неестественным углом.
– Ч-что ты… – в черничных глазах за стеклом очков расцветает абсолютный ужас. – Что ты н-наделала?!
Сакура смеётся, вовсе не замечая дробящей всё естество боли.
Она хохочет, когда ей перетягивают рану и вырывают из побелевших пальцев злополучную лопатку в багровых потёках.
Тихо подвывает в истеричных объятьях, когда её в шуншине тащат к врачу.
Зажмурившись, еле слышно всхлипывает, когда её, обмякшую, кладут на койку и подключают к множеству приборов.
– Разве я не был мягок с тобой? – шепчет рядом Чоуджуро, цепким взглядом отслеживая каждое движение медика. – Зачем ты это со мной делаешь?
Ирьёнин Кири цыкает, покачивая головой. Залечив рану, остаётся лишь небольшой шрам и тянущая боль в руке, он приступает к общему осмотру.
– Неудивительно, что дело пришло к нервному срыву, – говорит мужчина в белом халате. – На пятой неделе женщины частенько устраивают истерики. Но лучше, всё таки, до такого больше не доводить.
В палате наступает мёртвая тишина. Голубоволосый моргает пару раз и медленно-медленно, будто на шарнирах, поворачивает голову к врачу.
– Стоит относиться внимательней, Хошигаки-сан, – продолжает ирьёнин, отмечая что-то в своих бумагах. – Из-за скачка гормонов она очень чувствительна.
Чоуджуро резко и глубоко вздыхает, когда по лицу его расползается безумная в своей радости улыбка. Мозолистая ладонь поднимается и, растопырив все пальцы, опускается на девичий живот, нежно оглаживая.
– Я буду, – в голосе его концентрированная мягкость и тёплая патока. – Обязательно.
Сакура же молчит, с медицинской точностью в своей голове отсчитывая недели. Вспоминая пропущенные симптомы.
Отказываясь верить, что она беременна.
