I cannot fight this feeling

До облюбованного Уилсоном места ехать было минут десять. И все десять минут прошли в молчании. Чейз казался полностью погруженным в свои мысли, но угрюмости на его лице поубавилось (Уилсон порадовался этому). Сам он принуждал себя смотреть только на дорогу, но его светловолосый спутник так и притягивал взгляд. Уилсон включил плеер, имея достаточно смутное представление о том, какой диск там стоит. Диск оказался неплохим – Брамс. Чейзу, во всяком случае, понравилось. Удовольствие сквозило в трепете опущенных ресниц, в рассеянной полуулыбке, даже в повороте головы. - Приехали. – Уилсон остановил машину. - Это парк? – спросил Чейз, глядя в окно. - Боже, Чейз, ты живешь в Принстоне уже несколько лет и ни разу здесь не был? Роберт покачал головой. Он действительно плохо знал город. - Летом, когда много зелени, здесь, конечно, лучше. Но я люблю приезжать сюда в любое время года. Посмотри, какая красота! Чейз мысленно согласился с Уилсоном. Если бы не узкие, обложенные камнем дорожки, парк походил бы на настоящий лес. Ветви деревьев густо переплетались в вышине и Чейз решил, что даже в это время года в парке должно быть тенисто. Он провел ладонью по бугристой коре дерева, ствол которого поражал своей толщиной. Кора была холодной и влажной. - Это клен, - сказал Уилсон, запрокидывая голову, - И довольно древний. Чейз попытался обхватить клен руками и рассмеялся, когда ему это не удалось. Уилсон с улыбкой смотрел на молодого человека. Несмотря на свет фонарей, в парке было темно, руки и лицо Чейза молочно белели в этой темноте. - Пойдем. – Уилсон взял Чейза за руку и повел за собой. Он даже не успел подумать о том, что делает, когда его пальцы второй раз за этот вечер сжали ладонь Роберта. Сейчас это выглядело вполне естественно – парк действительно походил на лес, в котором можно было заблудиться. И, судя по ответному крепкому пожатию, Чейз ничего не имел против того, чтобы его держали за руку. Пахло влажной землей, прошлогодней листвой, толстый слой мха мягко пружинил под ногами. Уилсон шел очень уверенно, это место он знал, как свои пять пальцев. Впереди блеснула вода и друзья вышли на берег озера. Здесь было немного светлее, водная поверхность отражала слабое свечение неба. Со всех сторон это круглое озерцо окружали деревья, некоторые подступали к самой воде. Нетрудно было представить, как красиво все это выглядело при свете дня. Но и сейчас, ночью, берег озера, силуэты деревьев, точно вычерченные черной тушью на темно-синем фоне, поблескивающая водная гладь казались иллюстрацией к книге сказок. Чейз даже замер, не сводя глаз с этой потрясающей картины, открывшейся перед ним. - Господи, какая красота, - негромко сказал он и эти слова вознесли Уилсона на вершину блаженства. Ведь это он привел своего друга в этот парк. - Живописное место, правда? – Уилсон все еще держал Чейза за руку. Они стояли совсем близко друг от друга, так, что щека Уилсона почти касалась волос Чейза. Вокруг царил такой благостный покой, что говорить не хотелось. Не хотелось нарушать хрустальную тишину. Но вот Чейз разжал пальцы, отпуская руку Уилсона, и шагнул к кромке воды. Присев, он набрал озерную воду в пригоршню. - Осторожней, она же холодная, - Уилсон тоже подошел к самой воде. Чейз посмотрел на него снизу вверх. Уилсон подумал, что днем это озеро точно такого же цвета, что и глаза молодого человека. - Здесь здорово, - Чейз плеснул водой себе в лицо и выпрямился, смеясь. - И так себя ведет врач! – проворчал Уилсон, доставая из кармана носовой платок и протягивая его Чейзу, - Может быть, эта вода не такая чистая, какой кажется. И ледяная, к тому же. - Зато освежающая, сами попробуйте! – Чейз вытер лицо, но платок не вернул. - Я отдам его только выстиранным и отглаженным. Уилсон чуть было не ляпнул: «Оставь его себе», но вовремя прикусил язык. Этот «подарок» выглядел бы нелепо. А выставлять себя дураком в глазах Чейза ему совсем не улыбалось. Они обогнули озеро, оставляя неглубокие следы на влажном песке. Чейз заметил, что здесь совсем не слышен городской шум. - Как будто мы вдруг оказались в самом настоящем лесу, - сказал он и вздохнул. В этом коротеньком вздохе Уилсону почудилось сожаление. О чем жалел Чейз? О том, что они не в лесу, а всего-навсего в парке? Или о том, что эта необычная и приятная прогулка близится к концу и скоро ему придется возвращаться в пустую, темную квартиру? Видит Бог, Уилсон и сам испытывал нечто подобное. Тем не менее, Чейз первым сказал, что пора возвращаться. - Уже поздно, а нам обоим завтра на работу. Они вновь пересекли парк, похожий на лесную чащу, и опять ладонь Чейза доверчиво лежала в руке его старшего спутника. Машина Уилсона стояла возле ограды в гордом одиночестве. - Возвращение к цивилизации, - констатировал Чейз, оглядывая освещенную улицу и снующие по ней автомобили. В машине Чейз откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. - Спать хочется, - виновато сказал он Уилсону. Уилсон кивнул и, прежде чем завести двигатель, взял оставленный в машине мобильник. Ни одного пропущенного звонка. Ни одного сообщения. Странно. - Беспокоитесь? - Чейз наблюдал за Уилсоном из-под прикрытых век. - Надеюсь, что он уже мирно спит и видит сны, - пробормотал Уилсон. « Спит, а не сидит мертвецки пьяный в каком-нибудь баре. И не развлекается с девочками из стрип-клуба в нашей гостиной», мысленно добавил он. Чувство вины незамедлительно дало о себе знать. Уилсону хотелось поскорее добраться до дома и самолично убедиться в том, что с его другом все в порядке. И в то же время... в то же время... Уилсон взглянул на своего светловолосого спутника. - Роберт, - почти неслышно, одними губами произнес Уилсон. Ему нравилось это имя. И нравился тот, которого звали Робертом Чейзом. Или за этой симпатией крылось что-то еще? И если да, то что именно? Вдоль позвоночника пробежал холодок, заставив Уилсона поёжиться. К счастью для него, они уже подъезжали к дому Чейза. Когда машина остановилась, Чейз открыл глаза и улыбнулся «водителю». - Вы меня прямо-таки избаловали. Накормили в шикарном ресторане, вывезли на природу, да еще доставили домой, - Чейз умолк, глядя куда-то вниз. А потом сказал уже совсем другим голосом, - Спасибо, доктор Уилсон. Мне давно не было так хорошо, как сегодня. Уилсон молчал, тронутый до глубины души искренностью этих слов. Он хотел ответить Чейзу, но боялся, что у него дрогнет голос. Роберт взялся за ручку дверцы, но выходить не спешил. Потом повернулся и сделал совершенно невероятную вещь: поцеловал Уилсона в щеку. Пока тот приходил в себя от изумления, Чейз вышел из машины и исчез за дверью дома. Уилсон же еще несколько минут сидел неподвижно, осмысливая произошедшее. Прикосновение теплых губ подействовало на него, как электрический разряд. Мысли (а вместе с ними – и чувства) пришли в броуновское движение и потребовалось некоторое время, чтобы как-то упорядочить их. «Стоп! Возьми себя в руки. Ты же не нервная девица, в конце концов. Что ты так разволновался? Он просто хотел поблагодарить тебя за внимание и заботу. Вполне естественное желание. Чейзу вообще свойственны такие порывы. Вспомни хотя бы эту историю с «болезнью» Хауса! И все же...» Уилсон ехал по ночным улицам, добросовестно следуя всем правилам движения, как идеальная система навигации. А думал он о другом. Несложно было догадаться, о чем/ком именно... Вопреки всем опасениям, Хаус был трезв, как стеклышко, и никуда не отлучался из дома. Правда, он и не спал. Видимо, ждал, что Уилсон выполнит данное обещание, то бишь расскажет о проведенном вечере. Не успел Уилсон переступить порог, как его неугомонный друг громогласно потребовал интересных подробностей. Уилсон, все еще находившийся под впечатлением (дружеского) поцелуя, был менее всего склонен к сочинительству. Но чувство долга взяло над ним верх. Надо же ему было воздать Хаусу за этот вечер, который он провел в одиночестве. Ну и поощрить за хорошее поведение, конечно. Он тут же, на ходу, выдумал историю о прелестной, молодой женщине, с которой он познакомился в банке. Уилсон изобразил свою воображаемую пассию голубоглазой блондинкой с золотистыми волосами, такими мягкими на ощупь, с атласным отливом (он довольно точно описал волосы Чейза). Хаус слушал молча, без своих обычных шпилек, что было на него совсем не похоже. Когда фантазия Уилсона иссякла и он умолк, Хаус встал с дивана и, прихрамывая, направился к двери. Уже на пороге он обернулся и, глядя в недоумевающие глаза друга, тихо сказал, усмехнувшись: - Врешь ты все, Уилсон.