***
Люцерис вернулся в свою комнату уже когда стемнело. Сегодня снова был рыцарский турнир, который он, к своему счастью, пропустил. Эймонд был там, и все время оглядывался, ожидая, что племянник всё-таки появится. Нахмурив бровь, Таргариен нервно крутил в руках расшитый зелёными инициалами, носовой платок, раздражённо глядя на брата, который весело болтал с Джекейрисом. Эйгон с лёгкостью мог спросить собеседника, где Люк, его же, Эймонда, подобный вопрос вызвал бы кучу вопросов и подозрений. Таргариен закусил губу — он явно скучал и переживал за Люцериса, но никак не мог себе в этом признаться. Эймонд часто думал о племяннике раньше, до их приезда в Королевскую Гавань, разглядывая зияющую дыру на месте своего глаза, в которую впоследствие вставят большой сапфир. И каждый раз эти мысли были скорее гневными, иногда просто раздражёнными, но никогда — тоскливыми. И было бы замечательно, если бы все было в чарах волшебного камня. Но мейстер дал чётко понять, что это исключено. — Свойства этого камня ещё достоверно неизвестны, — сказал Мэллос, — он меняет облик того, кто заглянет и увидит самую его суть. Пробудит в любом, даже в самом сильном воине, женское начало. — Мейстер… А этот камень он… он может сработать как амортенция? — уточнил Эймонд. — Любовное зелье, — засмеялся старик, — вот уж точно нет. Любовь… она же глубоко внутри. Нельзя просто так заставить кого-то влюбиться. Эймонд погладил длинными пальцами свои губы, вспоминая поцелуи Люцериса. Такие сильные и властные, словно юный Веларион, что называется — дорвался. Будто он мечтал об этом очень давно. Но это совершенно не укладывалось в голове одноглазого, ведь они с детства недолюбливали друг друга. А после драки их ненависть горела, словно неугасающее пламя дракона. От любви до ненависти один шаг, но бывает ли наоборот? Эймонд думал об этом, глядя на бессмысленные, по его мнению, столкновения рыцарей на турнире. Их начищенные до блеска доспехи сияли, несмотря на то, что шёл дождь. Они с гордостью водружались на своих коней, брали в руки копье, посылая дамам на трибунах воздушные поцелуи. Но мгновение, и вот — один из них уже лежал в грязи, побежденный и униженный. Толпа ликовала. — Эй, Джейс, чего это ты на турнире без своего братца? Вам, бастардам, лучше держаться вместе, — решился, наконец, Эймонд обратиться к племяннику. Он улыбнулся уголком губ, прищуриваясь. Ноль интереса, всего лишь очередная издевка. — Он ушёл в город с Дэймоном, — немного растерявшись ответил Джекейрис. Ему и в голову не могло прийти, что это не просто вопрос со стороны Эймонда. Скорее — дядя просто снова ищет жертву и Люк лучше всех подходил на эту роль. Эймонд удивился. Хотелось задать ещё кучу уточняющих вопросов — Когда? Зачем? Как скоро они вернутся? Но… это было невозможно и могло вызвать подозрения. «Отогнать эти мысли. Перестать о нем думать. Почему меня вообще это волнует?!» — Эймонд крутил в руках носовой платок с такой силой, что волокна тонкой шелковой ткани не выдержали и порвались. До вечернего бала оставалось несколько часов.***
Люцерис чувствовал, что чары камня скоро рассеятся. Его тело всё ещё было девичьим, но в руках начала появляться утерянная пару ночей назад, сила. И, казалось бы, это должно радовать, ведь он снова станет прежним. Но… — Люк, ты идёшь? Мы с Бейлой…ох…братец, что с тобой? Совсем паршиво? — Джейс ворвался в покои младшего брата, как ураган. Наряженный в красный блестящий камзол с золотыми пуговицами, а на его мужественном, хоть и совсем юном лице красовалась чёрная полумаска в виде морды дракона. Люк лежал на кровати, укутавшись в одеяло по шею. — Скажи маме, что мейстер дал мне макового молока от головной боли, и я просплю всю ночь, — шёпотом ответил Люцерис, — веселись, со мной все будет в порядке. — Седьмое пекло, Люк! — воскликнул Джейс, не на шутку встревоженный состоянием младшего брата. — Джейс! — строго прошептал Люцерис, — дай мне слово, что ты не поднимаешь панику, а успокоишься и не станешь портить праздник нашей семье. Джекейрис кивнул, опустив голову. — С тобой правда все будет хорошо? — Я обещаю тебе. Уже уходя, Джейс обернулся, внимательно глядя на Люка, чем вызвал немалое беспокойство последнего — неужели он что-то заподозрил. — А ведь сегодня все приехали в Королевскую Гавань — Ланнистеры, Тиррелы, Старки… Жаль, что ты не придёшь, — медленно сказал он. — Я ещё успею всех повидать, иди, бал уже начался, — нетерпеливо произнес Люк, не заметив, что говорит не шёпотом, а своим новым женским голосом. Но наивный Джейс лишь рассмеялся, подумав, что брат шутит, говоря с ним, как девчонка. А раз шутит, значит и правда — с ним все будет в порядке. И со спокойным сердцем Джекейрис Веларион покинул покои Люцериса. Едва за ним закрылась дверь, Люк вскочил со своей кровати и ринулся к зеркалу. «Если уж сегодня моя последняя ночь в этом теле, то Эймонд запомнит её надолго», — решил он, доставая одежду для сегодняшнего бала. Эймонд тем временем, уже сидел за длинным, уставленным яствами столом, вполголоса общаясь со своим отцом — королем Визерисом, который набрался сил, чтобы поприветствовать прибывших в столицу гостей. На лицах обоих — отца и сына — были маски. У короля — вылитая из золота, скрывающая изуродованную болезнью часть лица, у принца — изящная, тонкая, вырезанная из кости и украшенная сапфирами полумаска молочного цвета. К их разговору присоединился Дэймон Таргариен — беловолосый брат короля и отчим детей Рейниры. Эймонд видел, как в зале появился Джекейрис в компании своей невесты Бейлы и её сестры Рейны, как он подошёл к матери и что-то прошептал на ухо. Рейнира взволнованно встала со своего места, но сын усадил её обратно, успокаивая. Как бы Эймонд хотел слышать о чем речь! Одноглазый усмехнулся своим мыслям: в последние дни его слишком часто стали интересовать чужие разговоры. А Люцериса всё не было. Минуты длились нестерпимо долго. Эймонду не хотелось есть и вино слишком быстро надоело. Он то и дело поглядывал на дверь, рассматривал окружающих, но так и не дождался Люцериса. Взяв себя в руки, Эймонд Таргариен решил хотя бы на время отвлечься от тягостных мыслей и потанцевать. В зале было много красивых девушек. Представители домов Вестероса только и мечтали о том, чтобы заполучить в мужья одного из принцев. Чем рьяно пользовался Эйгон, купаясь в женском внимании весь вечер. Но Эймонд не разделял стремлений брата. Но отвлечься было просто необходимо. Он уже почти решил кого пригласить на танец, когда тонкая ладонь легла на его плечо. Одноглазый обернулся. Перед ним стояла девушка в золотом платье с розами, её голову покрывал такого же цвета платок, а на лице была красная полумаска. Она улыбнулась и протянула принцу руку, приглашая на танец. — Люк, — одними губами прошептал Эймонд, беря девушку за руку.