Ты капитан в этом море сомнений,
Страхов и внутренней тьмы.
Знай же, мой принц, пока ты безмятежен,
Дракон видит жуткие сны.
Первое, что Лейнор почувствовал, вырвавшись из объятий сна, это острая боль в раненой ноге. Конечно, она была не такой сильной, как вчера, но постельные игры с женой явно не пошли ему на пользу. И всё же… Поборов в себе желание жалобно застонать, он медленно открыл глаза и убрал с лица длинные волосы цвета драгоценной платины, почти светящиеся в красноватых лучах рассветного солнца. Рейнира мирно спала, внаглую используя его многострадальное плечо вместо подушки, и слегка улыбалась. Пожалуй, впервые с момента падения сына. — Уже утро, жена моя, — Лейнор легонько коснулся губами её макушки. — Отстань, — беззлобно проворчала Рейнира, не открывая глаз. — У меня плечо болит, — слегка усмехнувшись, он ткнул пальцем ей в лоб, нежно и аккуратно, но настойчиво. — Пфф, — жена всё-таки соизволила сползти на подушку и открыть глаза. — Зануда… Лейнор слегка поморщился — нога снова дала о себе знать — и сел на кровати, чтобы размять затёкшие плечи. Он не смотрел на жену, но чувствовал её взгляд. Обжигающе горячий. Как тогда, почти семнадцать лет назад, когда Деймон сжал его в своих опасных объятиях. — Нам понадобилось столько лет, чтобы дойти до этого, — словно прочитав его мысли, Рейнира высказала их вслух. — Впрочем, думаю, нам повезло… — Мм? — он обернулся и увидел, как жена задумчиво накручивает на палец длинную платиновую прядь, даже не думая подниматься с его кровати. — Многие не доходят, — Рейнира сверкнула на него глазами. — Называют друг друга «любовь моя» и продолжают лгать всю жизнь… — Мы не лгали, — Лейнор слегка улыбнулся. — Жена моя… Он не успел договорить. Дверь с грохотом распахнулась. — Вот вы где! Джоффри тяжело дышал, явно бежал… Прямо от покоев сына? Он же их охранял вечером? — Мальчики, — выдохнул он с явным трудом. — Что мальчики? — Рейнире не нужно было больше слов, она тут же вскочила и принялась одеваться. — Алисента… Прежде, чем Лейнор успел даже устойчиво встать на ноги, Рейнира уже вылетела из комнаты. Как была, в мятом платье и с растрёпанными волосами. На мгновение ему показалось, что за её спиной выросли крылья.***
— Какой же я дурак! — тонкие длинные пальцы Эймонда словно пытались вырвать куски из его собственного лица. — Прекрати, — Деймон с трудом поймал его за запястья и прижал трясущиеся ладони к своему сердцу. — Ты же не мог знать, кто там за дверью… — Вот именно! — он больше не вырывался, но и успокаиваться не собирался. — За каким пеклом полез? — Любовь моя, — бронзовые губы коснулись бледных трясущихся пальцев. — Это не важно… Твоя мать всё равно узнала бы, — их лбы соприкоснулись. — Даже если не сама, у неё есть Ларис. Эймонд тяжело вздохнул, медленно поднимая на него глаза. На белых ресницах блестели алмазные капельки слёз. И Деймон нехотя залюбовался. Как он умудрялся быть таким красивым каждое мгновение своей жизни? — Ты прав, — через мгновение он отстранился, но рук не убрал. — Просто… Деймон слегка приподнял брови в знак внимания. Эймонд отвёл взгляд. — Я мечтал о тебе много лет, — бледные губы едва заметно вздрогнули. — Мысль о том, что мы сможем провести только одну ночь… Убивает меня. — Кто сказал, что это будет единственная ночь? — на этот раз брови поднялись ещё сильнее. — Ты не понимаешь? — Эймонд тяжело вздохнул. — Она ведь это так не оставит… Женит меня на какой-нибудь ни в чём не повинной девчонке. Вынудит уехать. Быть может, я больше никогда… Выпустив из рук многострадальные запястья, Деймон поймал его лицо в свои ладони и, недолго думая, поцеловал со всей любовью, на которую был способен. Проглотив испуганный вздох любимых губ, он почти впился в них, словно пытался высосать все соки. Эймонд замер лишь на мгновение, а после… Затылок больно ударился о каменную стену. Ответный поцелуй был наполнен первозданным пламенем… Которое принц любил без памяти. — Любовь моя, — прошептал Эймонд прямо во влажные желанные губы. — Я никуда тебя не отпущу, — говорить это вслух было не обязательно, но Деймону казалось, что иначе его неправильно поймут. — Если я не смогу побороться за наше счастье… То какой я после этого принц? Эймонд криво улыбнулся и отстранился, явно давая понять, что продолжения не будет. По крайней мере, прямо сейчас. — Я поговорю с матерью, — произнёс он медленно. — Думаю… Меня она послушает охотнее. — Чем меня? — Деймон усмехнулся. — Это точно.***
— Её Милость не… Рейнира просто проигнорировала гвардейца и толкнула тяжёлую дубовую дверь. К счастью, она оказалась не заперта. Или дрянной замок просто не выдержал её напора. — Я же велела никого не… Пару мгновений Алисента смотрела на стоящую перед ней принцессу, словно не верила своим глазам. Воспользовавшись замешательством, Рейнира сделала шаг вперёд и захлопнула за собой дверь. Растерянная королева повернулась к ней, быстро пряча за спиной письмо, которое, видимо, писала несколько минут назад… Впрочем, принцессе не требовалось его читать. — И куда ты собираешься отослать своего сына? Это прозвучало слишком грубо, но Рейнире не оставалось ничего другого. На кону было счастье её драгоценного первенца, её любимого мальчика с глазами цвета морской волны, серебряными кудрями и золотым сердцем, которое он, несомненно, унаследовал от отца. Но кроме этого… Перед мысленным взором стоял младший брат, потерянный, несчастный… Ищущий простого человеческого счастья. И она сбережёт его. — Почему ты решила… Но Алисента снова надела маску приличия — эти плечи, расправленные будто под королевскую мантию, эти руки, благопристойно сложенные на животе, это лицо, холодное и надменное, такое же, как на её свадьбе семнадцать лет назад… — Потому что я знаю тебя, — перебила её Рейнира, на всякий случай подпирая дверь своей спиной, чтобы никто не вошёл и не вышел. — И знаю, что произошло этой ночью. — Я знала! — маска треснула, так что принцесса почти видела очертания трещин, они расползлись по лицу королевы неприятными яростными морщинами. — Знала, что это произошло с твоего разрешения! — Разрешения? — Рейнире хотелось рассмеяться ей в лицо, но вместо этого она лишь слегка скривила губы. — Никто не просил у меня разрешения. Но я знала, что это произойдёт, рано или поздно. — То есть, — Алисента сжала руки, вероятно, чтобы не начать сдирать с них кожу. — То есть ты знала, что они собираются — это даже произносить мерзко! — и ничего не сделала? — А должна была? — сохранять спокойствие было сложно, но она скрестила руки на груди, создавая себе дополнительную защиту — что-то подсказывало ей, что когда-то близкая подруга сейчас взорвётся. — Ах, — Алисента сплеснула руками. — То есть ты считаешь нормальным, что… — А если ты будешь кричать ещё громче, тебя услышат на Стене, — Рейнира снова прервала её. — Я понимаю, что тебе нет дела до чувств сына, но хотя бы его репутация тебя волнует? — А тебя, можно подумать, волнует? — королева перешла на ядовитый шёпот. — Твой сын просто околдовал его своими сладкими речами или опоил… Не может быть, чтобы мой сын… — Эймонд любит его, — принцесса качнула головой. — Да тебе-то откуда знать?! — Он сам сказал мне, — не сказать, что Рейнира этим гордилась, но чувство превосходства на соперницей приятно щипало под кожей. Алисента вздрогнула всем телом, словно только что получила удар. Словно не могла себе представить, что её спокойный благопристойный Эймонд, который обыкновенно не ходил с братом по борделям, мог прийти к ней подобным признанием. — Нет, я не верю, — королева тем временем отвернулась к столу, словно это могло спасти её. — Он не мог… Я же учила его… На какое-то мгновение Рейнире даже стало жаль её. В самом деле, мать только что поняла, что сын, которого она себе представляла, не существует в реальности, а тот, что существует… Кажется ей мерзким? Принцесса тоже прикрыла глаза, чувствуя, как внутри горит огонь. Всё верно. Она выиграла битву. Но не войну. — Как ты можешь? — когда Алисента повернулась к ней, её глаза влажно блестели. — Почему потворствуешь этой мерзости? Седьмое Пекло, если это мерзость, что бы она сказала, увидев их первую брачную ночь… — Потому что люблю своего сына, — ответ был столь же простым, сколь и правдивым. — Потому что это делает его счастливым, — губы сами растянулись в улыбку. — Счастливым за счёт моего сына? — влага высохла, успупая место искренней ярости. — Я вас уничтожу… И тебя, и его! — Если хоть волосок упадёт с его головы, — Рейнира не была уверена, кого из двоих имеет ввиду. — Я… — Мама? — раздался за дверью голос Эймонда.***
Лейнор едва смог выйти из кареты, так что любой другой гвардеец не позволил бы ему залезть на дракона, но Джоффри слишком долго прожил рядом с Таргариенами, чтобы не понимать — если что-то и могло помочь ему, то только Морской Туман. — Сир Джоффри, — при драконоблюстителях стоило соблюдать хотя бы какие-то приличия, но следующая фраза была очень от них далека: — Не желаете ли составить мне компанию? — Конечно, принц-консорт… Джоффри выплюнул это почётное звание, как самое гнусное оскорбление — так его подставлять было просто непростительно… Хотя учитывая, какой скандал произходит прямо сейчас… Кому какое дело? — Sōvegon, — когда Джоффри обхватил его руками, Лейнор обратился к своему дракону. Морской Туман взмыл в воздух одним плавным движением крыльев и, не получив никаких дополнительных команд, направился к воде. Джоффри не смог сдержать улыбку. Любой, кто вырос в Дрифтмарке, испытывает нездоровую тягу к морю. К скалам, выглядывающим из воды, словно змеи из своих нор. Крикам чаек, ещё более жадным, чем городские крысы. Вкусу морской соли на губах. — О чём ты думаешь? — устав от тишины, прерывающейся лишь взмахами крыльев, Лейнор оглянулся через плечо. — Знаешь, — легонько коснувшись его губ своими, Джоффри опустил глаза. — Мм? — Лейнор слегка приподнял одну бровь — его дети тоже так делали, оба — и слегка напрягся. — Уже двадцать лет я рядом с тобой, — рыцарь качнул головой. — Семнадцать из них — в Королевской Гавани… Я только сейчас понял, — он поднял глаза, вглядываясь в любимую глубину цвета морской волны. — Что не помню лица своей матери. И почему-то мне кажется… Что и она не помнит моего. — Она же твоя мать, — он нахмурился, словно не верил ему. — Как она может не помнить тебя? — У неё семь других детей, — Джоффри пожал плечами. — Когда я уехал служить у твоего отца… Младший только родился. Сейчас, должно быть, он уже стал рыцарем. — Тебя это беспокоит? Лейнор совершенно не смотрел вперёд, полностью доверяя своему дракону. Отчего-то это делало тепло в душе. — Последнее письмо от неё было поздравлением по случаю вступления в гвардию, — теперь Джоффри было по-детски обидно за себя. — А после… Тишина. — Тогда почему ты винишь себя? Лейнор не говорил, за что. Ему этого не требовалось. — Не слишком хорошо отказываться от своей семьи, — вдолбленные с детства слова о благочестии не вызывали у него ничего, кроме отторжения. — Даже если нашёл намного лучше. — Должно быть, странно услышать это от меня, — Лейнор взял его за подбородок и поцеловал его, слегка касаясь губа губ. — Но если мать отреклась от тебя… Почему ты не можешь сделать то же самое?***
Последние несколько шагов по коридору дались Эймонду с трудом. Казалось, что он взбирается на то крутому скалистому склону, где нет камней, за которые можно было бы ухватиться, только мелкие трещины, в которые едва помещаются пальцы. Ему хотелось вернуться во вчерашнюю ночь, в которой он оставил нежные прикосновения тонких пальцев и влюблённый взгляд глаз волшебных голубых глаз. Хотелось упасть в горячие объятия Деймона и никогда их не покидать… Не обращая внимания на растерянного гвардейца, которого он даже не потрудился распознать, Эймонд прислонился к дубовой двери и позвал: — Мама? — Эймонд? — этот голос не был похож на голос матери. — Сестра? — он на мгновение отпрянул. Дверь распахнулась. Рейнира стояла перед ним, и лицо её выглядело так, будто она готовилась убивать. За её спиной он увидел мать. Она выглядела точно так же. Неужели… — Почему ты здесь? — выдавил он, глядя в горящие яростью глаза сестры. — Ты знаешь, почему… — Сынок! — оттолкнув её в сторону, мать схватила его за руки и затащила в комнату. Эймонд оглянулся на сестру, замечая, что её сиреневые глаза были почти красными. Она поняла без слов. — Да, — Рейнира отвела взгляд. — Наверное… Вам нужно поговорить наедине. Когда дверь захлопнулась за ней, принц повернулся к матери, которая всё ещё держала его за руки. Лицо её, бледное, печальное, всё ещё искажала ярость, но на ресницах блестели слёзы. — Сынок, скажи мне, — проговорила она почти шёпотом, словно каждое слово приносило ей невыносимую боль. — Она несла такую чушь… Скажи мне, что это не правда, — она до боли сжала его запястья. — Скажи, что ты был пьян или… Это не может быть правдой. — Я не был пьян, мама, — Эймонд качнул головой. — Всё, что произошло, было полностью моим решением. — Нет, — руки матери дрожали. — Этого не может быть… Принц опустил глаза. Конечно… Она скорее поверит, что его околдовали или опоили, чем увидит истину. Что он безнадёжно влюблён в Деймона всю свою сознательную жизнь, что он хочет быть с ним до конца своих дней… Что она совершенно не видит, кто перед ней. Сердце кольнуло. Почему так? Почему родная мать не верит ему? — Я люблю его, — сказать это было намного проще, чем он думал. — Ты можешь говорить, что угодно… Можешь даже отослать меня куда-нибудь или женить, это не поможет. — Сынок, — мать разжала руки в полной растерянности, но тут же схватила его за плечи. — Это просто наваждение, это пройдёт… Ах, вот оно что… Неожиданно для себя Эймонд увидел в её глазах эту искру — мать определённо когда-то была влюблена. Но теперь это прошло. Или всё же нет? — Это наваждение длится уже восемь лет, — произнёс он ровным, почти бесцветным голосом. — Такое уже не проходит. Мать поджала губы и сделала шаг назад. Плечи, что она освободила, отозвались острой болью. Должно быть, синяки останутся… Она смотрела на него будто впервые, словно он был не сыном, которого она девять месяцев носила под сердцем, а пугающим незнакомцем, от кого можно ожидать любой пакости… Словно он предал её. — Мне надо побыть одной, — с трудом проговорила мать, отводя взгляд. — Но… — Пошёл вон! Эймонд не помнил, как вышел из комнаты, не слышал, как захлопнулась дверь. Перед ним были только поджатые губы матери и её зеленые глаза, полные слёз. Предатель. Предатель… Предатель! — Эймонд? Он поднял голову и столкнулся с сиреневыми глазами сестры. В них больше не было желания убивать, только… Неужели она переживала за него? — Я в порядке, — Эймонд потёр глаза и поднял голову, только сейчас замечая, что она не причёсана и даже не сильно одета — гладкие обычно платиновые волосы лежали в беспорядке, а платье будто побывало в пасти дракона. — Ты… — Ах, — она оглядела себя, словно всё это время не замечала, как непотребно выглядит. — Прости… Новость застала меня буквально в постели. — Проводить тебя до спальни? — он не знал, зачем говорит это, но ему хотелось подольше побыть рядом с кем-то, кто не ненавидит его. — Конечно, — Рейнира аккуратно коснулась его щеки, и Эймонд закрыл глаза, чувствуя, как по горячей коже стекает слеза. — Пойдём со мной… Брат.***
— Да где же она?! — протерев очередную древнюю книгу от пыли и обнаружив очередное незнакомое название, Алисса бросила её на кресла и продолжила поиски. — Угораздило же… Она не знала, зачем Эйгону понадобился «Путеводитель по Вольным Городам» мейстера Игнария, но он был так вдохновлён, что невозможно было возразить. Кто же мог знать, что за восемь лет её отсутствия библиотеку так запустили… — Что-то ищешь, милая племянница? — раздалось за соседним шкафом, и, обойдя его, Алисса обнаружила Лариса, сидящего в кресле с книгой в руках. — Да, — она пару раз моргнула, но дядя никуда не собирался исчезать. — Мне нужен «Путеводитель по Вольным Городам». — Собираетесь сбежать? — он даже не думал отрываться от чтения. — Эйгон ни о чём таком не говорил… Седьмое Пекло, и как она раньше не подумала? — Не настолько доверяет тебе? Любой другой счел бы это вопросом, но Алисса слишком хорошо знала Лариса — это был намёк. Слишком очевидный, чтобы пропустить его. — Ты всю жизнь сводил меня с Эйгоном, дядя, — она особенно выделила последнее слово. — Для чего теперь хочешь заставить меня сомневаться? Он поднял глаза и момент ей показалось, что в темноте между шкафами кто-то есть… Или металлический блеск ей привиделся? — Я лишь хочу, чтобы ты осталась здесь, — Ларис захлопнул книгу и поднялся, опираясь на трость. — Если кто-то и сможет сдержать надвигающееся безумие, это ты, моя дорогая… Ты слишком разумна, чтобы прожигать свою жизнь вдали от королевского двора. Алисса промолчала. Хотелось сказать, что восемь лет назад он ничего не сделал, чтобы оставить её здесь. Что прожигать жизнь вместе с любимым человеком — это прекрасно, а дворцовые интриги могут отправляться в пекло, но… Ларис возвышался над ней, храня пугающее молчание, и Алисса чувствовала себя маленькой девочкой посреди поля боя, где стороны были ни ясны, а каждый человек с мечом — враждебен. Не выдержав его взгляда, она отступила в сторону. — Доброго вечера, племянница, — хищно улыбнулся он и, стуча тростью, двинулся прочь. Алисса медленно вдохнула и выдохнула. Ерунда. Дядя просто выше её на голову, а металлический отблеск между шкафами — всего лишь очередной канделябр, каких много по всей библиотеке. Что же её так напугало? Она подошла к креслу, которое только что занимал Ларис. Рядом с ним, на круглом столике из красного дерева, лежало «Происхождение и строение драконов».***
Ночью Драконий Камень остывал со скоростью запоздалого ужина, и люди в его комнатах-пещерах согревались лишь теплом печей и внутренним огнём. Босые ноги почти прилипали к холодному каменному полу, но сейчас Висенье было всё равно. Она бежала по пустующим чёрным коридорам, словно за ней гнался страшный монстр… В каком-то смысле это было правдой. — Висенья? — Деймон сонно потёр глаза. — Что… Она не дала дала очевидному вопросу сорваться с бледных губ. Воспользовавшись его замешательством, маленькая принцесса шмыгнула под тёплое меховое одеяло и прижалась к его горячему телу, прикрытому лишь тонкой льняной рубашкой. Так лучше. Так ближе. Так тепло. — Что случилось? — всё-таки смог сформулировать Деймон, аккуратно обнимая её за плечи. — Ты вся дрожишь… — Папа, мне страшно, — Висенья спрятала лицо в его груди. Он вздрогнул, услышав это обращение, и сжал её ещё сильнее. Она медленно выдохнула, сминая его рубашку маленькими тонкими пальцами. Деймон повернулся набок, положив испуганную девочку рядом с собой и накрыв одеялом. Стало теплее. Намного теплее. — Я здесь, — произнёс он с плохо скрываемой нежностью. — Всё будет хорошо. — Не будет, — прошептала Висенья, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Это просто кошмар, милая, — голос Деймона звучал медленно и монотонно, но упрямая дочь не собиралась поддаваться его чарам. — Не бери в голову… — Ты не понимаешь, — она всхлипнула. — Там было пламя… И в нём горел дракон. — Это просто кошмар, — повторил он, поцеловав её в макушку. — Огонь не может убить дракона.***
Эйгон аккуратно взял сестру под руку, помогая спуститься по тёмной лестнице. Хелейна же, цепляясь за него одной рукой, другой касалась шершавых старых стен. Прощалась. Сойдя с последней ступеньки, он поправил мешок, что нёс на спине, и перехватил вторую её руку, неожиданно для себя обнаруживая, что её тёплые пальцы прилипают к его взмокшей от волнения ладони. Должно быть, смола, что годами скапливалась под факелами… Впрочем, какая разница? — Серебро и бронза, — прошептала Хелейна, глядя куда-то в темноту, и Эйгон не мог не подумать о брате и племяннике. — Прекрасный сплав… — Сложно не согласиться, — совершенно серьёзно ответил он. Сестра повернулась к нему с широко открытыми глазами. Казалось, что она смотрит сквозь него, но отчего-то ему казалось, сейчас эти глаза, что кажутся пустыми, видят его яснее, чем когда-либо. — Прекрасный сплав, но хрупкий, — Хелейна сжала его руки в свои. — Когда разгорится пламя, они должны выстоять, — она качнула головой, будто отгоняя назойливую муху. — Корона нашего отца отлита из золота, — на мгновение по пустыми глазам прошла тень мысли, будто бы она силилась понять, что видит, и облечь это в слова. — Золото… Оно спасёт семью. Если расплавится золото… Всему придёт конец. Золото… Это Рейнира? Или он сам? — Сестра? — Эйгон слегка встряхнул её, и Хелейна зажмурилась, словно ей в глаза ударил яркий свет. — Прости, — она облокотилась на него, почти касаясь горячим лбом его плеча. — Всё в порядке, — он аккуратно приобнял её за плечи. — Ты просто переживаешь… — Переживаю, — белые ресницы блеснули в темноте, окрапляя простой чёрный плащ жемчужинами слёз. — Но знаю, что не смогу помочь… И это убивает меня. Эйгон провёл дрожащими пальцами по её влажным щекам и коснулся губами горячего лба. Хелейна устало прикрыла глаза. — Я со всем разберусь, — никогда ещё он не был настолько в себе уверен. — Не думай об этом, сестра… Мы здесь, чтобы исполнить твою мечту, помнишь? — Да… Сестра отстранилась, оставляя его на плече липкий запах горелой смолы.