Несколько кошек и несколько лян

      Утром следующего дня Хуа Чэн угрюмо брел по рынку вслед за Хэ Сюанем, едва заметно прихрамывая на раненную ногу. Его настроение было отвратительным и это отразилось в ледяном взгляде, что он бросал на прохожих левым глазом, и резкости движений. Белоснежные одежды адепта подчеркивали светлое лицо и забранные в высокий хвост с одиноко очерчивающей лицо косичкой иссиня-черные волосы, создавая прелестный вид, но сам юноша от макушки и до пят чувствовал себя невероятно скованно. Хуа Чэн не любил носить белое, светлые цвета вовсе ему не шли, а эти одежды казались к тому же слишком скучными — однако их пришлось надеть по строгому указанию Цзюнь У. Хуа Чэна и Хэ Сюаня, как одних из самых разумных адептов, отправили закупаться редкими лекарственными травами и прочей дорогой мелочью, которую нельзя было доверить взволнованным младшим адептам. Это освобождало молодых людей от необходимости таскать на себе мешки припасов, но Хуа Чэн все равно чувствовал себя недовольным. Он всеми силами старался не думать о том, что бегает по поручениям бывшего Небесного Императора, но едкая злость от этого все одно вылетала изо рта плотными облачками горячего дыхания. Хуа Чэн говорил себе, что сейчас он лишь слабый человек, что пока не может отстоять право на независимость — и от этого злился еще сильнее. Не прибавляло хорошего настроения и радостное лицо Хэ Сюаня. Весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро он весело общался с членами своей семьи, обменивался новостями, смеялся и дурачился с ними. После закрытия лавки к столу подошла соседка семейства Хэ и детская подруга Хэ Сюаня, Мяо-эр, и с ней молодой адепт, кажется, почувствовал себя еще счастливее. Девушка была смешливой и приветливой, и Хуа Чэн в какой-то момент отвлеченно подумал, что у Хэ Сюаня определенно есть типаж. Хуа Чэна, конечно, тоже пригласили поучаствовать в небольшом семейном празднике, но весь вечер он чувствовал себя невероятно неловко и скованно. Соглашаясь, он думал, что сможет столетиями взращиваемой уверенностью Князя Демонов сохранить лицо и возвышенный образ, но очень скоро от радостного чириканья семьи Хэ Сюаня на Хуа Чэна накатила тоска. Было ли это из-за человеческого тела, или просто чувство стало слишком глубоким, но юноша не смог больше заставлять себя улыбаться. Он так невероятно скучал. Пусть их с Се Лянем семья была совсем маленькой, для него она была дороже всех сокровищ мира. Его Высочество любил человеческие праздники и частенько просил Хуа Чэна отметить их вместе с ним: в такие уютные вечера они сначала долго готовили, изучая грани кулинарной трагедии Се Ляня, затем неторопливо ели и отдыхали в одном из многочисленных залов Дома Блаженства или в Храме Водных Каштанов — вдвоем. Его Высочество мог рассказывать что-то, мог слушать, а мог просто молчать. Они могли сидеть рядом, заниматься своими делами или нежиться в объятьях друг друга: все было чудесно. В какой-то момент Хуа Чэн даже думал, что простое счастье в компании Се Ляня стало привычным для него — и вот такую звонкую оплеуху получил от судьбы за эти самонадеянные мысли. В очередную лавку Хуа Чэн не пошел, коротко бросив Хэ Сюаню, что подождет снаружи. Юноша взглянул на друга подозрительно, но дурное настроение Хуа Чэна было заметно даже слепому, потому Хэ Сюань коротко пожал плечами и вошел внутрь. Хуа Чэн же, немного постояв у дверей, скучающе подошел к прилавку на другой стороне улицы, рассматривая скудный товар. Мимо сновали простые люди, занятые своими неважными делами. Где-то кричали дети, звучные голоса зазывал звенели в ушах, и воздух пах уличной едой и древесным дымом. Торговец за простым прилавком продавал нефритовые украшения. Хуа Чэну, который в своей жизни видел множество несметных сокровищ, эти безделушки казались грубыми и неприятными, однако другие покупатели были в восторге. Они окружили прилавок плотной толпой и шумно обсуждали товар. Очень скоро Хуа Чэну это надоело и он постарался выбраться из неожиданно сжавшей его в неласковых объятьях толпы. Юноша сделал шаг назад, но, запнувшись о чью-то ногу, неожиданно потерял равновесие. В голове Хуа Чэна в одно мгновение пронеслись сотни ругательств, поносящих торговца, недотепу сзади, ушедшего Хэ Сюаня, отправившего их сюда Цзюнь У и свою несчастную судьбу, но неожиданно он не упал. Под спину молодого человека подхватила сильная рука, и он оказался в чьих-то объятьях, неловко повиснув над землей. Хуа Чэн хотел возмутиться, но затем поднял взгляд. Грозившие слететь с языка ругательства спешно забрались обратно в глотку, в грудь и желудок, вспыхнув там жарким костром. Тепло этого пламени опалило тело Хуа Чэна, внезапно отдаваясь дрожью в руках и предательски заалевшими щеками. Не сдержавшись, Хуа Чэн воскликнул: — Ваше Высочество! Из-под полупрозрачной темной вуали на него смотрели янтарные глаза — такие невероятно знакомые и теплые, что ноги подкашивались от облегчения. Изящные черты лица, красивый нос и тонкие губы… Се Лянь выглядел точно так же, как и в родном мире Хуа Чэна: разве что легкая улыбка, подаренная ему, была чуть менее искренней. И все же это был он, и от облегчения Хуа Чэн на мгновение забыл, что человеку надо дышать и глупо замер в объятьях принца. Неожиданно он подумал: «Видимо, это судьба, что в первую нашу встречу я оказываюсь в его руках». — Вы в порядке? — мягко спросил Се Лянь, и Хуа Чэн глупо заулыбался, не в силах сдержать взбурлившей внутри радости: даже голос такой же, нежный и понимающий, наполненный мягкими нотками, словно ласковый весенний ветер. Вспомнив, что от него ждут ответа лишь через долгое мгновение, Хуа Чэн спешно кивнул: — Да, да, все хорошо, все отлично. — Хорошо, — улыбнулся Его Высочество и аккуратно поставил Хуа Чэна на ноги, отчего тот в душе заметно погрустнел. — Пойдемте со мной. Хуа Чэн, не оглядываясь, послушно пошел. Его мысли, словно перелетные птицы осенью, покинул и Хэ Сюань, и школа совершенствования с их правилами, и даже собственное перемещение. Он лишь смотрел вперед, на ровную спину перед собой, наслаждаясь знакомыми до последнего цуня изгибами плеч и грацией тонкой талии. Его Высочество был одет в черное ханьфу свободного кроя, а голову его покрывала широкая шляпа с вуалью. На фоне темных цветов кожа молодого человека казалась безжизненно белой, а глаза — медовыми, но даже в этом простом наряде, таком непривычном Хуа Чэну, он выглядел прелестно. Настолько, что несколько долгих мгновений потребовалось юноше, чтобы вспомнить о рациональности, которой он в себе так гордился. Хуа Чэн прикинул. Никто из встречных им ранее людей не знал Его Высочества, не слышал о Сяньлэ и людях оттуда, будто такого государства никогда не существовало. Хуа Чэн мог с горькой уверенностью сказать, что не был в этом мире знаком с Се Лянем: но тот не только не удивился неожиданному узнаванию себя, но и тут же пригласил куда-то малознакомого молодого человека. Это не было похоже на обычное поведение. Хуа Чэн неосознанно остановился, взглядом продолжая следить за Его Высочеством. Заметив это, Се Лянь, прошедший по рынку еще пару шагов, тоже замер и обернулся. На его лице отражалось легкое недоумение, что изящно приподнимало брови и складывало губы в прелестную тонкую линию. В следующий миг легко улыбнувшись, Его Высочество повторил: — Пойдемте со мной. «Даже если мне будет суждено умереть, я не стану ни о чем жалеть», — подумал Хуа Чэн, послушно вновь продолжая идти. Его сердце радостно захлебывалось в этой знакомой улыбке забывая, что нужно спокойно биться. Хуа Чэн вдруг подумал, что не видел Его Высочество совсем недолго, но успел соскучиться более, чем за восемьсот лет. Однажды попробовав сладость нежности Се Ляня, почувствовав его искренность и заботу, он теперь эгоистично желал этого каждый миг своего существования, словно звезды, что познали лунный свет. И все же доля разума осталась в размышлениях юноши: «Пусть «роли» многих тут изменены, характеры и суть — такие же. Его Высочество явно не тот, к которому я привык, но он не станет вредить без причины и обязательно выслушает». Так и случилось. Се Лянь привел Хуа Чэна к небольшой чайной в центре улицы и, не глядя на служек, отправился сразу на второй этаж. Подойдя к одной из уединенных комнат, Се Лянь пропустил юношу вперед, а затем, зайдя за ним, плотно прикрыл украшенную резьбой дверь. В комнате уже были люди. Сидя за одной стороной низкого столика, к вошедшему Хуа Чэну одновременно подняли головы двое, которых он тут же узнал. Хуа Чэн едва сдержался, чтобы не скривиться. На лицах Фэн Синя и Му Цина не было и капли узнавания, но он слишком хорошо знал обоих, чтобы не разочароваться в этом мире еще раз. Почему волей жестокой судьбы он оказался далеко от Его Высочества, а они вновь подле него? Неужели этот мир тоже ненавидит Се Ляня, раз и тут наградил его такими «друзьями»? — Садитесь, — мягко сказал Его Высочество и Хуа Чэн покорно опустился на свободное место. К его радости, Се Лянь сел рядом. Его Высочество улыбнулся и подвинул в приглашающем жесте к Хуа Чэну небольшой фарфоровый чайник и вытянутую тарелку с лотосовым печеньем, пока Фэн Синь раздраженно спросил: — Ваше Высочество, кого вы привели? Разве вы не вышли на улицу только прогуляться? Он выглядел странно. Не смея пренебрегать добротой Его Высочества, Хуа Чэн неспешно наливал себе чай, пока рассматривал его раздражающих спутников. Фэн Синь тоже был облачен в простой черный наряд, его талию перетягивал красный пояс с нефритовой подвеской, а на подушке рядом лежал лук и колчан стрел с ярко-алыми перьями — но глаза молодого человека были замотаны отрезом темной ткани. Это было необычно, ведь зачем лучнику закрывать глаза, но так же Хуа Чэн подметил, что даже с ними Фэн Синь чувствует себя свободно и ловко крутит меж пальцев фарфоровую пиалу, будто это ему… привычно? Сидящий рядом Му Цин сложил руки на тощей груди и внимательным взглядом следил за Хуа Чэном. Его глаза были чуть прищурены, а вольно распущенные волосы спускались на лицо тонкими прядями. Хуа Чэн был удивлен тем, что он все еще ничего не сказал, но более его поразил вольный облик Му Цина. Тот всегда был приверженцем правил, но сейчас сидел с забранными лишь в небольшой символический пучок на макушке волосами и в алой накидке, сквозь которую были видны небрежно запахнутые одежды. — Я посмотрел окрестности: город очень хорош, — легкомысленно отозвался Его Высочество. Он не снял шляпу и не поднял вуаль, сквозь нее улыбаясь загадочной улыбкой. — У одной лавки я встретил этого молодого господина и привел сюда, чтобы задать несколько вопросов, которые неосторожно было бы обсуждать на улице. После этого он сразу же уйдет. Хуа Чэн не хотел уходить. Му Цин под столом положил руку на бедро Фэн Синя и, кажется, несколько раз легко ударил его. Хуа Чэн мог судить лишь по слабым движениям, что были ему видны, но никого, кажется, произошедшее не озаботило. Фэн Синь хмыкнул, а затем вновь сказал: — Спрашивайте быстрее и двинемся в путь. Неподалеку есть заклинательская школа и лучше бы нам не привлекать ее внимание, — Му Цин снова несколько раз ударил его и Фэн Синь добавил. — Судя по одеждам, этот парнишка как раз оттуда. Се Лянь посмотрел на Хуа Чэна и, улыбнувшись ему, спросил: — Так вы заклинатель? — Я пока только учусь, — тут же отозвался юноша чувствуя, как слова от волнения застревают в горле. Глотка глупого человеческого тела судорожно сжималась от волнения, а ладони заметно потели. И все же на душе Хуа Чэна было невероятно спокойно от обращенных к нему янтарных глаз. — Зачем вы спустились с горы? — мягко продолжил спрашивать Се Лянь. — Учитель дал мне и шиди задание купить некоторые припасы, — ответил Хуа Чэн, не раздумывая. Он ответил бы на любой вопрос Его Высочества, ни мгновения не задумываясь о том, что об этом могут подумать его «учитель» и «шиди». — Вот как… — задумчиво протянул Се Лянь. Однако тут же улыбка вернулась на его тонкие губы и он продолжил: — Откуда молодой господин знает, что я «Его Высочество»? — Что? — тут же вздрогнул Фэн Синь, поворачивая к Хуа Чэну голову, будто мог его видеть. Му Цин тоже вздрогнул от этого вопроса, но промолчал. Оба юноши нахмурились. — Мы случайно столкнулись и он назвал меня «Ваше Высочество», — пояснил Се Лянь. — Никто не должен знать, что мы здесь, поэтому я решил выяснить, откуда знает он. — Это могут быть дела града Закатного Солнца, — обеспокоено сказал Фэн Синь. — Вы проверили его, Ваше Высочество? — Он человек без капли демонической энергии, — серьезно ответил Се Лянь и вновь повернулся к Хуа Чэну. На его лицо вернулась мягкость. — Ответь, пожалуйста. От этого выражения будто теплый ветер, ласковый и дружелюбный, омыл все существо Хуа Чэна, унося его тревоги и печали. Мгновение назад он переживал, что перед ним разговаривают о, по видимому, довольно важных вещах, но сейчас все мысли испарились из его души весенним снегом. Се Лянь смотрел на него так же, как в повозке по пути в деревню Водных Каштанов, когда Хуа Чэн, не выдержав, пришел посмотреть на него: спокойно и любопытно, мягко и ласково. Однако в этом взгляде не было той отрешенности, что застилала глаза восьмисотлетнего принца и впервые от этого Хуа Чэн почувствовал облегчение. Пусть этот мир изменчив и странен, но Се Лянь здесь и с ним не случалось ничего плохого — хотя бы этому некий жадный демон должен быть безмерно благодарен. Хуа Чэн с улыбкой ответил: — Я лишь угадал. Взглянув на Ваше Высочество, я отметил осанку и манеру себя держать, поэтому посчитал, что обращение «Ваше Высочество» подходит вам куда более, чем «молодой господин» — вот и выпалил его. Прошу прощения, если это вас оскорбило. Се Лянь, как и его спутники, замер, удивленно раскрыв глаза. Объяснение Хуа Чэна было неказистым, но он старался говорить уверенно и игриво улыбался. Он понимал, что может выглядеть подозрительно, потому добавил: — Ваше Высочество, единственное, с чем я связан — моя заклинательская школа, поэтому вам не нужно меня опасаться. Му Цин сдавленно фыркнул и закатил глаза. Его рука под столом вновь дернулась и Фэн Синь сказал: — А он то еще трепло. Хуа Чэн посмотрел на него и, пусть на тонких губах все еще играла улыбка, взгляд сделался ледяным. — Что вижу — то и говорю, — лукаво ответил он, и от этих слов Его Высочество нервно хихикнул. Пусть он был поражен первое мгновение словами Хуа Чэна, но на его красивое лицо быстро вернулось умиротворенное выражение, будто он безоговорочно ему поверил. Что-то было не так. Хуа Чэн знал, что может с легкостью переговорить никчемышей-генералов, но с каких пор Се Лянь такой легковерный? Неужели от долгого общения с ними его светлый разум, всегда невероятно точно отличающий правду от лжи, наконец помутился? Это было плохо, ведь могло принести проблемы Его Высочеству. — Так это недоразумение, ха-ха, — несколько неловко сказал Се Лянь, смотря на Хуа Чэна. В его взгляде чувствовалась доля вины, но не очень сильной, как от сущего пустяка. — Простите мою подозрительность, молодой господин. — Ваше Высочество может звать меня Сань Ланом, — тут же представился Хуа Чэн. Се Лянь улыбнулся ему: — Хорошо. Му Цин молча закатил глаза и Фэн Синь будто озвучил за него: — Какие глупости. Если мы закончили с делами тут, можем отправляться? — Конечно, — вздохнул Его Высочество и поднялся. Хуа Чэн встал вместе с ним. Юноша нервничал. Он все еще не понял, откуда пришел Се Лянь и куда направляется, да и расставаться с ним он никак не хотел. Нужно было срочно придумать причину навязаться, но ничего дельного не шло Хуа Чэну в голову. Он знал о ситуации слишком мало и не мог здраво размышлять о происходящем. Се Лянь меж тем мягко посмотрел на него и сказал: — Сань Лану лучше забыть эту встречу. В его глазах была усталость и чуть-чуть печали. Пусть выражение лица принца все еще было расслабленным, Хуа Чэн был знаком с ним достаточно давно, чтобы угадывать истинное настроение по едва заметным деталям облика. Се Лянь чуть поджимал нижнюю губу, когда был слегка недоволен чем-то, и прятал руки в рукава в моменты неловкости. Темная вуаль, скрывающая лицо принца, в один миг показалась непреодолимой стеной, но за ней был все тот же человек, которого Хуа Чэн полюбил, поэтому он уверенно ответил: — Не хочу. Все в комнате замерли, будто пораженные внезапной небесной молнией. Фэн Синь склонился над своим луком глупо открыв рот и повернув к Хуа Чэну незрячее лицо. Му Цин пораженно хмурился, но все еще держал рот закрытым. Выражение искреннего недоумения окрасило беспомощностью лицо Се Ляня и, смотря на него, Хуа Чэн вдруг почувствовал себя неловко. Он сказал грубость по меркам этого мира? Откуда такая невероятная реакция? — Ты… — пробормотал Се Лянь, а затем качнул головой и повторил: — Тебе нужно забыть случившуюся здесь сегодня встречу. Теплый воздух от мягкого голоса принца коснулся разгоряченной кожи и Хуа Чэн, не отрывая от него взгляда, снова ответил: — Не хочу. Простите, Ваше Высочество, но я бы предпочел это запомнить. Се Лянь отшатнулся от него, будто Хуа Чэн был неведомым монстром. Это больно кольнуло ныне живое сердце демона, но времени копить обиды не было. Хуа Чэн вновь осмотрел присутствующих, пытаясь понять, что их так удивляет. Его отказ? Значит, он должен был согласиться? Тогда слова Се Ляня и его рисковый приход сюда… Додумать свою мысль Хуа Чэн не смог, потому как с крыши заведения неожиданно раздался грохот. Звук был таким, будто кто-то невероятно тяжелый грузно прыгнул на тоскливо хрустнувшую черепицу. Молодые люди замерли и подняли к потолку удивленные взгляды. Первым пришел в себя Его Высочество. Он нахмурился и тяжело сказал: — Нас нашли. С крыши раздавались неторопливые тяжелые шаги. В ответ на суровый голос Се Ляня, Му Цин махнул рукой, привлекая к себе внимание, и указал увенчанным бронзовыми кольцами пальцем на свои губы. Однако Се Лянь покачал головой. — Тут слишком много простых людей. Нам нужно бежать. Словно ждали лишь этой фразы, Фэн Синь с Му Цином тут же подобрались и ловкими движениями выскочили в окно. Прежде, чем Хуа Чэн смог подумать об этом, Се Лянь схватил его за руку и резко дернул к стене: в следующий миг крыша таверны с грохотом обрушилась на то место, где только что стоял молодой адепт. В клубах пыли показалась крепкая фигура того, кто не был человеком. Черный доспех покрывал мускулистое тело, широкие плечи венчала обтянутая зеленоватой кожей голова борова, а маленькие желтые глазки резво оглядывали комнату. Это был демон, один из многих, каких Хуа Чэн множество раз видел в Призрачном городе.