Несколько кошек и несколько лян

Приглашенные Ши Цинсюанем артисты оказались хуже тех, которых можно было встретить в Призрачном городе, однако дело свое знали. Тем вечером легкая музыка и диковинные танцы окружили уставшую с пути компанию, и лишь с восходом бледной тени месяца молодые люди разошлись по выделенным им комнатам. Хуа Чэн не планировал сегодня спать. Заперев двери покоев, он уселся на жесткую кровать в такую непривычную позу для медитации и принялся управлять внутренними потоками своей энергии. Мокрые волосы липли к щекам и влажным нижним одеждам, от тела пахло свежестью мыльного корня, но, не замечая сонной атмосферы вокруг, Хуа Чэн упорно циркулировал ци. Силы, что передал ему Се Лянь два дня назад, до этого момента лишь хранились в меридианах, словно овощи на засолке в деревянной бадье, и только сейчас Хуа Чэн начал пытаться поглотить их даньтянем, сделав своими. Все же, отказываться от щедрого подарка легкой руки Его Высочества было бы глупо. Весь этот вечер Се Лянь провел в компании Ши Цинсюаня, лишь иногда что-то спрашивая или говоря Хуа Чэну. Было видно, что принц действительно соскучился по своему ветреному другу и с удовольствием делится с ним последними новостями: Хуа Чэн не нашел в себе сил вмешаться. И все же то, как молодые демоны облокачивались друг на друга, толкались и склонялись, желая прошептать что-то, будило в душе Хуа Чэна странные мысли. Его Высочество здесь был демоном. Более того, он не культивировал путь отказа от мирских страстей. Он был более открытым и не стесненным лишней моралью, и у него могло быть несколько интрижек — даже с тем же Ши Цинсюанем. Думая об этом, Хуа Чэн признавал, что бывший Повелитель Ветров обладает приятной и располагающей внешностью, мягким характером и уживчивостью. С ним очень легко было бы перейти черту… И ни Хуа Чэн, ни кто бы то ни было еще не смел указывать принцу правильно это, или нет. В прошлом мире Хуа Чэну лишь повезло, что Се Лянь до встречи с ним не имел никакого опыта в такого рода отношениях и отчего-то заинтересовался демоном, но ничье везение не бесконечно. Думая об этом, Хуа Чэн не мог не грустить, но также наполнялся упрямой решимостью. Ему вовсе не нужно вступать с Его Высочеством в романтические отношения, чтобы радоваться его обществу или во всем поддерживать. Сладость может однажды показаться привычной, но важно помнить, что она краденая. Хуа Чэну следовало смирить свои аппетиты. Градоначальник упорно гнал мысли о возвращении в свой мир. Не потому, что не хотел вернуться, а от понимания, что это, вероятнее всего, невозможно: а чего не видят глаза, то не волнует сердце. За проведенные в ордене дни юноша успел пролистать несколько книг, относящихся к совершенствованию, истории и устройству мира — и не нашел ни одного упоминания о возможности обмена душами сквозь вселенные. Если такое искусство и существовало, оно было невероятно редким и сложным, доступным лишь совершенствующим вышних царств, и у такого слабого адепта, как Хуа Чэн, не было шансов даже краем сознания коснуться этих знаний. Для себя юноша видел сейчас лишь один путь — повышение собственных сил и игру по предложенным правилам. Первые дни он злился от этого, но сейчас Его Высочество был рядом, а наполненный божественной, или демонической сущностью Се Лянь — все равно Се Лянь. Пусть Хуа Чэн не имел дел с ним в том мире раньше, он не хотел оставаться незнакомцами и всеми силами стремился сблизиться: как после встречи у деревни Водных Каштанов. Он не отказался бы от своих ухаживаний и наполняющих тело горячим восторгом воспоминаний о совместной жизни с Его Высочеством. Однако Хуа Чэн принял твердое решение как и всегда отдавать главенство чувствам Се Ляня: кроме того у бывшего демона было над чем еще работать в себе. Силы в его меридианах вели себя странно. Если обычно духовные силы и циркуляция их ощущалась чем-то средним между потоками воды или дыма, курсирующими под кожей, то сейчас Хуа Чэн ощущал скорее патоку, разлившуюся внутри. Ци двигалась будто бы неохотно, сонно, словно не принимала иступленных попыток Хуа Чэна или смеялась над ним. Однако юноша был упорным. К рассвету он закончил поглощение переданных ему сил, чувствуя себя пустым коконом выпорхнувшей в большой мир бабочки, медленно гниющим в земле. Обычно после медитации совершенствующие наоборот должны были ощущать приток сил — но Хуа Чэн не был в этом уверен. В своем мире он никогда не интересовался путями совершенствования, а здесь учился слишком невнимательно, чтобы ответить на собственные вопросы. Хуа Чэн исступленно копался в памяти, распластавшись на кровати и скользя взглядом по потолочным балкам, но не мог вспомнить ничего дельного. Казалось, в одной или другой лекции Цзюнь У начинал говорить о циркуляции духовных сил, но затем «Хуа Чэн» отвлекался на вид за окном, разговоры других адептов или собственные мысли, и дальнейшие воспоминания становились слишком размытыми. Все же, «воспоминание» не равнялось «знанию», поэтому, лежа лишь в нижних одеждах, Хуа Чэн тихо злился. Просто удивительно, что такой невнимательный неуч, как «Хуа Чэн», смог добиться хоть каких-то успехов! В условиях, что были у него, если бы он приложил старание и усердие — давно заткнул бы за пояс раздражающих белых одежд и Хэ Сюаня, и большую часть Старейшин своего захудалого ордена, и, может быть, даже Цзюнь У. Хуа Чэн сел и его взгляд упал на отражение в бронзовом зеркале. Весь его силуэт там был искорежен изгибами поверхности, но ярко-алый глаз выделялся четко. Действительно, почему «Хуа Чэн» не старался? Почему не мог выбрать свой Путь? Почему в его воспоминаниях столько скуки? Или это поглощающая все, не имеющая ни начала, ни причины пустота? — Что-то надо с этим сделать, — пробормотал Хуа Чэн, кончиками пальцев проводя по нижнему веку правой глазницы. Вид в зеркале был отвратителен ему, но так же был невероятно непривычен. Во времена своей молодости он не мог часто глядеться в подобные роскошные зеркала, лишь слышал, что любой, видевший это лицо, со смехом или презрением кричал «Уродец!». Этому лицу была подарена лишь одна теплая улыбка. Через время за Хуа Чэном пришел молчаливый слуга поместья, и ему пришлось собраться и покинуть обставленные золотом и нефритом покои. В главном зале богатого поместья уже ждали Му Цин и Фэн Синь, а Ши Цинсюань и Се Лянь вошли в зал в одно с Хуа Чэном время. — Это так жестоко, что Ваше Высочество готов пробыть здесь лишь пару часов! — беззастенчиво ныл Ши Цинсюань, держа Се Ляня под руку. Он был достаточно приставучим и как Повелитель Ветров, но тут, кажется, вовсе растерял остатки достоинства. — Разве я не был достаточно гостеприимен? Разве мое общество не заслуживает благосклонности Вашего Высочества? Или я где-то плохо вам услужил? — Нет, все было прекрасно, но нам уже пора, — улыбаясь, говорил Се Лянь. Он, кажется, не воспринимал нытье Ши Цинсюаня серьезно и, судя по приподнятым уголкам нежных губ, даже умилялся ему. — Я обещал Сань Лану вернуть его как можно скорее, да и мне самому хочется повидаться с родителями. — У-у-у, любой для Вашего Высочества важнее этого скромного слуги, — надул Ши Цинсюань пухлые губы и его любопытный взгляд скользнул к Хуа Чэну. За вчерашний вечер они обменялись лишь парой слов, но на мгновение взгляд демона показался Хуа Чэну пронзительным, намного более серьезным чем тщательно лелеемый ветреный образ. — Симпатичный молодой господин, ты должен быть польщен вниманием нашего юного хозяина. — Цинсюань, не нужно его смущать, — попытался вмешаться Се Лянь, но Хуа Чэн лишь улыбнулся. — Я крайне польщен. Этот адепт полностью осознает доброе отношение к себе и не предаст искренних пожеланий второго молодого господина. Се Лянь несколько торопливо надел свою шляпу и принялся поправлять вуаль, что немного съехала от поспешности. Ши Цинсюань же улыбнулся и совершенно бандитским образом присвистнул: — Ваше Высочество, а вы нашли кого-то очень бойкого на язык! Неужели именно такие вам нравятся? — Второй молодой господин, лодка уже готова? Мы спешим, — чуть раздраженно спросил Фэн Синь, а стоящий рядом с ним со скрещенными на груди руками Му Цин протяжно закатил глаза. Вчера ночью они вновь распечатали свои силы, потому более не липли друг другу, хоть и стояли, по мнению Хуа Чэна, чересчур близко. — Конечно, все уже подготовили! — радостно вскинулся Ши Цинсюань, тут же выбросив из головы все лишнее. Он отвел группу к задней части поместья, что выходила на таинственную гладь широкой реки. По пути Ши Цинсюань все болтал, чередуя с рассказами тревожные вопросы: — Брата пока нет, но, уезжая, он разрешил мне по своему усмотрению распоряжаться поместьем, поэтому я отдам вам «‎Морского Волка»: это второе самое быстрое судно брата! Магические формации там были недавно обновлены и лишь пару дней назад я все попробовал. Заклинатели сделали свою работу на совесть. Ваше Высочество, а ваши силы уже восстановились? — Да, все уже в порядке. — Славно. Это было очень хитро с вашей стороны, спрятаться от Мобей-лана таким образом, пусть я не одобряю ваших путешествий всюду. Почему бы не спрятаться где-нибудь и не переждать неспокойные времена? Ох, еще в «‎Морского Волка» брат добавил несколько новых массивов, но я не спросил, для чего они, поэтому будьте аккуратнее. Я дам вам талисман, чтобы массивы признали вас хозяином, но все равно не делайте ничего, знаете… неразумного. — Хорошо. — Почему вы улыбаетесь, Ваше Высочество? Неужели что-то подобное вы и задумали? Ох! — Ши Цинсюань возмущенно взмахнул рукавами и Хуа Чэн, идущий за ним и Се Лянем, не смог сдержать досадливого выражения лица. Ему не было видно эмоций Его Высочества. — Будьте осторожны, прошу вас. Я уверен, ваша матушка и отец не находят себе места от волнения! — Цинсюань. — Конечно, я не хочу бредить ваши раны, но и вы поймите меня, своего друга. Все мы волнуемся за дорогих нам людей, пусть и не всегда показываем это. Мой брат может ругаться на меня днями и ночами, но, уезжая, он трижды проверил всю защиту поместья и каждого телохранителя, что тут оставил. Как вы думаете, сколько их спрятано в этих стенах? Да даже я не знаю! Ему явно нужно подумать о приоритетах… О, вот и пристань! На ложе темных вод компанию ждала небольшая джонка. Хуа Чэн думал, что под громким именем «‎Морского Волка» будет скрываться что-то более внушительное, но это была лишь небольшая лодка с навесом в центре. Однако стоило присмотреться, и становилось ясно, что каждый брусок корпуса представляет собой роскошное цельное дерево, украшения просты, но богаты, а от самой джонки исходят волны магических сил. Ши Цинсюань крепко обнял Се Ляня на прощание и принц ответил тем же открытым жестом. Искренняя грусть окропила уголки прекрасных глаз Его Высочества, когда он слушал уверения Ши Цинсюаня в скорой встрече и смотрел на него, медленно отдаляющегося вместе с берегом Богатой Переправы. Фэн Синь встал на место рулевого, Му Цин принялся изучать массивы, начерченные на другом конце джонки, а Се Лянь и Хуа Чэн сели под навесом, наблюдая как тусклый шар скрытого облаками солнца появляется из-за горизонта. Он казался то красным, то бордовым, словно напитавшаяся свежей крови ткань, а его тусклый свет дарил больше тревоги, чем умиротворения. Черные тучи все так же укутывали небо вечным сумраком, а в черной воде отражались редкие вспышки зеленоватых молний. Царство Демонов было довольно мрачным местом. Однако Хуа Чэн не сильно тревожился этим, пока рядом с ним был демон, чьи глаза сияли ярче девяти божественных солнц. Се Лянь быстро заметил, что его спутник отдает больше внимания ему, чем необычным пейзажам, и улыбнулся. — Как Сань Лану вид на Царство Демонов? Берег широкой реки, чьи воды быстро, но бесшумно рассекала джонка, укутывали темные тени: то ли странные деревья, растущие так плотно, что и блохе не проскочить, то ли нагромождения камней. Иногда на них можно было заметить странное шевеление едва приметных фигур, что не делало окружение приятнее. А за ними виднелась пустующая холмистая степь. — Это разительно отличается от Царства Людей, — сказал Хуа Чэн, подумав: «Невероятно тоскливое место». Но все же это была родина Его Высочества и юноша не позволил себе высказаться резче. Он вспомнил, как проникновенно и изящно Се Лянь врал когда-то о его каллиграфии и продолжил: — На самом деле, найти красивый вид не так уж сложно, труднее увидеть что-то, что выделится из общей толпы. Холм или лес, выглядящий красиво, но при этом похожий на сотни других — обыкновенная посредственность. Родные земли гэгэ поражают своим характером и атмосферой, схожей с фантазиями о небесных царствах, размах их велик настолько, что рухнут горы и войска обернутся в бегство. — Серьезно? — поднял бровь Се Лянь. Хуа Чэн проникновенно кивнул: — Я когда-нибудь обманывал гэгэ? Му Цин на носу джонки язвительно хмыкнул. — На самом деле, иногда тут мне бывает довольно тоскливо, — сказал Се Лянь, спрятав за ширмой вуали нежную улыбку. — В Царстве Людей столько всего: озера, леса, пашни… А тут лишь монстры и темная ци. Пусть она приятна для демонов, но лишь ей жажду прекрасного не утолить. «Тогда Вашему Высочеству следует носить с собой зеркало», — подумал Хуа Чэн, однако вслух сказал: — Со слов гэгэ выходит, что ты много путешествовал. Наверняка видел достаточно удивительных мест. — Не так много, как хотелось бы, но и приятные встречи были, — тепло улыбнулся принц. Стоило лишь спросить — и он увлеченно пускался в рассуждения и рассказы, не сводя с Хуа Чэна сияющего взгляда. Казалось, раньше ему будто затыкали рот, мешая болтать: и в каком-то смысле так и было. Проведя с Его Высочеством несколько дней, Хуа Чэн заметил, что лишь в его компании Се Лянь позволяет себе говорить обо всем на свете, в иных же только слушает. Во всем была виновата его сила. Даже маленькое слово, пустяковая просьба в его устах становилась непререкаемым приказом, и Хуа Чэн видел, как тяготит это Его Высочество. Он оставался открытым и добрым юношей, но в ситуации, когда твоего слова не могут ослушаться, доброта может показаться другим насмешкой. На самом деле удивительно, что Му Цин с его дрянным характером продолжал следовать за Его Высочеством в этом мире. Возможно дело в том, что чаще всего Се Лянь сам затыкал себе рот, лишь смотря и слушая, словно невольный заложник своей прекрасной силы. Однако с Хуа Чэном ему не нужно было бояться случайно навредить. Юноша пытался понять, почему дар принца не работает на него, но все еще очень мало знал об этом мире, чтобы делать предположения. Оставалось лишь принять текущее положение дел. Тем более, оно было довольно славным: забыв об условностях, Се Лянь все более и более открывался ему. Хуа Чэн не мог не думать, что все это лишь из-за его особенности, но гнал эти мысли прочь, наслаждаясь обществом своего принца. Они проболтали большую часть пути, очнувшись лишь когда крепостные стены показались за излучиной реки. Пейзаж изменился, и теперь устье окружали гиганты отвесных скал, средь которых за поворотом Хуа Чэн увидел потрясающей красоты город. Красные крыши домов и мощеные камнем дороги в свете мрачного солнца отливали богатством, а шумные толпы будили в душе давно отброшенные воспоминания. Гавань, в которой остановилась джонка, была в самом низу города, а далее дорога поднималась пагодами и колоннами, садами и поместьями до самого края скал, на которых уместилась резиденция владетелей. Словно к празднику весь город оделся алыми цветами, но в этом не было пошлости Призрачного города, лишь торжественное величие. Демоны тут выглядели куда приличнее жителей Богатой Переправы и, пусть в иных улочках внимательным взглядом Хуа Чэн отметил потрепанных нищих, в целом город производил пристойное впечатление. И определенно что-то напоминал. Украшенная золотыми флажками пагода у главной резиденции, широкие улицы и высокие стены, вмурованные в скалы и надежно защищающие любой подход к городу. У главных ворот недалеко от порта высилась золотая башня: высотой в несколько сотен чжан, она поражала своим величием и видна была, кажется, с каждого уголка города. Разве все это не напоминает… — Как тебе? — спросил Се Лянь, возбуждено оборачиваясь к Хуа Чэну. Его лицо было скрыто вуалью, но лишь по голосу была понятна радость от возвращения домой. Хуа Чэн улыбнулся. — Тут так диковинно. Я не представлял чего-то особенного, но сейчас кажется, мои ожидания полностью сметены. И гэгэ рос тут? — Я редко выходил из дома, но город хорошо знаю, — рассмеялся Се Лянь, увлекая Хуа Чэна в шумную толпу. Фэн Синь и Му Цин следовали за ними, внимательно оглядываясь. Они тоже скрыли свои лица, не желая быть признанными частью свиты Его Высочества. — Может позже я покажу тебе свои любимые места, но сначала давай разберемся с твоей особенностью! Се Лянь ожидаемо спешил в сторону резиденции владетелей. Хуа Чэн не задумывался об этом раньше, но «Его Высочество» вполне ожидаемо относился к властьимущим этого мира, а раз вырос он в граде Бессмертного Веселья — его родители должны быть правителями этого места. Хуа Чэн был немного взволнован. Он надеялся, что Се Лянь решит не знакомить его с родственниками, но и желал этого. Все же это были не какие-то сторонние демоны и не раздражающие призраки прошлого, а родители Его Высочества. Чувствуя, как в этом новом теле сердце начинает биться сильнее от волнения, Хуа Чэн силой заставил себя не думать об этом. Все же первостепенной была встреча с лекарем, а уже после он может поразмышлять о других делах. Сейчас же важно выяснить, почему силы Се Ляня на него не действуют: кто знает, может в этом виновато перемещение из другого мира. Было бы неловко пытаться это объяснить. Се Лянь вел компанию по людным, но отдаленным улицам и очень скоро молодые люди оказались у задних ворот резиденции. Охрана тут хорошо знала своего молодого хозяина, потому пропустила его без лишних вопросов, лишь восторженным шепотом поприветствовав. Внутри демоны будто выдохнули, наконец почувствовав себя в безопасности. Фэн Синь с Му Цином, напоследок подозрительно зыркнувшим на Хуа Чэна, ушли. — Семья Фэн Синя живет тут же, в поместье, а матушка Му Цина в городе — они пошли повидаться, — на ходу объяснял Се Лянь, ведя Хуа Чэна по длинным коридорам. Слуг тут было мало, но в каждой детали внутренних интерьеров или внешних роскошных садов чувствовалась внимательная рука и уход. — Они, должно быть, скучали, — бездумно бросил Хуа Чэн, стремясь одновременно и рассмотреть виды вокруг, и не упустить мельчайших выражений лица Се Ляня. Это ведь был его дом! Место где он рос и учился! И в далеком прошлом Хуа Чэн был в восторге от видов комнат Его Высочества в Хуанцзи, а здесь вовсе не мог скрыть своего любопытства, сетуя, что дрянное человеческое тело не может одновременно думать и запоминать многое. Наконец извилистый коридор привел молодых людей к оранжерее, где уже были люди — а вернее, демоны. Две изящные демоницы в летящих одеждах склонились над столом с множеством пробирок и коробочек, повернувшись спиной ко входу. Вокруг них цвели диковинные цветы и летали зачарованные светлячки, дарящие золотое свечение, но женщины были увлечены чем-то на столе и не обращали внимания на свое окружение. «Вероятно, это лекарки, о которых говорил Его Высочество», — подумал Хуа Чэн, рассматривая силуэты демониц. Они выглядели неплохо, хотя и были чуть рассеяны и будто… Высокомерные размышления Хуа Чэна прервал Се Лянь, неожиданно подавшийся вперед с радостным возгласом: — Матушка!