Несколько кошек и несколько лян

Хуа Чэн поспешил опустить глаза на испуганно разбегающиеся иероглифы, и взгляд его от легкого страха разоблачения сделался суровым, когда ярко-красные двери с черными рейками и резными фигурами мифических зверей резко распахнулись. Пусть в Царстве Демонов извечно царил мрачный сумрак, Хуа Чэну показалось, что свет залил комнату, ведь на пороге с нетерпеливым выражением лица замер Его Высочество. — Сань Лан! — радостно воскликнул он, и алые губы сложились в приветливую, теплую полуулыбку, куда более искреннюю, чем в первые дни. — Гэгэ, — не смог не улыбнулся в ответ Хуа Чэн, поднимаясь. И книга, и собственные поиски тут же покинули его вспыхнувшие радостным фейерверком мысли. — Сиди, не нужно быть вежливым, — махнул рукой Се Лянь и, приблизившись, сам опустился на подушку напротив Хуа Чэна, расправив полы своих одежд. За спиной Его Высочества маячил Фэн Синь в форменных золотых цветах резиденции Владетелей. Повязка, закрывающая его глаза, была полностью белой, и лишь по центру красовался искусный узор расправившего крылья феникса. Однако взгляд Хуа Чэна лишь мельком скользнул по фигуре демона. Его Высочество рядом выглядел куда ослепительнее. Теперь Се Ляню не нужно было прятаться, потому он не носил вуаль, наконец явив свое прекрасное лицо. Мягкие каштановые волосы принц заплел в пучок на макушке и подвязал лентой, а в уши вставил аккуратные жемчужные серьги. Убранные волосы открывали шею Его Высочества, и еще более ее подчеркивал высокий ворот алой накидки, расшитой императорскими пионами. У изящного горла Се Ляня ткань была плотной и яркой, но к подолу становилась полупрозрачной, открывая взгляду одетые в белые штаны стройные ноги и высокие сапоги с золотыми цепочками на голенищах. Под накидкой также скрывались светлая рубаха с высоким воротом и золотой пояс, подчеркивающий тонкую талию Его Высочества. Его вид был прекрасен — и невероятно непривычен. Се Лянь казался молодым наследником знатной семьи, впервые отправившимся на поле битвы и прохлаждающимся там — настолько ново сочетались детали его образа. Однако он мог носить хоть золото и парчу, хоть грязное рубище — принц все равно оставался собой. Более всего взгляд Хуа Чэна привлекла шея принца. Тонкая и нежная, словно фарфоровое горлышко изящного кувшина, под кожей которой внимательный взгляд мог заметить мерно бьющуюся в такт сердца жилку. Когда Хуа Чэн по-настоящему познакомился с Се Лянем в своем мире, тот носил белую ленту на шее, скрывая проклятую кангу, да и потом не стал изменять выработанной столетиями привычке. Открытую шею принца, такую изящную и притягательную, грациозные изгибы которой было не запечатлеть и сотней полотен, Хуа Чэн мог видеть лишь в моменты их близости — потому и сейчас этот вид показался ему невероятно интимным. Юноша поспешно опустил взгляд, чувствуя, как теплеют щеки. «Гэгэ, пощади этого жалкого человека», — думал Хуа Чэн, судорожно пытаясь придумать, как избавиться от неотвратимо заливающего лицо румянца. — «Ты не можешь быть таким прекрасным все время!» — Прости, Сань Лан, я не думал, что тебе так скоро станет скучно в твоих покоях, — меж тем говорил Се Лянь, не смотря на Хуа Чэна. Его внимание привлекла книга, что раскрытой бесполезно лежала перед юношей. — Мне следовало приказать принести туда несколько книг или иных вещей, чтобы развлечь тебя, пока я буду занят. — Ничего, гэгэ, не стоит переживать, — ответил Хуа Чэн, чувствуя, как даже голос стал ниже от охватившего все существо волнения. — Я лишь недавно пришел сюда и решил прочесть несколько книг. Гэгэ знакомы эти тома? — Это? — спросил Се Лянь и склонился над столом, желая лучше рассмотреть отвернутую от него книгу. В этом невинном жесте высокий ворот его одежд чуть сместился, и в аккуратном вырезе отороченной золотой нитью рубашки Хуа Чэн смог увидеть изящную ключицу… Юноша поспешил отвести взгляд на замершего у дверей Фэн Синя. Тот не мог видеть ни его интереса, ни смущенного выражения лица, потому Хуа Чэн принялся бесстыдно пялиться на неподвижную фигуру демона, лишь бы не опускать более глаз на чудесное создание прямо перед собой. Взгляд на собранные привычным небрежным образом в пучок волосы на незрячей голове будил в душе Хуа Чэн не лучшие воспоминания о небесных чиновниках, и это помогло ему успокоиться. — Разве это не том о совершенствовании в Царстве Демонов? — меж тем спросил Се Лянь. Он придвинул к себе книгу и с выражением ностальгии пролистал несколько страниц. — Помню, как изучал его, когда был совсем маленьким. Наставник заставлял меня учить некоторые параграфы, а другие пересказывать своими словами. Это было просто, но скучно, и временами я принимался рисовать на полях, — улыбнувшись детским воспоминаниям, Се Лянь спешно пролистал несколько пожелтевших от времени страниц и, наконец, рассмеявшись, указал Хуа Чэну на чернильные рисунки внизу одного листа. Под описанием строения меридиан мелких демонов пустоши выцветшими чернилами был нарисован кривой человечек с огромным мечом. Нетвердая рука вывела рядом несколько обретающих особенную красоту иероглифов, а на другой странице в том же месте рядом с первым человечком появился еще один, больше и со сложенными в почтительную позу руками. Се Лянь рассмеялся. — Наставник редко проверял мои книги, поэтому иногда я проказничал подобным образом. Думаю, он бы не обрадовался, если б узнал. — У гэгэ еще в детстве был необычайный художественный талант, — с теплотой рассматривая рисунки, похвалил Хуа Чэн. На следующей странице нашлись другие, и на той, что за ней… — Сань Лан не должен меня дразнить, я был совсем мал в те годы и не понимал ценности знаний, — ответил Се Лянь, листая книгу. — Мне казалось, что нет нужды марать страницы, если все можно рассказать вслух, а рассказы Наставника меня всегда увлекали. Он много путешествовал по обоим Царствам и даже несколько раз брал меня с собой в Царство Людей, в скрытую долину, чтобы познакомить со светлой ци и существами мира людей. Детские рисунки в книге как раз дошли до этого момента, и кроме забавного человечка с мечом на полях стали появляться неказистые рыбы, птицы, лягушки и бабочки. Кажется, маленькое Высочество, не задумываясь, рисовал на древних книгах все, что видел. Тут был он, его родители, которых можно было узнать по ветвистым коронам в волосах, Наставник. На одной странице рядом с Наставником появился еще один человек, и Хуа Чэн, указывая на него, спросил: — А это кто? Се Лянь на мгновение задумался. — Может, дядя?.. — брови принца чуть нахмурились в тщетной попытке вспомнить, но после он махнул рукой. — Мне было пять или шесть лет тогда, я уже не вспомню. В Царстве Людей я тогда видел столько всего интересного, что первые недели и возвращение домой попросту выветрились из головы. Я помню лишь, что там было очень много солнца и звуков, самых разных: от пения птиц и шелеста листвы до стрекотания жуков и ругани Наставника. Через несколько месяцев после того, как я вернулся, ко мне приставили Фэн Синя, и я часами рассказывал ему о Царстве Людей, — Се Лянь обернулся. — Фэн Синь, ты помнишь? — Конечно, в ту пору Ваше Высочество был очень вдохновлен, — ответил Фэн Синь с долей ворчливости. Хуа Чэн недовольно приподнял бровь: он был бы лишь рад послушать восторженные рассказы маленького Высочества о чем угодно. — Я мог быть невыносим, — рассмеялся Се Лянь. — Ваше Высочество так меня заинтересовал, что я тоже стал упрашивать отца сводить меня в Царство Людей, — сказал Фэн Синь. — Он тогда ответил, что все это глупости и тех чудных мест, о которых говорит Ваше Высочество, не бывает. — Твой отец всегда был довольно приземлен. — А разве тебе самому, пока мы блуждали по Царству Людей, не наскучили его виды? — Вовсе нет, — легко улыбнулся Се Лянь. — Там прекрасны что дожди, что метели, да и люди… — принц бросил на Хуа Чэна короткий взгляд и вернулся к листанию книги: — …довольно интересны. — Ваше Высочество слишком романтичен, — снисходительно выдохнул Фэн Синь, покачав головой. Из-за отсутствия зрения он не мог понять по выражениям лиц Хуа Чэна и Се Ляня двусмысленности своей фразы и слышал только, как Его Высочество, не желая смущать подобным гостя, с неловким смехом ответил: — Ты не должен говорить так. Хуа Чэн ощутил, как дуновение теплого ветра пронеслось по комнате. Оно ласково колыхнуло белые занавески и огладило нежными пальцами лицо юноши, но вслед за тем Фэн Синь вдруг заметно побледнел и плотно закрыл рот. Его губы крепко сжались, а в изломе нахмурившихся бровей отразилась печаль. Лишь через мгновение Се Лянь заметил произошедшее. Вскинув голову, он тут же торопливо исправился: — Можешь говорить так, как хочешь. Фэн Синь разомкнул губы и выдохнул. С лица Се Ляня пропало то расслабленное выражение, что румянило прелестные черты всего мгновение назад, и он сказал: — Прости, я забылся. — Ваше Высочество не должен извиняться. Се Лянь помолчал, перелистывая страницы книги. Детские рисунки сменились там неровными отрывками из стихов и пьес, которые юный Его Высочество записывал от скуки. Через время он сказал: — Твой отец, кажется, просил тебя подойти к нему сегодня? — Да, нужно обсудить какие-то дела клана. Недавно глава сменился и… — Фэн Синь опустил голову. Заведенными за спину руками он перебирал плотную ткань одежд. — Раз Ваше Высочество будет тут, я могу сходить сейчас? — Да, я не стану покидать поместье. Фэн Синь поклонился и ушел, почесывая голову. Его тяжелые шаги быстро скрылись за шумом ветра и едва различимым звоном украшающих скаты крыши колокольчиков. Страницы читаемой Се Лянем книги мерно шелестели. — Гэгэ упоминал, что Фэн Синь из клана Стражей Фэн. Это его родовой клан? — Нет, в названии используется иероглиф «расправлять крылья», а не «ветер», как в его фамилии, — пояснил Се Лянь, подняв взгляд. — Пусть весь клан, по сути, один род, в нем слишком много прямых и побочных ветвей, чтобы назвать их всех родственниками. — И они служат граду Бессмертного Веселья? — По правде — многим градам. Клан Стражей Фэн очень древний, и легенда гласит, что еще во времена Императора Мо, что основал первый демонический город на Великих Пустошах и от которого ведет свой род Императрица Скрытых Цветов, демоны клана Фэн присягнули императорской крови и с тех пор служат ей. Потомки Первого Императора отделились от его града и основали собственные обители, а часть людей клана Фэн последовали за ними. Сейчас родство меж семьей Фэн Синя и стражниками, например, града Белого Нефрита уже не проследить, но все они относятся к демонам клана Стражей Фэн. Говорят, — рассказывая, Се Лянь перевел взгляд к забранному черными перекладинами окну, за которым рассыпалось темными красками небо, — что Император Мо пожелал иметь союзников, что будут зреть суть его дел, а не внешнюю оболочку, потому вырвал демонам клана Стражей Фэн глаза. С тех пор они — верные слуги императорской крови, которые, кроме прочего, не увидят ничего лишнего. «Я бы лучше вырвал им языки, чтобы не болтали всякого», — подумал Хуа Чэн, вслушиваясь в переливы мягкого голоса Его Высочества. Хотя, по сути, Градоначальнику важна была лишь исполнительность и покорность слуг: в этом плане его вполне удовлетворял Инь Юй. — Однако Фэн Синь для меня намного больше друг, чем слуга, — Се Лянь опустил взгляд и улыбнулся. — А я снова его оскорбил. — О чем гэгэ говорит? Не случилось ничего страшного, — поспешил заверить Хуа Чэн. Его рука сама собой двинулась к ладони Его Высочества, чтобы накрыть ее, но в последний момент юноша одернул себя. — Я обещал себе и им с Му Цином, что не стану использовать против них свою силу. Что бы я был за друг, если бы поступал так? Но рядом с Сань Ланом, — Се Лянь поднял взгляд: он все еще улыбался, но та улыбка была горькой, пропитанной искренним бессильным сожалением, — я совсем забываю о своих силах и говорю, вовсе не думая. — Гэгэ не нужно винить себя, — торопливо ответил Хуа Чэн. Он хотел найти доводы лучше, убедительнее, но взгляд на расстроенное лицо Се Ляня отчего-то заставлял его нервно суетиться, и взволнованно трепещущее в груди жизнью сердце выдавливало изо рта глупые слова: — Если гэгэ считает, что кто-то виноват, то это я, ведь это моя особенность смущает тебя. — Вовсе нет, что такое Сань Лан говорит? Это прекрасно, что хотя бы с тобой я могу не следить за словами, просто… — на мгновение улыбка Се Ляня стала искренней, но затем уголки его губ снова печально опустились. — Просто, говоря с тобой, я думаю о том, как славно было бы так поступать и с другими. Хуа Чэн не знал, что сказать. Никто не заподозрил бы в нем сейчас существо, что победило множество богов литературы в жаркой игре словами — настолько неловко и растерянно чувствовал себя юноша. Он глядел на то, как любовь всей его жизни расстроенно выдыхает, в который раз смиряясь со своей участью, и чувствовал себя бесконечно беспомощным. Хотелось обнять Се Ляня, погладить его по волосам и сказать, что все будет хорошо, все будет просто замечательно: он не должен грустить, его глаза не должны быть печально опущены, в его душе не место неприятным чувствам — все, что угодно, лишь бы он почувствовал себя лучше. В другом мире Хуа Чэн обязательно обнял бы его, заботливой нежностью своих рук показывая, что Се Лянь не один, что за него есть кому заступиться и его есть кому любить, но здесь у Хуа Чэна были лишь слова. Нелепые, обманчивые и простые — но лишь ими он мог попробовать немного развеять чужую грусть. Хуа Чэн вздохнул и сложил на груди руки. — Кажется, гэгэ не умеет ценить то, что имеет, — делано недовольным тоном сказал он. Се Лянь удивленно вскинул свой ясный взгляд, и Хуа Чэн продолжил: — Взгляни на меня: я адепт праведной школы, но нахожусь сейчас в Царстве Демонов, в котором знаю лишь одного тебя. Я не знаю, когда вернусь, не знаю, что ждет меня завтра, а моих сил едва ли хватит на то, чтобы защитить себя — но я искренне рад сейчас, просто разговаривая с гэгэ. — Прости, Сань Лан, это я… — Ты позвал меня сюда, а я согласился: если вина на нескольких людях, то и извиняться никому не нужно. Этот Сань Лан только хочет сказать, что гэгэ может быть трудно и грустно существовать со своими силами, но разве это отменяет моменты радости? Гэгэ нравится тут, со мной, разговаривать о Царствах Людей и Демонов? — Да, — улыбнулся Се Лянь. — Тогда думай лишь о нашем разговоре, наслаждайся им, а печалиться будешь позже. — И когда же Сань Лан разрешит мне немного погрустить? — спросил Се Лянь озорным тоном. Искры смеха вновь вернулись в его янтарные глаза, и, видя их, Хуа Чэн не смог сдержать ласковой улыбки. — О, я сообщу гэгэ, когда время настанет. «Когда я буду иметь право утешить тебя в своих объятьях», — нежно подумал он. Однако ни в прошлом мире, ни в этом Хуа Чэн при всей своей дерзости не имел смелости сказать что-то подобное. На столе рядом с ним, кроме той книги, которую продолжал с нежной полуулыбкой листать Се Лянь, лежало еще несколько томов, и, не глядя, Хуа Чэн взял следующий. Выбирая книги, он старался брать что-то не слишком простое или непривычное для мира людей, чтобы не выдать в себе того, кто вовсе не разбирается в совершенствовании. Сейчас перед юношей лежал том, рассказывающий с точки зрения врачей Царства Демонов строение человеческого тела. Иные описания подозрительно напоминали кулинарную книгу, но Хуа Чэн старался не обращать на то внимания, читая вещи, что были ему необходимы. Он понимал, что во всем разнообразии мира демонов наверняка есть и те, что питаются человечиной. Му Цин, например, вполне мог бы стать таким. — Гэгэ, а где другой твой слуга? — спросил Хуа Чэн. Ему было плевать на очень кстати онемевшего Му Цина, но привычка держать все под контролем время от времени заставляла задавать странные вопросы. — Му Цин? — Се Лянь поднял взгляд. — Он мне не слуга, он друг и спутник. — В самом деле? — Да. Клан Небесных Кочевников, к которому принадлежит Му Цин, никогда не задерживается надолго в одном месте, но, когда мы познакомились, он решил остаться рядом. А пару лет назад его матушка заболела, и, поскольку Му Цин жил тут, со мной, она поселилась в городе, и он присматривает за ней. — Он работает где-то? — Он… — Се Лянь чуть замялся. — Помогает в резиденции. — То есть работает на тебя? — Сань Лан опять дразнится. — Лишь немного, гэгэ, не злись, я больше не буду. Се Лянь не выглядел злым. Его губы чуть обиженно поджались, но в глубине глаз плескалась улыбка. Здешний Се Лянь был намного моложе знакомого Хуа Чэну, потому не умел в иные моменты сдерживать свой характер и увиливать от бесстыдных шуток. Он пояснил: — Му Цин работает тут по моему предложению: ему нужна была работа, а я мог платить ему за проведенное вместе время и минимальные обязанности. Разве это не хорошо? — Хорошо, гэгэ очень находчивый. Се Лянь прищурился: — Сань Лан говорит неискренне. — Что ты! Посмотри в мои глаза, ты не найдешь человека искреннее меня. Его Высочество действительно придирчиво всмотрелся в лицо Хуа Чэна, и тот не удержался от улыбки. Чуть приподнятые уголки губ и прищуренный лисий глаз выглядели невероятно лукаво, потому Се Лянь фыркнул и отвернулся. Вскоре Его Высочество захлопнул книгу и поднялся. — Сидеть тут слишком скучно. Сань Лан, давай прогуляемся. Я покажу тебе резиденцию. — Хорошо, — отозвался Хуа Чэн, поднимаясь. Его взгляд с долей сожаления скользнул по книгам: но как бы он ни хотел прочесть их, пренебрегать обществом Се Ляня ради этого бы не стал. — Ты хочешь дочитать их? — спросил Се Лянь, проследив за выражением лица Хуа Чэна. Тот улыбнулся: — Я могу сделать это и позже. — В самом деле, — кивнул Его Высочество и потянулся к своему поясу. Там, кроме нескольких нефритовых подвесок с символами его рода, висел мешочек цзянькунь с вышитой на золотой ткани уткой-мандаринкой. В простом сюжете к ней спускались ветви цветущей сливы, но сама уточка выглядела печальной — ведь была одна. Се Лянь не глядя собрал со стола оставшиеся книги и спрятал их в мешочек, после протянув его Хуа Чэну. Тот принял вещицу, но, закрепляя ее на поясе, все же спросил: — Гэгэ, а откуда у тебя… эта вещь? — Дядя подарил, — отозвался Се Лянь, выходя из комнаты. Хуа Чэн последовал за ним. — Он дарит мне много странных вещей, так что Сань Лан может забрать этот мешочек себе. — Хорошо, — чуть удивленно ответил Хуа Чэн, проведя по мешочку кончиками пальцев. Золотая ткань удивительно хорошо сочеталась с его нынешними одеждами, но все же Хуа Чэн не удержался от того, чтобы не взглянуть на себя в отражении чистого пруда, когда они с Се Лянем в неспешной прогулке проходили мимо. Однако заметив отражение, Хуа Чэн неожиданно отметил, что его и принца одежды тоже невероятно схожи цветами. Наряд Се Ляня был более строг и сдержан, адепта — более волен, но в рябящем мелкими волнами от плещущихся в прозрачной глубине карпов отражении они выглядели словно… Не пара, нет, думать об этом было бы слишком самонадеянно. Словно адепты одной школы. Странной школы без единой формы и устава. При мысли об этом настроение Хуа Чэна улучшилось, хотя могло ли оно быть лучше, если сейчас он неспешно болтал с Се Лянем, что увлеченно рассказывал ему о поместье? Его Высочество показывал приметные места, сады и террасы, рассказывал о произведениях искусства, иногда выглядя строго, иногда — игриво, однако каждое мгновение совершенно очаровательно. Через время открытый переход с красными колоннами привел молодых людей к широким дверям, возле которых глаза Се Ляня заблестели в предвкушении. Обернувшись к Хуа Чэну, он игриво спросил: — Сань Лан хочет попробовать угадать, что за этой дверью? Лицо Се Ляня в этот момент отражало нетерпение и интерес, а тонкие брови восторженно вскинулись — лишь взгляда на это выражение хватило, чтобы Хуа Чэн понял, что находится в комнате. Однако он лишь нежно улыбнулся и ответил: — Боюсь, я недостаточно сведущ для этого. Что там? Вместо ответа Се Лянь рассмеялся и, круто развернувшись, так, что его алая накидка взметнулась, распахнул двери. Множество стендов и нефритовых подставок внутри комнаты встретили посетителей хищным блеском. Сталь, железо и бронза преобладали здесь над нежными предметами искусства, но и в них была своя красота. Хуа Чэн улыбнулся: — О, это оружейная. — Сань Лан на днях упоминал, что его обучали Пути Меча в Царстве Людей, — говорил Се Лянь, с довольным видом входя в комнату. — Я не слишком разбираюсь в людском совершенствовании, но этот Путь, кажется, так же приветствует и другие виды оружия? Чем привык сражаться Сань Лан? — Прямым мечом, — ответил Хуа Чэн, переступая порог вслед за Его Высочеством. Здешняя оружейная была меньше той, что находилась в Доме Блаженства, и, конечно, тут не было и трети тех редких сокровищ, которые Хуа Чэн скрупулезно собирал восемьсот лет — однако присутствовали свои диковинки. Медленно идя вдоль стендов и подставок, Хуа Чэн аккуратно вел пальцем по острому лезвию длинного меча, что размером был с его ногу. — Однако я не очень люблю сражаться им. Я… можно сказать, еще не нашел свое оружие. — В самом деле? — идущий впереди Се Лянь обернулся и внимательно осмотрел фигуру Хуа Чэна с головы до ног. Тому на миг сделалось неловко. — У тебя длинные ноги и гибкая талия: подойдет что-нибудь с быстрыми и непрямыми атаками. — Гэгэ разбирается в оружии? — с улыбкой спросил Хуа Чэн. — Самую малость, — Его Высочество рассмеялся. — Мои силы направлены на внутреннюю темную ци, поэтому в детстве меня не желали учить фехтованию, но позже я уговорил Наставника показать несколько техник. Эту оружейную я собирал вначале в тайне от отца и матушки. — Гэгэ удивителен. — Вовсе нет. Я всегда восхищался мастерами Царства Людей и Путем Меча: он кажется таким… невероятным. Самому мне далеко до подобного мастерства. — Однажды гэгэ должен показать свои умения, — улыбнулся Хуа Чэн. Се Лянь выглядел счастливым, когда рассуждал о подобном. — Тогда пусть Сань Лан будет первым, — ответил принц. Внезапно схватив прямой клинок со стойки одной рукой, другой он схватил запястье Хуа Чэна и повлек его за собой. В конце небольшой оружейной оказалась еще одна дверь, которая выходила в глухой двор, обустроенный под тренировочную площадку. Хуа Чэн не был удивлен. — Я не уверен, что гэгэ захочет смотреть на мое посредственное мастерство, — сказал Хуа Чэн, разминая запястье. Пусть он потерял свои магические силы, память об умениях в фехтовании была достаточной, чтобы повторить привычные приемы и техники. Се Лянь покачал головой. — Молодой господин не должен быть так критичен к себе. Пожалуйста, утолите любопытство этого демона. Хуа Чэн рассмеялся и принял стойку. Это была не та техника, о которой на протяжении десяти лет ему рассказывал Цзюнь У, а что-то, чему Хуа Чэн научился тысячей сражений в своей жизни и после смерти. Клинок в его руке со свистом рассекал воздух, двигаясь то обманчиво медленно, словно парящая в небесах птица, то резко, как бросающаяся на добычу змея. Выполняя прием за приемом, Хуа Чэн с неудовольствием отмечал, что прямой меч в его ладони пусть и обладал многими достоинствами, не был и близок к ощущению использования проклятого ятагана Эмина. Пусть этот жалкий кусок демонической стали, позорящий одним своим существованием все духовное оружие на свете, и обладал дурным нравом, в бою он был невероятно податлив и будто сам предсказывал будущие действия сражающихся. С Эмином в руке Хуа Чэн чувствовал себя единым целым — нынешний же меч невыразимо четко ощущался сжатым в кулаке куском заточенного железа, и оттого некоторые приемы стали скованными. Из ленивых размышлений Хуа Чэна вывел голос Се Ляня, что неожиданно сказал: — Поставь ноги шире. Хуа Чэн на миг замер, пытаясь осознать сказанное, но затем послушно сделал так, как просил Его Высочество. Заметив заминку, Се Лянь поспешил объясниться: — Я видел несколько руководств, в которых были похожие движения, и там стойка была немного другой. Прости, Сань Лан, что я вот так влезаю… — Нет, гэгэ, если у тебя есть совет — я с радостью выслушаю его, — улыбнулся Хуа Чэн. Он знал, что Се Лянь не предложит ему глупости, и кроме того от его коротких, но дельных пояснений почувствовал себя невероятно счастливым. Когда-то в прошлом мире, пока он был еще жив, Его Высочество дал ему несколько советов в фехтовании, что помогли найти собственное оружие и стиль сражения. Хуа Чэн искренне прислушивался к ним, но после ему не выдалось шанса учиться у Се Ляня, а когда они встретились через восемьсот лет, принц не позволил себе советовать Непревзойденному Князю Демонов. И вот сейчас его мягкий голос нежно направлял и подталкивал неожиданно почувствовавшего искреннюю тягу к фехтованию Хуа Чэна — и тот был счастлив.