Несколько кошек и несколько лян

      Несколько следующих дней молодые люди провели преимущественно в библиотеке. Кажется, Се Лянь тоже наслаждался спокойствием, потому как расслабленно читал, обсуждал с Хуа Чэном внезапно пришедшие в голову мысли и задумчиво глядел в окно, размышляя о чем-то своем. Он помог найти Хуа Чэну некоторые книги о совершенствовании и мире демонов, но более не следил за тем, что читает юноша, давая ему свободу в познании. Она, однако, ничем Хуа Чэну не помогала. Как юноша и предполагал, в книгах, что можно было найти в библиотеке Императрицы, не было и слова о других мирах и перемещениях между ними. Хуа Чэн сделал для себя немало других интересных открытий, но подобраться к главной загадке так и не смог. Зато сумел еще более сблизиться с Его Высочеством. За окнами библиотеки цвели пурпурным цветом невиданные деревья, а Се Лянь своим мягким голосом рассказывал все больше и больше, раскрываясь перед Хуа Чэном, словно бутон диковинного растения весной. Юноша поймал себя на мысли, что и в этом, и в его мире Се Лянь все тот же. Пусть он рос в иных условиях и куда сильнее напоминал себя до первого вознесения, все одно Хуа Чэн чувствовал невероятную теплоту и спокойствие в разговорах с ним и вовсе забывал временами, что перенесся откуда-то. Его Высочество мог быть мягким, а мог непреклонным, но в любом виде оставался самим собой. Хуа Чэн однажды уже влюбился в его возвышенный образ, за безмерным сиянием которого скрывалась заслуживающая всех почестей и благ душа, а теперь узнавал ее же, но скованную иными рамками. У юноши не было шанса не почувствовать вновь ту озаряющую существование преданность, что затапливала в другом мире его прах. В один из таких дней Се Лянь рассказал больше об Императрице Скрытых Цветов. Оказывается, по ее просьбе Его Высочество и генералы-никчемыши уже несколько лет рыскали по Царству Людей, ища мельчайшие зацепки и ответы — и все без толку. В начале Императрица печалилась и своей смерти, и разлуке с сыном, но сейчас, смирившись, лишь улыбалась и отшучивалась, стоило заговорить об этом. Однако Се Лянь считал, что женщина лишь прячет свою грусть. Он был полон желания помочь ей — но более не знал как. Не осталось ни единого воспоминания Императрицы, что Его Высочество с присущей ему скрупулезностью еще бы не проверил, да и он сам в последние месяцы становился все более желанной добычей для жаждущих власти демонов. Ради сохранности собственной жизни Се Ляню пока следовало затаиться где-нибудь и переждать назначение нового Императора: конечно, Императрица тоже понимала это и не требовала от Его Высочества невозможного. Се Ляню нужно было подумать прежде всего о себе. Он более не мог оставаться в граде Небесной Горы, и вскоре молодые люди принялись готовиться к отбытию. Его Высочество упомянул, что хочет вернуть Хуа Чэна в его школу, чему последний не был рад. Однако случай переговорить об этом предоставился, лишь когда Се Лянь в сопровождении генералов-никчемышей в один из последних дней отправился на шумный городской рынок, чтобы пополнить припасы в дорогу. Этим могли заняться и слуги Императрицы, но Его Высочество настоял. В роскошном дворце он чувствовал себя яростным пламенем, что превратностями судьбы было забыто на ветхом фитиле догорающей свечи. Скрываясь, Се Лянь не стал надевать шляпу с вуалью, а лишь заколол волосы простой шпилькой из черного нефрита. На немой вопрос Хуа Чэна Его Высочество пояснил: — Это мощный артефакт, что пожаловала мне Императрица. Он скроет не только мою внешность, но и силы, потому демоны не смогут меня узнать. Му Цин что-то быстро показал увенчанными бронзовыми кольцами пальцами, и Хуа Чэн разобрал: — «Только если это не будет зверь, что сможет узнать запах». — Много ли таких? — беспечно отозвался Се Лянь. — К тому же в городе, подобном граду Белого Нефрита, это будет сложно. Собравшись, молодые люди покинули резиденцию. Расположенный на острове город занимал почти всю его поверхность и имел близкую к идеалу круглую форму. За белыми крепостными стенами уместились десятки кварталов, в каждом из которых стояли свои лавки и рынки, наполненные всякой демонической всячиной. Так, от слуг Хуа Чэн слышал, что на северо-западе города расположен мясной квартал, где можно найти как свежайшие вырезки духовных зверей, так и испещренную личинками человечину. Туда точно не стоило без надобности ходить. — Где можно найти травы и лекарственные ингредиенты? — спросил Се Лянь у слуги, что был приставлен к ним. Небольшой демон с собачьей мордой затрясся и подобострастно ответил: — На юго-востоке, Ваше Высочество, все там. — А разве не где-то на западе было? — бездумно спросил Фэн Синь. Почесав голову, он добавил: — Хотя последний раз мы были тут несколько лет назад, куда уж упомнить. — На юго-востоке, точно там, — как заведенный повторил демон, качая головой. — Проверим, а если что — спросим кого-нибудь на улице, — пожал плечами Его Высочество. Взглянув на Хуа Чэна, он с улыбкой пояснил: — Вероятно, лучше всего мне будет переждать пока дома, а раз мы возвращаемся — не лишним будет купить матушке несколько трав, что найдутся лишь здесь. — Гэгэ очень предусмотрительный, — похвалил Хуа Чэн. Он раздумывал над тем, как остаться рядом с Его Высочеством, не слишком обращая внимание на творящееся вокруг. Молодые люди небольшой компанией покинули поместье Императрицы, удалясь к югу города. Стоило им пересечь ворота, как шум и резкие запахи демонической столицы окутали юношей со всех сторон. Даже имея сотню глаз, не уследить было за всеми волочащимися, бегущими и скачущими демонами, что увлеченно занимались своими темными делами. В суете каждый невольно почувствовал бы себя потерянным, но также это было идеальным местом, чтобы поговорить, не боясь привлечь лишнего внимания. — Гэгэ, — позвал Хуа Чэн, становясь рядом с Се Лянем. Приблизившись, он пихнул плечом случайного демона, но лишь злобно зыркнул на него, на полуслове обрывая грозящую огласить улицу брань. Когда Хуа Чэн вновь повернулся к Его Высочеству, на его лице не осталось и следа грозного выражения. — Я хотел сказать… — Конечно, Сань Лан, что случилось? — склонив голову, спросил Се Лянь. Его мягкие волосы были убраны в простой хвост и нежно обрамляли лицо при движении головой. Со стороны казалось, будто мягкие волны гладят фарфоровую кожу. — Этот Сань Лан думает, что ему еще рано возвращаться в секту, — с долей честности сказал Хуа Чэн. Истинная правда была в том, что возвращаться туда он вовсе не хотел. — Из-за Пути? — прозорливо догадался Его Высочество. — Но разве твой учитель и соученики не буду волноваться? — Мы не настолько близки, — пожал Хуа Чэн плечами. Вслед за Му Цином, что вел компанию, он свернул на другую улицу, не отрывая от Се Ляня взгляда. — Да и для меня будет лучше посмотреть мир еще немного. Все же Путь — это искреннее стремление, и если я не нашел его в секте за десять лет, вряд ли отыщу, вернувшись. — Это звучит разумно, — кивнул Его Высочество. Раздумывая, он коснулся пальцами острого подбородка, и в одно мгновение на его лице появилось нерешительное выражение. Янтарные глаза Се Ляня быстро взметнулись к лицу Хуа Чэна и тут же спрятались за пологом пушистых ресниц, когда он спросил: — Тогда некоторое время, до назначения нового Императора, не хочет ли Сань Лан пожить в граде Бессмертного Веселья? Хуа Чэн не мог и желать иного. Его взгляд невольно озарила довольная улыбка, что была полна облегчения и радости, но прежде чем юноша успел ответить, Му Цин и Фэн Синь впереди вдруг остановились. Фэн Синь почесал голову и спросил: — Юго-восток? Не слишком ли тут пустынно для рынка? Молодые люди стояли в центре длинной улицы, на которой больше не было ни души, живой или мертвой. На земле еще хранились следы спешно убранных торговых лотков, валялись потерянные товары и пустые ящики, будто демоны в спешке покидали это место. На глазах Хуа Чэна последние несколько фигур торопливо скрылись в конце улицы. Его Высочество нахмурился. — Кто-то будто прогнал всех отсюда, — заметил он, внимательно осматриваясь. — Или они ушли сами, испугавшись, — заметил Хуа Чэн. Будто вторя его словам, из-за спин молодых людей раздалось глухое рычание. Юноши резко обернулись. Пусть всех обитателей Царства Демонов можно было назвать «демонами», одни больше походили на людей, а иные — на вылезших из самых темных глубин мира тварей. На Хуа Чэна злобно рычал появившийся будто из ниоткуда десяток худощавых псов с черной шкурой, в гниющих ранах которых были видны плоть и кости. С оскаленных пастей капала вязкая слюна, а горящие зловещим красным светом глаза были грозно прищурены. Эти демоны не обладали сознанием, и их вела лишь жажда крови — крови Его Высочества. Удивление длилось лишь секунду, а уже в следующее мгновение псы с исступленным рычанием бросились вперед. Ярость превращала их лай в свирепое хрипение, от которого против воли спина покрывалась холодным потом. В узкой улочке трудно было сражаться, поэтому юношам оставалось лишь, развернувшись, броситься прочь. Тут же за их спинами раздался вой и послышался рваный скрежет, с которым когти демонов царапали каменные плиты дороги. Улица кончалась несколькими развилками, и, приближаясь к ним, Се Лянь крикнул: — Бегите направо! Они идут лишь за мной, я справлюсь сам! Фэн Синь с Му Цином не успели возмутиться, прежде чем их ноги сами свернули в нужную сторону. Хуа Чэн, однако, заметил, что часть псов бросилась и за демонами. Сам юноша остался рядом с Его Высочеством и неожиданно на бегу поймал его удивленный взгляд. Не прекращая бежать, Се Лянь крикнул: — Тебя это тоже касалось! — Да? — состроил Хуа Чэн удивленное выражение. На лице Его Высочества явно отражалась тревога за хрупкую человеческую жизнь, но Хуа Чэн лишь умилился ей. Пусть он не был лучшим сейчас, справиться с низшими, пусть и злобными демонами все равно бы смог. На бегу трудно было думать о причинах произошедшего. Хуа Чэн лишь отвлеченно прикинул, невольно хватая ртом холодный воздух, что кто-то прознал о пребывании Его Высочества в граде Небесной Горы и решил воспользоваться шансом все же разобраться с ним. План явно готовился в спешке, но от того клыки натравленных на Се Ляня псов не становились безобиднее. Можно было лишь сетовать на то, что это происходит в столице Царства Демонов или что среди слуг Императрицы есть предатель. Наконец в сети улиц показалась небольшая площадь, на которой можно было дать бой. Юноши не сговариваясь резко остановились в ее центре, и Хуа Чэн решительно задвинул желавшего сказать что-то Его Высочество себе за спину, обнажая меч. Свора, увеличившаяся за время погони, оказалась перед заклинателем. Первую тварь Хуа Чэн встретил своим клинком: пес бездумно бросился вперед и сам насадился на острейшую сталь, пачкая возвышенное сияние лезвия своей грязной кровью. Резким движением Хуа Чэн сбросил труп со своего меча, заставив кишки вывалиться на пыльную дорогу. Заслонив рукой Се Ляня, юноша спокойно сказал: — Держись позади, гэгэ. — Сань Лан, я могу… — начал было Его Высочество, но Хуа Чэн, бросив на него короткий взгляд, ухмыльнулся: — Разве твои силы действуют на существ без мыслей? Се Лянь хотел ответить, но в этот момент остальные псы, ставшие осмотрительнее после скорой смерти собрата, вновь бросились в атаку. Они избегали клинка Хуа Чэна, но пытались броситься ему в ноги, скаля клыкастые пасти, или проскочить за спину. «Должен же я показать тебе свои способности хоть немного», — подумал Хуа Чэн, резким движением перерезая горло самой яростной твари. Кажется, каким-то простым сознанием они все же обладали, поскольку после новой смерти протяжно завыли и принялись нападать еще более рьяно. Один из псов, стелясь по земле, нацелился на ногу Хуа Чэна, но тот безжалостно пнул скалящуюся морду. Пес заскулил и скрылся за костлявыми спинами собратьев — но лишь чтобы вскоре вновь с глухим шипением напасть. Хребты демонов бугрились неровными шипами, а лапы венчали покрытые грязью и остатками чужой плоти когти. Ими они пытались достать Хуа Чэна, но натыкались раз за разом лишь на его безжалостный клинок. Пусть юноша и лишился сейчас значительной части своих способностей, но он все еще мог сражаться и умело отражал атаки псов, убив еще троих из них. Однако силы совершенствующегося были не бесконечны. Хуа Чэн чувствовал, как начали ныть от резких движений мышцы ног и запястий, а тянущая боль вновь вернулась в грудь и правую руку. Один из демонических псов кинулся вперед, бездумно насаживаясь на клинок юноши, но последним рывком рассекая кожу внешней стороны его ладони острым клыком. Хуа Чэн заставил себя стиснуть зубы и не издал ни звука от пронзившей тело острой боли. — Эти твари ходят стаями, и скоро придут остальные, — встревоженно заметил Се Лянь, услышав, как где-то неподалеку пронзил темный демонический день истошный вой. — Нам нужно бежать! Хуа Чэн отпнул труп укусившего его пса в оставшихся и, резко развернувшись, пока они замешкались, бросил клинок в ножны. Левой рукой он схватил ладонь Се Ляня, увлекая за собой. Улицы города казались похожими одна на одну и были странно безлюдны, но Хуа Чэн не думал об этом, спеша вперед на грани своих сил. — Сюда! — крикнул Се Лянь на очередном повороте, твердой рукой дернув Хуа Чэна в сторону. Теперь Его Высочество бежал впереди, а юноша следовал за ним, слыша, как скалятся и рычат догоняющие их псы. Темное небо Царства Демонов разрезала зеленая молния, в свете которой Се Лянь резко запрыгнул на одну из крыш, легко подхватив Хуа Чэна за талию. Послышался глухой звук, с которым псы, что не успели повернуть, врезались в каменную кладку, а затем их раздраженный лай. Однако Его Высочество, не останавливаясь и на миг, уже спрыгнул в другой проулок и вновь побежал вперед, будто знал дорогу. Сквозь жалящую боль в руке, что распространилась уже до предплечья, и убаюкивающее сознание сбитое дыхание Хуа Чэн думал, как поступить теперь. Ни он, ни Се Лянь не знали города, а даже если бы знали — резиденция Императрицы отсюда слишком далеко. Они бы выдохлись раньше, чем добрались туда, и демонические псы догнали бы их. Кроме того, где-то должен скрываться и тот, кто привел этих тварей на охоту за Его Высочеством, и слишком наивно полагать, что демонические псы — единственный его козырь. Хуа Чэн злился собственной слабости. Он мог понять, что псы не были непобедимыми демонами, но сейчас ему приходилось бессильно убегать от них. Слабый будет бежать, а сильный — гнаться: именно поэтому Хуа Чэн желал стать сильнее. Если правила этого мира были такими, ему нужно было как можно быстрее отыскать свой Путь и начать совершенствоваться по нему. Пусть юноша еще не оставил надежду на возвращение, он не мог просто глупо ждать его и надеяться на лучшее, ему нужно было уметь защитить себя и дорогого себе человека. Ведь разве может он бесстыдно рассчитывать на взаимность, если остается таким слабаком? Злобные мысли юноши вдруг прервал толчок в сторону. Из темнеющего провала одной из дверей вдруг высунулась бледная рука и, схватив Хуа Чэна за полы одежд, затащила его и Се Ляня внутрь. Юноша не успел отреагировать, когда упал спиной в чьи-то объятья и теплая рука зажала его рот. Рядом так же с тихим вздохом упал Се Лянь, и в темноте раздался свистящий шепот: — Тихо, замрите. Хуа Чэн действительно замер — лишь грудная клетка неистово трепетала, силясь восстановить дыхание. Рука, что зажимала его рот, пахла сыростью и благовониями, а в груди за спиной тревожно, но собранно билось сердце. С лаем и рычанием свора псов пронеслась мимо дома, в котором прятались беглецы. Сквозь открытую дверь Хуа Чэн видел их вставшую дыбом шерсть и разлетающуюся во все стороны слюну, потому завозился, пытаясь убрать безвольно вытянувшиеся ноги дальше от проема. — Не шевелись, не шевелись, — взволнованно зашептал другой голос рядом. — На мне талисман, что скрывает наш запах и дыхание, но шевеление собаки могут уловить. Раздалось тихое мычание Его Высочества: видимо, ему тоже зажали рот. Вслед за ним послышался шорох одежд, и Се Лянь удивленно выдохнул: — Цинсюань? Что ты тут делаешь? Глаза Хуа Чэна постепенно привыкали ко тьме дома, и он разглядел, что Его Высочество совершенно бесстыдным образом сидит на коленях растянувшегося на земле Ши Цинсюаня. Вероятно, Се Лянь упал на него таким образом, потому как Ши Цинсюань ощутимо морщился, а неловко расставленные ноги Хуа Чэна запутались в его летящих лазурных одеждах. В целом, юноши переплелись довольно смущающим образом, и четвертым в этой куче был тот, кто все еще зажимал рот Хуа Чэну — мрачно хмурящийся Хэ Сюань. — Конечно, мы искали вас, как иначе? — нервно хихикнув, ответил Ши Цинсюань. — Ну и заставили вы нас, Ваше Высочество, побегать. Я надеялся, что вы проведете у родителей хотя бы пару дней, но вам будто вожжа… — Мы? — не дослушав, удивился Се Лянь. Ши Цинсюань тут же ответил: — О, познакомьтесь, Ваше Высочество, с Хэ Сюанем — моим вторым лучшим другом! Он, кстати, еще и друг вашего Сань Лана и просил меня помочь найти товарища. — «Сань Лана»? — переспросил Хэ Сюань, и, пусть Хуа Чэн не видел его лица, по голосу уловил недовольство и неверие юноши. Однако сил ответить неожиданно не оказалось. Хуа Чэн хотел повернуть голову, чтобы посмотреть на Хэ Сюаня, но она вдруг бессильно опустилась на его плечо. Почувствовав неладное, Хэ Сюань убрал зажимающую Хуа Чэну рот руку, и темную хижину огласил бессильный болезненный стон. — Что с ним? — встревоженно спросил Ши Цинсюань, а Се Лянь резко подался вперед, всматриваясь в лицо Хуа Чэна. Севшим голосом он сказал: — Иньский пес укусил его. Его Высочество взял похолодевшими пальцами руку Хуа Чэна, но тот не почувствовал прикосновения — он вовсе не чувствовал большей части своего тела. Казалось, от него остались лишь голова, правая нога и незатухающая боль в грудной клетке, и вместе с ощущением тела уходило и сознание. Хуа Чэн будто в тумане увидел побледневшего Хэ Сюаня, силящегося скрыть глупую нервную ухмылку Ши Цинсюаня и Его Высочество. — Это опасно? Ваше Высочество, как это вылечить? — нервно спросил Ши Цинсюань, однако ответил Хэ Сюань. Хуа Чэн все еще лежал на его плече, поэтому голос юноши звучал необычайно четко: — Это не смертельно, но немного яда должно было попасть в рану. Обычно он вызывает сумасшествие, но в малых дозах — помутнение сознания и странные сны. — То есть с ним все будет в порядке? Все будет хорошо? — От суеты точно лучше не станет. — Хэ-сюн, я же волнуюсь, я… — Сань Лан, — будто сквозь толщу воды пробился голос Его Высочества. Он смотрел прямо на Хуа Чэна, и даже в темноте дома его глаза, казалось, светились изнутри божественным пламенем. Хуа Чэн сонно подумал, что это, должно быть, свет его души, что одинаков в любом мире. Се Лянь выглядел обеспокоенным и виноватым: — Сань Лан, все будет хорошо, вот увидишь. Ты немного поспишь и будешь здоров, ладно? — Гэгэ… — слабо протянул Хуа Чэн, едва ворочая налившимся тяжестью языком. — Что такое, Сань Лан? Что я могу сделать для тебя? Только попроси! Но разве мог Хуа Чэн просить чего-то? Он должен был быть рад в своей безмерной жадности, что, переродившись в этом мире, вновь увидел любовь всей своей жизни, что сумел поговорить с ним, что заслужил его полный сочувствия взгляд. Пусть невероятно эгоистичная душа Хуа Чэна все еще бессильно скучала по тому, другому Се Ляню, и этот уже стал дорог его сердцу. Какое бы испытание в будущем этот или сотни других миров ни подкинули, Хуа Чэн готов был столкнуться с ними лицом к лицу, чтобы вновь увидеть теплое сияние любимых янтарных глаз. Он должен был сосредоточиться и не колебать тщательно лелеемый беззаботный и сильный образ. Пусть ранение ослабило и опозорило его, Хуа Чэн сейчас хотел хотя бы провалиться в сон достойно. Он собрал последние силы и выдохнул: «Ничего не нужно, гэгэ, все в порядке». — Поцелуй меня…