Несколько кошек и несколько лян

      В Призрачном городе было очень тихо. Длинная улица, на которой ветер раскачивал вывески и красные ленты, была совершенно пустынна: лишь Хуа Чэн стоял в центре, словно одинокое дерево. На нем были красные одежды, а серебряные украшения весело перекликались мелодичным звоном от каждого движения, и от этого простого звука, что казался зловещим в пустующем городе, Хуа Чэн чувствовал себя спокойно. Он огляделся и не спеша двинулся в сторону Дома Блаженства. Без вечно снующих тут толп нечисти можно было рассмотреть удивительную архитектуру города, что сочетала в себе и южный, и северный стили. Демоны, что под предводительством Хуа Чэна строили первые здания, были из самых разных мест, потому каждый привнес, свой непередаваемый колорит. Стройные пагоды тут соседствовали с приземистыми поместьями, пестрые вывески с выведенной нетвердой рукой каллиграфией, узоры из облаков и листьев — с изящной простотой однотонных тканей. Призрачный город обладал своим особым очарованием, какое больше не встретишь ни в одном мире. Улицы казались незнакомыми. Хуа Чэн видел их, мог вспомнить, как появлялись разные здания и лавки, но каждый вид казался невыразимо чужим. Он будто смотрел на пейзаж, о котором ему много раз рассказывали прежде — вид был привычен и понятен, но брови невольно ползли вверх от чувства новизны. Ленивые размышления Градоначальника, текучие, как засахарившаяся патока, прервал спокойный голос, прошептавший: — Стой. Хуа Чэн действительно остановился, оглядываясь. Город был пустынен, но голос шел будто бы отовсюду. Градоначальник неспешно крутил головой, пока тот не раздался снова, на этот раз — из-за спины юноши: — Иди сюда. В голосе не было живых эмоций, Хуа Чэн лишь краем трепетного к чужим чувствам сердца ощущал легкое раздражение в едва уловимых нотках. Казалось, обладатель голоса не очень рад тому, что ему приходится говорить с Хуа Чэном. Юноша развернулся и пошел в сторону, куда его звали. Краем сознания он понимал, что пустующий Призрачный город — дурной признак, и легкое любопытство подстегнуло желание выяснить, что же происходит. — Иди сюда, — звал голос, увлекая Хуа Чэна по улице. Трудно было разобрать, принадлежит он мужчине или женщине, но с каждым мгновением Хуа Чэн все более различал раздражение в нем. Ветер неспешно качал красные флаги, но Хуа Чэн не чувствовал его дуновений. Идя в течение некоторого времени, Градоначальник вдруг остановился и обернулся: лишь сейчас он заметил, что голос уводит его все дальше и дальше от Дома Блаженства. Впереди уже замаячили высокие ворота города. Заметив, что юноша замер, голос с нажимом повторил: — Иди сюда. Хуа Чэн хотел ответить, но обнаружил, что его губы не желают открываться. Он задумчиво пощупал свой рот и решительно обернулся к Дому Блаженства. — Стой, — повторил голос и тут же ворчливо добавил: — Ты должен слушаться. Хуа Чэн через плечо жестом показал свое отношение к происходящему. Жизнь в Призрачном городе научила его, что делать то, что просит от тебя таинственный голос — ужасная идея. Обычно это обрывалось безвременной кончиной. Таинственный человек меж тем продолжал настаивать: — Ты не должен туда идти. Тебе там не рады. Хуа Чэн лишь фыркнул. — Тебе не место здесь, слышишь? Вот упрямый кусок дерьма… Впереди показался Дом Блаженства, и Хуа Чэн пошел быстрее. В забранных бумагой окнах он видел свет и темные силуэты, словно там был кто-то. Грудь сдавило от волнения, и Градоначальник почти сорвался на бег, когда голос раздался прямо у его уха и наконец в нем прорезались, словно клыки демонической твари, знакомые нотки: — Думаешь, не смогу найти на тебя управу? Холод на мгновение пробрал все существо Градоначальника, забираясь в кости и там прорастая ледяными кристаллами. Внезапно вспомнилось, как больше десяти лет назад Хуа Чэн поступал в свою секту и учитель впервые проверял его меридианы — такое же чувство беспомощной открытости, беззащитности он испытал тогда. Тот день был солнечным, и белые одежды учителя, отороченные серебром, казалось, светились в мягких лучах. Пусть выражение лица молодого совершенствующегося было отрешенным и безразличным, в светлых глазах солнечными зайчиками мелькал интерес, что придавал удивительного шарма изящным чертам. Маленький Хуа Чэн тогда подумал, что еще не видел в своей жизни таких красивых людей. Воспоминание пронеслось жарким дуновением летнего дня, и Хуа Чэн с судорожным вдохом открыл глаза. Над его головой было спокойное голубое небо, по которому тяжело ковыляли облака. Шар солнца загораживала изумрудная листва, но Хуа Чэн видел его теплые лучи, что пронзали малахитовый полог, падая на его лицо неровными пятнами. На грудь молодого человека что-то словно давило, неся с собой ощущение тепла; он сделал несколько глубоких вдохов, силясь прогнать это чувство. — О, пришел в себя? — раздалось в стороне, и Хуа Чэн повернул голову. Рядом с ним, забросив руку на согнутую в колене ногу, сидел Хэ Сюань в белой рубахе с беспечно подвернутыми рукавами. Его черные волосы были убраны в высокий хвост простой лентой, за которую чья-то рука вставила несколько соцветий блеклых полевых цветов. Сотворить что-то подобное, конечно, мог лишь один человек. — Симпатичный молодой господин, как ты? — спросил Ши Цинсюань, облокотившись на колени Хэ Сюаня, чтобы взглянуть Хуа Чэну в лицо. — Ты почти два дня спал и иногда принимался бормотать что-то. Тебе снились кошмары? Хуа Чэн нахмурился, пытаясь из разрозненных образов собрать привидевшийся ему сон. Казалось, он что-то делал там, но в дремлющем сознании остались лишь слабые отголоски чувств, что Хуа Чэн раздраженно отринул. Что бы ему ни снилось, он этого не помнил. — Яд Иньского пса полностью вышел из твоего тела, — сказал Хэ Сюань, наблюдая за выражениями лица друга. — Возможно, пару дней ты будешь чувствовать слабость, но его циркуляция по меридианам немного повысила уровень твоих сил. — Я не знал, что этот яд имеет такие свойства, — удивленно округлил голубые глаза Ши Цинсюань. По мнению Хуа Чэна, его лицо было слишком близко к лицу Хэ Сюаня, будто он старался поймать каждое выражение друга. — Выходит, если отравиться, можно поднять совершенствование? — Только если повезет, — пояснил Хэ Сюань. — Действие зависит от дозы и самого заклинателя, а также места укуса и времени. Даже если А-Чэн отравится еще раз, не факт, что его совершенствование снова улучшится. — Вот как… — протянул Ши Цинсюань и растерянно улыбнулся. — Надо же, я об этом не знал. — Может, не стоило прогуливать занятия своих учителей, чтобы знать? — Ну Хэ-сюн, я рассказал тебе это не для того, чтобы ты меня попрекал. Говорю же, у меня были более важные дела, вроде… — Где Его Высочество? — прервал Хуа Чэн беззаботное воркование. Деревья, что он видел за спиной Хэ Сюаня, медленно ползли мимо, и плоскость, на которой юноша лежал, слабо расскачивалась: Хуа Чэн понял, что его везут куда-то. Голубое небо бывало лишь в Царстве Людей, и прошло два дня — прежде чем разобраться в цели нынешнего путешествия, Хуа Чэну требовалось успокоить сердце взглядом на Се Ляня. Ши Цинсюань чуть смущенно хохотнул: — Так вот же он, — сказал он и указал кивком головы на грудь Хуа Чэна. Юноша нахмурился и опустил взгляд. На его груди, любопытно заглядывая в глаза, сидел белый хорек. Лапки зверя в невероятно изящном жесте были сложены друг на друга, длинное тело свернулось кольцом, а пушистый хвост с плоской черной кисточкой напряженно покачивался. На мордочке хорька особо выделялись теплые янтарные глаза, которые смотрели на Хуа Чэна невероятно осознанно и знакомо. Хорек чуть склонил голову и тонким голосом спросил: — Сань Лан? Хуа Чэн откинул голову обратно на жесткую подушку и закрыл глаза. Внешне он сохранял спокойствие, но удивлялся, как Се Ляня на его груди не подбрасывает восторженно колотящееся сердце. Хуа Чэн напоминал себе, что нужно дышать, концентрируясь на этой мысли. — Сань Лан? — вновь раздался тонкий обеспокоенный голос. — Ты все еще плохо себя чувствуешь, кхе-кхе? — Вовсе нет, — хрипло ответил Хуа Чэн, не желая раскрывать глаз. Он чувствовал, как жар опаляет его щеки и уши, и надеялся, что никто не обратит на это лишнего внимания. — Просто голова немного закружилась. Хэ Сюань предательски хмыкнул. — Может, тебя укачало в повозке? — спросил Ши Цинсюань, однако Хуа Чэн лишь покачал головой. Он чувствовал себя прекрасно — за исключением того, что в его горле сейчас безостановочно рождались восторженные звуки, которые он старательно душил еще в зародышах. Его Высочество, скорее всего, даже не понимал, как мило и невероятно обаятельно выглядит теперь. Хуа Чэн взглянул на него лишь раз, но даже кончики его пальцев стали подрагивать от желания коснуться шелковистой белой шерстки. Юноша никогда не замечал в себе тяги ко всему маленькому и пушистому, а к животным вовсе относился равнодушно, но сейчас вдруг невероятно ясно понял всех тех людей, что готовы были восторженно пищать при виде кошки. О, Хуа Чэн прекрасно понял. — Гэгэ… — бессильно протянул он. — Почему ты… в таком виде? — Это ради маскировки, — вновь влез Ши Цинсюань, восторженно рассказывая: — Нам нужно было скрыться от погони, а Иньские псы очень хорошо берут след. Мой талисман пусть и зачарован братом, не мог спрятать нас всех полностью, поэтому Его Высочество решил запечатать свои силы таким образом! К тому же так ни один заклинатель его не узнает в вашей секте. — Нашей секте? — повторил Хуа Чэн, невольно раскрывая глаза. Взгляд от Се Ляня он благоразумно отвел и теперь молчаливо требовал ответов, с подозрением воззрившись на Хэ Сюаня. — Ты бы знал, если бы не сбежал без объяснения причин, — ворчливо ответил тот. Вздохнув, будто общается с неразумным ребенком, Хэ Сюань все же рассказал: — Я искал тебя ради этого: нужно вернуться в секту и принять участие в Собрании Тысячи Школ. В этом году секта стала местом проведения и, как ученики нашего учителя, мы должны помочь в организации и проведении, — тон Хэ Сюаня на мгновение стал обиженным, и он добавил: — А ты сбежал. — Боюсь, это все моя вина, кхе-кхе, — тонким голосом повинился с груди Хуа Чэна Се Лянь. Юноша чувствовал, как едва ощутимое тело хорька аккуратно перебирает лапками в волнении и казалось, что мягкие коготки царапают самое его сердце. — Мне необходимо было проверить некоторые особенности Сань Лана, кхе-кхе. Однако теперь он может вернуться и выполнить свой ученический долг. Я тоже с нетерпением жду возможности взглянуть на собрание совершенствующихся! Кхе-к!.. Хуа Чэн не хотел возвращаться в секту. Он решил для себя, что ему более нечего делать там, однако теперь, кажется, Се Лянь был взбудоражен внезапной поездкой. Его Высочеству более негде было спрятаться, и, если бы Хуа Чэн отказал ему в возвращении в секту, Се Ляню пришлось бы вновь скитаться по миру в ненадежной компании никчемышей-генералов. Почему бы в таком случае не потакнуть Его Высочеству? В ортодоксальной школе среди тысяч прибывших на собрание совершенствующихся его точно не станут искать. Однако для начала нужно решить иные важные вопросы. Хуа Чэн поднял голову, взглянув на Се Ляня, и спросил: — Гэгэ, почему ты кашляешь? Хотя более звук, что в конце фраз издавал Се Лянь, был похож на робкие попытки прочистить горло. Будто что-то мешало Его Высочеству говорить; к тому же с каждой фразой звонкий голос становился все глуше. — О, это от того, что горло зверя не предназначено для человеческой речи, кхе-кхе, — с готовностью пояснил Се Лянь. — Пусть я обратился духовным зверем, они обычно не разговаривают. Говоря, Его Высочество смотрел прямо в глаза Хуа Чэну, и тот продержался лишь пару мгновений, прежде чем снова опустить взгляд. Право слово, для него это было слишком… — Как так вышло, что ты умеешь оборачиваться духовным зверем? Все демоны могут это? — Меня научил мой Наставник, кхех, — гордо ответил Се Лянь, и Ши Цинсюань, ощущающий, видимо, невероятные страдания, стоило ему закрыть рот, радостно подхватил: — Наставник Его Высочества — выдающийся духовный зверь. Молодой господин должен знать, что обычно с этими существами заключают контракты и используют для повышения собственных сил, но господин Наставник Его Высочества собственными стараниями развил уровень совершенствования до таких высот, что не каждый демон способен побороться с ним. Не удивительно, что его пригласили обучать наследника императорской крови! — Ши Цинсюань взмахнул руками, и светлая волна его рукава неаккуратно коснулась щеки Хэ Сюаня. Тот поморщился, но ничего не сказал и не отстранился. — Искусство обращения зверем очень сложно. Кроме того, что тебе нужно найти учителя, не каждый демон сможет сотворить что-то подобное. Его Высочество — настоящий талант! Хуа Чэн и без напоминаний прекрасно это знал. — Наставник хорошо обучал меня, — отозвался Се Лянь, но в его словах чувствовалась гордость. — Я, однако, хотел превращаться во что-то более устрашающее, но Наставник сказал, что форма зверя отражает суть совершенствующегося и ее не изменить, кхе-кхе. Я могу сделать иным только размер. — Хорек — хищное животное, пусть на первый взгляд и безобидное, — заметил Хэ Сюань. — Да-да, Вашему Высочеству не стоит переживать, — поддержал Ши Цинсюань и вдруг, протянув ладонь, совершенно бесстыдно погладил Се Ляня по белоснежной шерстке. — Ваше Высочество очень величествен. Се Лянь позволил несколько раз коснуться себя, а затем аккуратно переместился выше по груди Хуа Чэна, уходя от настойчивых прикосновений. Хуа Чэн ощущал, как маленькие лапки аккуратно ступают по его телу, и точно чувствовал, как его сердце захлебывается в крови. Через некоторое время юноша нашел в себе силы, чтобы аккуратно подняться. Се Лянь, будто так и должно было быть, переместился на его колени, приподнявшись на задние лапы и любопытно рассматривая окружающие пейзажи. Даже в этом облике он обладал невероятным изяществом, присущим императорской крови, однако при взгляде на его доверчиво распахнутые янтарные глаза и покачивающийся белый хвост, что был длиннее и пушистее, чем у обычных хорьков, Хуа Чэн все одно не мог сдержать умиленных выдохов. Он ловил себя на мысли, что хочет прижаться к гладкой шерстке щекой, но с сожалением гнал ее. Придя в себя после долгого сна, некоторое время Хуа Чэн потратил, чтобы осмотреть свое тело. Рану на левой руке смазали пахучей мазью и перевязали, бинты на правой тоже были свежими. За время отдыха нога Хуа Чэна зажила и теперь вовсе его не беспокоила, да и боль в груди почти ушла. В голове немного шумело, а события, предшествующие сну, путались, метаясь неясными образами перед внутренним взором. В своих меридианах Хуа Чэн обнаружил нечто странное. Там, в глубине моря ци, среди неспешно текущих духовных сил, внезапно образовалось уплотнение, напоминающее искру. Иногда оно становилось явственнее, иногда почти пропадало, но, пользуясь ци, Хуа Чэн невероятно точно ощущал его. Подумав немного, юноша решил, что это может быть последствием отравления. В последние недели слишком многое выпало на долю его немощного человеческого тела, и подобные аномалии не вызывали удивления. Хуа Чэну нужно было лишь помедитировать немного, чтобы вернуться в форму. Будто слыша его размышления, искра игриво мигнула. Мимо неспешно плыли пасторальные пейзажи. Молодые люди ехали в телеге, возница которой, согнувшись под тяжестью лет, не обращал на них и доли внимания, трясущимися руками правя костлявым быком и нечетко напевая что-то себе под нос. Пыльная дорога была широка, но не пустынна, и иногда мимо проезжали другие телеги или проходили люди, в том числе в одеждах совершенствующихся. Хуа Чэн понял, что они приближаются к секте. Ши Цинсюань должен был уйти неподалеку от города у подножья горы, чтобы вернуться домой, и потому перед этим он решил наболтаться всласть. — Я невероятно удивился, когда встретил Хэ-сюна в граде Богатой Переправы, — рассказывал юноша, свесив ноги с телеги и радостно покачивая ими. — Такой праведный совершенствующийся и в таком месте! Кроме того, у него с собой была записка со следами сил Фэн Синя, и он шел по следу — я сразу же решил выяснить, как он связан с Вашим Высочеством! — Кто бы ни помог тебе отправить записку, он не пожалел сил на заклинание. Найти его по такому густому следу ауры было просто, — пояснил Хэ Сюань в ответ на взгляд Хуа Чэна. — Но разве Фэн Синь не скрыл свои силы, уходя из города, кхе-кхе? — спросил Се Лянь. — Да, но аура — это не только силы, что излучает тело, — ответил юноша с долей едва уловимого самодовольства. — Есть много способов все же отследить владельца. «Бесполезный мусор, — раздраженно подумал Хуа Чэн. — Даже скрыться надежно не может». Им лишь повезло, что знаниями о подобном поиске владел Хэ Сюань, а не слуги града Белого Нефрита. Сложно представить, что было бы, если бы демоны выследили компанию в глухом лесу. — Гэгэ, а где твои слуги? — вспомнив о генералах-никчемышах, спросил Хуа Чэн. — Друзья, — упрямо поправил Се Лянь. — У нас не было времени предупредить их об уходе, поэтому пришлось разделиться. Цинсюань, вернувшись в град Богатой Переправы, предупредит их о том, что я временно спрячусь, кхе-кхе. «Одной печалью меньше». — Хэ-сюн рассказал мне о школе совершенствования и молодом господине Хуа, поэтому я решил помочь ему найти вас, — меж тем вдохновенно продолжал Ши Цинсюань. — Мы отправились в град Бессмертного Веселья, но не застали вас там, поэтому пришлось спешить в столицу. Но и там едва успели! Ваше Высочество, годы скрывания для Вас явно не прошли даром! — Спасибо, — криво улыбнулся Се Лянь. — Цинсюань, когда свяжешься с Фэн Синем и Му Цином, не нужно говорить им, где я. Скажи, что я сам найду их позже. — Хорошо, — отозвался Ши Цинсюань и тут же поник. — Эх, как бы я хотел отправиться в ортодоксальную секту с вами. Однако брат и так, должно быть, переживает о моем отсутствии, так что я должен вернуться… Но я прибуду на собрание! Для совершенствующихся это время, чтобы показать себя и свои способности, но для простых людей — большая ярмарка и возможность получить прибыль. Мой брат ведет некоторые дела в Царстве Людей и, я слышал, собирается посетить Собрание Тысячи кого-то-там как торговец. Раньше мне было не интересно, но теперь я уговорю его взять меня с собой. Хэ-сюн, — юноша схватил руки Хэ Сюаня и преданно заглянул ему в глаза, — ты меня дождешься? Не начинай делать ничего веселого без меня, ладно? Мы столько пережили с тобой за эти несколько дней, мы теперь настоящие друзья! — Кто тут тебе друг, — ворчливо отозвался Хэ Сюань, но в этой фразе слышалась теперь не отрешенная угроза, а упрямое смущение. Хэ Сюань вырвал свои руки из чужой хватки и отвернулся, но Хуа Чэн видел, как заалели кончики его ушей. — Хэ-сюн, как ты можешь такое говорить? — беззаботно ответил Ши Цинсюань и вновь повернулся к Се Ляню. — А Вы, Ваше Высочество, будьте особенно осторожны! Пусть теперь аура у Вас точно как у духовного зверя и вы под защитой молодого господина Хуа, не забывайте и о собственной безопасности! Там столько совершенствующихся, если бы Ваши родители знали — сошли бы с ума от волнения! — Им не нужно знать, — с нажимом предупредил Се Лянь. Ши Цинсюань взмахнул руками: — Конечно-конечно, но знайте, что от брата я утаить не смогу. Он, конечно, тоже не проболтается, но вы знаете, он может… Ну, может попросить что-то взамен на молчание. Хорек на колене Хуа Чэна устало вздохнул: — Конечно, я понимаю. Не переживай об этом, кхе-кхе. — Ваше Высочество так добры — пожалуй, милосерднее большинства адептов праведных школ, — рассмеялся Ши Цинсюань. До самого своего ухода он болтал, рассказывая то одно, то другое, перемежая серьезные истории и байки своим звонким смехом. Когда неподалеку от города пришло время слезть с телеги, он не смог докричаться до возницы с просьбой остановиться, потому неловко спрыгнул на ходу и, махая на прощание обеими руками, долго провожал друзей взглядом. Затем, развернувшись, юноша расслабленно приблизился к протекающей тут небольшой речушке и бесшумно нырнул в воду. — Я не говорил учителю о твоем уходе правды, — через время сказал Хэ Сюань во внезапно опустившейся на компанию тишине. — Сказал, что со старейшиной твоей семьи случилась беда и тебе нужно срочно вернуться домой на несколько дней. Когда придем в секту, ты должен будешь извиниться за самовольный уход. Хуа Чэн невольно фыркнул. Он не мог решить, что из выдумок Хэ Сюаня смешнее: то, что Хуа Чэн мог срочно сорваться на помощь своей «семье», или то, что он станет виниться перед «учителем». — Кроме того, тебе нужно как-то объяснить своего… духовного зверя. — Прошу прощения за беспокойство, — вежливо склонил голову Се Лянь в изящном жесте, но в его голосе не чувствовалось ни вины, ни смущения. — Что-нибудь придумаю, — отозвался Хуа Чэн, невольно перебирая воздух кончиками пальцев в желании погладить белоснежный мех прямо перед собой. Город у подножья секты все еще оставался захолустной глубинкой, однако в преддверии собрания его узкие улочки наполнились заклинателями разного толка. Дорогие одежды сотни цветов пестрели яркими красками, а от блеска мечей и нефритовых украшений невольно рябило в глазах. На главной улице городка уже развернулась шумная ярмарка, на которую из соседних селений прибыли простые люди — и стало вовсе не протолкнуться. Оставив телегу, Хуа Чэн из ворот города смотрел на это столпотворение и невольно кривился. Он не желал иметь чего-то общего со всеми этими людьми, потому, когда Хэ Сюань хотел было отправиться к дому своей семьи знакомым маршрутом, остановил его: — Мы с гэгэ сразу отправимся в секту, — сказал юноша, не скрывая презрительного выражения лица. Он проспал почти два дня и не чувствовал усталости, потому был уверен, что сможет к вечеру завершить тяжелый подъем. — Не обязательно так торопиться, — ответил Хэ Сюань с долей волнения, но Хуа Чэн лишь беспечно махнул рукой. — Я вовсе не спешу, просто хочу показать Его Высочеству школу. Ты можешь переночевать у своих: я передам учителю, что вернешься завтра. Хэ Сюань немного помолчал, прикидывая варианты: было видно, что ему не хочется пока возвращаться, но и отпускать Хуа Чэна одного он отчего-то не желал. В любом случае, Хуа Чэн не планировал дожидаться его разрешения, поэтому, на прощание ткнув друга в плечо, развернулся, направляясь к выходу из города. Хэ Сюань мгновение смотрел ему вслед, а затем отвернулся, решив, что то, чего не видят глаза, не волнует сердце. Хуа Чэн планировал неспешно подняться на гору лишь в компании Его Высочества, выпросив у него в дороге все, что произошло в последние дни. Се Лянь не позволил нести себя на руках, поэтому сидел сейчас на плечах Хуа Чэна, словно меховой воротник, и любопытно осматривался. Пусть Его Высочество видел множество людских деревень и городов, в шкуре духовного зверя все казалось иным, и Се Лянь еще только приноровлялся к новому телу. Однако обсудить это с ним Хуа Чэн не смог. Юноша уже отошел от ворот города, выйдя на тропу, что поднималась в горы, когда внезапно почувствовал дуновение сзади. Хуа Чэн резко развернулся, краем глаза заметив тень, и в последний миг успел схватить ладонь, что целилась в его спину. Однако вокруг не ощущалось убийственного намерения, а позже и вовсе раздался заливистый смех: — А шиди как всегда проворен! Перед Хуа Чэном, не смущаясь сомкнутого в его руке запястья, стоял молодой мужчина в небрежно распахнутых одеждах, что изгибал тонкие губы в лучезарной улыбке. Черты его лица были правильными и достойными, но в глубине глаз вместе с наивной простотой таилась безбашенная игривость. Отсмеявшись, Пэй Мин досадливо цыкнул: — Эх, а я хотел застать тебя врасплох. — Пэй шисюн, веди себя достойно, — холодно отозвался Хуа Чэн, отпуская чужую руку. Часть его удивилась при виде наглого лица Бога Войны, но в тот же миг в памяти всплыли обрывки воспоминаний: Цзюнь У тут имел больше двух десятков учеников, среди них был и Пэй Мин. Обычно он бродил вне секты, то ли выполняя задания учителя, то ли наслаждаясь молодостью, но в преддверии Собрания Тысячи Школ, вероятно, решил вернуться. — Шиди как всегда неподатлив, словно верблюжья колючка, — отозвался Пэй Мин. Закинув руки за голову, он принялся первым подниматься по тропе, а Хуа Чэну пришлось следовать за ним. Юноше уже не казалось, что переждать ночь в доме родителей Хэ Сюаня не такая уж плохая идея. Пей Мин меж тем продолжал: — Преступно вечно строить такое неприятное выражение с таким симпатичным лицом. Хуа Чэн вздрогнул и на всякий случай на шаг отстал от «шисюна». Хорек на его плече фыркнул, будто силясь сдержать смех, и лишь сейчас Пей Мин обратил на него внимание. Поравнявшись с Хуа Чэном, он потянул к Се Ляню руку: — А что это у тебя? Ты завел питомца? — Это не питомец, а духовный зверь, — холодно ответил Хуа Чэн, безжалостно хлопнув Пей Мина по протянутой руке. — Он не любит, когда его трогают. — Вот как, — протянул Пей Мин. — Он уже пробудил сознание? — Да, — отозвался Хуа Чэн. Духовные звери рождались без собственных мыслей и, лишь совершенствуясь, могли обрести подобие человеческой души и сознания. Хуа Чэн не знал, как лучше представить Се Ляня и что для него будет безопаснее. Юноша бросил на Его Высочество быстрый взгляд, но тот увлеченно рассматривал нового знакомого и, кажется, был сказанным вполне доволен. — Ничего себе, а выглядит таким крохой, — рассмеялся Пей Мин. — Как его зовут? — Ты можешь обращаться к нему «Ваше Высочество». — Вот как? — мужчина рассмеялся. Пусть он редко появлялся в секте и был одним из самых старших учеников Цзюнь У, шиди знали его как веселого и приятного человека, не стесняясь спрашивать совета или наставления. Конечно, Хуа Чэн этим никогда не злоупотреблял, но и он не оказался лишенным сомнительной радости общаться с «шисюном». Кто-то мог назвать их отношения даже вполне теплыми. Се Лянь, стоя на плечах Хуа Чэна, аккуратно вытянул мордочку, принюхиваясь к новому человеку. По выражению лица Его Высочества можно было понять, что ему нравится это знакомство: а может, он лишь впечатлен видом нового для себя заклинателя. Пэй Мин меж тем покопался в складках своих одежд и выудил оттуда измятый бумажный кулек. Запустив туда руку, мужчина достал горсть изюма и протянул Се Ляню, посмеиваясь, спросив: — Ваше Высочество не желает немного ягод? Хуа Чэн подумал, что этот подъем будет долгим.