Несколько кошек и несколько лян

Цзюнь У вздохнул особенно тяжело: белые одежды на его широкой груди колыхнулись, замерев печальными складками. Светлые глаза мужчины смотрели будто не на своих учеников, а на кучу лежалой и уже начинающей пованивать костлявой рыбы, от которой нельзя просто избавиться — и это выражение ощутимо било по настроению молодых людей. Бань Юэ низко опустила голову, спрятав взгляд, Пэй Су уперся глазами в точку в стороне от учителя, а Ци Жун вовсе отвернул голову. Любой, кто увидел бы их сейчас, ни за что бы не поверил, что троица ни в чем не виновата. — Это те самые дети? — раздался мягкий голос. Рядом с Цзюнь У стоял заклинатель в пурпурных одеждах, который черными глазами, удивительным образом таящими в себе бархатную ласку, осматривал присутствующих. Мужчина был высок и худ, но не производил впечатление слабого человека. Он мягко улыбнулся и продолжил: — Что ж, этот учитель хочет послушать, как они объяснят случившееся. Троица нерешительно переглянулась. Стоя рядом, Хуа Чэн будто слышал, о чем шепчут их взволнованные взгляды: Ци Жун не мог рассказать, потому как начал бы браниться через слово, язык Пэй Су был подвешен в неверном месте, а Бань Юэ робела. Впрочем, девушка также обладала миловидной и трогательной внешностью, способной разжалобить старших, потому через мгновение все же именно она сделала шаг вперед. Сложив руки у груди, юная заклинательница четко выговорила: — Бань Юэ приветствует старших! — Хуа Чэн с интересом наблюдал, как после этих слов девушка на мгновение подняла глаза, бросив отточенный несчастный взгляд на заклинателей перед собой. Впрочем, с учителем такие трюки никогда не работали, а старший из Юньмэн Цзян в ответ лишь мягко улыбнулся. — Приветствую, молодая госпожа. Можешь называть меня учитель Вэй. Итак, что произошло между твоими друзьями и моими учениками несколько дней назад? — Д-да, — растерянно отозвалась Бань Юэ. Пусть она казалась простоватой, но сейчас отлично играла перепуганного ребенка, умело вызывая невольное сочувствие в глазах взрослых. — Мы с шисюнами в тот день по просьбе учителя патрулировали секту, чтобы при случае помочь гостям найти дорогу или подсказать направление. В нижней части секты, за корпусами старых учебных комнат, есть бамбуковый лес, куда почти никто не ходит — в середине дня мы решили передохнуть там. Однако кто знал, что там будет брат из другой школы намного старше нас… Учитель Вэй кивнул: — Что было дальше? — М-мы с шисюнами предложили ему помочь добраться до его комнат или иных мест, поскольку думали, что он заблудился, но затем появились молодые господа и начали ругаться на нас… — Неправда! — воскликнул Вэй Усянь. — Сестрица, зачем ты… — Вэй Ин, — тихо, но твердо прервал юношу учитель Вэй. Вэй Усянь тут же захлопнул рот и, нахмурившись, отступил. — В т-тот день мы уже долго помогали гостям секты, — продолжила Бань Юэ, и на ее огромных глазах выступили слезы. — Мы могли быть уставшими и потому немного грубыми, но те молодые господа восприняли наши слова как оскорбления. Они говорили мне… — девушка запнулась, выглядя донельзя обиженной и уязвленной. Покачав головой, она все же не решилась закончить фразу. — В какой-то момент началась драка, причем Ци шисюн и Пэй шисюн были вдвоем против многих. Я испугалась и побежала за помощью: мне удалось быстро найти Хуа шисюна, но когда мы пришли, те люди уже сбежали. Шисюны были избиты, а на Ци шисюна наложили унизительную печать. Увидев это, Хуа шисюн пообещал помочь нам, и далее почтенный учитель, должно быть, знает… Учитель Вэй кивнул, задумчивым взглядом окинув девушку. В его глазах не было ни расстройства, ни удовлетворения ее словами, потому Бань Юэ заметно нервничала. Отступая обратно к друзьям, она не знала, смогла ли добиться правильного впечатления. Между тем учитель из Юньмэн Цзян повернулся к собственным воспитанникам. Его задумчивый взгляд скользнул по замершим юношам, на лицах каждого из которых можно было заметить яростное желание поведать собственную версию истории. Вэй Усянь едва не подпрыгивал на месте, плотно зажав рот, Цзян Чэн хмурился, а Не Хуайсан прищуренными глазами смотрел на адептов секты Медной Печи. Лишь один заклинатель все еще прятался за чужими спинами, потупив глаза в пол. Учитель Вэй мягко сказал: — Молодой господин Вэнь, — юноша вздрогнул всем телом и лишь на миг вскинул взгляд. — Вы ведь тоже были там в тот день? Расскажите нам, что произошло. — Я-я-я… — начал было названый заклинатель, но от волнения не смог произнести более. Ци Жун громко цыкнул и отчетливо прошептал: — Мы, должно быть, застряли тут до вечера. Все присутствующие, включая заикающегося юношу, услышали это, и несчастный заклинатель еще ниже склонил голову. Вэй Усянь снова не выдержал: он криво улыбнулся Хуа Чэну, говоря: — Дагэ, ты забыл воткнуть кляп в рот своего шиди, выпустив его сегодня из клетки. — Вэй Ин, — снова устало повторил учитель Вэй, но Вэй Усянь лишь взвился: — Не я виноват, что он не может закрыть свой грязный рот! — Я заткну рот вам обоим, если вы не перестанете ругаться, — сурово пообещал учитель, кинув на спорщиков многообещающие взгляды. Оба замолчали: но ярость из их глаз не исчезла. — Э-этот адепт В-вэнь Нин из ордена Цишань В-вэнь, — наконец собрался с силами юноша. Он обладал приятным лицом, но всегда будто смотрел снизу вверх, отчего, должно быть, становился легкой мишенью для обидчиков. Хуа Чэн догадывался, почему Ци Жун к нему прицепился. — В тот д-день мы только приб-были и я искал т-тихое место, чтобы отдохнуть. Мы пришли в т-ту рощу вместе с моей старшей с-сестрой, но после ей пришлось отойти. Затем п-появились молодые господа из школы Медной Печи. О-они сказали, что это и-их место, но не д-дали мне уйти, и все как-то… Хуа Чэн покачал головой. Молодой человек выглядел его ровесником, но позволил обижать себя юнцам вроде Ци Жуна. Как бы ни был слаб его характер, разве можно было разрешить с собой так обращаться? Се Лянь, кажется, был того же мнения, потому как неловко возился под ханьфу Хуа Чэна, но испытывал и вину: все же именно его родственник решил задирать этого робкого молодого человека. — П-потом пришли Вэй-сюн и другие молодые господа и заступились за м-меня. Они подрались, и б-больше я ничего не знаю. Ци Жун фыркнул: — Вранье. — Что молодой господин имеет в виду? — обратив к нему взгляд, спросил учитель Вэй. Договорив, Вэнь Нин вновь сжался, словно слабый побег в засуху, всем своим видом показывая нежелание находиться тут. — Ясно как день, что он пи... врет! — высказался Ци Жун, всеми силами пытаясь сдерживать ругательства. — Мы не говорили ему ничего грубого и не обижали, а его гнилые друзья напали первыми! — Да если бы мы пришли чуть позже, избитым был бы Вэнь Нин! — вновь разгорячился Вэй Усянь. Цзян Чэн поддержал его: — Вы, компания мелких хулиганов, не имеете ни стыда, ни совести! Прицепились к честному человеку без причины, а теперь вешаете на него же вину! — «Ничего грубого не говорили»? — продолжал Вэй Усянь, выступив вперед и ткнув в Ци Жуна, словно смертельным оружием, указательным пальцем: — Мы нашли вас лишь по твоим воплям! Кто звал его «заикающимся недоумком»?! Ци Жун не посмел выходить из-под невидимой защиты Хуа Чэна и оттуда нагло ответил: — Так это правда! Обсуждаемый Вэнь Нин сильнее вжал голову в плечи. Вэй Усянь уже хотел сорваться с места, чтобы, несмотря на последствия, вновь проучить развязно ухмыляющегося Ци Жуна, но тут назревающую драку прервал холодных голос: — Прекратите оба, — Цзюнь У наконец отвел взгляд от окна, отбросив мечты сбежать отсюда, и холодно посмотрел на своих учеников. Молодые люди под его взглядом тут же присмирели. — Почтенный Вэй, как я и говорил вам, в детских ссорах трудно выяснить кто прав, а кто виноват. — Позволю себе с вами не согласиться, — нахмурился учитель Вэй. — По мне, так вина очевидна. — Каждый из присутствующих в какой-то момент сделал то, чего не должен был, — вздохнул Цзюнь У. — Позвольте мне рассказать, как все случилось: мои ученики набрели в роще на одинокого и робкого адепта другой секты и решили подшутить над ним. Этот поступок совершенно недопустим для последователей праведного пути, но и пришедшие на помощь молодому господину Вэню юноши отчего-то возомнили себя имеющими право чинить суд и наказание. Вместо того, чтобы рассказать старшим об инциденте, они решили сами проучить обидчиков. И адепты секты Медной Печи, и Вэй Усянь с друзьями пристыжено опустили глаза. Пусть в душе каждый все еще считал, что был прав, со слов Цзюнь У выходило, что они были не лучше противников. Лишь Хуа Чэн, придерживая под одеждами замершего Се Ляня, с любопытством следил за происходящим. Взгляд Цзюнь У быстро остановился на нем. — Уже после инцидента в спор решает вступить Сяо Хуа и взять на себя роль хуалянь, — учитель вздохнул. — Почему ты не сообщил кому-то старшему? Хуа Чэна происходящее лишь забавляло, но когда к нему обратились, черный глаз юноши удивленно расширился, будто он был искренне поражен вопросом. — Так разве я не являюсь «старшим» для своих шиди? Как верно сказал учитель, они рассказали о ситуации мне, и, памятуя ваше учение о помощи и чести секты, я помог им. Учитель Вэй с долей раздражения взглянул на Цзюнь У. По словам Хуа Чэна выходило, что это именно учитель виноват, что в дурном воспитании своих учеников, что в их неуемной жажде мести. Хуа Чэн, однако, не планировал пока замолкать. — Пусть шиди постеснялись описать суть конфликта, я примерно догадался о произошедшем, но также для меня стало абсолютно очевидно, что вина моих младших несопоставима с «уроком», что им преподали адепты другой школы. Исходя из ситуации, я не стал устраивать тайные драки, но с каждым желающим сошелся на арене и честно победил, — Хуа Чэн опустил взгляд и с ноткой обиды закончил: — Я не понимаю, в чем учитель меня винит. Вэй Усянь невольно поразился. Пусть о его умении превращать словами черное в белое в Пристани Лотоса ходили легенды, до подобного мастерства ему было далеко. Своей речью Хуа Чэн обвинил абсолютно всех, от собственного учителя до учителя Вэя, но сам оказался праведным и послушным, почитающим заветы предков и уважающим покой школы. — Но постойте, молодой господин Хуа, — высказал среди смущенно замерших людей Не Хуайсан. — Мою саблю вы забрали не на арене. Хуа Чэн поразился: — Разве молодой господин Не не сам мне ее отдал? Я не запугивал и не бил тебя, и многие видели вчера, когда ты пришел передавать мне послание господина Вэя, что о сабле ты даже не упомянул. Поразившись подобной наглости, Не Хуайсан возразил: — Не запугивал? А что это тогда такое было? — Хорошо, давайте спросим у тех, кто был там кроме нас, — покачав головой в бессильной печали от человеческой переменчивости, Хуа Чэн бросил холодный взгляд на своих шиди: — Я запугивал молодого господина Не? — Нет! — тут же четко ответили три звонких голоса. Ци Жун даже добавил: — Он говорил про то, что это подарок брата, но пользоваться им он все равно не может!.. Быстрым взглядом темных глаз предупредив, что этого достаточно, Хуа Чэн заставил Ци Жуна замолчать и вновь обернулся к Не Хуайсану. Тот помнил, насколько высокомерным и резким был Хуа Чэн в тот день, но сейчас его красивое лицо выражало лишь обиду от несправедливых обвинений. — Мне казалось, мы с молодым господином Не смогли в тот день понять друг друга, но теперь я вижу… — Хуа Чэн расстроено покачал головой, будто разочаровавшись в лучших человеческих качествах. Отстегнув от пояса саблю, он бросил ее Не Хуайсану. — Молодой господин Не, если вы хотели забрать свою саблю назад, то достаточно было просто сказать, не нужно пытаться оболгать меня. Не Хуайсан вытянул руку, но гладкие ножны пойманного оружия заскользили в его ладони, и он едва не уронил их, невольно подтверждая тем самым слова Ци Жуна о собственном мастерстве. Юноша действительно не мог доказать сейчас, что его запугивали, поэтому ему осталось только поджать губы и замолчать — лишь возвращенная сабля приятного грела руки. Цзюнь У не стал пытаться разоблачить очевидную ложь Хуа Чэна. Пусть слова юноши перевирали действительность, пока это не вредило школе или его учителю, Цзюнь У было все равно. Он лишь сухо заметил: — Пусть твои действия были правильными, они привели к переполоху среди Старейшин. Некоторые решили, что ты расправляешься с неугодными тебе учениками, и доставили мне проблем. В будущем будь аккуратнее, — Хуа Чэн безразлично кивнул. Его поражала и смешила неизменность некоторых людей: пусть в этом мире Цзюнь У был тесно связан по долгу положения со всем светлым и праведным, он все так же, как и в бытие демоном, закрывал глаза на неугодное ради наращивания собственных сил. Стоящим напротив юным заклинателям на самом деле лишь повезло, что Хуа Чэн не был заинтересован в их убийстве: ведь, если бы он смог достаточно правдоподобно обставить это, его учитель не пожелал бы разбираться и помог замять дело. Беднягам оставалось бы лишь стать озлобленными неупокоенными духами. Учитель Вэй, слушающий слова Цзюнь У, едва заметно нахмурился. Он чувствовал нечто неправильное в них, но размышления Старейшины и Хуа Чэна казались верными, потому не мог возразить. Наконец он сказал: — Что же до зачинщиков конфликта? Цзюнь У обвел тяжелым взглядом своих учеников и прямо спросил: — Сяо Ци, почему ты решил обижать молодого господина Вэня? — Учитель, это!.. — вскинул голову Ци Жун, но ледяной голос Цзюнь У, которому надоел уже этот фарс, оборвал его: — Скажи правду. Я знаю, что ты был зачинщиком, и от твоего ответа будет зависеть наказание. — Я!.. — начал было Ци Жун, но осекся. Взгляд его лазурных глаз скользнул к Вэнь Нину, и в них на миг появилась эмоция, которую Хуа Чэну трудно было разобрать. Под одеждами юноши завозился Его Высочество, будто боясь пропустить хоть слово. Ци Жун тихо пробормотал: — Он просто был… Конец фразы стал совсем неразборчивым, и даже стоящий рядом Хуа Чэн не смог его понять. Цзюнь У раздраженно бросил: — Говори четко. Ци Жун вздрогнул и опустил глаза. Проблеск откровенности, на который он было решился, разлился смущенной краской по бледным щекам, и вслед за ним вернулась присущая юноше едкость. Не поднимая глаз, он зло бросил: — Не было никакой причины. Этот заикающийся ублюдок раздражал меня, вот я и преподал ему урок. Хуа Чэн ощутил, как под его одеждами печально выдохнул Се Лянь. Лицо Цзюнь У от резких слов Ци Жуна будто покрылось тонкой корочкой льда, из-под которого пламенными языками в любой момент готова была вырваться ярость от чужой глупости и самоуверенности. Мужчина процедил: — Ты остаешься тут, остальные пока могут быть свободны. О вашем наказании мы потом поговорим, — обернувшись к учителю Вэю, Цзюнь У уже спокойнее сказал: — Я не вправе наказывать Ваших учеников, как и вы не вправе трогать моих. Мне кажется, мы услышали достаточно, чтобы сделать выводы. Учитель Вэй кивнул: — Вы правы. Старейшина Цзюнь, благодарю, что помогли разобраться с этой неприятной ситуацией и найти виновных. На краткий миг на лице Цзюнь У отразилось все, что он думал об этой сдержанной благодарности — но мужчине удалось быстро взять себя в руки, и он устало выдохнул. Учитель Вэй и адепты под его присмотром покинули зал Фэйцзы, и Хуа Чэн последовал за ними. На выходе он пересекся с девушкой в белых одеждах с красными вставками: решительно растолкав адептов Юньмэн Цзян, она приблизилась к Вэнь Нину и, взяв его за плечи, начала взволнованно спрашивать что-то. Услышав ответ, девушка хотела было броситься внутрь, откуда за ней краем глаза наблюдал Ци Жун, но Вэнь Нин остановил ее. Юная заклинательница покачала головой и принялась обеспокоено выговаривать ему: из обрывков, долетающих сквозь толпу фраз, Хуа Чэн понял, что это сестра молодого человека. Хуа Чэн обернулся, взглянув на Ци Жуна. Тот наблюдал за парой брата и сестры исподлобья, но затем поджал губы и опустил взгляд. Адепты разных школ спускались по мраморным ступеням и расходились в разные стороны, тихо обсуждая произошедшее. Дело с чужим враньем и заступничеством было разрешено, но оставался еще один важный момент. Быстро нагнав адептов Юньмэн Цзян, Хуа Чэн воскликнул: — Вэй-сюн! — и Вэй Усянь, и учитель Вэй, идущие рядом и ведущие тихую беседу, остановились от его окрика и обернулись: на их лицах отразилось схожее выражение вежливого удивления. Приблизившись, Хуа Чэн улыбнулся: — Вэй-сюн, могу я переговорить с тобой? — Молодой господин Хуа, я думаю, это не лучшая… — начал было учитель Вэй, но Хуа Чэн бесстыдно перебил его: — Обещаю, я не таю дурных намерений. Пусть раньше между мною и вашим адептом были некоторые разногласия, сейчас они в прошлом. Более того, после нашего боя я искренне восхищен мастерством Вэй-сюна и надеюсь, что мы сможем стать хорошими друзьями. Выскользнувший из-под одежд Хуа Чэна Се Лянь ловко забрался на его плечо и помотал головой, приводя в порядок белую шерстку. Учитель Вэй был на несколько цуней выше обычно смотрящего на всех сверху вниз Хуа Чэна, потому Его Высочество поднял взгляд, чтобы посмотреть на него. Се Лянь взглянул в глаза напротив и умильно склонил голову. — Пап, все в порядке, — сказал Вэй Усянь, совсем по-детски потянув учителя Вэя за рукав. Тот взглянул на него и, покачав головой, ответил: — У тебя немного времени, юноша. Нам еще нужно будет обсудить твое поведение. И, развернувшись, учитель Вэй ушел, оставив молодых людей наедине. Приглашающим жестом Хуа Чэн указал Вэй Усяню на огибающую территорию пагоды Фэйцзы узкую дорожку и первым ступил на нее. — Не будет ли твой отец слишком волноваться, если оставит тебя наедине с таким страшным человеком? — ухмыльнулся Хуа Чэн, поглаживая шею Се Ляня. — Только если о дагэ, — рассмеялся Вэй Усянь в ответ. Взглянув на Его Высочество, Хуа Чэн заметил между его ушей случайную нитку и потянулся, чтобы ее убрать. Се Лянь сначала чуть настороженно присел, но затем, поняв действия юноши, выпрямился и благодарно потерся головой о его щеку. — Иногда у меня ощущение, что я вам мешаю, — ухмыльнулся Вэй Усянь. «Так и есть», — подумал Хуа Чэн, но вслух, улыбнувшись, сказал другое: — Братец шутит. Пусть компания Его Высочества мне невероятно дорога, не могу же я общаться лишь с духовным зверем, — янтарные глаза Се Ляня смущенно блеснули, когда он, после секунды размышлений, понял смысл случайно брошенной фразы. Его Высочество неловко переступил на плече Хуа Чэна с лапки на лапку, но после весь обратился в слух, не желая пропустить и малой части разговора. Хуа Чэн продолжал: — К тому же я был искренен, говоря, что мастерство владения мечом Вэй-сюна поразило меня. Кто обучал тебя? — Немного отец, немного глава ордена, но за большую часть умений отвечает мой природный талант, — бесстыдно рассмеялся Вэй Усянь. — Наш клан не может похвастаться умелыми мечниками, так что сражение с Хуа-сюном для меня тоже стало ценным уроком. С полученным опытом я смогу стать еще лучше. — Если братец станет достаточно сильным, его матушке не придется переживать о нем, — улыбнулся Хуа Чэн. Вэй Усянь, не смутившись, ответил: — Ей и не приходится. Меня воспитывает только отец. — А что же супруга почтенного учителя? — с деланным интересом спросил Хуа Чэн. Вэй Усянь пожал плечами: — Много лет назад они с отцом разошлись, и я никогда не был знаком с ней. Отец не любит говорить об этом, поэтому я не слишком много знаю, — задумчиво протянул он. В следующий миг, бросив взгляд на Хуа Чэна, Вэй Усянь игриво спросил: — А что, Хуа-дагэ интересно? — А разве не так люди становятся друзьями? Узнавая все больше и больше друг о друге… Вэй-сюн, к примеру, знает мою секту и учителя, но я о клане Юньмэн Цзян слышал совсем немногое. — Это огромное упущение! — горячо воскликнул Вэй Усянь, всплеснув руками. Пусть на губах его всегда играла легкая улыбка, на несколько кратких мгновений выражение лица сделалось сосредоточенным, будто он вспоминал вещи, действительно для себя важные. — Клан Юньмэн Цзян был основан странствующим заклинателем Цзян Чи много лет назад. По легенде, он увидел прекрасные озера, наполненные лотосами, и неторопливых местных жителей у берегов, что одинаково хорошо ходили по земле и плавали под водой. Это принесло просветление Цзян Чи: если эти люди могут жить в своих ветхих домиках на тонких сваях одновременно и на земле, и в воде, то и заклинатели не должны отдаляться от мира, стараясь вместо того стать его гармоничной частью — тогда будет достигнуто единение в душе заклинателя между силами земли и неба. Цзян Чи основал орден на озерах, своим знаком выбрал благородный, но встречающийся всюду лотос, и придумал девиз — «Стремись достичь невозможного», — Вэй Усянь бросил на Хуа Чэн быстрый взгляд и растянул губы в улыбке. — С тех пор адепты следуют ему. — Идеи единства миров и энергий… — понятливо кивнул Хуа Чэн. — В таком случае, выходит, братца учат мирному существованию со всеми тварями этого мира? — Так и есть, получается только не очень, — рассмеялся Вэй Усянь. — Глава Цзян часто повторяет, что каждое существо, пусть даже страшный демон, заслуживает понимания и прощения, но я больше был бы рад встрече с ними, чем… ну, с некоторыми иными зверями, — в конце фраза в легкий тон Вэй Усяня пробилось смущение, и он опустил глаза. Чтобы, впрочем, тут же вскинуть их и посмотреть на Се Ляня: — Кроме, конечно, Вашего Высочества! Вас же так зовут, уважаемый господин? С таким замечательным зверем я бы проводил дни и месяцы! — Он уже занят, — отозвался Хуа Чэн, поглаживая пальцами хвост Се Ляня. Тот переводил взгляд своих медовых глаз с Вэй Усяня на Хуа Чэна, и в чертах его была заметна игривая улыбка. По небольшой дуге юноши уже кругом обошли зал Фэйцзы и теперь вновь стояли у мраморной лестницы. Люди отсюда уже разошлись, а медленно густеющий вечерними красками солнечный свет сглаживал углы ступеней и черты скалящихся с высоких колонн декоративных зверей. Пушистые облака, что бежали по небу днем, теперь мокрыми тучами собрались у горизонта, словно поджидая шар солнца в свои объятья. — Что ж, Вэй-сюн, — сказал Хуа Чэн, оглядывая юношу с ног до головы. — Мне приятно было поболтать с тобой. — Дагэ честно получил эту возможность в поединке, — улыбнулся Вэй Усянь в ответ. Хуа Чэн, однако, вопросительно приподнял бровь. — Эту возможность? — Да, — Вэй Усянь сложил руки на груди, не прекращая хитро щуриться. — Ведь наш разговор — эта та просьба, о которой меня просил Хуа-сюн, верно? — Вовсе нет, — теперь пришло время Хуа Чэна ухмыляться, а Вэй Усяня — удивленно округлять глаза. — Я лишь позвал Вэй-сюна поговорить, и он сам согласился. Когда я упоминал, что это и есть моя просьба? — Дагэ хитрец, — протянул Вэй Усянь. — Я найду тебя, когда придет время, — отозвался Хуа Чэн. Распрощавшись с Вэй Усянем, он, однако, не ушел в свои комнаты, а остался ждать под уходящими в вечернее небо ступенями пагоды Фэйцзы.