Несколько кошек и несколько лян

Последний бой не был для Хуа Чэна хоть малой частью труден, и он с легкостью занял одно из первых мест Турнира Тысяч Демонов. Вместе с ним лавры заслужили Хэ Сюань и Вэй Усянь, который не преминул при случае подойти к Хуа Чэну, чтобы напомнить о его просьбе. Юношу, кажется, беспокоил тот факт, что Хуа Чэн все еще ничего не попросил, и он не хотел долго ходить в должниках. Хуа Чэн, однако, ограничился лишь улыбкой и вновь ответил, что время просить чего-либо еще не пришло. Пусть конфликт между адептами клана Юньмэн Цзян и секты Медной Печи был разрешен, многие Старейшины все еще не были готовы просто так простить самоуправства Хуа Чэна. Их пугала показанная им сила и строптивость, потому Цзюнь У позволил ему покинуть секту раньше завершения Собрания Сотни Школ, чтобы отправиться за своей наградой в столицу. Хуа Чэну, чья кожа была толще укрывающих площадь у зала Фэйцзи мраморных плит, удалось выторговать позволение отправиться в путь и для Хэ Сюаня. Не желая более оставаться в секте, уже на следующий день молодые люди бодро спускались с горы. Ши Цинсюань шел с ними, громко жалуясь: — Почему вы снова оставляете меня одного? Молодые господа выглядят такими достойными, но не имеют храбрости взять ответственность за возникшие между нами чувства! Хэ Сюань невольно запнулся на ровной дороге. — Какие такие чувства? — нахмурившись, спросил он, и Ши Цинсюань радостно пояснил: — Чувства искренней дружбы, конечно же! Хуа Чэн давно подозревал, что, несмотря на обилие двусмысленных фраз в его речи, Цинсюань не всегда осознает, что его можно не так понять. Юный демон говорил искренне и открыто — даже удивительно, что он смог вырасти таким наивным под крылом своего брата. После случайного разговора и Хуа Чэн, и Ши Уду не желали более видеться друг с другом, и только сегодня, пока старший Ши провожал Цинсюаня до ворот секты, бывший и нынешний демоны встретились. Хуа Чэн предпочел сделать вид, что у него никогда не было неприятного разговора с мужчиной, но Ши Уду на краткий миг расплылся в мерзкой усмешке, словно вновь вспомнив унижение некогда величественного Непревзойденного Князя Демонов. Пусть теперь им нечего было делить друг с другом, Ши Уду не мог отказаться от злорадства. Но все же сидящий на плече Хуа Чэна белый хорек своим внимательным взглядом предупредил мужчину от более резких действий. Эту ночь компания молодых людей планировала провести у семьи Хэ Сюаня, а следующим утром Ши Цинсюань вернется в секту, тогда как остальные отправятся в столицу. На днях должно было состояться празднование по случаю дня рождения Ши Уду, на котором Цинсюань хотел присутствовать — а после он планировал нагнать друзей. После разговора с Вэй Усянем Се Лянь направил весточку Императрице и потому с легким сердцем согласился на поездку. С его стороны было бы глупо схватить молодого господина Вэя и попытаться силой доставить его в Царство Демонов, но Его Высочество подробно описал все, что узнал о юноше и его жизни, и передал это Императрице. Она сама должна была решить, что делать теперь и стоит ли вмешивать далее в свои семейные дела Се Ляня. В любом случае ему и Вэй Усяню предстояло вновь встретиться в столице. Хуа Чэн же был бы лишь рад, если бы Се Лянь больше не был в бегах в собственном мире. Юноша предполагал, что теперь из чувства благодарности Императрица не станет беспокоить Его Высочество, потому радостно предвкушал время с ним. Кроме того, знаменитый архив школы Окна Небес, в который направлялись молодые совершенствующиеся, был беспрецедентным собранием знаний нескольких поколений заклинателей, и в нем Хуа Чэн мог найти ответы на многие свои вопросы. Он был воодушевлен. Но если воодушевление юноши проявлялось лишь в игриво приподнятых уголках тонких губ, радость другого члена маленькой компании плескалась всюду искристыми водными брызгами. Едва прибыв в дом семьи Хэ, Цинсюань словно старый друг тепло приветствовал господина Хэ и Хэ Бай, а госпоже Хэ преподнес приветственные подарки, мигом завоевав ее расположение легкостью характера и широкой улыбкой. Что Ши Цинсюань, что Се Лянь, вновь принявший человеческий облик, были новыми людьми в семье, но неожиданным образом устроенный госпожой Хэ ужин не стал неловким или слишком формальным. И молодое, и старое поколение легко нашли общий язык, несмотря на разницу укладов и сословий, и приятно провели за легкими разговорами и шутками весь вечер. Лишь Хэ Бай, что в компании трех прелестных друзей ее старшего брата, каждый из которых был красивее другого, вдруг оказалась лишней, чувствовала себя невероятно одинокой. Старшие и дети разошлись по комнатам, но молодые люди, в крови которых кипела горячная юность, все еще занимали угловой стол в пустом зале лавки семьи Хэ, разговаривая и неспешно опустошая вытянутые Ши Цинсюанем из мешочка цзянькунь пузатые кувшины с вином. На вкус напиток был очень легок и отдавал цветочными нотками, но за легкомысленным фасадом скрывалась невероятная крепость. Изначально, даже зная о возможном дурном влиянии на себя алкоголя, Хуа Чэн бесстрашно выпил несколько чарок, но теперь чувствовал, что ноги вовсе не слушаются его, а в голове шумит. Юноша, однако, всеми силами старался отогнать это чувство и вслушаться в восторженную речь Ши Цинсюаня. — …танцовщицы, глотатели огня и артисты из столицы Царства Демонов! Кого брат только ни пригласил в поместье в преддверии праздника! Улицы града Богатой Переправы все украшены, словно к Празднику Середины Осени, самые мелкие демоны отловлены и приведены в надлежащий вид, да даже мухи и цикады учтены все до последней, — Цинсюань придвинулся к Хэ Сюаню и возбужденно спросил: — Представляешь, Хэ-сюн? — Вполне, — кивнул юноша. Он тоже выпил немного, но внешне все еще держал себя в руках. Пусть взгляд Хэ Сюаня подернулся дымкой, словно мутная болотная вода, слова его были собраны и точны. — Твой брат хорошо подготовился. — Верно, он много времени и сил на это потратил. Но не думайте, что он такой самовлюбленный, просто подобный праздник — хороший шанс наладить старые связи и обзавестись новыми. Торжество будет проходить для его партнеров в Царстве Людей, а потом для демонов, и эти дни он будет невероятно занят. Пусть брат обладает малой долей крови императорского рода, наши предки честно получили власть над градом Богатой Переправы, а брат приумножает их славу. Чтобы почтить его, прибудет даже посланник из града Белого Нефрита! — Цинсюань нахмурился: — Очень жаль, что вы не сможете быть там. — Боюсь, это посланник града Белого Нефрита не будет рад мне, — с улыбкой сказал Се Лянь. По мнению Хуа Чэна, из присутствующих он лучше всех чувствовал себя сейчас, выглядя все таким же собранным и спокойным — лишь высокие скулы оказались припудрены легким румянцем. — В самом деле! — воскликнул Ши Цинсюань и нахмурился. — Как вы думаете, Ваше Высочество, может, мне попросить брата выгнать его? В таком случае вы, наверное, смогли бы появиться на празднике! — Не стоит, — мягко осадил друга Се Лянь. — Все же это торжество твоего брата, и, если он хочет видеть господина посланника там, ни мне, ни тебе не следует вмешиваться. — Ваше Высочество как всегда прав, — печально кивнул Ши Цинсюань. Меж тонких пальцев он крутил простую чашу, темную и едва обожженную, что должна была быть невероятно рада сейчас, что в ней плескается такой дорогой напиток. Задумчиво выпив, Цинсюань продолжил говорить: — Только не нужно делать ничего веселого без меня, ладно? Пообещайте, Ваше Высочество! И ты, Хэ-сюн! Се Лянь улыбнулся: — Обещаю. Хэ Сюань, мутный взгляд которого не отрывался от лица Ши Цинсюаня, некоторое время молчал, но затем нехотя кивнул. — Славно! — хлопнул Цинсюань в ладоши. — Вы должны дождаться меня в Шуанху — оттуда по реке очень быстро можно добраться до града Богатой Переправы. Всего пара дней… нет, один день! И я догоню вас, — дождавшись нестройных кивков, Ши Цинсюань широким жестом вновь наполнил чаши. Хуа Чэн хотел было отказаться, но юный демон воскликнул: — Симпатичный молодой господин, вы не в секте, к чему смущение! Или вы боитесь выпить при нас слишком много? Ши Цинсюань хитро улыбался, и обычно Хуа Чэн ни за что не купился бы на подобную детскую подначку, но теперь он чувствовал себя не так, как обычно. Его голова казалась одновременно очень тяжелой и наполненной легчайшими пушистыми облаками, а тонкие губы так и норовили растянуться в усмешку. Хуа Чэн не мог понять, пьян он или все же трезв, но выражение ожидания на лице Ши Цинсюаня, напоминающем мордочку какого-то зверька, его невероятно смешило. Юноша убрал ладонь, прикрывающую его чашу, и улыбнулся: — Молодой господин Ши доверия действительно не внушает, но на ваше счастье тут есть гэгэ. Ши Цинсюань понятливо рассмеялся: — Его Высочество такой, ему я сам доверил бы свою жизнь, а не только пьяное тело, — под веселый смех юноши компания вновь выпила, и Ши Цинсюань продолжил болтать: — В Шуанху вам не будет скучно. Он граничит с территорией восемнадцати варварских племен севера, потому на рынках всегда много редких товаров, удивительных представлений и блюд. Единственное… Ши Цинсюань помрачнел и замолк, будто силясь подобрать слова. Наблюдающий за ним Хэ Сюань закончил: — В восемнадцати варварских племенах процветает рабство, и в Шуанху легко встретить рабов. — Мне это не нравится, — кивнул Ши Цинсюань и тут же обернулся к Хэ Сюаню: — Я слышал столько жутких историй о том, как варвары захватывали и делали рабами честных граждан — не счесть! Хэ-сюн, тебе нужно быть очень, очень аккуратным: с таким лицом на невольничьем рынке ты точно будешь нарасхват! — С-с каким лицом? — закашлялся Хэ Сюань, но Цинсюань, не слушая его, продолжал: — Говорят, приезжих, на которых положили глаз работорговцы, могут заманить в темный угол подосланные дети или слабые женщины, а иногда и другие рабы! Хэ-сюн, ни за что не доверяй никому там, будь аккуратен и помни, что рабов восемнадцати варварских племен можно узнать по остриженным волосам. Ваше Высочество, — взволнованно обернулся Цинсюань к Се Ляню, но затем, видимо, вспомнив о его силе, сказал менее возбужденно: — Вы тоже будьте осторожны, — и, взглянув на откинувшегося на спинку лавки Хуа Чэна, добавил: — И присматривайте за своим Сань Ланом. Хуа Чэн хотел сказать, что сам сможет позаботиться о себе, но его прервал мягкий смех Его Высочества. Он элегантно отпил вина из своей чаши и успокоил: — Цинсюань, ты слишком сильно переживаешь. Пусть в Шуанху и много рабов, они — полноценная часть жизни города. Варвары восемнадцати племен с неохотой учат язык и традиции Центральных равнин, потому рабы-ханьцы чаще всего выполняют роль управляющих и поручителей. Некоторые из них живут куда лучше свободных людей и вряд ли станут заниматься похищениями и продажей соотечественников. Раньше, чем смог обдумать слова, Хуа Чэн выдохнул: — Гэгэ очень умный. Се Лянь в ответ лишь смущенно рассмеялся. Вино красило алым его щеки и губы, создавая невероятно чувственную, прелестную картину. Пусть Хуа Чэн не разлучался с Его Высочеством, лишь сейчас он осознал, как не хватало ему взгляда именно в эти, человеческие глаза, что тепло и искренне смотрели в ответ. — Это общеизвестно, — сказал Се Лянь. — Люди склонны рассказывать небылицы о восемнадцати племенах, но я бывал в Шуанху и немного заходил на их территории — в них нет ничего страшного. — Страшного для демонов или для людей? — спросил Хэ Сюань. — Не цепляйся к словам, — предупредил друга Хуа Чэн. — И для одних, и для других, — мягко ответил, улыбнувшись суровости юноши, Се Лянь. — Даже если нам встретятся какие-то сложности в пути или в городе, как верно сказал Цинсюань, я смогу защитить Сань Лана, — встретившись взглядом с Хуа Чэном, Се Лянь склонил голову, любуясь расслабленными чертами. Хотелось попросить юношу вновь снять повязку, но Его Высочество понимал, что нарушит своей просьбой воцарившуюся мирную атмосферу, а потому пока лишь довольствовался воспоминаниями лунной ночи, в которой смущенный взгляд Хуа Чэна пылал демоническим алым пламенем. В следующий миг Се Лянь опомнился от своих вольных мыслей и, виновато взглянув на прищурившегося Хэ Сюаня, добавил: — Я смогу защитить вас обоих. — Брат еще говорил что-то о Шуанху недавно… — меж тем задумчиво сказал Ши Цинсюань, прокручивая в руках палочки. Его красивое лицо выражало глубокую задумчивость, но очень скоро юноша махнул рукой. — Наверное, это было что-то не очень важное. Намного важнее, что после Шуанху нас ждет столица! Хэ-сюн, ты когда-нибудь бывал там? — Нет, — подумав мгновение, ответил Хэ Сюань. — Но А-Чэн был. — В самом деле? — оживился Ши Цинсюань, поворачиваясь к Хуа Чэну. За круглым столом по одну сторону от юного демона сидел Хэ Сюань, а по другую — Его Высочество, потому Цинсюаню осталось лишь облокотиться на гладкую столешницу, рискуя сбросить на пол и вино, и закуски, чтобы обратиться к Хуа Чэну. — Симпатичный молодой господин, и как там? — Грязно и шумно, — равнодушно ответил Хуа Чэн, делая глоток вина. Первые чаши подогретого алкоголя обволакивали горло мягким жаром, что развязывал язык и дурил голову, сейчас же каждый глоток наоборот будто освежал разгоряченное тело. Хуа Чэн неспешно смаковал это необычное для себя ощущение. — Столица Центральных Равнин Царства Людей огорожена таким количеством талисманов и заклятий, что даже нам с Его Высочеством нужно быть аккуратнее. К тому же это родовое гнездо школы Окна Небес. Хуа-сюн видел поместье Четырех Сезонов, когда бывал там? — Нет, — ответил юноша. — И я не «бывал» там. Я вырос в столице, но покинул ее много лет назад. — О, так это родовое гнездо еще и Хуа-сюна! — рассмеялся Ши Цинсюань. Он хотел сказать что-то еще, но внезапно его блуждающий взгляд зацепился за что-то за окном, и юный демон неистово затряс плечо Хэ Сюаня. — Хэ-сюн, смотри, что!.. Нет, не смотри, я покажу. Пойдем, пойдем! И, силой потянув за собой Хэ Сюаня, Ши Цинсюань порывом ветра покинул зал — лишь открытое пламя жаровни колыхнулось вслед его светлым одеждам. Се Лянь покачал головой: — Когда Цинсюань выпьет, он становится очень активным. — А что же гэгэ? — спросил Хуа Чэн, прикрыв глаза. Без шума голосов ему вдруг показалось, что голова абсолютно опустела, а в костях нет сил держать тело прямо. Хотелось уйти и лечь в постель, но Хуа Чэн понимал, что не сможет сейчас ровно держаться на ногах. — Цинсюань часто просил меня выпить с ним, так что я приноровился, — тихо рассмеялся Его Высочество. Мягкий звук его смеха теплой волной окутал Хуа Чэна, и на его губах сама собой появилась нежная улыбка. — А Сань Лан, кажется, не очень хорош в выпивке? — Конечно, — ответил Хуа Чэн с нотками недовольства. — Ведь я праведный совершенствующийся, откуда во мне умение пить? — приоткрыв глаза, юноша неожиданно для себя пожаловался: — На самом деле этот Сань Лан думает, что не сможет добраться до комнаты сейчас. — Тогда, может, немного отдохнешь здесь? — мягко спросил Се Лянь. Хуа Чэн задумался лишь на миг, а затем, повернувшись, внезапно лег прямо на лавку, удобно устроив голову на коленях Его Высочества. На мгновение Се Лянь замер, а затем вновь коротко рассмеялся. Пусть он выглядел как обычно сейчас, не считая румянца на щеках, настроение Его Высочества казалось невероятно легким, и он играючи простил подобную дерзость. Опустив взгляд на лежащего на его коленях Хуа Чэна, Се Лянь улыбнулся ему. Из-за вина лицо молодого человека раскраснелось, а черный глаз потерял привычную яркость, но все еще неотрывно следил за каждым жестом Се Ляня, словно боясь упустить даже малую часть. — Что? — с улыбкой спросил принц, заметив, что за ним наблюдают. Хуа Чэн закрыл ладонями нижнюю часть лица и неразборчиво пробормотал что-то. Се Лянь приподнял бровь: — Что? — Гэгэ такой красивый, — чуть громче раздался приглушенный ладонями голос, и улыбка Се Ляня стала шире. — Я смотрю и не могу насытиться, хочу сказать много всего, но в голове только… Такой красивый. — Сань Лан пьян, — со смешком заключил Се Лянь, пусть ему и льстили озвученные чуть охрипшим, низким голосом комплименты. Голова на его коленях казалась огненной, а волосы — невероятно шелковистыми, и принц не отказал себе в удовольствии несколько раз пропустить их сквозь пальцы. Хуа Чэн рассмеялся: — Так и есть. Гэгэ не должен слушать меня, иначе я наболтаю глупостей. — Это каких? — игриво спросил Се Лянь. — Например, — лениво отозвался Хуа Чэн, убирая руки от лица и складывая их на груди; теперь Се Ляню стало прекрасно видно, как румянец окрасил его бледные щеки и мазками туши спускался на шею, скрываясь в вороте одежд, — предложу тебе выйти за меня замуж. — Прямо так? — рассмеялся Се Лянь, чувствуя тепло от этого нелепого предложения. Пусть какая-то часть его недовольно поджимала губы от того, что сказано это было лишь в пьяном бреду, другая беззаботно наслаждалась. Его Высочество лукаво улыбнулся: — А что, если я соглашусь? — Гэгэ не должен так легкомысленно относиться к браку, — неожиданно нахмурился Хуа Чэн. — Это союз на всю оставшуюся жизнь, в котором ты клянешься всегда быть рядом с выбранным человеком, защищать его и принимать его защиту. Тебе нужно серьезно подумать над своим ответом, — хмурое лицо Хуа Чэна выглядело невероятно прелестно и совсем не страшно, поэтому Се Лянь, посмеиваясь, несколько раз ткнул его в щеку, радуясь безнаказанности. Он думал перевести тему, когда Хуа Чэн со сквозящим в каждом слове ожиданием уточнил: — Гэгэ подумал? Се Лянь вновь не смог сдержать смешка. Пьяным Хуа Чэн был невероятно забавным, таким, что хотелось дразнить его больше и больше. Сделав на мгновение задумчивое лицо, Се Лянь улыбнулся и ответил, чувствуя опьянение от вседозволенности этой тихой ночи: — Думаю, мне следует согласиться. Сань Лан такой достойный юноша, что я не посмею оскорбить его отказом. — Славно, — кивнул Хуа Чэн и неожиданно поднялся, беря в свою сухую ладонь руку Се Ляня, прежде неспешно гладящую его волосы. До того, как Его Высочество успел что-то сказать, пальцы Хуа Чэна засветились магической силой, и на безымянном пальце Се Ляня появилась тонкая красная нить, конец которой уходил к такой же нити на пальце Хуа Чэна. Мгновение связующая нить была видна, но затем тихо истаяла в воздухе, однако Се Лянь знал, что она все еще соединяет их. Хуа Чэн строго сказал: — Вот. Это — обещание. — Погоди, Сань Лан… — начал было пораженный принц, но Хуа Чэн беззаботно вновь лег на его колени, будто не сделал ничего важного. Он повторил довольным голосом: — Славно. А затем закрыл глаза, мигом проваливаясь в спокойный сон и оставляя Его Высочество наедине с трепещущими мыслями. Утром Хуа Чэн проснулся в своей постели. Молодые люди все вчетвером делили небольшую комнату Хэ Сюаня, в которой от такой толпы не оставалось места, чтобы сделать шаг. На узкой кровати, зацепившись друг за друга руками и ногами, спали Ши Цинсюань и Хэ Сюань, а Хуа Чэн и Се Лянь заняли место на полу. Его Высочество лежал на спине в цуне от Хуа Чэна, мерно дыша. Воспоминания о вчерашнем вечере весенней рекой, что освобождается ото льда, скинули оковы сонной памяти Хуа Чэна, и, опустив взгляд, он посмотрел на красную нить на своем безымянном пальце. На бледной коже алый цвет выделялся, словно капля крови, и неизменно притягивал взгляд — пусть Хуа Чэн чувствовал, как мягкая духовная нить невесомо натирает кожу, он был рад видеть ее. Переведя взгляд на Се Ляня, Хуа Чэн подумал: «Ваше Высочество совсем не меняется», — он все так же оставался нечестным. В том мире все чувства Се Ляня были надежно спрятаны им самим и погребены под пылью восьмисот лет скитаний, но и тут он не получил права быть искренним. Стараясь защитить окружающих от своей силы, Его Высочество отдалился ото всех и вновь разучился говорить прямо. Вместо того, чтобы ответить на признание Хуа Чэна той лунной ночью, он позволил ему остаться рядом и надеть красную нить, не отвергая, но и не принимая его ухаживаний. Впрочем, Хуа Чэн не слишком заботился об этом: он знал, что Се Ляню нужно время, чтобы обдумать свои чувства и ответ. Пусть он не мог быть уверен, что это будет согласие, тот факт, что Его Высочество вел себя, точно как Хуа Чэн и помнил, успокаивал его. Когда юноши проснулись, Се Лянь не изменил своего отношения и не упомянул о красной нити. Он мог сам легко разрушить заклятие или попросить, чтобы Хуа Чэн снял его, но не стал делать этого. Так, один притворился, что ничего не произошло. Другой — что ничего не помнит. Молодые люди попрощались с Цинсюанем, с семьей Хэ и отправились в путь. Дорога до Шуанху являлась широким торговым трактом, и уже у первой почтовой станции Хуа Чэну удалось договориться с возницей, что ехал в ту сторону. Пусть компания вполне могла позволить себе лошадей, они не хотели привлекать лишнего внимания и скромно добирались до города на покачивающейся телеге. В ней Хуа Чэн и Се Лянь, словно наверстывая время, когда Его Высочество не мог разговаривать, болтали всю дорогу, обсуждая произошедшее и то, что только грозило случиться. Иногда Хэ Сюань вступал в разговор, но чаще всего он лишь слушал, следя своими внимательными черными глазами то за одним, то за другим молодым человеком и будто делая собственные выводы. Холмы и равнины быстро сменились пиками гор, что сурово надвигались с севера. Угольные тела величественных гигантов загораживали горизонт и клонящееся к закату солнце, а темные облака, собирающиеся в грозные тучи, будто предвещали что-то зловещее. Хуа Чэн чувствовал в отзвуках далекого грома духовную энергию, но не обращал на нее внимания. Он был беспечен и чуть рассеян из-за гудящей после выпивки головы; а вскоре перед путниками появился Шуанху. Небольшой город был выстроен ханьцами, потому имел привычную архитектуру и стиль, но среди жителей Центральных Равнин легко можно было заметить и варваров восемнадцати племен. Они могли пугать своим суровым видом особо впечатлительных людей в первые моменты, но после становилось ясно, что город ничем не отличается от сотен подобных ему. Торговля на улочках шла бойко, смеялись дети и ругались взрослые — в обычной суете было легко потеряться. Молодые люди неторопливо нашли постоялый двор, сняли комнаты и прогулялись по рынку, восхищаясь редкими и необычными товарами. Улыбчивые лавочники невероятно быстро определили в них приезжих, у которых водятся деньги, и в какой-то момент осадили выглядящего самым добродушным Се Ляня, пытаясь продать ему что-то. Не решаясь опрометчиво говорить, Его Высочество лишь коротко отказывал и пытался неловко уйти, пока в стороне Хуа Чэн и Хэ Сюань беззлобно посмеивались. Позже они все же пришли ему на помощь и в качестве извинения накормили ужином. А в день, когда должен был прибыть Ши Цинсюань, Хэ Сюань пропал.