Несколько кошек и несколько лян

Прошел лишь миг — и с резким вздохом Хуа Чэн распахнул глаза. Над ним уходили в темное небо тонкие стволы деревьев, прямые и торжественные. Их кроны терялись в вышине средь туч и белесого тумана, но юноша слышал таинственный шелест листьев. Хуа Чэн встал и огляделся. Под ногами юноши хрустела опавшая листва и ветки, когда он осторожно шел вперед по тайному царству. Здешние виды действительно трудно было отличить от иных мест: тот же свежий воздух, наполненный ароматами осени, тот же легкий ветер, обдувающий лицо, и резкое хлопанье крыльев испуганных птиц. Хуа Чэн медленно брел вперед, внимательно оглядываясь и пытаясь припомнить это место. Оно могло быть создано его памятью или памятью Се Ляня — ведь они вошли сюда вместе. Однако ничего подобного Хуа Чэн не мог вытащить из своих воспоминаний, пусть этот темный лес, укрытый рваными комьями тумана, и пики деревьев, уходящие далеко во тьму, навевали тревожное чувство. Внезапно меж стволов Хуа Чэн заметил слабый отблеск и, приблизившись, увидел слабо мерцающий призрачный огонек. Ощущение было такое, будто его может развеять случайный порыв ветра, и Хуа Чэн как раз хотел попробовать, когда услышал шаги за спиной, а затем голос: — Сань Лан? Хуа Чэн обернулся, и чуть виноватая улыбка, словно у нашкодившего ребенка, сама собой тронула его губы. Юноша ответил: — Гэгэ. Се Лянь выглядел настороженно в начале, но выдохнул, посмотрев в лицо Хуа Чэна. Пусть это царство было сильно, оно чем-то походило на Царство Снов и не могло создавать правдоподобных людей: лица их были размытыми — поэтому юноши не боялись подмены друг друга. Его Высочество приблизился, внимательно осматривая Хуа Чэна. Они разлучились всего на несколько мгновений, но Се Лянь уже переживал, не поранился ли его спутник. С одной стороны, подобное внимание очень льстило Хуа Чэну, но с другой же он вновь задумался — не пришлось ли Его Высочеству видеть больше травм и увечий, чем следовало? Прерывая тревожные размышления Хуа Чэна, Се Лянь спросил: — Сань Лан знает, где мы? Что это за место? — Я думал, гэгэ ответит мне, — сказал Хуа Чэн. Вытянув палец, он ткнул висящий перед ним призрачный огонек — тот пошел едва заметной рябью и отлетел чуть дальше, будто не хотел иметь с юношей дел. Хуа Чэн хмыкнул. — Мне это место, кажется, не знакомо. — Тогда нам нужно осмотреться, — задумчиво предложил Се Лянь. — Может, мы попали в чье-то воспоминание и сможем найти владельца. — Тот демон говорил, — кивнул Хуа Чэн, — что сокровища царства появляются среди декораций наших воспоминаний. Выходит, мы в любом случае найдем то, что ищем. Нам нужно тщательнее думать о Хэ Сюане. — Именно так, — согласился Се Лянь. Бездумно выбрав направление, он уже хотел двинуться вперед, но вдруг замер и нерешительно взглянул на Хуа Чэна. Хуа Чэн взглянул в ответ. Он не понимал, что вызвало неловкость Его Высочества, и пока тот, задумавшись о чем-то, опустил взгляд, быстро осмотрел себя. На нем были все те же ученические одежды — однако в этом царстве они отчего-то стали ярко-красными. Хуа Чэн так привык к этому цвету, что даже не заметил его поначалу. Но неужели это так смутило Се Ляня? Нефритовая кожа лица Его Высочества заалела, словно рассвет в весеннюю пору. Даже в темном лесу смущенное выражение Се Ляня не потеряло своего очарования — наоборот, среди безжизненного тумана и стволов деревьев оно будто выглядело еще прелестнее. Его Высочество некоторое время рассматривал ветки под своими ногами, неловко теребя их носком сапога, но затем поднял взгляд и смущенно улыбнулся: — Сань Лан, это ведь… довольно опасное место? — Да?.. — нерешительно согласился Хуа Чэн, приближаясь на шаг. Он заложил руки за спину и нервно сжал кулаки, тщетно гадая, что Се Лянь хочет сказать ему. Что он недостаточно силен, чтобы оставаться здесь? Что должен сам о себе позаботиться? Что будет лишь тянуть Его Высочество ко дну и лучше разойтись сейчас? Тонкие брови Се Ляня чуть приподнялись, а уголки губ сложились в легкую улыбку, словно не мог подобрать верных слов. — И нам… нам на самом деле будет довольно опасно разлучаться: кто знает, что может произойти? И этот туман, — Се Лянь обвел рукой поляну, за пределами которой безразлично зависли мокрые клочья, будто ошметки плоти облаков, — он выглядит довольно зловеще, и в нем легко потеряться. Его Высочество едва заметно нахмурился и попытался придать своему лицу строгое выражение — как всегда происходило, когда он врал. Хуа Чэн совсем запутался и беспомощно спросил: — Гэгэ, что ты хочешь сказать? Се Лянь растерянно поджал губы, а затем неожиданно протянул Хуа Чэну свою руку, решительно говоря: — Нам стоит взяться друг за друга. Чтобы не п-потеряться. На мгновение Хуа Чэн замер — а затем губы его расплылись в нежной улыбке. Однако юноша тут же попытался спрятать довольное, словно у лисицы, выражение и с радостью взял теплую ладонь Се Ляня. Он попытался выглядеть серьезно: — Гэгэ очень предусмотрителен, — сказал Хуа Чэн. Счастливые смешки серебряными бабочками грозились вырваться изо рта, потому он больше ничего не смог ответить. Красная нить, которой Хуа Чэн связал их с Его Высочеством, могла служить проводником и никогда не дала бы им потеряться даже в самом запутанном царстве — но юноша не стал упоминать об этом. Се Лянь кивнул и пошел вперед, увлекая за собой Хуа Чэна; лишь острые края его демонических ушек предательски алели. Лес оставался неизменным, но призрачные огни стали попадаться все чаще. Они бездумно порхали меж деревьев и кустов, освещая медленно темнеющую чащу. Казалось, что молодые люди, сжимая ладони друг друга, топчутся на месте, потому как стволы мало чем отличались друг от друга — лишь земля немного поднималась, будто лес располагался в горах. Внезапно сквозь низкие ветки, тянущие к путникам костлявые пальцы, Хуа Чэн увидел стену храма. Белый камень порос мхом, а колокольчики с резных скатов лишились язычков, лишь тихо покачиваясь на едва заметном ветру. Весь облик храма выражал заброшенность и отчуждение — Хуа Чэн тут же его узнал. — Что случилось? — спросил Се Лянь, когда Хуа Чэн не позволил ему сделать шаг дальше, притянув за руку к себе. — Кажется, это все же мое воспоминание, — криво улыбнувшись, сказал юноша. — Но это очень… не стоит нам туда идти. — Но… — Его Высочество обернулся и второй рукой мягко коснулся предплечья Хуа Чэна. — Сань Лан, даже если это плохое воспоминание, оно остается лишь воспоминанием. Если тайное царство привело нас сюда, значит, тут то, что мы ищем. Нам нужно проверить. Се Лянь вновь хотел сделать шаг вперед, но Хуа Чэн решительно остановил его: — Нет, гэгэ, правда, не стоит. Там ничего… — юноша тщетно пытался подобрать слова, чтобы отговорить явно заинтересовавшегося Се Ляня, когда внезапно в его голове возник голос. Он был холодным и отчужденным, но в каждой фразе будто слышалось надменное ехидство. Голос сказал: — Что, нужна помощь? Не понять было, говорит это мужчина или женщина, старый или молодой, но в один миг Хуа Чэн вспомнил, что уже слышал этот насмешливый тон. В момент, когда он потерял сознание от укуса Иньского пса, тот же голос помешал ему войти в Дом Блаженства — как он мог забыть?.. Хуа Чэн нахмурился и закрутил головой, но вокруг все еще никого не было. Голос звучал в его голове. Заметив состояние юноши, Се Лянь обеспокоенно спросил: — Сань Лан? Что случилось? — Ты не слышишь? — спросил Хуа Чэн, и в тот же миг голос произнес: — Конечно, не слышит, идиот. Попробуй использовать свою голову, а не попусту брехать. — Что? — вновь спросил Се Лянь. Хуа Чэн встряхнул головой, будто пытаясь вытрясти из нее раздражающий голос. Тот меж тем продолжил: — Посмотри на себя: попал в такую позорную ситуацию. Можно ли было подставиться перед Его Высочеством еще глупее? Не хочешь, чтобы он увидел твой маленький секрет? А ведь он уже очень близко — даже можно услышать… Словно повинуясь словам странного голоса, из храма послышался шум. Мерный гул, будто сотня людей осторожно обсуждала что-то. Се Лянь обернулся в ту сторону. — Гэгэ, нам, правда, не нужно туда… — попытался сказать Хуа Чэн, но голос в голове перебил его мысли: — Давай, скули и умоляй. Может, еще на колени упадешь, пытаясь отговорить его, раз ничего другого придумать не можешь? — Да закрой рот! — разозлился Хуа Чэн. Казалось, голос говорит то в его голове, то прямо над ухом, стоя за спиной. Се Лянь рядом едва заметно вздрогнул. Хуа Чэн сжал его ладонь в своей и вдохнул, пытаясь успокоиться. — Гэгэ, я слышу что-то странное… И это явно не порождение тайного царства. — Н-но… — растерялся Его Высочество. — С тобой все в порядке? — Кроме того, что некоторые его тайны сейчас будут раскрыты, — насмешливо отозвался голос. Через мгновение, однако, тон его стал неуловимо серьезен и он продолжил: — Ну что, маленький воришка, мне помочь тебе? — Со мной все хорошо, гэгэ, просто дай мне немного времени, — ответил Хуа Чэн и мысленно обратился к голосу: — Помочь? — Да. Скрыть от Его Высочества происходящее в воспоминаниях и вытащить вас из той дыры, куда ты умудрился забраться. — Звучит слишком хорошо, — нахмурился Хуа Чэн. — О, конечно, ты будешь должен. Не спеши просыпаться — я расскажу… В этот миг туман стал подступать всюду из леса, окружая молодых людей. Белые стены храма быстро скрылись за влажным маревом, и вскоре даже лица Се Ляня, что стоял рядом, стало не разобрать. Юноши прижались ближе друг к другу. — Что происходит? — встревоженно спросил Се Лянь. Хуа Чэн уклончиво ответил: — Царство меняется… С громким треском сломались стволы кажущихся вековыми деревьев, и разверзлась земля. Хуа Чэн рухнул вниз. Пусть тело его чувствовало движение, не было потоков воздуха и не было ничего, за что можно зацепиться. Внезапно тьма окружила юношу, и даже теплое ощущение чужой ладони в его руке растворилось последним лучом осеннего солнца. Хуа Чэн слышал затухающий, словно свеча под порывами ветра, голос в своей голове: — Это!.. …сил! — на несколько мгновений голос затих, а затем, в момент, когда в глаза Хуа Чэн хлынул солнечный свет, он услышал последнюю, исполненную негодования фразу: — Сукин сын! Хуа Чэн распахнул глаза и осмотрелся. Он лежал на поляне, усыпанной соцветиями блеклых цветов, в полном одиночестве. В голове было тихо и спокойно — лишь собственные тревожные мысли Хуа Чэна нелепо метались там. Что это был за голос? Что он сделал? Куда делся Его Высочество и где теперь находится сам Хуа Чэн? Юноша быстро поднялся и огляделся. Перед ним открывалась невероятно прекрасная картина живописных гор: он находился в пологой долине, над которой возвышались увенчанные белыми шапками крутые пики. Луг был застелен изумрудным ковром сочных трав, а поодаль находился редкий лес: на низкие ветви первых деревьев кто-то повязал цветные ленточки. Они трепетали на ласковом ветру и словно звали к себе, так искренне, что Хуа Чэн невольно сделал шаг вперед. Однако тут же остановившись, он потряс головой. Пусть темный лес раньше тоже не показался ему знакомым в начале, там он ощущал тревожное давящее чувство — это место же было ему абсолютно незнакомо. Умиротворенная картина цветущей природы настолько не сочеталась с двумя жизнями Хуа Чэна, что он почувствовал себя лишним тут. Кроме того, поблизости все еще было не видно Се Ляня. Хуа Чэн тревожно опустил взгляд на красную нить на своем пальце: под влиянием сил она показалась на бледной коже резким росчерком, и конец уходил в сторону леса. Там же вдруг началось движение. У кромки деревьев показались фигуры странных существ. Они были похожи на людей в ярких одеждах, но на головах обоих вместо волос юноша рассмотрел пучки ярких перьев. Существа двигались быстро и резко, постоянно оглядывались, но не обращали на Хуа Чэна и доли внимания. Он прищурился и последовал за ними. Легко догнав двух существ, юноша вгляделся в лица — все они были размытыми, словно на рисунок умелой кисти кто-то безжалостно вылил воды. Вероятно, они являлись лишь частью чужого воспоминания. Существа поворачивали головы, будто говоря друг с другом, но слов не было слышно. Белым камнем прямо посреди леса была уложена дорога, которая игриво петляла меж укутанных яркими зелеными листьями софор. Пели птицы и стрекотали жуки, рисуя вокруг невероятно прелестную и умиротворяющую картину. Вскоре впереди показалось поместье. Низкий сыхэюань прикрывала ярко-красная крыша, коньки которой были украшены золотыми статуями. Сквозь приветливо распахнутые ворота и низкую стену виднелись цветущие деревья и кусты пионов, что всюду по округе разносили сладкий аромат. Пусть резиденция казалась небольшой, изяществом и отделкой она была достойна особ императорских кровей. У ворот Хуа Чэн заметил новых существ: две огромные белые собаки послушно сидели на месте каменных скульптур, внимательными глазами следя за входящими. Только теперь в них и в существах, за которыми он следовал, Хуа Чэн узнал духовных зверей. Видимо, его спутники были недостаточно сильны, чтобы полностью скрыть человеческим обликом свою животную сущность, но все же одежды их, отороченные переливающимся шелком, и яшмовые украшения говорили о статусе. Стоило преобразившимся духовным зверям войти в ворота резиденции, как Хуа Чэн услышал их голоса. Словно крики птиц, они были резкими и звонкими, но не лишенными особой мелодичности. Зверь с сизыми перьями и подвеской, спускающейся к чуть раскосым глазам, пугливо огляделся и сказал: — Стало тихо… Неужели все?.. — Тише ты, — тут же прервал его другой духовный зверь, перья которого были песчаного оттенка. Пусть он был груб с собратом, на простом лице тоже появилось заинтересованное выражение, когда он прислушался на ходу. Немного помолчав, песчаный зверь сказал: — Может, мы зря разволновались? — Наверняка дагэ справился, дагэ так силен! — радостно ответил сизый зверь, не повышая, впрочем, голоса. — Стоит проверить, как он, и поскорее отозвать письмо Владетелю. Духовные звери поспешили вперед по коридорам поместья — подвески на их шеях, браслеты на ногах и руках тревожно позвякивали. В летнем мареве образы изящных садов плыли перед глазами, словно покрытые маслом, но казалось, что от волнения оба зверя зябко сжимаются. Пытаясь по обрывкам их фраз понять, что происходит, Хуа Чэн неотрывно следовал за своими диковинными спутниками. Наконец они пришли к павильону, поражающему среди прочих своей красотой и изяществом. Деревянные колонны тут украшали резные драконы из чистого золота, а полы были плотно устланы мягкими коврами. Внимательный взгляд, однако, сразу заметил, что книги в прекрасных обложках и ширмы с необычными сюжетами соседствуют тут с деревянными фигурками и сложенными кучей золотыми листами для постройки домиков: комната явно принадлежала ребенку. Не обращая внимания на беспорядок, создаваемый перевернутыми стульями и сорванными с распахнутых окон легкими тканями, что царил во внешних покоях, духовные звери торопливо проследовали во внутреннюю комнату — Хуа Чэн отправился следом. Там, у широкой кровати с резным балдахином, замер, склонившись, человек, что резко вскинулся от звука шагов. Простые белые одежды взметнулись, и Хуа Чэн с удивлением узнал в осанке и манерах Императорского Советника Сянлэ, Мэй Няньцина. Черты его были размыты менее других, и он выглядел так же, как его помнил юноша, однако в глазах мужчины не было тяжести прожитых лет — лишь молодость и тревога. Он быстро спросил: — Отправили? — Да! — отозвались в один голос духовные звери, однако Мэй Няньцин нахмурился. В волнении он любил взмахивать руками и активно жестикулировать, вот и сейчас, забыв о вежливости, указал на песчаного зверя: — Так почему ты все еще здесь? Разве не тебя я просил доставить письмо? — Помилуй, дагэ, чем я тебя так обидел? — возмутился песчаный зверь, отступая на шаг. — Я отправил весточку в град Бессмертного Веселья, как ты и просил, но не думал же ты действительно послать меня к Владетелю, чтобы сообщить о несчастье с его обожаемым сыном? Да Государь с Государыней живьем сварили бы меня в куриный бульон! Мэй Няньцин нахмурился, но не стал спорить. Сизый зверь меж тем спросил: — Его Высочество все еще… ему все еще плохо? Хуа Чэн вышел из-за спин духовных зверей и взглянул на кровать: там, болезненно разметавшись, лежал маленький Се Лянь. На вид ему было не больше пяти лет, но сказать точнее Хуа Чэн не решился бы из-за листа с заклинанием, что был приклеен к лицу Его Высочества, превращая его в маленького цзинши. Белоснежные одежды с богатой вышивкой Се Ляня были испачканы на подоле в земле и траве, волосы растрепаны, а побелевшие пальцы исступленно сжимали ткань одеяла. На Его Высочестве не было ран, но сквозь талисман Хуа Чэн видел, как красны были уголки его глаз и печально поджаты губы. Существа из воспоминания некоторое время молчали, а затем песчаный зверь тихо спросил: — Так Его Высочество… тронулся рассудком? — Следи за тем, что говоришь! — возмутился Мэй Няньцин. — Талисман не позволяет двигаться Его Высочеству, но он все слышит! — духовный зверь тут же испуганно зажал себе рот ладонями, а наставник приблизился к кровати Се Ляня и мягко накрыл его бледную руку своей огромной ладонью. Мэй Няньцин ласково сказал: — Ваше Высочество, Ваши венценосные родители уже оповещены и вскоре они прибудут сюда. Не переживайте и ничего не бойтесь, постарайтесь заснуть. Помните, что я говорил вам о циркуляции… Нет, хотя ничего не циркулируйте. Просто отдыхайте. Последняя фраза наставника оказалась искажена, будто на миг кто-то заткнул Хуа Чэну уши. Юноша нахмурился, взмахнул головой, и это ощущение ушло. Его Высочество не отвечал, неподвижно лежа на своей роскошной кровати. Болезненный излом его губ будто хотел сказать о чем-то, но Мэй Няньцин лишь тяжело вздохнул и поднялся. Чуть отойдя от постели, он понизил голос: — Где сяоди? Он справился? — Мы встречали его по пути — он справится. — Славно… — отозвался Мэй Няньцин и тут же покачал головой. — Вы тоже молчите: Государь, скорее всего, прибудет сюда лично, и нельзя дать ему знать, что тут был кто-то, кому тут быть не следует. Все одно он к делу не относится… — Дагэ, но что же случилось? — встревоженно спросил сизый зверь. — С Его Высочеством все было хорошо, он замечательно контролировал свою силу… Почему теперь не удается? — Может, это проклятье? — спросил другой. — Много кто желает зла юному принцу. Владетель града Белого Нефрита, например… — Сколько раз мне говорить вам думать, прежде чем молоть языками? — строго прикрикнул Мэй Няньцин. — В Царстве Людей, что и в Царстве Демонов, должно быть крайне осторожными со словами! Духовные звери переглянулись и опустили головы, лишь их броские украшения печально звякнули. Они протянули в один голос: — Прости, дагэ… Мэй Няньцин покачал головой и вновь бросил на Се Ляня быстрый взгляд. Наставник сказал: — Он не проклят, не отравлен и не болен. В меридианах и теле Его Высочества я не нашел ничего, что могло бы привести к такому поведению, — замерев, Хуа Чэн внимательно вслушивался во вдумчивые слова наставника, но в этот миг воспоминание вновь исказилось. Словно стеклянный сосуд, что не выдерживал давления, мир вокруг начал едва заметно трястись. Мэй Няньцин продолжал: — Его силы разбушевались, и он, кажется, не может контролировать их. Я склонен думать, что проблема в мыслях А-Ляня. — Мыслях? — поразился сизый зверь, и лицо его, и так нечеткое, еще более исказилось. — О чем таком тревожном может думать такая кроха? Мэй Няньцин пожал плечами, и голос его стал совсем неразборчивым: — Я не… знаю, но… Чувствуя, что и из этого неожиданного воспоминания он очень скоро будет изгнан, Хуа Чэн торопливо подошел к кровати принца. Тот выглядел невероятно маленьким и хрупким — и ужасно напуганным. По крепко сжатым губам и пальцам Хуа Чэн заметил это и, протянув руку, попытался поднять лист талисмана, чтобы взглянуть на лицо Се Ляня. Тысячи мыслей и предположений роились в голове юноши, когда он с болезненно сжимающимся сердцем обдумывал произошедшее здесь, но стоило тонким пальцам приблизиться к лицу Его Высочества — воспоминание треснуло и распалось сотнями сверкающих осколков. Хуа Чэн вновь провалился во тьму.