Несколько кошек и несколько лян

      Небо Царства Демонов пребывало в ярости. Темные тучи бугрились суровыми валами, зеленоватые молнии пронзали их и вслед за яркими вспышками, что освещали просторный зал, раздавался исполненный боли и негодования вой грома. Пусть красная крыша широкого павильона, выглядывающего в темную бездну пропасти, надежно защищала замерших внутри демонов, сердца их не могли унять тревожного трепета. Ткнув Фэн Синя в бок острым локтем, Му Цин тут же похлопал его по запястью: — «Это ты виноват». — Я? — удивился юноша. Пусть в первый миг его голос еще неуловимо дрожал от пробирающей молодых демонов тревоги, но в привычной перепалке он быстро набрал силы и язвительности. — Ты сам не заметил их приближения! У меня нет глаз на затылке… у меня вообще нет глаз, чтобы следить за всем вокруг, пока ты думаешь снова о всяких глупостях! — «Кому-то ведь думать приходится! — возмутился Му Цин, и похлопывания его стали чувствительнее. — Если бы не я, ты бы и из града Небесной Горы не выбрался!» — Выбрался бы, и забрал с собой Его Высочество! — «Неужели уже научился не подчиняться ему»? — Я бы… — замялся на мгновение Фэн Синь. — Я бы придумал что-нибудь, но не мог же я тебя бросить! — «Бросить? — прищурился Му Цин. В разговорах с Фэн Синем он мог безнаказанно пялиться в его лицо, не отводя взгляда, и видеть каждую мелькнувшую в простых чертах эмоцию. — Намекаешь, что без тебя бы я не справился?» — Если под «справиться» ты говоришь об умерщвлении половины города… Му Цин ударил друга по плечу, на этот раз без смысла, лишь от злости. Возмущенно взмахнув рукавами алых одежд, что от долгих странствий в иных местах истрепались и протерлись, он хотел отойти к другому краю павильона, но Фэн Синь, словно предвидя это, схватил его за предплечье. Му Цин попытался стряхнуть с себя чужую руку, но по грубой силе он был далек от тренированного телохранителя. Покрытые мозолями от грубой тетивы лука пальцы сквозь тонкие ткани одежд, казалось, царапают и достают до самого сердца, не желая отпускать. С долей смущения, что тщетно пыталось скрыться за злостью, Фэн Синь сказал: — Мои силы все еще не восстановились, я ничего не «вижу». Не отходи далеко. Му Цин шумно выдохнул, но перестал вырываться. Отступив на шаг, чтобы лишь полы одежд соприкасались, молодой человек сложил руки на груди и отвернул лицо. Фэн Синь всегда говорил быстрее, чем думал, а на осознание грубости своих слов у него и вовсе могли уйти месяцы. Пусть Му Цин злобно выдыхал носом и раздраженно отводил глаза, он не мог на Фэн Синя по-настоящему злиться. — Ах, какое трепетное проявление юношеских чувств, — раздалось у входа в павильон и молодые демоны заметно напряглись. Они обратили лица в сторону, где по мрамору пола неспешно шел к ним статный молодой мужчина. Он изогнул бледные губы в улыбке, демонстрируя по-звериному острые клыки, и дружелюбно добавил: — Я в восторге. — Господин Владетель, — ровным тоном приветствовал Фэн Синь, склоняя голову. И он, и Му Цин были лишь слугами сына Владетеля другого города, потому не могли позволить перед демоном подобного положения проявить хоть каплю неучтивости. — Не стоит, не стоит, — махнул рукой мужчина. Он остановился в центре павильона, тогда как Фэн Синь и Му Цин невольно шагнули ближе к его резному балкону. За тонкими балками там разверзла свои жаркие объятья Бесконечная Бездна, темная пасть которой на дне скалилась кроваво-алыми всполохами пламени. — Вы ведь дорогие друзья Лянь-эра, к чему эти условности? Синь-эр, неужели ты уже забыл, как вместе с Лянь-эром в детстве звал меня «дядюшкой»? — Э-этот слуга был неучтив, — побледнев, ответил Фэн Синь. Пусть демон перед ним улыбался и выглядел добродушным, юноша помнил, что в те далекие времена подобное обращение его совсем не радовало. Он всегда считал, что слишком молод, чтобы становиться чьим-то дядюшкой — но детям этого было не объяснить. Алые отблески от пламени Бездны падали косыми лучами на лицо господина Владетеля, делая его по-настоящему пугающим, когда он вдруг рассмеялся: — Синь-эр вырос в добропорядочного и преданного молодого человека, моя душа радуется при взгляде на тебя, — похвалил демон, но от подобных слов лишь мурашки пробежали по спине Фэн Синя. — Будь хорошим мальчиком и дальше: расскажи, где сейчас прячется Лянь-эр. — Этот слуга не знает, — тут же ответил Фэн Синь. — В самом деле? — с ноткой печали в глубоком голосе спросил господин Владетель. — Мы с Его Высочеством разминулись в граде Небесной Горы и он не сообщил, куда отправится. Мы и сами ищем его, но пока безуспешно. — Вот как? — вздохнул демон и тут же взгляд его глаз, что цветом повторяли трепещущие языки пламени бездны, обратился к Му Цину. — А может, твой друг знает? Господин Владетель сделал неспешный шаг вперед, а юные демоны отступили на два. Фэн Синь загородил Му Цина плечом, а в спину последнего уперлась ограда балкона. Обернувшись, Му Цин увидел под своими ногами темную пропасть, которая словно довольно урчала, предвкушая скорый пир. — Мы не знаем, — повторил Фэн Синь. Пусть голос его был вежлив и покорен, густые брови сурово сдвинулись над темной повязкой и по решительному лицу было видно, что юноша с достоинством примет бой, если тот будет необходим. — Господин Владетель, не нужно ставить нас в трудное положение. Демон покачал головой. — Наивная молодежь. Разве я хочу вам или Лянь-эру зла? Мой дорогой племянник сейчас находится в невероятной опасности, что подстерегает его со всех сторон, и даже в граде Императрицы ему более не безопасно. Мое сердце обливается кровью, а ночью я не могу сомкнуть глаз от беспокойства о нем, потому и прошу вас, его доверенных друзей, помочь в поисках. В граде Белого Нефрита Лянь-эру будет спокойно и безопасно. Складка меж бровей Фэн Синя стала глубже и он сурово ответил: — В граде Богатой Переправы ему тоже хорошо. Му Цин резко сжал предплечье друга, призывая его закрыть свой болтливый рот, но на лице господина Владетеля уже расцвела довольная улыбка. Осознав свою глупость, Фэн Синь досадливо сжал губы, но пути назад уже не было. — А ведь мой Лянь-эр действительно дружен с молодым господином Ши… — протянул демон. Часть его волос была убрана под высокую корону, а другая вольно покоилась на широкой груди: взяв одну вьющуюся прядку, господин Владетель принялся играться ею. — Вероятно, он прятался у него некоторое время, верно? — Нет, — ответил Фэн Синь, но его неказистая ложь лишь подтвердила чужие подозрения. Му Цин за спиной друга бессильно закатил глаза. Чуть отвернув голову в сторону, господин Владетель бросил в темноту: — Слышал? — Да, мой повелитель, — раздался тихий голос от входа в павильон, куда отблески света Бесконечной Бездны не могли дотянуться. — Я немедленно пошлю по следу Мобэй-лана… — Нет, — прервал господин Владетель. Губы его растянулись в коварной и многообещающей усмешке, когда он приказал: — Отправь Бинхэ.

ʚɞ ʚɞ ʚɞ

      К главным воротам столицы Царства Людей вела покатая лестница из серого гранита, по которой, склонив головы пред каменными львами, украшающими скаты крыш, поднимались люди. Пусть высокие стены были выложены красным камнем, в иных местах их оплели толстые лозы и по каменному панцирю бежали весенними ручейками глубокие трещины — нынешние Центральные равнины жили мирно и несколько поколений уже в этих местах не случалось войн и восстаний. Жизнь тут текла неторопливым родником глухих гор, неспешным и отрешенным. С одной стороны это позволило людям богатеть и проводить свои дни в сытости, с другой — научило их беспечности. Стража на воротах даже не взглянула в сторону компании молодых людей в покрытых дорожной пылью одеждах, которые неспешно вошли в город. В центре шел невысокий молодой господин, одетый в черное. Его волосы каштанового оттенка вольно рассыпались по плечам, а лицо выражало восторг и волнение. Тонкие руки молодого господина периодически возвращались к подчеркивающему талию простому поясу, будто он искал что-то, что привык крутить меж пальцев, но на лице не отражалось расстройства. С мягкой улыбкой этот юноша рассматривал торговые прилавки, людей и построенные еще во времена старой династии здания, искренне поражаясь этому простому виду. Отставая от него на шаг, за молодым господином следовали двое, коих можно было принять за слуг: оба в белых одеждах и с выражениями отрешенного высокомерия на красивых лицах. Юноши оглядывались вокруг, но не любуясь красотами, а внимательно следя за тенью любой опасности. На плече одного из них, сливаясь белоснежным цветом меха с ученическим ханьфу, сидел изящный хорек. — Тут так оживленно, — опустив голову, сказал Се Лянь, что тоже с любопытством осматривался. Пусть в своих путешествиях он видел много мест, судьба еще не заводила его в человеческую столицу. — Аккуратнее, гэгэ, — предупредил Хуа Чэн, щекой потираясь о теплый бок. — Тут много сильных заклинателей и внимательных глаз. Лучше нам не привлекать лишнего внимания. — Смотрите, а что это там? — не слушая, воскликнул Ши Цинсюань. Он хотел было вильнуть в сторону, но Хэ Сюань ловко придержал его за запястье. — Сначала найдем гостиницу и остановимся там. Потом будем смотреть город. — Ладно тебе, Хэ-сюн, не нужно быть таким строгим, — улыбнулся Ши Цинсюань в ответ. За несколько дней в пути он успокоился от потрясения, вызванного отповедью брата, и вновь вернулся к бездумному и веселому поведению. Иногда, при взгляде на него, Хуа Чэну хотелось слово в слово повторить сказанное Ши Уду просто чтобы вновь погрузить Цинсюаня в пучины печального молчания. Хэ Сюань, однако, был непоколебим. — На тебе больше нет талисманов от брата, а мое заклинание, скрывающее демоническую ци, может быть не таким действенным, — нахмурившись, сказал он, и притянул Цинсюаня к себе. — Не безобразничай и оставайся рядом. В столице молодые люди должны были встретиться со своим учителем, чтобы вместе посетить архив школы Окна Небес. Пусть некоторые обстоятельства задержали их, Хуа Чэн и Хэ Сюань прибыли почти вовремя и сейчас, сверившись с наставлениями Цзюнь У, направились на поиски гостиницы, где он остановился. Шум толпы и развязное веселье столицы со всех сторон обступило молодых людей, пока они продвигались вперед по прямой, словно стрела, улице. Некоторые зеваки задерживали на Се Ляне любопытные взгляды. — Что это? — Духовный зверь такой? — Наверное, сильный, раз так бесстрашно сидит у всех на виду! Какой-то торговец, лениво стоящий рядом с прилавком, заваленным низкопробными артефактами, даже крикнул Хуа Чэну вслед: — Малец, продаешь зверушку? По цене не обижу! Хуа Чэн чуть повернул голову, смеривая торговца исполненным такого леденящего презрения взглядом, что мужчина подавился орешками, которые ловко забрасывал в рот. Юноша ничего не сказал ему, будто не желая тратить на подобное презренное существо и лишнего слова, но мужчина долго смотрел ему в спину чувствуя, как по позвоночнику бегут капли холодного пота. Цзюнь У, путешествуя за счет средств школы Медной Печи, конечно, не стал бы выбирать себе скромное пристанище и, следуя его инструкциям, очень скоро молодые люди остановились на шумной площади. В центре ее раскинулось пышное тутовое дерево, осыпающее крупный камень мостовой мелкими черными плодами, а в высоких домах расположились самые высококлассные из средних заведения. Молодые господа богатых семей и чиновники при дворе Императора не стали бы захаживать сюда, почитая это место слишком темным и безвкусным, но для людей среднего достатка и совершенствующихся лучшего места было не сыскать. Тут заклинатели праведного и темного пути обсуждали общие дела, велись торговые встречи и заключались сделки: этот район города из-за близости ворот длинные языки называли Внешней комнатой и, следуя названию, собирался тут самый разнообразный народ. В левой стороне площади расположились несколько закусочных, в правой — гостиница, а остальное место заняли лавки ростовщиков и мелких торговцев, что сменяли хозяев несколько раз на дню. От центра площади во все стороны разбегались разной степени разбитости дороги, что вели к другим районам города. По камню и широте такого пути можно было предположить о конечной точке назначения: белым камнем был выложен широкий путь к Императорскому дворцу, а узкой дорожкой с глубокими ямами, в которых застоялась вода, можно было прийти до трущоб. Двухэтажное здание, которое занимала гостиница, широким балконом выходило на площадь и оттуда, должно быть, она была видна как пути звезд в ясную осеннюю ночь. Зная это, компания не решилась входить пока на открытое место и замерла рядом, у одной из многочисленных торговых палаток. Пухлая торговка, что продавала тут изо дня в день лепешки с ослиным мясом, сначала обрадовалась приближению молодых гостей, но затем в ее прищуренных глазах появилась настороженность. В двух статных юношах женщина тут же узнала заклинателей, коих было в городе, словно нерезаных собак, но вот третий более напоминал балованного молодого господина. От того еще страннее было видеть его в простых черных одеждах явно с чужого, чуть более крепкого плеча. Пусть молодые люди не делали ничего плохого, лишь остановились рядом с лавкой торговки и, склонившись друг к другу, шептались, женщина почувствовала себя неуютно. Когда-то эта зрелая госпожа была простой крестьянкой в далекой деревне, но жизнь в большом городе научила ее, что любая странность в один миг может обратиться проблемами. Вытирая руки от масла и жира замызганной тряпицей, торговка невольно осматривалась, ища глазами стражу или заклинателей школы Окна Небес. Однако небольшая компания не обращала внимания на тревогу несчастной женщины. Посматривая на площадь впереди, Хэ Сюань говорил: — Вы с Его Высочеством пока побудьте где-нибудь тут, а мы поздороваемся с учителем. Все же в своем заклинании я не уверен и лучше будет вам с ним не встречаться. — Даже если ваш учитель поймет, что мы с Его Высочеством демоны, разве станет поднимать шум? — удивленно спросил Ши Цинсюань. — Разве он сам не обучался у демонов когда-то? — Это лишь слухи, — покачал головой Хэ Сюань. — Хорошо, но где же мы тогда с Его Высочеством будем жить, если в гостиницу нам ступить нельзя? — продолжал допытываться Ши Цинсюань. — Гэгэ может жить со мной, — тут же невинно предложил Хуа Чэн. Се Лянь сейчас сидел на руках Ши Цинсюаня и оттуда смотрел на юношу: тепло и игриво. Он не решался отвечать, боясь быть замеченным, но по лукавому взгляду Хуа Чэн понял, что Его Высочество вовсе не против. — А мне что же делать? — спросил Ши Цинсюань. — Я-то зверем не стану и на плечах Хэ-сюна безнаказанно кататься не смогу! Хэ Сюань невольно закашлялся. Дым от лавки с лепешками случайным порывом ветра налетел на молодых людей и от него — лишь от него одного — щеки молодого человека покрылись румянцем. — Я сниму тебе комнату и проведу внутрь так, что учитель не заметит, — сказал он, отведя взгляд. Покачав головой, Хуа Чэн ласково почесал на прощание шею Его Высочества и направился неспешным шагом к гостинице, лениво оглядываясь вокруг. С его воспоминаний город будто и не изменился ни капли. Пусть богатство и процветание его все же были меньше, чем у столицы Сяньлэ в другом мире, размах улиц и высота иных построек поражала неискушенный взгляд. Суета окутывала юношу душным маревом и в его изменчивом тумане иногда казалось, что иные торговцы узнают бывшего здешнего босяка. Когда-то эта площадь казалась Хун-эру центром жизни и он часто подворовывал еду и серебро здесь, но сейчас повзрослевший юноша понимал, как глупы были его детские мысли. Что площадь была лишь одной из многих похожих, что он и отдаленно теперь не напоминал того избитого ребенка. В главном зале гостиницы к вошедшим молодым людям услужливо подбежал человек, интересуясь, что требуется молодым господам. Выслушав их, слуга понятливо закивал, сообщив, что некий видный заклинатель действительно остановился тут несколько дней назад и просил сообщить, когда появятся два его ученика. Усадив молодых людей за стол в отдельной комнате, он умчался сообщить об их прибытии Цзюнь У. — Что ты планируешь искать в архиве школы Окна Небес? — спросил Хэ Сюань через время, когда подали чай и закуски. Аромат легкого напитка перекликался с видами небольшого сада, что расположился на заднем дворе гостиницы. Там, в окружении слив и декоративных горок, пела простые мелодии нанятая певица, аккомпанируя себе на цине. Голос у девушки был скверный: писклявый и резкий, но лицо выражало искреннее удовольствие, будто неважно было, заплатят ли ей за работу, пока позволяют петь. — Разве не информацию о своем Пути? — вскинул брови в ответ, на миг замешкавшись, Хуа Чэн. Хэ Сюань прищурился. Ложь друга он научился распознавать невероятно точно, но так же и знал, что тот не расскажет ничего, если не захочет. Поднеся ко рту простую пиалу, Хэ Сюань задумчиво сделал глоток. — Вряд ли там будет какая-то информация о демонах, — сказал он. Первое мгновение Хуа Чэн не понял, что юноша имеет в виду, но затем догадался: видимо, Хэ Сюань считал, что Хуа Чэн рвется в архив, чтобы попытаться разгадать тайну сил Его Высочества. Это было бы приятным дополнением к иным поискам, но после воспоминания, увиденного в тайном царстве, Хуа Чэн уверился, что дело не в силах Се Ляня, а в нем самом. Записи старейшин разных школ вряд ли смогли бы помочь, если в прошлом Его Высочества произошло что-то, что не позволяет ему сейчас контролировать собственные способности. В дороге Хуа Чэн и Се Лянь несколько раз обсуждали это, но пришли к выводу, что без погружения в память Его Высочества правды не отыскать. Однако, Хэ Сюаню необязательно было знать такие подробности. Не ответив, Хуа Чэн ухмыльнулся и перевел взгляд на певичку в саду. Она была одета в красное ханьфу с пестрой вышивкой на подоле и длинными рукавами, что шли изящными волнами, когда она перехватывала цинь или задевала его струны. В высокую прическу девушки были вставлены искрящиеся драгоценными камнями шпильки: но напоминала она все одно больше не гордого феникса, а домашнюю курицу. Смотря на нее, Хуа Чэн не мог сдержать улыбки. Вскоре двери комнаты распахнулись и, облаченный в белоснежные одежды, внутрь вплыл Цзюнь У. Внимательный взгляд его светлых глаз скользнул по склонившимся в поклоне ученикам и, после скупых приветствий, мужчина спросил, смотря на Хуа Чэна: — Сяо Хуа, где твой зверь? Юноша прищурился: — Почему учитель спрашивает? Вы ведь запретили мне совершенствоваться с его помощью. — Недавно этот учитель встретил старого друга, у которого можно было выменять… любопытную вещь, — неторопливо пояснил Цзюнь У, принимая у Хэ Сюаня чашку чая. Ни одной чертой мужчина не выражал недовольства от наглости Хуа Чэна, но в тоне его слышалось неуловимое пренебрежение. — Ее он согласен был выменять на духовного зверя. На мгновение замерев, Хуа Чэн тут же растянул губы в ухмылке: глаза его однако были мертвенно серьезны. — Учитель должен был сообщить, что у него кончилось золото и серебро, раз приходится отбирать добро у собственных восспитанников. — А-Чэн, — тихо предупредил Хэ Сюань, но Цзюнь У лишь махнул рукой, не удивленный грубостью Хуа Чэна. — Этот случай лишь заставил этого учителя вспомнить о том звереныше, не более. Этот учитель бы не посмел отобрать у Сяо Хуа что-то, что ему так дорого. Хуа Чэн прищурился и не ответил. Цзюнь У тоже решил не продолжать эту тему. Протянув руку, он под подозрительный взгляд юноши взял его запястье и проверил пульс, довольно кивнув: — Уровень совершенствования Сяо Хуа поднялся. Хуа Чэн и сам заметил это. Словно река, запруда на которой была разрушена, его силы прибавлялись с каждым днем, а недавнее посещение града Богатой Переправы маленькую искру в груди превратило в радостно трепещущий огонек — пусть юноша все еще не понимал, что стало для него намерением. Возможно, ему не хватало опыта в заклинательстве, чтобы уловить это, а возможно — времени, чтобы осознать, ведь впервые за две свои жизни Хуа Чэн был наполнен именно бушующей живой силой духовной ци. От кажущегося слабым огонька в груди по его конечностям разбегалось вместе с горячей кровью тепло и спокойствие, что придавало достойного благородства не только внешнему виду, но и душе. Некоторое время заклинатели неспешно обсуждали дорогу и скорое посещение школы Окна Небес, что находилась недалеко от Императорского дворца. Во время разговора Цзюнь У посмотрел в сад, но, заметив там нелепую певичку и услышав ее пение, поспешил отвернуться. Когда встреча, не отличающая ни теплом, ни искренностью, подходила к концу, он вдруг сказал: — Завтра Сяо Хэ может быть свободен, а мы с Сяо Хуа должны нанести визит вежливости. Хуа Чэн изогнул бровь: — Вежливости? Кому? Цзюнь У на миг задержал на нем взгляд, а затем спокойно ответил: — Твоим родителям. Пусть этот учитель отправил им за время твоего обучения несколько писем, у него еще не было возможности познакомиться лично и эта поездка — хороший к тому предлог. Хуа Чэн задумчиво кивнул, вспоминая, что его семья действительно должна быть еще жива здесь. Пусть он не питал к ним более ни злости, ни привязанности, взглянуть на существование их здесь было бы любопытно. Юноша спросил: — Учитель знает, где они сейчас живут? На этот раз молчание Цзюнь У длилось дольше, прежде чем он ответил: — Этот учитель знает. Хуа Чэн кивнул. Как Цзюнь У ни вглядывался, он не мог найти на молодом лице ни предвкушения, ни страха: лишь скупой интерес, будто речь шла о случайных людях. Мужчина не был удивлен этой реакции, но на краткий миг в вечно спокойном сознании мелькнула мысль о дорогих ему людях и в душе пробудился признак раздражения. Попрощавшись с учителем до завтрашнего дня, молодые люди получили ключи от выделенных им комнат и покинули гостиницу, планируя прогуляться по городу до вечера. Проходя мимо сада, Хуа Чэн остановил Хэ Сюаня и, вытащив из его одежд небольшой мешочек с серебром, бросил его паршивой певичке.