Несколько кошек и несколько лян

Долгое время Се Лянь не имел возможности заниматься фехтованием: побег из Царства Демонов и тревожное сокрытие своей личности не способствовали увеличению отведенного на тренировки времени. Его Высочество истово желал не попасться сородичам, потому не делал ничего, что могло бы выдать его — и лишь сейчас, после долгого перерыва, в битве с Бинхэ смог наконец расслабиться. Будучи интересным и неутомимым противником, Бинхэ смог дать Се Ляню больше десяти боев. Двигаясь то плавно, словно летящие по небу Царства Людей облака, то нагло и порывисто, он нападал и уходил в защиту, применял каверзные атаки и избегал разящего лезвия чужого клинка так искусно, что временами казалось, будто в теле молодого господина вовсе нет костей. Демоны этого мира были сильнее и быстрее людей и, пусть обычно это не бросалось так явно в глаза, наблюдая за боем, Хуа Чэн с легкостью подмечал для себя неуловимые прежде различия. За все сражения, проведенные на Турнире Тысячи Демонов, он успел понять многое о стиле боя и приемах, что использовали праведные заклинатели, а теперь с упоением наблюдал за стилем демонов. Хуа Чэн не был так увлечен фехтованием, как Его Высочество, и изучил его исключительно для защиты. Позже, став сильнее, Хуа Чэн даже позволил Эмину сражаться без его участия: гордого Градоначальника больше удовлетворял отрешенный и возвышенный образ, а не летящие движения, атаки и прыжки — но Се Лянь в этом был бесподобен. Верхнее ханьфу он оставил в беседке и облачен сейчас был лишь в простую рубаху и темные штаны, подчеркивающие изгибы стройных ног. Волосы Его Высочества мягкой волной спускались на его статно выпрямленную спину, и только несколько тонких прядей прилипли от быстрых движений к покрытому испариной лбу. Однако в глазах Се Ляня искрилась звездами улыбка. Если движения самых талантливых юных заклинателей на турнире можно было описать как летящие облака и струящуюся воду, то Его Высочество был вздымающимися яростными валами грозовыми тучами и пенящимися водами полноводной реки. Пусть каждое его движение было исполнено изящества и благородной грации, сила, что была вложена в них, вызывала сладкую дрожь, мягкими пальцами пробегающую по позвоночнику Хуа Чэна. Самозабвенной демонической страстью было исполнено каждое движение Се Ляня, радостным пылом, который ему больше не было нужды сдерживать, и неуловимой горделивой возвышенностью, что сквозила в изящном изгибе крепкой талии. Когда демоны наигрались друг с другом, оба были слишком измотаны, чтобы проводить дополнительные бои — но выглядели абсолютно удовлетворенными. Бинхэ со смехом извинился перед Хуа Чэном за вызов, что пришлось отменить, но заверил, что, так как отказаться пришлось именно ему, предоставит выигрыш. Вернувшись в беседку, юный демон первым делом обратился в госпоже Су: — Матушка, ты наблюдала? Как тебе? — Конечно, твоя матушка не могла оторвать взгляда, — ласково улыбнулась госпожа Владетельница и потрепала Бинхэ по взмокшим волосам, что от долгого сражения пришли в беспорядок. — Вы оба достигли значительных высот. Вернувшийся Се Лянь вежливо склонил голову, принимая похвалу. Пусть на арене он показывал гордое и непримиримое выражение, в разговоре легко смирил свои чувства и мягко улыбнулся: — Бинхэ многому научился за эти годы. Пока демоны обсуждали прошедший бой и обменивались искренними любезностями, Хуа Чэн наблюдал за Его Высочеством. Страсть и ярость, горевшие в его янтарных глазах беспощадным пожарищем, медленно угасали, оставляя в глубине зрачков лишь теплый пепел: юноша знал это выражение. Когда однажды Его Высочество сказал, будто чувственная жажда, что холодит руки, но горячит голову, и жажда убийства, что всеми своими оттенками открывается в яростном сражении, суть одно, Хуа Чэн не поверил ему, но теперь вдруг подумал, что Се Лянь тогда говорил искренне. Ведь последний раз, когда Хуа Чэн видел у своего драгоценного супруга такое выражение в глазах, случился в их покоях в Доме Блаженства… Компания неспешно вернулась в выделенные Его Высочеству комнаты, где молодые люди привели себя в порядок и переоделись после долго дня — а вечером пришел человек от Бинхэ, принеся обещанное вино. У ворот двора его встретил Фэн Синь и выглянувший из своей комнаты Хуа Чэн с удивлением отметил, что с кувшином пришел уже знакомый ему Мобэй-лан. С Фэн Синем в последний раз они расстались не в лучший момент, и на руке демона до сих пор можно было заметить тканевую повязку, скрывающую раны от отравленных стрел. Мобэй-лан, не меняя выражения холодного лица, передал несколько слов от Бинхэ и, выслушав такой же неловкий ответ Фэн Синя, поспешил удалиться. К радости Хуа Чэна, в этот вечер в беседке над прудом остался лишь он и Се Лянь: Му Цин все еще был мрачен после встречи с родственниками и, сославшись на усталость, быстро скрылся в своих комнатах, а Фэн Синь отправился за ним. Оба они говорили, что лягут спать пораньше, но отправились в одну комнату — впрочем, Хуа Чэну было все равно. За те неполные сутки, что он был в Царстве Демонов, компания генералов-никчемышей его порядком раздражила, да и с Его Высочеством требовалось обговорить несколько важных вещей. Едва двери комнат закрылись за Фэн Синем и Му Цином, Хуа Чэн налил Се Ляню немного трофейного вина и, постаравшись придать лицу серьезное выражение, спросил: — Гэгэ, то, о чем ты говорил вчера… — О чем? — изогнул брови Его Высочество, скрывая в глубине глаз улыбку. Огромных усилий Хуа Чэну стоило не ответить на нее, но он все же сохранил в чертах строгость. — Гэгэ говорил, что видел что-то в тайном царстве. Ты должен рассказать, что это было. — Вещи, на самом деле, не очень важные, — отведя глаза, ответил Се Лянь. У беседки было зажжено лишь несколько фонарей, но, благодаря отражению в воде, они давали достаточно света. Усталость этого дня делала черты лица Его Высочества мягче, и дарила глазам особый отстраненный блеск, от которого в груди взволнованно замирало сердце. Волосы Се Лянь убрал сейчас в простой пучок, что открывал гладкую шею и изящные уши, изгибы которых так и хотелось ласково поцеловать. Хуа Чэн невольно отвел взгляд, думая, что Его Высочество действительно его погубит. Раньше он делал это, отвечая на робкие ухаживания своей искренностью, сейчас же невольно заставлял искренность проявлять. Пусть Хуа Чэн думал, что давно уже не пугается говорить вслух некоторые вещи, голос его бессильно дрогнул: — Гэгэ должен рассказать, — упрямо сказал он. — Не нужно скрывать от меня что-то теперь, когда гэгэ ответил на мои чувства. Желавший сделать глоток вина Се Лянь неловко поперхнулся и закашлялся. Пусть он не стал бы спорить с этой фразой, открытость, с которой Хуа Чэн сказал что-то подобное… впрочем, многие, даже самые простые вещи иногда требуют быть произнесенными. Пока Се Лянь неловко вытирал губы, что в тон скул окрасились невинным алым оттенком от пролитого вина, Хуа Чэн, набравшись упрямой решительности, поднял руку, на которой показалась красная нить: — Гэгэ согласился дать обещание и сам поцеловал меня, — юноша улыбнулся, но от разрывающего грудь и сковывающего руки волнения улыбка вышла чуть кривой. — Неужели теперь Ваше Высочество станет отказываться от сделанного? — Конечно не стану, — тут же ответил Се Лянь. Пальцами он неосознанно коснулся собственной красной нити, что, пусть была не видна сейчас на фарфоровой коже, каждый миг ощущалась на ней мягким прикосновением. Видя, как взволнованно бегают глаза Его Высочества, Хуа Чэн набрался смелости и тихо сказал: — Этот адепт обрел опору в чувствах к Вашему Высочеству, — юноша поднял взгляд и встретился глазами с Се Лянем, внимательно вслушивающимся в каждое его слово. — Пусть я говорил это и раньше, но буду рад повторить: я влюб… — Хорошо-хорошо, Сань Лан, я понял! — спешно заверил Его Высочество, взмахнув руками. Пусть от сказанных тихим, полным уверенности и искренности голосом слов словно весенние ветра окутывали его сердце, заставляя трепетать от любви и волнения, Се Лянь не мог этого вынести. При всей своей игривости и любви к легким шуткам, Его Высочество был слишком неопытен в подобных чувствах, и приливающий к щекам жар разил его точнее вражеского клинка. Се Лянь в самом деле не знал, как можно выслушать что-то подобное со спокойным лицом и тут же дать вежливый ответ: пусть всем своим существом он радовался этому признанию, больше всего юноше сейчас хотелось закрыть руками болтливый рот Хуа Чэна, а затем самому сбежать куда подальше: туда, где восторженный грохот его глупого сердца не будет слышен. Конечно, Хуа Чэн ожидал подобной реакции. Пусть Его Высочество тут был все же чуть более открыт к проявлению чувств, потому не пытался больше кормить элементы своего костюма, наблюдать за паникой на его красивом лице было лучшим развлечением. Словно на страницах прекрасной книги, повествующей ласкающую саму душу историю, Хуа Чэн видел все возникающие в голове Се Ляня мысли, от радости и смущения, до малодушного желания убежать и скрыться на несколько дней. Спрятав за чашей вина хитрую ухмылку, Хуа Чэн любовался. Его Высочество тоже поднял чашу и не глядя полностью осушил ее, будто стараясь залить алкоголем вдруг вспыхнувший в груди пожар. Подогретое вино жарким потоком пронеслось по его горлу и осело в желудке, возвращая сбившемуся было дыханию размеренность. Се Лянь улыбнулся: — Цинсюань был прав, — покачав головой, сказал он. Хуа Чэн услужливо вновь наполнил чашу Его Высочества: делая это, он на пол-цуня придвинулся ближе к Се Ляню и, отставив кувшин, остался на том же месте. Оба юноши предпочли не обратить на это внимания. Се Лянь взглянул на Хуа Чэна: — Сань Лан, ты тоже очень мне… — Его Высочество неловко кашлянул и все же не смог удержать взгляда на юноше напротив: — …нравишься. Твое обещание и поцелуй: все это было искренне. — Ваше Высочество не боится говорить подобные слова? — любуясь выражением мягкого смущения на чужих щеках, спросил Хуа Чэн. — Все же, гэгэ особа императорский кровей… Се Лянь лишь махнул рукой: — Матушка всегда говорила, что это не должно меня ограничивать. Ведь если демоны станут четко следовать правилам, останется ли в этом мире место для чего-то веселого? — Неожиданно от госпожи Владетельницы, — хмыкнув, ответил Хуа Чэн. Тетушка вспоминалась ему женщиной строгой и собранной, и сказать нечто подобное… — Она не считала так на самом деле, — улыбнувшись, пояснил Се Лянь. На круглом столе перед молодыми людьми стояли некоторые закуски и, потянувшись к одному из блюд, Его Высочество невольно придвинулся к Хуа Чэну. — Матушка говорила это лишь для меня, чтобы я считал так и не ограничивал себя чем-либо. Она таким образом желала мне всего самого лучшего. — Интересный выбор. — Так и есть. Думая об этом, я понимаю, что мне очень повезло с любящими людьми рядом. Что родители, что друзья, что… — Се Лянь запнулся на миг, а затем, взглянув на Хуа Чэна, с улыбкой добавил: — …Сань Лан. Хуа Чэн махнул рукой: — Слишком большая честь для этого Сань Лана стоять в одном ряду с драгоценными родителями Вашего Высочества. — Это не так, — ответил Се Лянь. — Сань Лан такой красивый, умный и находчивый, обаятельный и ласковый, что достоин в любом сердце самых почетных мест. — Гэгэ мне льстит, — рассмеялся Хуа Чэн. Из-за полузаметных подвижек друг к другу молодые люди сидели уже так близко, что их бедра соприкасались и, склонив голову, Хуа Чэн наблюдал за отблесками огней в янтарных глазах Его Высочества. Нежность полотнами мягкого шелка окутывала их, оттеняя заалевшие от вина скулы юного демона благородным цветом розового золота. Рука Се Ляня будто случайно соскользнула со стола и совершенно естественно легла на талию Хуа Чэна. Его Высочество улыбнулся: — Вовсе нет. Или Сань Лан хочет таким образом сказать, что у меня нет вкуса? Хуа Чэн игриво прищурился: — Гэгэ запомнил в прошлый раз, что я не нашел на это ответа, и вновь использует. — Именно так, — рассмеялся Се Лянь. — Неужели Сань Лан мне запрещает? — Если это радует гэгэ, — ответил Хуа Чэн и, приблизившись, ласково коснулся теплых губ Его Высочества. — Я позволю тебе все, что попросишь. От горячего дыхания Хуа Чэна, пахнущего цветочным вином, жар с новой силой расплескался по лицу Се Ляня: но он не желал отстраняться. Подавшись вперед, Его Высочество ответил на поцелуй, действуя требовательно и напористо, но сохраняя в мягких движениях губ нежную ласку. Хуа Чэну казалось, что в любой миг он может отстраниться, но в тот же момент ладонь на его талии была словно отлитой из железа и не двигалась ни на цунь. Наоборот, Се Лянь все ближе и ближе прижимал юношу к себе, будто желая прохладой его рук утолить разгорающееся в груди пламя, но Хуа Чэн и не думал сопротивляться. Поцелуи Его Высочества все еще не лишились восторженного трепета и волнующей неуклюжести, пока в голове праведного заклинателя зрели бесстыдные мечты о том, что могло случиться в этой самой беседке… — Ох-хо, — вдруг раздалось совсем рядом и оба молодых человека невольно вздрогнули. Поцелуй был прерван со смущающим звуком сорвавшегося с губ разочарованного дыхания, но Хуа Чэн и Се Лянь не спешили отстраняться друг от друга. На тропе, ведущей к беседке, сложив руки за спину стоял господин Владетель. Желтые фонари теплыми мазками освещали его темные одежды с вышитыми по краю диковинными зверьми, и густые волосы, вольно спускающиеся на широкие плечи. На самом деле, массивную фигуру господина Владетеля было трудно не заметить, а то, что ранее Хуа Чэн и Се Лянь не обращали на него внимания было лишь оттого, что они были увлечены друг другом. Поняв это, Его Высочество смутился и отодвинулся от Хуа Чэна на приличное расстояние: не отпуская, впрочем, под столом его холодной ладони. За улыбкой на лице Се Ляня отразилась неловкость: — Д-дядя. Что вы тут делаете? — Прошу, продолжайте, не обращайте на меня внимания, — сказал господин Владетель, проигнорировав желание Его Высочества замять виденную им сцену. Губы демона растянулись в усмешке, и выглядел он, действительно, так, будто планировал стоять здесь и смотреть. Его Высочество смущенно кашлянул. Поняв, что более здесь сегодня ничего не случится, господин Владетель вздохнул — будто с искренней печалью. Не дожидаясь приглашения, он легким шагом вошел в беседку и сел напротив Се Ляня, бесстыдно беря кувшин и наливая себе вина. Хуа Чэну очень хотелось прокомментировать порядки Царства Демонов, но по игривому взгляду господина Владетеля было понятно, что лишь этого он и ждет, и юноша подавил в себе строптивость. Посмотрев на Се Ляня, он вновь наполнил вином его чашу и ласково улыбнулся, нежно и ободряюще. Обычно всегда этим выражением Градоначальнику удавалось поддержать своего драгоценного супруга, но в этот раз с лица юноши еще не сошла краска недавнего смущения, а губы, словно лепестки цветов наполнились трепетным алым цветом — картина получалась более волнующей, чем успокаивающей, потому Се Лянь поспешил неловко отвести глаза. Его Высочество вновь спросил: — Дядя, зачем вы пришли в такой час? — Конечно, чтобы увидеться с моим дорогим племянником, — с улыбкой ответил господин Владетель. — Лянь-Лянь, за взрослением которого я наблюдал, наконец-то тут, и этот демон не может отказать себе в удовольствии пообщаться с ним: пусть интересы нашего Лянь-Ляня теперь совсем другие, нежели в детстве… Се Лянь вновь покашлял, стараясь скрыть смущение. — Господин Владетель балует гэгэ своим вниманием, — с улыбкой сказал Хуа Чэн. — Однако час уже поздний: разве вам не пора вернуться к жене? — В отношениях с моей госпожой мы давно уже пережили то время, когда могли бесстыдно целоваться в беседках и садах, — продолжая игриво ухмыляться, отозвался демон. — Наши чувства проверены долгими годами, и уже нет нужды торопиться ночью доказать их. Рука Се Лянь сжалась чуть сильнее и Хуа Чэн успокаивающе погладил тыльную сторону его ладони кончиками пальцев. Пусть выражение лица юноши оставалось почтительным, в следующих словах проскользнуло раздражение: — Господин не должен пытаться что-то нам доказать. Вы ведь пришли сюда не просто так? — Дядя, — сказал Се Лянь, стараясь придать лицу строгое выражение. — Что-то произошло? — Разве должно что-то произойти, чтобы я решил навестить любимого племянника? — откинувшись на резную колонну, господин Владетель небрежно взболтнул в чаше вино и сделал элегантный глоток: над воротом темных одежд дернулся четко проступающий сквозь медовую кожу кадык. Демон продолжил: — Лянь-Ляня так давно не было в Царстве Демонов, а сегодня ему пришлось говорить с одним из самых капризных кланов. Как все прошло? Конечно, он хотел узнать о результатах переговоров. Пусть еще у ворот града Белого Нефрита группу встретил Чжучжи-лан и расспросил обо всем подробно, господину Владетелю хотелось услышать о произошедшем из первых уст. Его Высочество покачал головой: — Молчаливые Кочевники гордые и неуступчивые. Дядя не хуже меня знает, как многие поколения они пересекали в путешествиях территории града Белого Нефрита и конфликтовали с нашими предками: теперь при выборе Императора они вряд ли поддержат кого-то императорской крови. — Выбор правителя должен определяться нуждами царства, а не личными симпатиями и давними обидами, — в притворной печали покачал господин Владетель головой. Се Лянь кивнул: — Об этом Старейшины тоже говорили. Они сказали, что политика дяди слаба и неустойчива, а стремления зависят от настроения. Вспомнили даже, как больше десяти лет назад дядя поносил нынешнюю Императрицу за стремление к власти, а сейчас сам метит на ее место. — Так разве не полагается демоническим лордам быть изменчивыми и беспринципными! — возмутился господин Владетель. Пусть тон его звучал возмущенно, спокойные обсидиановые глаза скользнули к Хуа Чэну. — Скажи, господин Хуа, разве не так порождений тьмы представляют праведные заклинатели? — Для соответствия представлениям великих школ господину Владетелю требуется отрастить несколько лишних конечностей, истечь слюной и разговаривать исключительно рычанием и пронзительными воплями, — ровно заметил Хуа Чэн. Господин Владетель горестно вздохнул: — Царство Демонов не станет в своем образе ориентироваться на грубые представления глупых людей. Достаточно и того, что, как и в людских пьесах, злобные демоны совращают у нас праведных совершенствующихся, — говоря, господин Владетель вновь красноречивым взглядом скользнул по Се Ляню и Хуа Чэну. Его Высочество смущенно опустил глаза. — В целом Молчаливые Кочевники против вас, — сказал он, усилием воли сохраняя голос ровным, а лицо — уверенным. Пусть редко Се Лянь мог противостоять подначкам дяди, сейчас он чувствовал себя уверенее в этом, поскольку под столом его ладонь все еще сжимала холодная рука Хуа Чэна. В ложбинке меж чужими большим и указательным пальцами Се Лянь чувствовал давнюю мозоль от тренировки с мечом, а кожа ладони была закалена тяжелой работой, лишившись должной быть присущей ей мягкости. Внезапно к голове Его Высочества появилась опаляющая бесстыдством мысль: «А в иных местах, которых пока не касались чужие взгляд и руки, насколько мягка и нежна кожа?..» Се Лянь поспешил смущенно ее отогнать. Несмотря на то, что сейчас Его Высочество практически разрушил планы господина Владетеля по сотрудничеству с кланом Молчаливых Кочевников, тот вовсе не выглядел грустным. Отпив еще вина, он легкомысленно сказал: — У Лянь-эра есть еще несколько дней, чтобы попытаться поговорить с ними. К тому же, — глаза демона хищно блеснули. — Если они не поддадутся на уговоры, всегда можно пойти иным путем… Се Лянь нахмурился: — Я не стану использовать на них свои силы. — Разве я просил использовать подобную удивительную способность на этих голодранцах? — удивленно вскинул брови господин Владетель. — Пусть союз с ними был бы хорошим подспорьем для меня, клан Молчаливых Кочевников даже не одна сотая Царства Демонов, для них в этом будет слишком много чести. Его Высочество на миг задумался, внимательным взглядом следя за господином Владетелем, а хватка его на руке Хуа Чэна сжалась сильнее. Через мгновение тем же строгим тоном Се Лянь уточнил: — Использовать их на ком-то другом я тоже не стану. — Лянь-эр и без своих сил весомая фигура, к которой многие прислушиваются, — наклонившись вперед, сказал господин Владетель. — Достойный наследник крови Священных Огненных Демонов, обладающий выдающимися способностями, умом и внешностью — любой демон, что получил бы нашего Лянь-Ляня в свою ставку, был бы бесконечно счастлив этому. — Жаль, что я не планирую кого-либо поддерживать. — Лянь-эр уверен? — улыбка демона стала мягче, но отчего-то в этот миг Хуа Чэн почувствовал, как холодеет спина. — Пусть избегать всяческих конфликтов сейчас — умное решение, Лянь-эру нужно думать и о дальнейшей своей жизни. Однажды ты унаследуешь град Бессмертного Веселья, соберешь вокруг себя верных подданных и, — взгляд господина Владетеля на миг скользнул к Хуа Чэну. — …наложниц. Вечно блуждать по двум мирам однажды станет очень скучно, а будущей мирной жизни могут очень помешать поспешные решения твоей юности. Ведь кто знает, не пожелает ли устроить тебе неприятности Император, которого ты однажды не поддержал? Пусть Се Лянь выглядел непоколебимо, в глазах его Хуа Чэн заметил тревогу. Молодым людям свойственно не задумываться о будущем и жить лишь убеждениями сегодняшнего дня — на этом и пытался сыграть сейчас господин Владетель. Он лукавил, говоря, что не нуждается в поддержке клана Молчаливых Кочевников: из того, что видел и слышал в этом мире Хуа Чэн, ему остро была необходима любая помощь и, конечно, благосклонность Его Высочества особенно. Должно быть, господин Владетель был в глубине души крайне уязвлен тем, что родной племянник не хочет его поддержать. Пусть обладающего острым умом и знаниями, но малым опытом Се Ляня возможно было отравить сомнениями, рядом с ним, однако, был кто-то, кого не испугать было гнетущим будущим. Хуа Чэн сказал: — Этот адепт может быть не прав, но уважение в Царстве Демонов то же, что и сила. Если гэгэ будет достаточно силен, чтобы суметь защитить дорогих ему людей, то и бояться ему нечего — пусть даже это будет Император. — Под властью Императора все Царство Демонов, стоит ли настраивать его против себя? — улыбнувшись, возразил господин Владетель. — Пусть даже так, но сорок четыре города никогда не были едины. Кто-то, вероятно, захочет в случае противостояния посмотреть на падение града Бессмертного Веселья, но другой поддержит его. Если гэгэ считает, что лучший путь — путь невмешательства, то мы должны дать ему право следовать им. К тому же, — Хуа Чэн хитро ухмыльнулся. — Неизвестно пока, кто станет следующим Императором: возможно, стойкостью и верностью своим идеалам гэгэ он наоборот будет лишь восхищен. — Это верно, — кивнул Се Лянь. Миг сомнений прошел и вновь в янтарных глазах Его Высочества отражалась решимость. Опустив взгляд на чашу с вином и проведя кончиками пальцев по ее гладкому краю, Се Лянь мягко сказал: — Когда, узнав о болезни Императрицы, я покидал град Бессмертного Веселья, то сказал отцу, что не желаю вмешиваться в дела, что могут принести мне и моему дому лишь неприятности. Я пока слишком юн и несведущ в этом. Надеюсь, дядя, — Его Высочество поднял взгляд на господина Владетеля, — даст мне насладиться беззаботной юностью. Вопреки ожиданиям Хуа Чэна, господин Владетель широко улыбнулся и в его глазах появился даже отблеск теплоты. Он неспешно сказал: — Лянь-Лянь, ты имеешь лицо, которое идеально смотрелось бы на театральных подмостках, но поступаешь вовсе не так, как герои всех пьес — дядя сражен. Иметь смелость признаться в собственной слабости… — не сумев подобрать слов, господин Владетель покачал головой и тут же спросил: — Предложение дяди… — Нет, спасибо, — тут же ответил Его Высочество. Демон напротив сделал вид, что не услышал его ответа, и продолжил мечтательно говорить: — На самом деле, я сам хотел бы обладать таким мужеством, когда был молод, особенно — когда завоевывал мою госпожу. Готовность показаться слабым и глупым, смирение с поражением и благодарность за преподанные судьбой уроки — обо всем этом мне хотелось бы знать намного раньше. А знаешь, что мне хотелось бы знать еще? — Что? — с улыбкой спросил Се Лянь, чувствуя, что разговор покинул серьезное русло. Даже рука его, сжимающая ладонь Хуа Чэна, расслабилась, и кончики нежных пальцев успокаивающе погладили тыльную сторону. Расслабленный взгляд господина Владетеля скользнул к Хуа Чэну и, пусть на обсидиановом дне все еще плескалась игривость и теплота, слова его прозвучали зловеще: — Что не стоит портить отношения с людьми, что могут мне помочь. Сказав так, господин Владетель поднялся и, прежде чем Се Лянь успел встать, чтобы проводить его, бросил: — Ах, не нужно быть таким вежливым, Лянь-эр, — насмешливый взгляд господина Владетеля скользнул по замершим с такими разными выражениями молодым людям и он улыбнулся, чувствуя в глубине души удовлетворение: — Ведь если ты встанешь, то придется на миг оторваться от своего прекрасного молодого господина.