Несколько кошек и несколько лян

Пир проводился в широком зале, к которому вел длинный каскад нефритовых ступеней. По бокам от лестниц на поднимающихся за ними платформах были высажены золотые пионы, символ императорской власти, и казалось, будто желтые реки струятся от зала свежей кровью. С одной стороны открытый балкон выходил на цветущий сливовый сад Императрицы, а с другой теснились к величественному строению иные залы и дворцы. По боковой лестнице, что не просмотреть было с балкона, четверо молодых людей спешно покинули зал и скрылись меж резных крыш имения. Уйти далеко им, однако, не удалось, и уже вскоре они услышали чьи-то возбужденные голоса. Казалось, демоницы и демоны неспешно гуляют по резиденции, но торопящиеся юноши никак не могли оторваться от них. Все поместье превратилось в чудовищный лабиринт, а молодые люди сделались желанной добычей — хотя Хуа Чэну нравилось подобное оживление. У входа в очередной сад, что по размерам превышал виденные по дороге раннее, и заставлен был высокими камнями, будто пиками неприступных гор, Хуа Чэн указал генералам-никчемышам направо: — Идите туда. Обойдите сад с этой стороны и следуйте к покоям Его Высочества. — А вы что? — нахмурился Фэн Синь. Пусть ему хотелось оспорить такое решение, он понимал, что разделиться сейчас лучший вариант. — Пройдем через сад, — туманно ответил Хуа Чэн. — Старайтесь не попасться, но и не дать потерять себя. Нужно, чтобы все решили, будто Его Высочество скрылся в своих комнатах. — Какая-то шутка, — меж тем пробормотал Се Лянь. Встретив взгляд Хуа Чэна, он улыбнулся. — Не думал, что однажды мне придется заниматься чем-то… подобным. — Что поделать, демоны куда активнее людей, — пожал Хуа Чэн плечами и, не желая больше тратить время на разговоры, потянул Его Высочество за собой в сад. Му Цин последний раз с подозрением взглянул на них, а затем поспешил в компании Фэн Синя прочь. Образующие сад валуны выше человеческого роста были покрыты мхом. Меж них встречались иногда стройные стволы молодых кипарисов, а после лунных ворот сада начинался пруд. Он занимал весь павильон своими водами, что укрыты сейчас были мягкой рукой вечернего тумана. В неясном мареве очертания камней казались призрачными фигурами, а узкие мостки меж ними — голыми ветками огромного дерева. Под тихий стук собственных шагов и плеск воды молодые люди спешно прошли к центру сада, когда впереди вновь послышались голоса. Слов было не разобрать, но и Хуа Чэн, и Се Лянь единодушно решили, что не хотят встречаться сейчас с кем бы то ни было. Они торопливо огляделись. В изящном саду, что собой представлял скрытное местечко, меж валунов над водой ветвились сотни перекидных мостиков с изящными низкими перилами, но все они все одно сводились к единой точке, и встречи с новыми людьми, идя по ним, было не избежать. Кроме того приглушенный гомон послышался и сзади, потому, нахмурившись, Хуа Чэн взглянул на воду. — Гэгэ, — сказал он и Се Лянь, что проследил за его взглядом, тоже свел над янтарными глазами тонкие брови. — Как думаешь, тут глубоко? — Насколько я знаю, да. Тут даже водятся драконьи карпы, — ответил Его Высочество и осмотрелся. Верхушки валунов, хоть могли стать укромным местом, были слишком маленькими для двух человек, кроме того покрыты скользким мхом, что мог подвернуться под ногу в самый неудачный момент. Но если в воде спрятаться за одним из камней… Вздохнув, Се Лянь взял ладонь Хуа Чэн в свою руку и строго сказал: — Сань Лан не должен отпускать мою ладонь, — тут же, однако, поняв, как вольно звучит со стороны его жаркая фраза, щеки Его Высочества зарумянились и он пояснил: — Драконьи карпы плотоядны, но моя ци отгонит их. Сань Лану же нужно держаться рядом, чтобы случайно не пораниться. Хуа Чэн и не планировал отходить. Так, взявшись за руки, молодые люди вместе перешагнули хлипкое ограждение и сразу с головой погрузились под воду — в саду, звуки в котором глушил туман над водой, раздался лишь тихий всплеск. Вода была ледяной, отчего показалось, будто рука Его Высочества обжигающая. Пусть не совсем удобно было плыть, гребя лишь одной рукой и ногами, Хуа Чэн не смел жаловаться и не думал отпускать чужую ладонь. С Се Лянем они быстро вынырнули и, словно две рыбки в развевающихся водяными потоками черных одеждах, скользнули за ближайший валун. У его основания Хуа Чэн нащупал ногой небольшой выступ — достаточный, чтобы он встал на него и не пришлось более держаться на воде. Места на выступе достаточно было бы для двоих, но Его Высочеству пришлось бы с головой уйти под воду, чтобы нащупать его носочками, потому он, не долго думая, положил руки на плечи Хуа Чэну, держась за него и находясь невероятно близко. Юноша чувствовал на своем лице горячее дыхание. С моста, от которого только что отплыли молодые люди, раздались голоса — это были слуги, что по наущениям своих господ искали Его Высочество. Пусть они говорили о нем с почтением, в демонических голосах слышался и страх подвластных Се Ляню сил, и следующее за ним раздражение. Конечно, эти люди не могли позволить себе резких высказываний памятуя, что и у стен императорской резиденции есть пара глаз и три пары ушей, но недовольство четко слышалось в каждой фразе. Будто стараясь скрыться наверняка, Его Высочество теснее прижался к Хуа Чэну. Из разговоров слуг они узнали, что у комнат Се Ляня его уже ожидают и, несмотря на все старания Императрицы поселить Его Высочество как можно дальше и отгородить от чужих поползновений, явных результатов это не дало. — Тц, олухи, — не выдержав в какой-то момент, сквозь сжатые зубы выдохнул Хуа Чэн. Он злился, думая о положении Се Ляня, его приезде сюда, действиях Императрицы и Таньлан-цзюня… Его Высочество же коротко усмехнулся. — Почему Сань Лан злится? — тихо спросил он. Юноши находились очень близко друг к другу, а вода лучше давала прочувствовать, как движется грудная клетка вслед чужим ласковым словам. Хуа Чэн опустил взгляд на Его Высочество и ответил: — Потому что все в Царстве Демонов, кроме гэгэ, ужасно раздражающие. Се Лянь вскинул тонкие брови: — Даже мои родители? — И кроме них. — А как же Бинхэ, — Его Высочество состроил задумчивое выражение. — Он ничего плохого ни мне, ни Сань Лану не сделал и вообще, на самом деле, довольно очаровательный юноша. Руки Се Ляня лежали на плечах Хуа Чэна, а талии их под водой соприкасались. Пусть темные воды были холодны, словно источник в далеких горах, от чужого тела, прижавшегося так тесно и ласкового голоса, что звучал словно музыка, Хуа Чэн действительно чувствовал, как уходит напряжение и раздражение. Ладони юноши лежали на талии Его Высочества и, пусть она туго стянута была плотным поясом, он не отказывал себе в удовольствии погладить вымокшую ткань кончиками пальцев надеясь, что сквозь нее его нежность достигнет и развеселит чужое сердце. Хуа Чэн постарался сохранить строгое выражение: — Именно он, все же, поймал гэгэ и привел его обратно в Царство Демонов. Пусть он говорит, что у него не было выбора после приказа отца, гэгэ не должен верить. — Хорошо, — Се Лянь мягко рассмеялся. — Если это развеселит Сань Лана, — с плеч ладони Его Высочества легли на щеки Хуа Чэна и легким движением он провел по складке меж его бровей. — Я не буду никому верить. — Вот и славно, — кивнул Хуа Чэн, ощущая, как нежно касаются его лица, достигая самых недр души, холодные пальцы. — Гэгэ такой прекрасный, что ему нужно быть очень осторожным. Се Лянь со смехом отмахнулся: — Не прекраснее Сань Лана. Дыхание в груди Хуа Чэна на миг замерло, а затем сердце встревоженно и радостно затрепетало. — Н-ну конечно же прекраснее, — упрямо ответил он. Его Высочество точно знал, какое действие на Хуа Чэна производят подобные неожиданные комплименты и бесстыдно пользовался этим. Прильнув ближе, он большими пальцами провел по щекам юноши, смотря на него так, будто сейчас же хотел расцеловать. Пальцы левой руки легко скользнули под повязку и, не встретив сопротивления или сомнений в чужом взгляде, Се Лянь отодвинул ее к линии роста волос. Теперь он мог любоваться полностью открытым лицом этого прекрасного человека. В глазах Его Высочества игривое довольство мешалось с озорством и, понаблюдав мгновение, он выдохнул: — Ах, — на алых губах, что словно лепестки вишни выделялись на побледневшей от холода коже, появилась улыбка: — Как же Сань Лан хорош. Подобного поведения Хуа Чэн решительно не мог выдержать. Не смея отвести глаза и вновь спрятать под повязку самую уязвимую часть себя, что сейчас радостно трепетала в замерзших пальцах, юноша подался вперед и поцеловал Се Ляня. В жарких рваных движениях чувствовалась неловкость, что заставила Его Высочество улыбнуться в поцелуй, но вскоре оба молодых человека забыли о смущении. Руки Се Ляня с лица Хуа Чэна переместились на его затылок, чтобы нежно гладить волосы и сжимать их в ладони, что подрагивала от прошивающих все тело Его Высочество молниями удовольствия движений. Если чужие ладони на талии, что бесстыдно скользили по пояснице, то поднимались к лопаткам, будто языками костра обжигали тело Се Ляня, то юркий язык во рту вовсе казался исполненным алого пламени самой бездны. Пусть и в прошлый раз это ощущение приводило Его Высочество в восторг, что выплескивался крепкими объятьями и жадностью движений, сейчас, возможно из-за контраста холодной воды и горячей кожи, Се Лянь чувствовал, как теряет голову. Он позабыл и о приеме, и о выборе Императора, и об игре, которую вела Императрица — лишь чужое крепкое тело рядом, сбитое дыхание и тихие стоны, что непонятно были, кому принадлежат, остались в голове волнующим сладким туманом. Единственная мысль, что кроме удовольствия билась в голове Его Высочества — он целуется сейчас с тем самым человеком. С тем ослепительным, хитрым совершенствующимся, лисья улыбка которого способна покорять города, а взгляд темных глаз заставляет каждый раз душу восторженно трепетать. Он позволяет целовать себя, позволяет бесстыдно трогать и сам ощутимо плавится от нежности и довольства — могло ли в этом мире сейчас Се Ляня сделать что-то более счастливым? В тихом саду был слышен лишь едва уловимый плеск воды и влажные звуки поцелуев — но неожиданно в темноте раздалось тихое ругательство, шорох, а за ним оглушительный всплеск. Се Лянь и Хуа Чэн вместе вздрогнули: Его Высочество, оторвавшись от чужих губ, хотел поспешно отступить, но, забывшись, в следующий миг на секунду погрузился под воду. Хуа Чэн быстро поймал его руки и притянул обратно к себе. От неожиданности Се Лянь глотнул ледяной воды и сейчас неловко отплевывался, и вместе с ним, судя по звукам, отплевывался кто-то, упавший в воду за соседним камнем. — В Царстве Демонов не учат приличиям? — холодно спросил Хуа Чэн, вглядевшись в лицо Его Высочества и убедившись, что с ним все хорошо. Он знал, что Се Лянь может быть неловким от смущения, потому прижал его к себе, обнимая за талию и ладони положив на вымокший затылок. На самом деле, это именно Хуа Чэн и Се Лянь нарушали все приличия, бесстыдно целуясь в пруду, но Его Высочество не стал возражать. Прижатый к чужому телу он слышал, как взволнованно и яростно стучит чужое сердце, а губы, обласканные поцелуями и остуженные ледяной водой, решительно не хотели складывать в какие-либо слова. Се Лянь пытался успокоить собственные дрожащие руки и молчал. Из-за камня раздался неловкий смех: — Я действительно не хотел, прошу прощения. Однако посмею заметить, что прятался здесь первым и совсем не ожидал, что стану свидетелем чего-то подобного. Я не планировал показываться, но камни тут ужасно скользкие и я не смог удержаться. Прости, — раздался тихий плеск воды и из-за валуна выплыла голова с подвязанными ярко-красной ленточкой волосами. — …Хуа-дагэ. — Вэй-сюн, — вскинул брови Хуа Чэн. Прежде, чем он задумался еще о чем-то, рука Его Высочества скользнула к его лицу и надвинула повязку обратно. Подняв голову, Се Лянь постарался улыбнуться. — Молодой господин Вэй. Рад снова видеть вас. Вы, однако, разве не должны быть на приеме? — Мне пока запрещено там появляться, я должен сидеть в своих комнатах, — ответил Вэй Усянь, но голос его был полон сомнения. — С молодым господином… мы где-то уже виделись? Все трое неловко замерли, осознавая, что многое им друг другу надо теперь объяснить. Взбаламученная Вэй Усянем вода тихо билась о мшистые тела камней и в тишине вдруг все трое неожиданно ярко почувствовали, как они вымокли и замерзли. Неловко улыбаясь друг другу, молодые люди, не сговариваясь, покинули пруд. Стоя на одном из декоративных мостов, низкие перила которого были украшены тонкой резьбой влетающих в небеса фениксов, один заклинатель, один демон и один полудемон в тишине отжимали свои одежды и волосы, пытаясь привести себя в порядок — но выглядели все равно ужасно. Вэй Усянь не переставал любопытно поглядывать на Хуа Чэна. Тот казался пусть плутоватым, но возвышенным и отрешенным заклинателем, однако сейчас он тут, в Царстве Демонов, целуется с кем-то в пруду, а после так ласково подает ему руку и убирает мокрые пряди с чужого лица… Вэй Усянь был невероятно заинтригован. Пусть на миг в его душе вспыхнуло удивление от того, что свою нежность и теплые взгляды Хуа Чэн дарил юноше, вскоре для себя он решил, что это лишь еще более захватывающе. Вскоре юноша предложил: — Ночи в Царстве Демонов холодны, а мои комнаты неподалеку. Не желает ли Хуа-дагэ и… молодой господин высушить одежду под крышей этого скромного заклинателя? Хуа Чэн раздраженно отбросил мокрый хвост, что он тщетно пытался отжать и кивнул. — Мы не смеем отказаться от любезного предложения Вэй-сюна. Вэй Усянь снова бросил на Се Ляня заинтересованный взгляд. — Хуа-дагэ представит нас? — Его Высочество сын Владетелей града Бессмертного Веселья, Се Лянь, — улыбнувшись, ответил Хуа Чэн. Его Высочество вежливо склонил голову. — Я рад наконец-то иметь возможность переговорить с молодым господином Вэем. — Неужели вы слышали обо мне? — вскинул брови Вэй Усянь. На миг его взгляд, в котором явно читалось: «Славную пару ты себе выбрал!» скользнул к Хуа Чэну, ну тут же вновь интерес юноши обратился полностью к Его Высочеству. Се Лянь неловко замялся, явно не зная, как ответить мягче. Хуа Чэн же ухмыльнулся. — Вэй-сюн не может быть таким грубым, чтобы забыть. Неужели смелости тебе хватает лишь на бесстыдные попытки погладить Его Высочество? — Его Выс?.. — начал было Вэй Усянь, но осекся, сложив сказанное. Его пораженный взгляд обратился к Се Ляню: в удивленно расширившихся глазах даже в полутьме Царства Демонов легко стало разобрать дымного цвета радужку. Юноша воскликнул: — Так молодой господин духовный зверь? Разве не все Владетели — демоны? Разговаривая, юноши неспешно покинули сад и свернули вслед за Вэй Усянем на неприметную тропу. Фонарей здесь не было и лишь павильон впереди, освещенный теплым светом, указывал верный путь. — Так и есть, я тоже демон, — улыбнулся Его Высочество. — Только умею оборачиваться духовным зверем. Вэй Усянь не унимался: — Разве это возможно? — Это сложно, но при должном количестве тренировок и усердии можно добиться успеха, — пояснил Се Лянь. Вэй Усянь пораженно покачал головой. До этого момента он не казался Хуа Чэну искушенным в вопросах знаний о духовных зверях, но над ситуацией Его Высочества сейчас серьезно задумался: аж тонкие брови сошлись над узкой переносицей. Хуа Чэн предположил, что Вэй Усянь захочет сам попробовать обратиться духовным зверем и уже думал, как указать ему его место, но неожиданно юноша взглянул на Хуа Чэна и усмехнулся: — Так Хуа-дагэ, выходит, все это время на плечах носил молодого господина? Се Лянь смущенно кашлянул, но выражение лица Хуа Чэна не дрогнуло. — Да, — спокойно сказал он. — А есть что-то странное в том, чтобы носить на руках своего возлюбленного? Тьма тропы скрыла и игривое удивление Вэй Усяня, и смущение Се Ляня. Пусть Его Высочество не стал возражать против сказанных слов и был рад даже, что таким образом Хуа Чэн вполне четко объяснил произошедшее в пруду, откровенность алым туманом легла на его скулы. В голове Се Лянь не мог перестать прокручивать слова Хуа Чэна, сказанные тоном ласковым и гордым, и сердце его от них каждый раз трепетало. Комнаты, выделенные немногочисленной семье Вэй, находились неподалеку от причудливого сада. Подходя, Хуа Чэн почувствовал, как жаром духовных сил наложенные на павильон массивы колышут влажные одежды, но рядом был Вэй Усянь, потому ничего страшного с новыми посетителями не случилось. За красными воротами в человеческий рост находился просторный двор с качелями из вьющихся лоз в центре: пусть укутанное теплым маревом рыжих фонарей зрелище в первый миг казалось излишне насыщенным яркими красками, вскоре чуткий глаз улавливал трепетную красоту этого места. Оно будто стремилось походить великолепием на Царство Людей. Изумрудные травы укрывали землю, ветвились мраморные тропинки, на которое вишневые и персиковые деревья сбрасывали нежные лепестки. И все же была в этой красоте некоторая напыщенность: а может так лишь казалось от мрачного неба, что будто дно черного горшка накрывало двор. Не задерживаясь в саду, Вэй Усянь сразу направился в сторону, к своим комнатам. От Хуа Чэна не ускользнуло, как неуловимо легки стали шаги юноши, когда он вошел в павильон. Заклинатель, нахмурившись, уточнил: — Вэй-сюн, а ты же прибыл сюда с отцом, верно? Где он? — Медитирует, — отозвался Вэй Усянь. — Папа отличный учитель и много знает, но как совершенствующийся он не очень силен и темная ци Царства Демонов плохо на него влияет, — юноша хитро взглянул на своих спутников. — Лучше будет, если мы не станем сильно шуметь. — Поэтому Вэй-сюн предпочел искать неприятности на свою голову вне павильона, — понимающе кивнул Хуа Чэн, но Вэй Усянь оставил без ответа его шутку. Во внутренних покоях Вэй Усянь дал новообретенным и вновь встреченным друзьям полотенца и сменную одежду, позволив снять вымокшие и неприятно холодящие кожу тряпки. Вся троица скоро переоделась в одинаковые белые ханьфу, используемые обычно для купания, и стала похожа на сборище неупокоенных духов. От теплого воздуха комнаты однако, на лицах Се Ляня и Вэй Усяня очень быстро проступил живой румянец, и лишь на скулах Хуа Чэна расцвел едва заметный благородный персиковый отблеск. Со своим бледным лицом и черными волосами, что пришлось распустить, он выглядел будто самый настоящий демон. В своей душе Се Лянь нашел это крайне волнующим. Когда с переодеванием было покончено, юноши уселись во внутренних покоях Вэй Усяня, на ковре с длинным ворсом рядом с кроватью. Устроившись кругом, юноши поставили перед собой небольшой чайник, от которого шел легкий пар, и принесли жаровню. Когда пришло время разливать чай, Вэй Усянь было потянулся к чайнику, но Хуа Чэн оказался проворнее. Пусть он никогда не обращал особого внимания на правила приличия, именно ему этим вечером следовало прислуживать своим спутникам. Хуа Чэн не обладал каким-либо важным положением, тогда как Се Лянь был сыном господ Владетелей, а Вэй Усянь — самой Императрицы. Но Хуа Чэна заботило, конечно же, в большей мере не это, а возможность на несколько мгновений коснуться вернувших живое тепло пальцев Се Ляня, пока он двумя руками передавал ему чашку. Его Высочество наградил его за это благодарным и нежным взглядом — Вэй Усянь, конечно, не мог не заметить этого. — Раз господин Се сын Владетелей, то он привез Хуа-дагэ сюда, чтобы познакомить с ними? — непосредственно спросил юноша. Се Лянь от его наивного вопроса неловко подавился чаем, да и рука Хуа Чэна на чашке сжалась чуть сильнее. Первым пришел в себя Его Высочество. — Вэй-сюн может называть меня менее формально, все же мы знакомы… достаточно, — первым делом улыбнулся он, взяв себя в руки. — И Сань Лан знаком с моими родителями, пусть и не в том… смысле. Сюда мы прибыли на прием Императрицы. — Вот как, — кивнул Вэй Усянь, не выглядя при этом, впрочем, убежденным. Более из озорства, чем действительно нуждаясь в ответе, он спросил: — Так Се-дагэ говорит, что пока мне нельзя никому говорить о том, что я видел в пруду? — Именно, — сказал Хуа Чэн. На губах его появилась улыбка, что выглядела жутко из-за черной повязки и прядей темных волос, что спускались на лицо. — Мы же в свою очередь никому не скажем, что видели Вэй-сюна вне его покоев. Улыбка на лице Вэй Усяня стала чуть натянутой и он неловко рассмеялся. — Хуа-дагэ все такой же внимательный. Мне действительно пока нельзя покидать эти комнаты и показываться вокруг. — Вэй-сюну лучше трепетно следовать этому указанию, — серьезно предупредил Се Лянь. — Вокруг сейчас слишком много демонов, что вам не по силам, и таить они могут дурные намерения. Вне этого павильона вам может быть находиться очень опасно, но здесь силы вашей матушки служат надежной защитой. Вэй Усянь кивнул: — Я понимаю. Кстати об этом, вы, выходит, знали о ней и моем происхождении? — глаза юноши чуть прищурились. — Увидев меня здесь, вы совсем не удивились. — Так и есть, — Се Лянь спокойно кивнул, но дальше объяснять не стал, опустив глаза в свою чашу, потому жаждущий взгляд Вэй Усяня обратился к Хуа Чэну. Не было больше нужды что-либо скрывать, потому он небрежно сказал: — Еще до Турнира Сотен Школ я виделся с Императрицей и знал, что она ищет своего потерянного сына, а гэгэ и вовсе провел в поисках последние годы. Мы сразу узнали тебя, увидев на турнире, и сообщили Императрице, — Хуа Чэн ухмыльнулся. — Можешь позже поблагодарить за трогательное семейное воссоединение. — В самом деле, — ответил Вэй Усянь, но в чертах его не было особенной радости. Се Лянь спросил: — Что-то не так? Вэй-сюн не может найти с госпожой Императрицей общего языка? — Вовсе нет, она довольно… легкая в общении женщина, совсем не этого ожидаешь от Императрицы Царства Демонов, — Вэй Усянь посмеялся, но смех его в тихой комнате быстро затих. — Однако встретить ее вот так очень странно, да и это место, резиденция и слуги… Отец почти сразу согласился прибыть сюда, думая, что этого хочется мне, но я вовсе не уверен, что желал знать о своей матери, особенно теперь — когда она умирает. Пусть на лице Вэй Усяня было больше задумчивости, чем печали, слова его звучали горько. Наверняка последние дни вдали от дома и привычного мира, рядом с новообретенной родительницей дались ему не просто — настолько, что он готов был поделиться своими мыслями с Хуа Чэном, которого знал не так долго, но который стал для него тут единственным знакомым человеком. Хуа Чэн, однако, был черств к подобному проявлению чувств и едва держался от того, чтобы не фыркнуть подобной задумчивости, но вот Се Лянь оказался куда терпимее. — Конечно молодому господину нужно время, чтобы обдумать все, — мягко сказал он глубоким голосом, к которому хотелось прислушиваться часами. Пусть слова эти были обращены не к Хуа Чэну, он почувствовал, что и ему от них становится легче. — Подобные изменения никто не сможет принять как должное сразу, как и новые встречи. Вэй-сюну нужно хорошенько подумать о том, что он чувствует сейчас и как должен поступить. Также мне кажется, что ваш отец занят сейчас в большей мере именно этим — может и Вэй-сюну следует помедитировать? — Обычно это такая скука, но в этот раз я воспользуюсь советом молодого господина, — ответил Вэй Усянь. Словно летняя гроза, его угрюмость прошла так же быстро, как и появилась, и в глазах вновь загорелись озорные огоньки. — Но сейчас, конечно, не время для этого. Пока мы ждем готовности наших одежд, может, чтобы узнать друг друга лучше, сыграем? Хуа Чэн изогнул бровь: — Вэй-сюн и здесь успел найти развлечения? — Мы уходили из столицы в спешке, отправив лишь несколько писем, но я успел захватить карты! — поднявшись на колени, Вэй Усянь откинул одеяло своей кровати и принялся что-то искать там. Юноши сидели таким образом, что к постели прислонялся Хуа Чэн, потому, склонившись к одеялам, Вэй Усянь провокационно навис над ним. Юноша скривился и, насколько это возможно, постарался отстраниться. Се Лянь меж тем, скрывая улыбку, попытался отказаться: — Я не уверен, что смогу составить вам достойную конкуренцию… — Брось, гэгэ, — отмахнулся Хуа Чэн. — Твой Наставник хорош в картах, этот Сань Лан не поверит, что он не передал тебе часть своих умений. — Он не то чтобы хорош, просто любит игру… — сказал Его Высочество, но Вэй Усянь добавил: — Мы не будем играть серьезно или делать ставок, — легко заметил он и, кинув на Се Ляня хитрый взгляд, добавил: — Только если Се-дагэ захочет проиграть что-то. Хуа Чэн покачал головой: — Первой ставкой, Вэй-сюн, будет твой болтливый рот… Прежде, чем Хуа Чэн успел закончить, дверь в комнату неожиданно открылась, пуская в натопленные покои прохладный ночной воздух. На пороге стоял учитель Вэй в простом пурпурном ханьфу, который, увидев сцену перед собой, с пустым выражением лица замер. Посмотреть действительно было на что: его сын в нижних одеждах почти лежал на постели в компании двух других в равной мере раздетых юношей, один из которых был знаком учителю как хулиган из сторонней секты. Словно ему было что скрывать, при взгляде на отца, подтверждая его худшие догадки, глаза Вэй Усяня смущенно забегали.