Несколько кошек и несколько лян

Будучи гордостью Императрицы, вечно цветущий сливовый сад стал местом, где она любила принимать гостей. Меж пышных крон, усыпанных, словно клочьями рассветных облаков, нежными лепестками, тут и там на искусственных горках и у чистых прудов виднелись алые крыши беседок и павильонов. К одной из таких, резные скаты которой словно кисти луговых трав изгибались, тянясь к темному небу, Се Ляня и его друзей привел молчаливый слуга. Низкие перила словно яшмовый пояс обнимали беседку, а алые колонны, поддерживающие крышу, будто резкие мазки кисти выделяли ее в дивном пейзаже. У каменных ступеней росли красные паучьи лилии, что, казалось, тянут тонкие тычинки вслед за подолами одежд гостей. Повинуясь жесту Императрицы, Му Цин и Фэн Синь замерли за пределами беседки. Один из них сегодня был одет в красное, а другой — в угольно-черное, потому на фоне сада они казались невероятно уместными, словно вытесанные из бледного нефрита специально для украшения этих мест скульптуры. Лишь недовольные и встревоженные выражения лиц, по мнению Хуа Чэна, были лишними. Юноши вошли внутрь, где их ожидала уже Императрица. Она сидела на низкой кушетке, вольно откинувшись на цветастые подушки и держа в руках глубокую чашу. Одежды демоницы были по-императорски пышны, а в волосах покачивались дорогие украшения, но весь образ отдавал ленной негой, будто встречи уже уморили ее. Вероятно, она вела себя более сдержанно при Ши Уду и господине града Закатного Солнца, но при Се Ляне позволила себе расслабиться и даже сбросила расшитые мелким бисером туфли, свесив с кушетки ноги в свободных носках. На фоне тяжелого подола ее одежд часть нефритовой кожи, что стала видна, казалась бледной и тонкой, словно писчая бумага. Хуа Чэн и Се Лянь опустились на подушки перед Императрицей и отдали необходимые приветствия. Женщина тепло улыбнулась: — Лянь-эр, прости тетушку, что смогла повидаться с тобой лишь сейчас. Будь моя воля — я бы первым делом послала за тобой, но статус и правила сдерживают мои желания. — Ничего, — легко улыбнулся Его Высочество. — Этот слуга понимает, насколько важно выразить почтение господам Владетелям. Моя скромная персона на их фоне теряется. Хуа Чэн не был согласен. Пусть трепетное пламя в его груди ощущало, как колышется отяжелевший от скопления темной ци воздух, что стал будто гуще с прибытием в резиденцию сильнейших существ Царства, самым важным он все равно почитал Се Ляня. Императрица, кажется, рассуждала схожим образом. Улыбка, что коснулась ее густо подведенных алой киноварью губ, была теплой и ласковой: — Лянь-эр оказал мне неоценимую услугу. Пусть я допускала мысли о том, что тебе не удастся найти моего сына и готовилась смириться с этим, ты все же справился. Самым ценным подарком для любого демона или совершенствующегося является ци, и я с радостью отдала бы тебе в благодарность часть своей — но стала слишком слаба сейчас. — Оставьте, тетушка, это того не стоит, — поспешил заверить Се Лянь и тут же обеспокоенно спросил: — Как ваше самочувствие? Императрица вздохнула, и улыбка ее чуть вздрогнула. Пусть Хуа Чэн не был долго знаком с ней и видел лишь несколько раз, он помнил, что в последнюю их встречу женщина была активнее и веселее. Даже ее глаза, подведенные черной тушью, будто утратили свой блеск, из пепельного алмаза обратившись слабым дымком затухающего костра. Войдя в беседку, Хуа Чэн решил, что в чаше Императрицы, которую она задумчиво крутила в руках, вино, но теперь он явно ощущал терпкий травянистый запах лекарств. — Спасибо за беспокойство, Лянь-эр, — вместо ответа сказала Императрица. — С самого начала, однако, болезнь была такова, что становиться мне будет все хуже и хуже. С прибытием твоей матушки я смогла выдохнуть спокойнее, но не иметь возможности поглощать ци для демона — подобно смерти в живом теле. Се Лянь поджал губы, понимая, как наивно и болезненно звучал его вопрос: пусть он действительно лишь в самом деле волновался. Он уже много лет знал о болезни Императрицы и понимал, что последует за ней, но будто лишь сейчас в полной мере осознал происходящее, увидев когда-то неугомонную женщину тяжело лежащей перед собой. От этого понимания глубокая тоска поселилась в душе Его Высочества. — Ах, но не надо скорбеть по мне раньше времени, — меж тем сказала Императрица. Отпив немного лекарственного отвара, она чуть скривилась, но быстро справилась с выражением своего лица. На белом нефрите чаши остался красный след ее губ. — Все мы однажды уйдем, кто-то раньше, а кто-то позже. Но смотря на то, что останется после меня, я испытываю лишь удовлетворение. К примеру, Лянь-эр из милого мальчика превратился в прекрасного юношу, — озорной взгляд Императрицы вдруг скользнул к Хуа Чэну и улыбка ее приобрела нотку коварства. — И нашел себе такого верного друга. Молодой господин, удалось ли вызнать вашу тайну? — М-мы еще работаем над этим, — поспешно соврал Его Высочество. Если о причинах несдержанности своих сил он мог, винясь, рассказать друзьям и родителям, перед Императрицей делать это ему было слишком волнующе. Пусть Се Лянь примирился с тем, что происходящее — его собственная ошибка, он не мог сказать об этом тетушке в лицо, ведь она считала его подающим большие надежды и зрелым молодым человеком. Императрица, однако, заминку поняла по-своему и улыбка ее стала шире. — Вот как, — протянула женщина. — Ну что ж, даже если тайна не будет раскрыта, главное, чтобы вам было весело проводить вместе свои дни, верно? — Верно, — улыбнулся в ответ Хуа Чэн. — Спасибо госпоже за ее расположение. — Молодой господин выглядит куда увереннее теперь, чем раньше, — щедро похвалила Императрица. — Дело ли в повышении твоих сил? Или остроты взгляду придают иные чувства? Его Высочество смущенно молчал, крепко сжав губы и надеясь, что окружающие не обратят внимания на румянец, заливший его щеки. Пусть некоторые вещи понять было не просто, Императрица чутко уловила изменение отношений между молодыми людьми по сократившемуся расстоянию меж ними и коротким взглядам, которыми они иногда обменивались. Годы царствования научили демоницу превосходно читать по лицам, и даже в чертах Хуа Чэна, что виртуозно владел своим лицом, она смогла рассмотреть искренние чувства. Хуа Чэн предпочел ответить скользко: — Мои силы действительно возросли. В Царстве Людей мы с Его Высочеством посетили турнир праведных заклинателей и этот скромный адепт даже получил шанс сразиться с вашим сыном. — Ох, Чанцзэ-лан рассказывал об этом. Под моими уговорами он пересказал большую часть турнира и, пусть я не видела его своими глазами, даже по рассказам могу судить, что молодой господин Хуа проявил себя потрясающе, — улыбка Императрицы стала шире. — И его чудной духовный зверь тоже. — Иным способом мне не попасть было в секту, — стараясь скрыть смущение, неловко оправдался Се Лянь. По хитрому взгляду глаз Императрицы было видно, что ей есть что возразить на это, но вместо того она довольно вздохнула. — Но как бы ни были вы двое хороши, у вас были иные условия, потому не считается, — Хуа Чэн изогнул бровь. Таковые условия, являющиеся восемьюстами годами опыта, действительно имели место быть, но знал о них лишь он один. Императрица не должна была преуменьшать его заслуг — впрочем, очень скоро юноша понял, отчего она так поступила. — Если же отбросить молодого господина Хуа, то самым сильным на том турнире, без сомнения, был мой сын. Хуа Чэн мстительно заметил с нежной улыбкой: — Его, однако, победил в бою вне турнира адепт по фамилии Лань. Императрица мелочно отмахнулась: — Вне турнира в расчет не берем, — тут же черты ее наполнились гордостью. — Конечно, иного нельзя было ожидать от моей крови и плоти. Чанцзэ-лан рассказал, что, пусть Сяо Ин не всегда бывает прилежен в обучении, к вещам, что по-настоящему его интересуют, он относится со всем вниманием и бывает невероятно напорист. Это в нем, определенно, от меня. Он умен и находчив, легок в общении и весел, — Императрица тепло улыбнулась и с нежностью закончила: — А красотой, вероятно, пошел в отца. Се Лянь и Хуа Чэн быстро переглянулись. Пусть они не могли поспорить с Императрицей, но и слушать восхваления ее сына не горели желанием. Никто из юношей не был против Вэй-сюна, но пришли они сюда, все же, не за этим. Демоница меж тем продолжала: — Со слов Чанцзэ-лана Сяо Ин интересуется разными устройствами для обнаружения духов и демонов, магическими ловушками и массивами, и прочей подобной ерундой. Я вижу, что у него определенно есть к тому способности и, если он проявит достаточно прилежания, то сможет прославиться своей работой на весь цзянху! — Если вернется туда, — заметил Его Высочество. От его осторожного уточнения лицо Императрицы на миг замерло, а затем глаза будто покрыла корочка льда, хотя на лице все так же сияла улыбка. Она ответила: — Разумеется. Се Ляня, однако, не провести было подобным тоном. Невольно выпрямив спину, он серьезно сказал: — Тетушка, так вышло, что вчера мы столкнулись с Вэй-сюном. Голос Императрицы неуловимо похолодел и даже нежные лепестки цветов на деревьях вокруг опасливо покачнулись: — Вы посещали Лазурный павильон? — Мы столкнулись за его пределами. — уклончиво ответил Его Высочество. — Вэй-сюн действительно пригласил нас внутрь, так как на турнире мы славно сдружились, и мы говорили о разных вещах. Вот только… Вэй-сюн и словом не обмолвился о своем наследии. Улыбка Императрицы не дрогнула: — Какой осторожный ребенок, верно? — Нет, — безжалостно ответил Се Лянь. — Вэй-сюн многим хорош, но он совершенно не умеет в волнении держать язык за зубами, а нас почитает за своих близких друзей, потому рассказал о многих вещах — но только не о том, что вы планируете передать трон ему. Императрица покачнула чашу в своей руке, задумчиво глядя в нее. В дымных ее глазах усталость мешалась с раздражением и не было и капли тепла, что заливало их мгновение назад. Пусть все так же шумел вокруг прекрасный сад и поодаль слышались праздные пересуды слуг, атмосфера вдруг неуловимо изменилась. Императрица вздохнула и подняла на Се Ляня взгляд. — Мы можем быть плохой матерью и ужасной женой, но для своих близких все равно желаем лишь самого лучшего. Думает ли Лянь-эр, что «лучшее» для Сяо Ина случится здесь, в Царстве, которому он принадлежит лишь наполовину и где каждый хочет попробовать его крови? — Вы осознали это лишь сейчас, или думали так все эти годы? — холодно спросил Его Высочество. Демоница молчала мгновение, а затем задала вопрос в ответ: — Есть ли разница теперь? — Вы никогда не планировали объявлять Вэй Усяня своим наследником, — нахмурив тонкие брови, заключил Се Лянь. — Поручив мне найти его, вы только хотели увидеться. — Разве мы не говорили об этом с самого начала? Как ни старайся, мы не можем припомнить, когда говорили бы о Сяо Ине, как о замене себе. Это, однако, в глазах окружающих было самым очевидным поворотом. Пусть власть в Царстве Демонов держалась на силе, а не на родстве, многие столетия демоны императорской крови помогали своим отпрыскам занимать крепкие позиции, тем самым делая их своими наследниками. Императрица же не желала поступать так — но к чему тогда были все усилия Его Высочества? Пусть он обладал добрым нравом и искренне хотел помочь матери и сыну воссоединиться, делал он это так же и для того, чтобы на троне Царства оказался лояльный к нему человек, что не стал бы преследовать Се Ляня ради или из-за его сил. Теперь же Его Высочество будто вновь возвращался на несколько лет назад, когда только пошли слухи о болезни Императрицы и когда каждый в мире ополчился против него — а он совсем не знал, что делать. Глубоко вздохнув, Се Лянь отогнал мрачные мысли. Он действительно сам принял желаемое за действительное, а Императрица не обманывала его прямо — ее не в чем было обвинить. Оставался лишь один вопрос: — Если наследником станет не Вэй-сюн, то кто? Однако прежде, чем последние слова сорвались с губ Его Высочества, он сам понял ответ. Лишь несколько демонов во всем царстве по силе были сравнимы с Императрицей, и одного из них она неприкрыто недолюбливала, а другой лишь перед Се Лянем покинул ее покои. Его Высочество жестко выдохнул: — Нет. Императрица улыбнулась, но пустой улыбкой, что предназначена была для торжественных приемов и важных встреч. Голос ее был мягок: — Лянь-эр всегда был очень умным мальчиком. О ком ты подумал? — Владетель града Закатного Солнца, — ответил Се Лянь. — Вы не можете выбрать… его. Императрица пожала плечами: — На наш взгляд он всем хорош. Он силен, уверен в себе, имеет поддержку со стороны других Владетелей. Он сможет расширить и обогатить Царство, которое создала я. — Он хотел меня убить! — наконец не сдержавшись, сурово воскликнул Се Лянь. — Это человек, что не чурается любыми способами и не имеет и капли достоинства! Так вы решили оплатить мне и всему Царству за доброту? — Для Царства так будет только лучше, — ответила Императрица строгим тоном. — Мир демонов жесток и коварен, ему необходим кто-то, кто сможет удержать господ Владетелей в руках. — Жестоким и коварным его делают лишь такие люди, — горячо возразил Его Высочество. Видя, как хмурятся его тонкие брови и глаза из мягкого янтаря превращаются в кровавую яшму, Императрица со строгости перешла на ласку: — Лянь-эр, я понимаю твои опасения, но, на мой взгляд, лишь он может приумножить то, что я построила. Тебе не стоит опасаться за собственную жизнь: я уже переговорила с господином Владетелем и он не станет создавать для тебя проблем. Но долго ли будет соблюдаться обещание, данное завтрашней покойнице? По побелевшим костяшкам сомкнутых в кулаки рук Хуа Чэн видел, что Его Высочество в ярости, и вместе с ним ощущал злость — но с нотками мрачного одобрения чужой изобретательности. Одного из самых способных, но легковерных молодых людей царства Императрица заставила работать на себя, с его помощью нашла свою семью и смогла мирно передать власть — человеку, который открыто хотел крови Его Высочества. Несколько лет Се Лянь трудился на ее благо, получив в ответ худшее из возможных событий, но Хуа Чэн точно знал, что более всего задевает его не это. Его Высочество вырос в полном коварства Царстве Демонов, но искренне верил дорогим себе людям. Императрицу он ласково называл тетушкой и не жалея себя старался помочь ей и ее сыну, только чтобы оказалось, что все это время его лишь использовали. — Вы меня обманули, — не имея возможности сдерживать свои силы, мог лишь выдохнуть Се Лянь. — Просто посмеялись надо всеми моими усилиями. В ответ Императрица повела плечами, укутанными шелковым платком: — Царство Демонов коварно и изменчиво, Лянь-эр, никому тут нельзя верить. Тетушка надеется, ты запомнишь этот урок. Его Высочество поджал губы и, смотря прямо на демоницу, зло выплюнул: — На хер ваши уроки. Пусть Императрица понимала, что была не права, она не могла выдержать после стольких лет почитания откровенную грубость в свой адрес. Несколько мгновений женщина молчала, но остатки совести, все же, победили в ее душе, и она лишь холодно приказала: — Лянь-эр устал и, верно, хочет отдохнуть. Ты можешь идти. Резко поднявшись, Се Лянь без толики почтения отвесил церемониальный поклон и, раздраженно взмахнув подолом одежд, спешно покинул сад. Черное ханьфу вилось за ним, словно грозовая туча, готовая в любой момент разразиться дождем и разящими молниями. Хуа Чэн молча следовал за Его Высочеством до самых его покоев, а Му Цин и Фэн Синь, что слышали лишь часть разговора, шли рядом, взволнованно переглядываясь. Придя в свою комнату, Се Лянь замер на месте. Было видно, что его ярость еще не прошла, но он более не знает, что должен сделать. Он, конечно, не мог напасть на Императрицу или кого-то близкого ей, не мог выместить злость в сражении, а воспитание не позволяло ему разразиться грубой бранью. Стоя посреди своих покоев, Его Высочество лишь глубоко шумно дышал, силясь успокоиться. Му Цин осторожно постучал по косяку двери, в которой замер и, когда Се Лянь посмотрел на него, показал: — «Твоему Высочеству надо усмирить гнев.» Се Лянь раздраженно бросил: — Я спокоен. — А мне кажется, вовсе нет, — заметил Фэн Синь. — Злость тут не поможет, ситуацию надо обдумать со всех сторон и решить, что теперь делать. — Разве я могу что-то сделать? Все уже сделано, в лучшем виде! — воскликнул Се Лянь и раздраженно взмахнул руками. — Мне осталось только поражаться чужой находчивости. Му Цин снова показал: — «Императрица права в том, что в Царстве Демонов никому нельзя верить. Это вряд ли последнее предательство, которое тебя коснется, так к чему злиться?» — Это не так, — мрачно возразил Его Высочество. — Не Царство предопределяет действия, а сам человек. Если он захочет обмануть, то обманет, вне зависимости от того, где это происходит. Я знаю это, но хотел помочь, — пытаясь подобрать слова, Се Лянь раздраженно фыркнул. — Я и не думал, что Императрица способна так… так… — Пиздеть, — подсказал Хуа Чэн. Трое демонов уставились на него и юноша со вздохом добавил. — Если гэгэ злится, то ему нужно поругаться и выпустить дурную кровь, не нужно сдерживаться. Пусть ругань ничего не изменит, но тебе станет легче. Давай, я помогу. Его Высочество взглянул на Хуа Чэна с подозрением, но все же начал: — Не думал, что пока я буду заниматься этими… — Ебанными. — … поисками, Императрица решит поступить подобным образом. Назначить своим преемником господина града Закатного Солнца! Да этот… — Ублюдок. — …ублюдок, — согласился Се Лянь. — Даже для собственного города не сделал ничего хорошего, лишь запугал народ так, что никто не смеет сказать ему и слова против! Он не имеет и капли императорской крови, не обладает присущими правителю добродетелями и ужасно самовлюблен — что в нем может быть хорошего? Императрица сама не понимает, что творит, отдавая Царство ему, она просто… — Сука. — Нет, Сань Лан, так нельзя, — тут же запротестовал Его Высочество. — Отчего же? Гэгэ вполне может назвать «сукой» человека, что его обидел. — Все же речь идет о госпоже Императрице, — заметил Фэн Синь. Хуа Чэн лишь холодно ухмыльнулся в ответ. Отойдя от дверей, в которых он замер, юноша неспешно вошел в комнату и опустился в кресло, стоящее у окна. Свет жаровен и фонарей четко выхватывал его лицо из темноты, но казалось, будто темных глаз не касаются теплые отблески. От этого взгляд Хуа Чэна казался мертвым, а улыбка — застывшей. Се Лянь вздохнул и, приблизившись, опустился рядом. Из злости черт его коснулась усталая грусть. Он признал: — Сань Лан прав. Однако в самом деле — ругайся или нет, случившегося не изменить. Оставаясь расстроенным, Его Высочество, однако, не выглядел подавленным. Пусть уголки его губ печально опустились и брови нахмурились, будто в мыслях он все еще пытался найти выход из сложившейся ситуации, янтарные глаза не потеряли своего блеска и силы, и после ругани будто стали даже мягче. От недавнего скорого шага несколько тонких прядей выбилось из прически Се Ляня, упав на его лоб и щеки, и Хуа Чэн потянулся, чтобы заправить их за аккуратное ухо. Му Цин неожиданно закашлялся и тут же Фэн Синь торопливо сказал: — Ваше Высочество еще должен появиться на пиру сегодня, но ничего, если ты не хочешь. Мы скажем господам Владетелям, что сегодня ты отдохнешь у себя. Юные демоны засуетились и очень быстро скрылись за пределами комнаты, оставив Се Ляня и Хуа Чэна наедине. Пусть Его Высочество проводил их глазами, в чертах его не отразилось ни раздражения, ни радости — лишь во взгляде на Хуа Чэна плескалось привычно ласковое тепло. Юноша поднялся и прошел Се Ляню за спину. Тот сидел на кушетке ровно, как подобает наследнику знаменитой фамилии, и лишь любопытно проводил Хуа Чэна глазами. Когда руки юноши легли на плечи Его Высочества, он невольно вздрогнул. — Гэгэ, попытайся забыть о произошедшем, — посоветовал Хуа Чэн. — Если новым Императором станет господин Владетель града Закатного Солнца, боюсь, это будет сложно, — невесело ухмыльнулся в ответ Се Лянь. Пальцы Хуа Чэна на его плечах мягко и ласково разминали затекшие мышцы и Его Высочество чувствовал, как с напряжением уходят из его тела последние силы. Казалось, от подобной близости Се Лянь должен ощущать прилив весенних чувств в своем теле, но его душу затопили лишь благодарность и тепло, что дарили чужие ненавязчивые прикосновения. — Это так, — согласился Хуа Чэн и плечи Его Высочества под его пальцами тут же вновь напряглись. Юноша, однако, продолжил: — Но ему все же потребуется время, чтобы упрочить свое положение. У гэгэ будет достаточно возможностей вновь скрыться — например, в Царстве Людей. До того как у господина Владетеля появится время и силы искать гэгэ, его след будет уже не увидеть. — И что же мне, скрываться всю жизнь? — Конечно нет, — ответил Хуа Чэн. Он взял в руку случайную прядь чужих волос и прокрутил ее меж пальцев, говоря: — Но за это время гэгэ сможет разобраться в своих силах и понять, как их использовать. Если гэгэ подчинит их — у господина Владетеля больше не будет повода безнаказанно преследовать тебя. Кроме того, я сам стану сильнее, — Се Лянь чуть повернул голову, любопытно смотря на Хуа Чэна и тот кончиком прядки его волос пощекотал нос Его Высочества. Се Лянь фыркнул и отвернулся. — И смогу защитить тебя от всего на свете. — У Сань Лана интересные планы, — смущенно потерев кончик носа, заметил Се Лянь. Хуа Чэн вздохнул. — Это меньшее, что я могу сейчас предложить. Прости, гэгэ. — Тебе не нужно извиняться! — тут же ответил, оборачиваясь, Его Высочество. Он улыбнулся и хотел сказать что-то еще, когда внезапно его взгляд привлекло что-то на окне за спиной Хуа Чэна. Юноша тоже взглянул туда и под резной рамой с выложенными тонкими рейками узорами распускающихся лотосов увидел маленькую змейку. Тонкое тело было не толще пальца, а изумрудный цвет чешуи выделял ее на фоне благородного дерева. Змейка ярко-желтыми глазами следила за Се Лянем и хвост ее чуть смущенно покачивался. — Дядя? — поднял брови Его Высочество. Заметив удивление на лице Хуа Чэна, он пояснил: — Сюда он приехал с Чжучжи-ланом, а тот может повелевать змеями. Это, вероятно, один из его посыльных. — И чего он хочет? — недовольно спросил Хуа Чэн, с раздражением глядя на маленькую змейку. Только что Се Лянь хотел сказать ему что-то важное, но теперь вновь все было прервано неугомонным господином Владетелем. Его Высочество подумал мгновение и спросил: — Дядя хочет навестить меня? — Се Лянь достаточно хорошо знал Таньлан-цзюня, чтобы предположить это. К неудовольствию Хуа Чэна змейка согласно закивала головой, а затем обернулась, будто собираясь уползти, но не отрывая от Его Высочества взгляда. Тот пробормотал: — Отец говорил, что лучше мне с дядей не видеться, пока мы здесь… — Почему? — Это может вызвать ненужные вопросы у людей Императрицы и волнение меж господ Владетелей, — с ноткой раздражения ответил Се Лянь. — К тому же, отец говорит не доверять ему… От воспоминаний об Императрице брови Его Высочества вновь нахмурились. Пусть янтарь его глаз все еще был ярок, будто свет опустившегося на ложе горизонта солнца, строгость и разочарование в них грозовыми тучами омрачали ясный взгляд. В чертах Се Ляня показалось юношеское упрямство и он махнул рукой. — Впрочем, не важно. Пусть дядя приходит. Я буду рад его видеть. Змейка кивнула и скрылась за окном совершенно бесшумно.