Несколько кошек и несколько лян

Таньлан-цзюнь пришел довольно скоро: Се Лянь лишь успел привести в порядок одежды и волосы и вызвать молчаливых слуг поместья Императрицы: они воскурили по углам комнаты благовония с легким запахом сандала и принесли чай и закуски. Хуа Чэн, устроившийся на широком кресле рядом с Его Высочеством, взял с тарелки одно печенье и небрежно забросил его в рот: ему показалось, что это действительно намного вкуснее того, что было в Царстве Людей. Пусть людям из града Бессмертного Веселья был выделен один павильон, он был достаточно широк и обладал несколькими дворами, потому приходящие к Се Ляню люди могли не столкнуться с господами Владетелями. Кроме того, старшие с утра ушли на непрекращающийся пир: прием был редким временем, когда господа разных городов могли лично обговорить многие тревожащие их проблемы. Шанс наладить новые связи или укрепить старые никто не хотел упускать. Так, Тальлан-цзюнь пришел в павильон незамеченным. Его Высочество предусмотрительно отослал слуг, чтобы не распространять по резиденции Императрицы странных слухов, потому, когда господин Владетель появился в дверях покоев, его ждал лишь сам Се Лянь и замерший рядом Хуа Чэн. Пусть юноши сидели на одном кресле, между ними оставалось некоторое расстояние: достаточное, чтобы избежать обвинений в непорядочности, но крошечное для обычных хороших друзей. На лице Таньлан-цзюня появилась улыбка: — Ах, Лянь-Лянь должен был отказать дяде в визите, если слишком занят. Теперь этот демон чувствует себя злодеем, что мешает горячим юношеским чувствам. Несмотря на это, господин Владетель вольно вошел в комнату и опустился в кресло напротив. Сегодня он облачен был в черные одежды с ярко-красной оторочкой, что подчеркивала бледную кожу и алую метку во лбу демона. Его волосы были непривычно собраны в высокий хвост, будто господин Владетель готовился к чему-то, но несколько волнистых прядей все равно выбивались на лицо, придавая вольности легкой ухмылке. Хуа Чэн коварно заметил: — Если господин Владетель искренне считает так, то мы не станем долго задерживать его. — Молодые господа так любезны, — совсем не задетый шуткой, рассмеялся Таньлан-цзюнь. Обсидиановые его глаза скользнули к Се Ляню. — Лянь-Лянь, неужели ты тоже не рад дяде? — Конечно, рад, — мягко ответил Его Высочество. В чертах его, на контрасте с недавней яростью, действительно отражалось тепло, будто несмотря на несносную манеру господина Владетеля вести диалог, он все еще был искреннее приятен Се Ляню. — Зачем дядя искал меня? — Разве так странно, что старший заботится о благополучии младшего? — в ответ изогнул брови Таньлан-цзюнь. — Это место, должно быть, угнетает Лянь-Ляня, а кроме того он сегодня встречался с Императрицей… — Мы лишь обменялись приветствиями и я осведомился о ее самочувствии, — быстро поняв, что привело господина Владетеля сюда, ответил Се Лянь. Таньлан-цзюнь изогнул бровь и Его Высочество добавил: — С прибытием матушки она стала чувствовать себя лучше. Господин Владетель на миг вскинул брови, но быстро нашелся: — Неужели Императрица обсуждала с Лянь-эром, который верно служил ей все эти годы, лишь это? Се Лянь не смог справиться с выражением своего лица и черт его вновь коснулось раздражение. Неосторожные слова Таньлан-цзюня вновь напомнили о чужом предательстве, но, как бы Его Высочество не был зол на Императрицу, он не стал бы поносить ее или обсуждать с кем-то третьим. Вероятно, недавняя вспышка гнева была лишь исключением, но даже в ней Се Лянь серьезно сдерживался. Его Высочество вздохнул и неубедительно ответил: — Лишь это. Таньлан-цзюнь покачал головой. В движении пряди его волос на миг закрыли глаза и в черноте чужого взгляда Хуа Чэну почудился зловещий алый отблеск. Голос демона, однако, оставался дружелюбным и ласковым. — Лянь-Лянь, тебе не нужно врать дяде. Пусть я не смог склонить на последние месяцы на свою сторону всех господ Владетелей, я убедил многих и достаточно силы приобрел. Совесть не позволила бы мне в самом деле думать о троне Царства Демонов, если бы я не знал, что до тебя Императрицу посещали господа Владетели градов Закатного Солнца и Богатой Переправы, а сам ты покинул ее покои взбешенным до крайности, — улыбка Таньлан-цзюня стала шире и в ней показались белые клыки. — Не расскажешь дяде, что произошло? — Это касается лишь меня и Императрицы, — упрямо ответил Се Лянь. Господин Владетель вздохнул, покачав головой. Взгляд его на Его Высочество таил в себе нежность, как к глупому ребенку, но и толику раздражения. Подавшись вперед, Таньлан-цзюнь небрежно налил себе чая в угольно-черную чашу и неспешно отпил. — Тогда позволь дяде рассказать, что случилось, — неспешно начал он и от звуков глубокого голоса Се Лянь подобрался. Хуа Чэн чувствовал, как напрягся Его Высочество, понимая, что господин Владетель догадался уже о многом. Юноша хотел взять Се Ляня за руку, чтобы дать почувствовать, что он рядом и тревожиться не стоит, но кулаки Его Высочества были крепко сжаты на коленях. Таньлан-цзюнь меж тем сказал: — Ты прибыл к госпоже Императрице с некими хорошими вестями, что должны были упростить твою жизнь, или ожидая награды, но неожиданно она поступила совсем не так, как ты ожидал. И объявила наследником того, о ком ты и не думал. Дай-ка дяде прикинуть… — господин Владетель задумчиво поднял взгляд к потолку. — От объявления наследником Ши Уду Лянь-эр не стал бы так переживать, да и этот мальчишка обладает небольшой поддержкой в Царстве. Значит, это господин града Закатного Солнца? Се Лянь напряженно поджал губы и неубедительно выдохнул: — Нет. — Значит, да, — заключил Таньлан-цзюнь. — Помнится, несколько лет назад этот по фамилии Вэнь объявил награду за голову нашего Лянь-Ляня. Что Императрица сказала на это? Несколько мгновений Его Высочество молчал, но затем выдохнул: — Госпожа взяла с него обещание не создавать мне проблем. Таньлан-цзюнь искренне засмеялся. Его смех был низким и бархатистым словно раскаты близящегося грома, но в прищуренных глазах Хуа Чэн не видел улыбки. Отсмеявшись, господин Владетель сказал: — А наша госпожа еще более бесстыдна, чем я ожидал! Что сделал для нее Лянь-Лянь, что она обошлась с тобой подобным образом? — Это не важно, — устало покачал головой Се Лянь. — В любом случае, это дела лишь между ею и мной, дяде не нужно переживать. — Как я могу не беспокоиться о нашем Лянь-Ляне? Кроме того, у дяди есть выход для тебя. Его Высочество подозрительно прищурил глаза: — Какой? — Если я стану Императором, Лянь-эру не придется прятаться или скрываться, — улыбнулся господин Владетель. — Разве Лянь-Лянь не думает, что натерпелся уже достаточно? В моих силах прекратить это. — Но для начала силами нужно будет воспользоваться мне? — подозрительно спросил Се Лянь. Таньлан-цзюнь уклончиво пожал плечами. — Не будет лишним, если Лянь-Лянь тут и там убедительно донесет свою позицию. Его Высочество вздохнул: — Дядя не честен. Чтобы вам занять трон сейчас, нужно повлиять моими силами на саму Императрицу, а вы знаете, что на это я не пойду, — господин Владетель хотел сказать что-то, но Се Лянь поднял руку, прерывая его и строго продолжая: — Пусть ее решение не устраивает меня, я сделал все, чтобы повлиять на него. Госпожа все еще остается Императрицей и действительно сама лучше знает, что будет благом для Царства Демонов. Она выбрала господина града Закатного Солнца не для того, чтобы навредить мне, а потому что считает его лучшим вариантом — разве могу я спорить? Дядя может бороться за власть так, как вам хочется, но не просите меня помогать в этом. Что бы вы ни говорили, свои проблемы я решу сам и без бесчестных методов. Несколько мгновений Таньлан-цзюнь молчал и выражения его лица было не разобрать. На миг Хуа Чэну показалось, что он разразится бранью на четкую, но наивную позицию Его Высочества, но господин Владетель вскоре лишь улыбнулся. — Ах, — сказал он. — Лянь-Лянь совсем не меняется. Несмотря на мягкий тон, Хуа Чэн был уверен, что Таньлан-цзюнь имел в виду что-то оскорбительное, но Се Лянь лишь вежливо кивнул: — Спасибо, — сказал он. Черты его лица чуть расслабились и Его Высочество спросил: — Но дядя, то, чего я не понимаю — зачем вам это все? — Что Лянь-эр имеет в виду? — Бытие Императором, — пояснил Се Лянь. — Этот племянник помнит, что когда мы были маленькими вы говорили, что власть манит лишь дураков и что ничего хорошего в ней нет. Вы рассказывали нам, как Императрице пришлось годами метаться по границам Царства, пока она не укрепила его, и бахвалились, что сами в это время проводили время с женой в достатке и комфорте. Что изменилось теперь? Таньлан-цзюнь на миг задумался, будто он сам никогда не задавался этим вопросом. — Разве все дело не во власти? Лянь-Лянь пробыл достаточное количество времени в Царстве Людей и должен был видеть много пьес, где жажда власти и славы доводит до исступления даже самых отважных героев. Се Лянь покачал головой: — Жизнь — это не пьеса. — Но каждая пьеса пишется с нее, — улыбнулся в ответил Таньлан-цзюнь. Однако заметив, как хмурится Его Высочество, он поспешно добавил. — Ну хорошо-хорошо, как тебе такой вариант: на самом деле я всегда был падок до власти и трясся за свое высокое положение, но из-за сил Императрицы никогда не мог попытаться удовлетворить свои амбиции. Теперь у меня наконец-то появился шанс сделать это, и я всеми силами хватаюсь за него? — Дядя, я спрашиваю серьезно, — устало ответил Се Лянь. Господин Владетель рассмеялся: — Думаешь, дядя тебе врет? Лянь-Лянь, как бы я мог поступить так: ты ведь знаешь, что для меня нет ничего важнее моей семьи, — сказав так, Таньлан-цзюнь поднялся и хитро взглянул на Его Высочество. — Раз нам не удалось договориться, мне пора идти. Проводишь ли дядю до сада? Его Высочество со вздохом поднялся, легким движением оправив одежды, и приблизился к демону. — Дядя не должен переживать о моем отказе, — будто стараясь смягчить недавние свои слова, сказал Его Высочество. — У вас достаточно сил и умений, чтобы все же побороться с господином града Закатного Солнца. Многих вы привлекли на свою сторону, потому я уверен… Таньлан-цзюнь слушал с легкой улыбкой, но, когда Се Лянь приблизился, неожиданно схватил его за руку, притягивая к себе. Действовал он так быстро, что даже Его Высочество с его потрясающей реакцией не успел защититься, а Хуа Чэну и вовсе осталось лишь наблюдать, как ладонь господина Владетеля прижимается к узкой груди Се Ляня и на той вспыхивают кровавым светом символы массива. — Гэгэ! — воскликнул Хуа Чэн, вскакивая с места и в миг оказывая около Его Высочества. В первое мгновение Се Лянь напрягся от чужого прикосновения, но затем тело его расслабилось и Хуа Чэн едва успел подхватить его до того, как Его Высочество бессильно рухнул на пол. Таньлан-цзюнь тут же отступил на шаг. Символы на груди Се Ляня медленно затухали, но Хуа Чэн чувствовал, как пульсирует активированный массив и как теплые волны сил безудержно наполняют комнату, словно буйные воды в весенний разлив рек. Его Высочество в руках юноши будто лишился сил, но глаза его были широко открыты, а лицо спокойно. Подобное отрешенное и безжизненное выражение до дрожи пугало Хуа Чэна. — Что ты сделал?! — гневно спросил юноша, обращая взгляд к Таньлан-цзюню. Тот не спеша опустился обратно в кресло и взял оставленную было чашу. Сделав неторопливый глоток, демон сказал: — Лишь воспользовался знаниями друзей из клана Молчаливых Кочевников. Молодой господин никогда не видел в действии их массива? — поддерживая Се Ляня, Хуа Чэн опустился в кресло, стараясь двигаться аккуратно и бережно. Его Высочество никак не отреагировал на действия юноши, но теперь он заметил, как клубилась вокруг его тела, подобно облакам, духовная сила. Таньлан-цзюнь между тем продолжал: — Суть массива в том, чтобы силы одного демона можно было распространить на большое расстояние и повелевать ими без его согласия. Конечно, так как в массиве лишь один Лянь-Лянь, ореол действия довольно мал, но мне хватит и этого. Хуа Чэн поднял на демона взгляд и тут же тот с легкой улыбкой предупредил: — Молодой господин не должен делать глупостей. Вслед за его словами темная ци, подвластная господину Владетелю, наполнила удушливым жаром комнату. Пламя в груди Хуа Чэна яростно трепетало, требуя сделать что-нибудь, но от разницы сил он не мог даже пошевелиться. Как никогда прежде в этом мире юноша чувствовал себя слабым и беспомощным, словно заблудший призрачный огонек, но злоба и горечь его души не могли из живого тела вырваться наружу, чтобы наказать обидчика. Ему оставалось, как когда-то, лишь смотреть. Голос, однако, был все еще подвластен Хуа Чэну, потому он исполненным презрения тоном выдохнул: — Ты наложил массив, пока гэгэ был в Царстве Снов. Таньлан-цзюнь не стал отпираться: — Именно так. Но не нужно считать, что уже тогда я все продумал. Это была лишь… — демон задумчивым взглядом окинул комнату. — Подстраховка. Если бы Императрица была дальновиднее, или Лянь-Лянь не стал упрямиться — прибегать к подобным методам бы не потребовалось. Хуа Чэн понял, что оба они с Се Лянем были слишком наивны. Но если Его Высочеству в силу возраста это прощалось, то он был слишком высокомерен в своем эгоизме и лишь его глупость позволила произошедшему случиться. Юноша не знал, что делать теперь и до крови прикусил губу, яростно перебирая в мыслях варианты. Се Лянь, однако, не мог сопротивляться сейчас, а сам Хуа Чэн был слишком слаб, потому единственное, что ему оставалось — подчиниться тому, что задумал Таньлан-цзюнь, чем бы это ни было. Вероятно это решение отразилось на лице юноши, потому как внимательно следящий за ним господин Владетель улыбнулся. Голос его звучал снисходительно и мягко: — Находиться в массиве может быть… не слишком приятно. Давай не будем заставлять Лянь-Ляня ждать и разберемся с делами побыстрее, хорошо? — Хорошо, — сквозь сжатые зубы выдохнул Хуа Чэн. Улыбка Таньлан-цзюня стала шире. — Молодой господин очень сговорчив, мне это нравится. Я задам несколько вопросов, — господин Владетель снова отпил из чаши и неспешно осведомился: — Итак, госпожа Императрица пожелала объявить своим наследником господина града Закатного Солнца? — Ты и сам это знаешь, зачем спрашивать? — грубо ответил Хуа Чэн. — Хочу лишь проверить твою искренность, — ухмыльнулся Таньлан-цзюнь. — Тогда я задам другой вопрос: что скрывается в Лазурном павильоне резиденции? — Хуа Чэн на миг замер, не понимая, откуда должен знать что-то подобное, но затем память услужливо подкинула воспоминание о широком светлом дворе — Лазурным павильоном, кажется, называлось место, где жил сейчас Вэй Усянь. Юноша честно ответил: — Сын Императрицы. На миг Таньлан-цзюнь замер, но затем в его глазах появилось понимание. Резкие черты лица, пока он не улыбался, казались выточенными из нефрита, но и мягкий изгиб губ привносил в них сейчас не теплоту, но хищное выражение. — Так вот, чем занимался Лянь-Лянь для Императрицы в последние годы? — Да. Недавно гэгэ нашел его. — Как любопытно… — протянул господин Владетель, задумчиво проводя пальцами по краю чаши. Пусть лицо его сохраняло расслабленное выражение, Хуа Чэн видел, как в обсидиановых глазах одну за одной, словно картины на тронутой рябью дождя поверхности озера, сменяют мысли. Се Лянь в руках Хуа Чэна лежал все так же неподвижно и юноша будто чувствовал, как сквозь слои одежд кожа его становится холоднее. Вероятно, это было лишь игрой взволнованного сознания, но в душе Хуа Чэна волнение лишь нарастало, будто шквал. Таньлан-цзюнь наконец сказал: — Тогда сделаем так: приведи его сюда. — Вэй Усяня? — глупо переспросил Хуа Чэн. Господин Владетель улыбнулся: — Так фамилия юного наследника Вэй? Его имя значит «без сожалений» — надеюсь ни у кого из нас после встречи их не останется. На миг замерев, Хуа Чэн аккуратно уложил Се Ляня в кресло и поднялся. Пусть сам Его Высочество никогда не поступил бы так, волнуясь более о стабильности Царства, чем о собственном состоянии, Хуа Чэн готов бы пожертвовать сотней Царств и тысячей юных наследников ради Се Ляня. Миг потребовался ему, чтобы осознать, что другого выбора в его положении нет, и от этого же осознания ярость с новой силой разгорелась в душе. Будто языки алого пламени изнутри раскалили черный зрачок единственного глаза юноши, когда он взглянул на Таньлан-цзюня, холодно бросив: — Я скоро вернусь. Будто смеясь, господин Владетель с искренней заботой бросил ему в след: — Не стоит торопиться слишком сильно. За дверьми покоев Его Высочества замер недвижимой фигурой Чжучжи-лан и по его напряженной фигуре Хуа Чэн понял, что независимо от слов господина Владетеля он, вероятно, с самого начала готовил что-то подобное. Проходя мимо, Хуа Чэн встретился с Чжучжи-ланом взглядом: в желтых глазах всегда безэмоционального юноши таилось довольство. В последние дни пир в резиденции не прекращался, потому переходы и сады были большей своей частью пусты и никто не мешал Хуа Чэну спешным шагом преодолевать их, кляня себя в душе за наивность. Но ненависть к себе не полностью затопила, гася драгоценное пламя, душу юноши: идя, он отвлеченно размышлял о дальнейших своих шагах. После того как Таньлан-цзюнь встретится с Вэй Усянем он, вероятно, станет им давить на Императрицу для передачи титула — Се Лянь будет ему уже не нужен. Но даже если он не пожелает снять массив сразу, через время, когда случившееся разнесется по поместью, ему придется сделать это — и тогда Его Высочеству необходимо будет скрыться. Хуа Чэн прикидывал, как лучше вывести его из покоев к местам, где ожидали летающие лодки и что делать после — в этих мрачных размышлениях очень скоро он оказался у красных ворот искомого двора. Если бы Хуа Чэну открыл учитель Вэй, выманить Вэй Усяня стало бы во много раз сложнее, но у юноши не было способов и времени проверить, где находится старший заклинатель, потому он поднял руку и уверенно постучал. Несколько мучительно долгих мгновений ничего не происходило, но затем за дверью послышались ленивые шаги и одна из створок распахнулась — в проеме двери показалось любопытное лицо Вэй Усяня. — Хуа-дагэ! — радостно воскликнул он, тут же открывая дверь шире. — Неужели ты пришел навестить меня? Пусть в душе Хуа Чэна царила буря и непроглядный мрак, лицо его украсила легкая игривая улыбка, а голос не дрогнул. — Так и есть, — кивнул он. — Вэй-сюн, должно быть, совсем умаялся скукой взаперти? Вэй Усянь рассмеялся: — Так и есть! Пока мне запрещено выходить, я могу покидать двор лишь тайно, но ненадолго и далеко не уйдешь. Кроме того, я все же боюсь нарваться на неприятности, потому стараюсь действовать аккуратно. — А что, если бы я показал тебе одно забавное место? — Хуа-дагэ так добр, — улыбнулся Вэй Усянь. Он видел холодную тьму, что таилась за улыбкой Хуа Чэна, но предполагал, что его отрешенность знак не опасности, а лукавства. В душе юноши легко сложился игривый характер Хуа Чэна и его положение, и Вэй Усянь решил, что над ним, вероятно, хотят беззлобно подшутить. Пусть у него и Хуа Чэна были разногласия в прошлом, они давно были забыты и у юноши не было причин вредить Вэй Усяню — потому он совсем его не опасался. Однако, оглядевшись, заклинатель все же спросил: — Ты один сегодня? — Положение Его Высочества накладывает на него некоторые обязанности, которые он должен соблюдать, — туманно ответил Хуа Чэн и ухмыльнулся оборачиваясь. — Поэтому мне немного скучно сегодня. Так ты идешь? Вэй Усянь не мог проигнорировать такую очевидную подначку, потому кивнул и радостно покинул защиту массива, укутывающего двор. Хуа Чэн, на самом деле, ничего не имел против него, но и не стал бы ради чужого благополучия жертвовать Се Лянем. Его не интересовала судьба Царства и демонов, которых он встретил тут — пока с Его Высочеством все в порядке, они могли всем скопом хоть сгореть в пламени бездны. Юноша понимал, что Се Лянь, вероятно, воспротивился бы его мыслям и действиям, но поступить по-другому для него означало предать себя. Стремление Его Высочества помочь каждому было прекрасно в своей искренности, но в черной душе Хуа Чэна жило лишь одно мелочное желание — счастье для его любимого человека. Молодые люди шли по крытой галерее, с обеих сторон которую окружали низкие деревья. Их широкие листья были похожи на софору, но цвет имели настолько темный, что практически сливались с черных небом Царства Демонов и потерялись бы в нем, если бы не желтые фонари, что выхватывали из вечной тьмы четкие силуэты. Под порывами слабого ветра деревья эти шумели будто бы угрожающе, словно предупреждали маленького глупого заклинателя о подготовленной для него ловушке, но некому было понять их искреннего беспокойства. Вэй Усянь доверчиво шел за Хуа Чэном, чья спина была необычно пряма сегодня, словно он проглотил деревянный шест, а шаги торопливы и тяжелы. В своей душе Хуа Чэн уже прикидывал, как поступит, когда вернется к Таньлан-цзюню, но неожиданно с другого конца в галерею вступили две фигуры и юноша не удержался от досадливого выдоха. Услышав это, Вэй Усянь тихо спросил: — Это знакомые дагэ? Хуа Чэн едва сдержался, чтобы не выругаться — вероятно, вся неудача мира сегодня была на его стороне. Он коротко ответил: — Слуги гэгэ. Фэн Синь и Му Цин тоже заметили молодых людей и шаг их ускорился. В центре галереи был поворот, который вел к двору Его Высочества и у него юноши встретились. Конечно, демоны знали о Вэй Усяне, потому как помогали Се Ляню его искать, и после он рассказал им о юноше. Пусть они никогда не виделись лично, смогли сразу его узнать — и тут же ощутимо напряглись. Фэн Синь повел носом, словно сторожевой пес, и нахмурился. — Молодой господин Хуа, что ты тут делаешь? Где Его Высочество? — Должно быть, в своих покоях, — спокойно отозвался Хуа Чэн. — Мы как раз возвращаемся туда. — «Се Лянь позвал наследника Вэя?» — подозрительно спросил Му Цин. Его пронзительные глаза, казалось, видели Хуа Чэна насквозь и тому чудилось, будто юный демон с первого мгновения понял происходящее. Кроме того, Фэн Синь аккуратно коснулся пальцами ладони Му Цина, будто что-то чертя на ней. Хуа Чэна ухмыльнулся. — Может, спросите его сами? Или мне нужно отчитываться вам? Му Цин нахмурился и быстро сказал: — «Вести этого полудемона к Его Высочеству может быть слишком рискованно и ты сам это знаешь. Кроме того, что кто-то может заметить и задаться вопросами, если об этом узнает Императрица, после случившегося утром она может неверно все истолковать. О чем Се Лянь думает?» — Не твоего ума дело, — теряя терпение, сказал Хуа Чэн. Он не планировал больше оправдываться перед этими двумя, к тому же, они сами увидели бы все, придя в покои Се Ляня. Сделав шаг вперед, Хуа Чэн попытался обойти демонов, но неожиданно Фэн Синь плавно повторил его движение и, когда молодые люди оказались на расстоянии цуня друг от друга, склонился к волосам Хуа Чэн и принюхался. Юноша тут же вздрогнул всем телом, с омерзением отталкивая демона от себя — но лицо его уже приобрело изумленное и суровое выражение. — Таньлан-цзюнь, — выдохнул он и тут же добавил. — Где ты виделся с ним? Запах совсем свежий. Что происходит? Му Цин тоже сделал шаг вперед, загораживая проход, и Хуа Чэну пришлось отступить. Вэй Усянь за его спиной, пусть не понимал части происходящего, молча с интересом слушал, еще не понимая, как это касается его. Хуа Чэн чувствовал, что время поджимает. Пусть он знал, что в массиве можно существовать неделями, он не хотел даже лишнего мига страданий для Се Ляня. К тому же, если он задержится, Таньлан-цзюнь может решить, что юноша не подчинился — и последствия тогда могут быть ужасными. У Хуа Чэна не было времени выдумывать складную ложь для двух неожиданно проницательных идиотов перед собой, потому он вздохнул и ответил: — В покоях Его Высочества. Он наложил на гэгэ массив Молчаливых Кочевников. Оба демона на глазах побледнели и решимость, что была в их чертах, сменилась рассеянностью. Они, видимо, знали о массиве больше, потому как в их жестах Хуа Чэн видел сильную тревогу. Юноша добавил: — Он хочет встретиться с Вэй Усянем, поэтому отойдите с пути. Однако неожиданно после мига растерянности в глаза Му Цина появилась твердость. Он не ушел в сторону и холодно взглянул на Хуа Чэна: — «Нельзя так поступать, — твердо сказал он. — Если Вэй Усянь окажется у Таньлан-цзюня, он может…» — Мне плевать, — честно ответил Хуа Чэн. — Пусть делают что хотят, главное — чтобы не касались гэгэ. Пусть Фэн Синь не слышал части сказанного, он, кажется, разделял мнение своего недалекого друга. Кивнув, он поддержал: — Это может ничего не дать. Таньлан-цзюнь слишком хитер, чтобы сразу выполнить то, что обещал. Более того, если идти у него на поводу, неизвестно, к чему это может привести. Нам лучше рассказать обо всем господам Владетелям и Императрице. — Я не стану рисковать Его Высочеством из-за вашей подозрительности, — наконец убрав с лица улыбку, ответил Хуа Чэн. В иное время его образ казался игривым, но сейчас неожиданная властность и злоба показались в черном зрачке. — И я не спрашивал вашего мнения. С дороги. Юноша положил руку на рукоять своего меча, что висел на поясе и Фэн Синь повторил его движение. Пусть брови его сурово хмурились, делая складку меж ними все глубже и глубже, в голосе еще неожиданно сохранилась мягкость. — Мы все переживаем за Его Высочество, но сейчас нужно задуматься и о последствиях наших решений. Мы должны поступить так, как лучше будет для всех. Не желая больше слушать это, в один миг Хуа Чэн обнажил клинок и нанес удар сверху. Пусть Фэн Синь был слеп, его движения и чуткость не уступала зрячим, и он за несколько мгновений выступил вперед, закрывая Му Цина собой и отражая удар. Второй демон, однако, тоже не желал оставаться в стороне. Пусть его фехтование не было так же хорошо, он обнажил короткий клинок, поддерживая Фэн Синя. Хуа Чэн вновь ухмыльнулся. Пусть он желал лишь убрать надоедливых демонов со своего пути, злость и разочарование в его душе наконец нашли выход в резких движениях и ударах, которыми он теснил противников. Впервые с момента попадания сюда Хуа Чэн не сдерживал коварных атак и приемов, желая закончить все как можно быстрее. Звон клинков в тесной галерее был словно изящная музыка, а три фигуры, кружащие друг подле друга будто сошлись в диковинном танце. Хуа Чэн с легкостью отразил довольно слабый удар Му Цина слева и тут же принял идущий сверху меч Фэн Синя — меж лезвий вспыхнул сноп ярких искр. Юноша считал, что у него есть время, но, вывернув запястье под странным углом, неожиданно Му Цин напал вновь, прежде, чем Хуа Чэн смог вернуть клинок в исходное положение — юноша поднял предплечье, готовясь к резкой боли в нем, но неожиданно ее не последовало. На руку Хуа Чэна легли увенчанные бронзовыми кольцами пальцы Му Цина и он вдруг резко подался вперед, будто хотел поцеловать юношу. Однако в последний момент демон неожиданно открыл рот и выдохнул в лицо Хуа Чэна облако зернистого алого тумана. Не успев уклониться или задержать дыхание, юноша, чувствуя, как жжет чужой яд легкие, словно срубленное дерево в один момент рухнул на пол.