Popcorn

Дом «Химавари» перестал быть таким, как прежде. Странно, ведь он прекрасно жил-был без Нао до ее появления и четверо его обитателей как были раньше друг другу добрыми друзьями, так и остались. Но что-то изменилось после ее отъезда обратно и все перестало быть таким же, каким было до того дня, когда их на некоторое время стало пять. Девочки, и раньше бывшие лучшими подружками, лишь сблизились больше, словно стремясь друг подле друга согреться, как когда они только приехали в Японию, одна из Кореи, другая из Сингапура. Сказать того же самого о парнях было никак нельзя. Вечно взъерошенный Масаки стал еще большим букой, чем был до будто как следует встряхнувшего его знакомства с «гайдзинкой». Синити, достойный самой романтичной дорамы редкостный красавчик и добродушный, очень приятный в общении человек, тоже замкнулся, хоть внешне это почти совсем никак не проявлялось. Хеджон и Тина, на глазах которых со скрипом разворачивался неудачный роман Масаки с Нао, не стали задавать ему ненужных вопросов. А когда последняя все-таки рассказала первой, как деликатно ее отшил оглушенный романтическим признанием Синити, поникнув сказавший, что не сможет ответить ей на чувства, девушки не стали приставать с расспросами и к нему. Но Масаки было неоткуда узнать об этом происшествии. Потому он не мог не обратить внимания на перемену в Синити, правда, не раньше, чем относительно вынырнул из пучин собственной черной меланхолии. Синити стал часто, чуть ли не регулярно, отлучаться из дома по вечерам, после работы, когда самое время отдыхать, расслабляться и заваливаться спать. Если он повадился бегать на свидания, то почему возвращался еще более убитым, чем отправлялся на них? Любовь штука коварная, конечно. Так что, не пора ли друга от такого коварства любви спасать? Для начала Масаки за Синити проследил, хоть и стремно ему было, и даже капельку стыдно, и даже очень. Пришлось себя уговаривать, что это он во благо другу и за стоящее того дело. Велико же было его изумление, когда он выяснил, что Синити всего-навсего уходит совсем недалеко от дома «Химавари», на спортивную площадку, где стоит столбом и курит одну за другой, интеллигентно туша окурки о подошву обуви и пряча окурки в карманную пепельницу. Он надеется здесь кого-то встретить, несмотря на поздний час? Да ну, ерунда какая-то. Синити ждет и ждет, вечер за вечером, что кто-то все-таки придет на назначенную встречу? Уже лучше, но ненамного, пора брать пиво и вмешиваться, друг он Синити или где? Именно так Масаки в следующий раз и поступил, прихватив с собой упаковку «Асахи». Синити вздрогнул при виде него, похоже, что хотел в первую минуту спрятаться за ближайшую сакуру, и только поздний час помог скрыть ему предательский румянец, разлившийся по красивому, с тонкими чертами лицу. - Давай рассказывай. – мрачно сунул ему банку в руки Масаки, старательно отводя взгляд, чтобы еще больше его не смущать. Синити уже открыл рот, собираясь наврать выше крыши, вместо чего внезапно вывалил измучившую его в конец правду. - Здесь, на этом самом месте, мне признался в любви человек, которого не люблю я, а человек, которого я полюбил, этому человеку я сам даром не нужен! Вот как так, а, можешь мне объяснить?! - Нет. – еще больше помрачнев, как обычно коротко буркнул Масаки и глубоко вздохнул. После чего тоже ощутил непреодолимое желание облегчить душу от более никак не выносимого и пошло оно все. – Я в Нао влюбился… - Я знаю, мне очень жаль. – еще ниже опустил Синити голову, скрывая теперь побледневшее лицо. - …потому что она похожа на мальчика. – не слушая его, покатился кубарем Масаки дальше. – Спортивная такая, крепкая, поджарая, мускулы там. А в тебя еще раньше, потому, что ты похож на девочку, в смысле, красивый, как девушка, только в миллиард раз красивее. - Чего? – Синити честно пришел к выводу, что ослышался и все не так понял. - Дошло до меня не сразу. – пояснил дико улыбнувшийся Масаки, мечтающий в эту минуту провалиться до центра земли, а лучше рассыпаться на атомы. - Чего?!.. - Того! – разозлился Масаки, сам вспыхивая как алый мак, - Ну не умею я красиво говорить, никак говорить по-человечески не умею, и что мне теперь, не жить?! Я люблю тебя, говорю! Охнули и осеклись оба, в онемении вытаращившись друг на друга. После чего Масаки закинул «Асахи» в кусты и рванул прочь, но был пойман Синити за край футболки, подтащен обратно, развернут лицом к себе и страстно поцелован сразу в губы, без предисловий. Прячущиеся в кустарнике Хеджон и Тина, едва не получившие «Асахи» по голове, переглянулись, раскрыв рты, и потихонечку, сперва на четвереньках, метнулись обратно. За друзей им можно было больше не беспокоиться… А в дом «Химавари» вернулись наконец-то душевный покой и радость жизни. Насколько такое вечно возможно в непредсказуемой и мятущейся человеческой жизни, на каком бы континенте та не протекала, никогда не поворачивая вспять.