До того момента, как

Он получил степень доктора, получил грант на совместное с физиками исследование необычных изменений квантовых флуктуаций, наблюдаемых последние пол года (из-за акцента получил прозвище Энштейн и опять смех при попытке объяснить что и этот вообще-то был физиком). Он не получил ответа на то, как именно называется существо на его руке. Этого не было ни в трудах посвященных новейшим биологическим открытиям, ни в фольклоре ни в мифологии древних миров. Он спрашивал у ведущих специалистов по археологии, зоологии и (прости господи) теологии. Точного ответа не знал никто. Многие удивлялись когда он раздражался на предложенные приблизительно-похожие варианты, но какой ему толк в том что «неоново-голубые пятна вдоль спинной части характерны для представителей вида Brachylophus fasciatus» если это чертова ярко-зеленая игуана?! «Подобное существо упоминается в некоем Некрономиконе, правда, оно было с щупальцами и рогами» — ну вот спасибо, профессор, мне очень помогло. Но недавно пришедшая в голову мысль принесла долгожданное удовлетворение: вероятно это реконструкция одного из еще неоткрытых видов динозавров. А раз она настолько детальна, значит будет найден целый скелет, просто невероятно! Его вторая половинка, очевидно, станет настоящей звездой археологии. Приняв данную гипотезу как рабочую он начал регулярно просматривать новости археологического сообщества в надежде столкнуться с долгожданной сенсацией. Жизнь стала почти идеально-безмятежной. (до того момента как…) Первое нападение кайдзю разрушило Сан Франциско, второе стерло жизнь в Кейптауне, а третье…третье пришлось на Эдинбург, где уже несколько месяцев жила его семья и куда он приехал на выходные. С тварью справились быстро, но недостаточно чтобы избежать жертв. Недостаточно чтобы удары хвоста и лап не начали рушить здания, которые складывались точно карточные домики. Недостаточно чтобы на паникующих людей не обрушились осколки снарядов и уничтожаемое вооружение. Последнее что он запомнил в тот день — тонкую, испачканную кровью руку брата, выглядывающую из-под груды обломков под неестественным углом и остекленелые глаза матери, смотрящие в пустоту.

***

Ну, в принципе все было неплохо. То есть все было конечно так себе с точки зрения морали, но ощущение, что он живет в блокбастере, было охрененным. Кажется, у него только что появилась тема для докторской по биологии. И по химии. И по экономике. И по философии. Охренеть. Чудовищ назвали кайдзю, прям как в сраной манге. Он был в восторге. На самом деле многих привлекли к исследованиям (он был в числе тех, кто подпрыгивал в толпе чтобы его поднятую руку заметил руководитель проекта). Его энтузиазм, судя по всему, пугал коллег, но это ведь не для них страницы любимой научной фантастики внезапно становились реальностью, так что пусть терпят. Вечеринки продолжались, биоматериал с гигантов пытались собрать, телеметрические данные анализировались 24\7, он чувствовал себя как будто употреблял какие-то препараты. (до того момента как…) В один из дней он чувствует ошеломляющую боль в руке. Она невероятно сильная, но проходит в течении десятка секунд. Он спешно закатывает рукав рабочего халата чтобы обнаружить что метка…исчезла. Там, где был кусочек пиццы сейчас было бесформенное бледное пятно. Пока он в шоке пялится на руку их лаборатории сообщают о нападении на Ванкувер — по первичным оценкам число жертв может превышать даже первую атаку. Он складывает два и два. Канада, какая ирония, думает он. Его приглашают в новый проект, посвященный конструированию оборонительных машин (класс, думает он, теперь еще и мехи, я точно в анимэ). Он перестает ходить в одежде с коротким рукавом, потому что натыкается на слишком много жалеющих взглядов. Через пару месяцев он тратит всю зарплату чтобы за раз забить рукав целиком (половина этих денег — чтобы заставить тату-мастера на разбивать на несколько сеансов). Он находит логичным набить кайдзю. Они все еще охрененно крутые, но, вместе с тем, именно они разрушили единственный до этого рисунок на его теле (если он напишет об этом песню, то точно станет рок-звездой). Проект международный, так что он быстро вступает в переписки с другими учеными, даже находит очаровательного немца из Европейского отделения (в кое-то веки можно с кем-то пообщаться на родном языке). У того интересные идеи, острый язык и абсолютное отсутствие чувства юмора. Первый ряд тестов проходит неудачно. Летальные исходы составляют 37%, еще в 40% пилот становится инвалидом из-за сбоя в работе мозга. Лаборатория Евразийского альянса предлагает разделить нагрузку на двух пилотов, дело сдвигается. С первого боя система показала свою эффективность и теперь каждый новый Егерь выглядит совершенней предыдущегго. Ньютон сново влюбляется в свою работу. Когда ему удается собрать первый аппарат для перевозки мышечной ткани кайдзю и ему доставляют почти невредимый кусок плоти он прыгает и машет руками как ребенок. В один из дней он замечает что на месте метки татуировка исчезла, а бесформенное пятно начало темнеть.

***

2014 г. Выжили только он и отец. Последний почти не пострадал, но Германну перебило берцовую кость и он практически учился ходить заново (титановые импланты больше не ставят, мистер Готтлиб, правительство ограничило использование этого металла в невоенных целях), так что ему дарят трость. У них случается серьезный разговор с отцом, когда тот узнает что Герман собирается провести эвтаназию. Тогда они дают обещание поддерживать друг друга и найти новый смысл в борьбе за мир и спокойствие на их планете. Оба вступают в зарождающийся проект «Егерь». Он создает программу для вычисления параметров идеально совместимых кандидатов. Он участвует в конференциях, пытается найти закономерность в открытиях рифта, переписывается с коллегой из Центрально-Американского корпуса (его манера общения немного сбивает с толку, но у них часто идут разработки в одном направлении и в целом многие теории быстро находят подтверждение). Он не смотрит на изображение на своей руке, считая его злой шуткой природы. Он не готов даже думать хорошо о человеке, чьим воплощением в рисунке является убийца его семьи. Ему все труднее поддерживать социальное общение, он часто невнимателен к темам разговоров, к чувствам людей. Зато теперь уйти в математику целиком становиться еще проще.