Сердце Кракена

      Была глубокая ночь следующего дня, когда они все наконец собрались на палубе. Стоял радостный гомон, доносились приятные запахи еды, щекотавшие ноздри и заставлявшие животы урчать с удвоенной силой. В этот раз Таракан превзошел себя, и его снедь выглядела чрезвычайно аппетитно. Пит разливал по бокалам теплый грог, призванный согреть и развеселить их в эту прохладную ночь. Люциус раздавал стаканы, кутаясь в одеяло.       Стид взял два стакана и направился к возвышавшейся над палубой ручной якорной лебедке, где сидел, слегка покачивая ногами, Эд. Он улыбнулся Стиду и с благодарностью принял стакан, сжимая его в ладонях, чтобы согреть холодные руки.       Стид подтянулся на руках, садясь на лебедку рядом с Эдом, приобнял его за талию, смазано поцеловал в шею. Эд с готовностью прижался к нему.       Его руки не были перебинтованы (к большому огорчению Стида), но на животе, под одной из рубашек Стида, была плотная льняная повязка, на которой настоял лично Таракан. Ожоги затянулись за минувшие сутки, но кожа на руках все еще была слегка покрасневшей и натянутой. На лице, тем не менее, уже не было видно следов ожогов. Даже его ресницы, кажется, отросли и были черными и густыми, как и всегда. Однако его борода сильно обгорела, и Французик (с неохотного разрешения Эда) подстриг ее коротко, под самый подбородок. Рука Эда то и дело взлетала к лицу, поглаживая непривычно короткую бороду. Стид был рад, что им не пришлось подстригать его волосы. Он провел пальцами по густой шевелюре, заправил непослушные пряди за ухо — Эд прильнул щекой к прикосновению, поцеловал центр ладони. Стид почувствовал, как что-то в груди трепещет при виде его улыбки.       — Я так скучал по тебе, — признался Стид негромко, на мгновение впиваясь пальцами в его здоровый бок, словно боялся, что Эд испарится. — Ты… ты не вернулся.       Эд нахмурился, поджал губы. Когда он посмотрел на него, Стид прочитал в его глазах вину и боль.       — Меня задержали, — нехотя пояснил он, и Стид знал, что он врет.       — Я рад, что ты сейчас здесь, — сказал он, и эти слова не могли в полной мере описать ту гамму эмоций, что расцветала у него в груди.       — Я тоже, — ответил Эдвард просто, и в этот раз он говорил искренне. Его глаза, когда он смотрел на него, сияли звездами.       Стид не удержался, наклонился к нему и поцеловал, осторожно прижимая руку к щеке. Их губы скользили медленно, легко и привычно, и время замерло для них. Во вселенной остались только они, и сердце Стида ликовало.       Кто-то кашлянул, и магия мгновенно рассеялась. Стид нехотя прервал поцелуй, прижался лбом ко лбу Эда, почувствовал на своих губах его усмешку.       — Позже, — пообещал он едва слышно, и в животе Стида сладко заныло.       Люциус снова кашлянул, громко, демонстративно, привлекая их внимание, и Стид едва поборол желание закатить глаза. Он натянул улыбку, повернулся к своей команде (на их лицах он видел разные реакции: смущение, удивление, понимающие ухмылки, радость). Улыбка стала более искренней.       — Да, Люциус? — спросил он, прислоняясь головой к плечу Эда. Он удовлетворенно выдохнул, почувствовав, как рука Эда скользнула на талию, приобнимая его, притягивая еще ближе.       Люциус поднял свой стакан.       — Я хочу предложить тост, с твоего разрешения, Стид. — Стид фыркнул, но кивнул. Как будто его запрет смог бы помешать Люциусу. — За капитана Тича — человека, который уже во второй раз спасает наши жалкие, но симпатичные шкуры.       И он пригубил свой стакан, поглядывая на них с ласковой насмешкой в глазах. Стид выпрямился, поднял свой стакан и провозгласил торжественно:       — За Эдварда!       Нестройный хор голосов вторил ему почти сразу, с заметным энтузиазмом:       — За капитанов!       — Будем!       — За капитана Тича и его отчаянных пиратов!       Раздался смех, редкие хлопки, выкрики и свист.       Эдвард рядом с ним расцвел широкой улыбкой, кивая им всем с внезапным смущением.       — Спасибо, спасибо… — бормотал он, салютуя стаканом, чем вызывал новые одобрительные выкрики. — Капитан Тич? — спросил он шепотом, поворачиваясь к Стиду. — Они знают?       — Я рассказал им, — пояснил Стид и, прежде чем Эд успел возразить, добавил: — Им можно доверять. Они никому не разболтают без твоего разрешения.       — Это меня не волнует. — Эд покачал головой и улыбнулся немного рассеянно. — Но это приятно, когда они называют меня так. Приятно быть… просто Эдвардом.       Тепло, которое залило Стида изнутри, было несравнимо даже с самыми жаркими солнечными лучами. Стид улыбнулся, выдохнул коротко и пискнул от неожиданности, когда Эд внезапно накинулся на него с голодным поцелуем.       — Как думаешь… — произнес Эд задыхаясь, в коротких паузах между поцелуями, — заметят они… если мы ускользнем… прямо сейчас?       Стид рассмеялся ему в рот, покосился на команду, которая совершенно не обращала на них внимания, поглощенная едой.       — Разве ты не голоден? — поддразнил он, кладя руку ему на грудь, чтобы отстранить ненадолго.       Глаза Эда блеснули странным огнем, и что-то внизу живота Стида перевернулось, потекло жаром, наполняя его другого рода голодом.       — О, поверь мне, я голоден, — словно вторя его ощущениям, шепнул Эд ему в ухо. — Я чертовски голоден.       Стид сглотнул, чувствуя бешеный стук сердца, кажется, в самом горле. Дышать стало тяжело, и он только кивнул, соскальзывая с лебедки. Эд шел за ним по пятам, и как только дверь, ведущая в короткий коридор до его каюты, закрылась, приглушая голоса, вжал его в стену.       — Я так скучал по тебе, Стид, — прорычал он ему в губы, жадно задирая рубашку.       Его холодные руки коснулись разгоряченной кожи, и Стид охнул. В голове повело от контраста, бедра дернулись, стремясь найти столь желанное прикосновение. Эд, почувствовав его движение, вогнал колено ему между ног, и Стид застонал, потираясь о его крепкое бедро.       Голоса на мгновение смолкли, и Эд со смешком прижал ладонь к его губам, мучительно медленно водя коленом.       — Придется тебе быть потише, любовь моя, — горячо прошептал он ему в ухо и зубами прихватил мочку. Стид заскулил ему в ладонь, руками нащупал талию, притянул к себе насколько мог близко.       Эд резко выдохнул ему в ухо, обдавая кожу дыханием. Убрал ладонь со рта, мгновенно заменив ее своими губами. Рука легла на горло, на мгновение сжала, но сразу отпустила, осталась лежать, — Стид задохнулся от новой волны жара.       Они целовались долго и жадно, пока в голове не повело от нехватки воздуха. Пальцы Эда гладили его кожу под рубашкой, постепенно нагреваясь от тепла его тела. Стид терся о его колено, и этого трения было так много и одновременно мучительно мало.       — В каюту, сейчас же, — скомандовал Стид в то же мгновение, когда Эд оторвался от его рта.       Его не нужно было просить дважды — Эд сжал напоследок пальцы на его боку, прикусил нижнюю губу и потянул Стида за руку. Дверь со стуком закрылась за ними, и Эд тут же стащил с него рубашку, небрежно бросая ее куда-то в сторону.       Стид не успел даже проследить взглядом ее полет, охнул, когда пальцы Эда нашли пуговицы его простых черных штанов, дернули поспешно, жадно.       — Мне нравится твой новый образ, — промурчал Эд ему в ухо, стягивая штаны. — Ты похож на матерого пирата.       — Я и есть пират, дорогой, — пробормотал Стид. Руки дрожали, и это мешало ему расстегнуть штаны Эда так же ловко, как это сделал сам Эд.       Эд усмехнулся, помог ему расстегнуть последнюю пуговицу. Стид жадно впился ему в губы, застонал, когда ладонь Эда обхватила их члены, прижимая друг к другу. Бедра дернулись вперед, в тугую хватку, и это выбило новый стон из его груди, даже громче, чем предыдущий.       — Такой нетерпеливый, — пожурил Эд, и Стид, если бы мог, смерил бы его гневным взглядом. Но единственное, на что он был сейчас способен, это толкаться в руку Эда и тереться о его горячий член с почти болезненным отчаянием.       Слова сыпались с губ градом, перемежаемые его стонами и всхлипами, и он не смог бы их контролировать, даже если бы захотел:       — Да, Эд, вот так, сделай так еще раз, прошу, сожми вот здесь, Эд, Эд, блядь!..       Эд замер, и Стид распахнул глаза, протестующе застонал. Эд положил руку ему на щеку, посмотрел на него блестящими влажными глазами, и от его взгляда сердце Стида провалилось.       — Я так тебя люблю, — прошептал Эд с нежностью, от которой все внутри него сжалось.       — Никогда больше не оставляй меня, — взмолился Стид.       — Никогда, — пообещал Эд, проводя большим пальцем по его губам. Стид подался вперед, поцеловал его нежно и страстно, стремясь вложить всю свою любовь и боль в этот поцелуй.       Эд, не отстраняясь, подтолкнул его к дивану; голенью Стид уперся в сидение, рухнул вниз, утягивая Эда за собой. Поцелуи Эда переместились на горло, осыпали ключицы, языком он провел дорожку по его груди, вниз по животу, и Стид внезапно охнул, когда он прикусил низ его живота, прямо рядом с выпуклым шрамом — напоминанием о кинжале испанца.       Эд удерживал его взгляд, пока спускался еще ниже, покрывая кожу своими метками. Стид зажмурился и застонал в тот момент, когда губы Эда сомкнулись вокруг головки его члена, нетерпеливо толкнулся вперед. Эд покорно взял его глубоко. Стид заставил себя открыть глаза, с жадностью впитывая каждое движение его головы, глаза в глаза. Он нащупал ладонь Эда на своем животе, впился пальцами до боли, вскрикнул, когда язык Эда прошелся по всей его длине.       — Эд, я люблю тебя, Эд, так люблю… — стонал он, толкаясь в его рот. Он был уже близко — иначе и быть не могло, только не в эту ночь.       Он зарылся пальцами в его волосы, мягкие, густые, слегка надавил на затылок, и Эд одобрительно застонал, посылая вибрацию по его члену. Стид откинул голову назад, вскрикнул и кончил ему в горло.       Эмоции переполняли его, мешаясь с приятной послеоргазменной негой, переплетаясь в его груди в пылающий клубок. Стид едва дождался, когда Эд выпустит его член изо рта, притянул его к себе и перевернул. Эд зашипел от боли, когда он задел локтем повязку, и Стид виновато пробормотал:       — Прости, любимый…       Эд не успел ответить, только охнул, когда Стид взял его в рот, сразу на всю длину. Он помогал себе рукой, водил плотно сжатыми губами, упивался стонами Эда. Он отдавал всего себя, желая принести наслаждение, которое заставит Эда забыть все слова, кроме его имени.       — Стид! — вскрикнул Эд, толкаясь вперед, и Стид плотнее сжал пальцы и губы, одобрительно замычал, широко погладил его по бедру.       Он почувствовал, как Эд вцепился в его волосы, потянул, словно хотел отстранить, и упрямо наклонил голову, пропуская член в самое горло. Эд всхлипнул, и Стид почувствовал, как он вздрагивает под его ладонью, накрытый оргазмом.       Он сглотнул, дождался, пока Эд затихнет, и только затем отстранился, прижимаясь к его тазовой косточке губами. Грудь Эда вздымалась часто, глаза были зажмурены, а губы — приоткрыты, жадно ловя воздух. Он был красив нечеловеческой красотой, и Стид был готов любоваться им целую вечность.       Они обнимались на диване, голова Эда покоилась на его груди, рукой он гладил его грудь и живот. Пальцы наткнулись на ракушку на шнурке, Эд задумчиво приподнял ее, изучая.       — Талисман на удачу, — пояснил Стид в ответ на незаданный вопрос.       — Разве ты веришь в подобное? — спросил Эд, нежно усмехнувшись.       — Он сработал, ведь так?       — М-м-м?       — Ты пришел, — прошептал Стид, гладя его по волосам. — Появился в последний момент. Спас команду… и меня.       Руки Эда крепко, почти до боли сжали его, он прижался губами к груди Стида, прямо над сердцем.       — Я не должен был уходить.       — Ты не мог иначе, — выдохнул Стид. — Как прошел рейд португальских торговых кораблей?       Эд нахмурился, и Стид обеспокоенно заерзал.       — Грязно, — признался Эд нехотя. — Они знали, что мы нападем. Вместо четырех торговых и двух военных оказалось наоборот. Кто-то надул нас, вероятно, сообщил Вейну заведомо ложную информацию. Мы едва отбились. Видел бы ты, в какой ярости был Вейн. Чуть не убил Джека просто за то, что попался ему под руку. — Эд хмыкнул. — Это был бы уже не в первый раз.       Стид поморщился, и Эд, заметив это, усмехнулся.       — Я рад, что не поплыл с вами. Нам явно было там не место.       — Да… — Эд замолчал, задумчиво крутя в руках ракушку. — Чем занимался ты? Не сидел же все это время на острове? Ты сменил образ, зачем? Не пойми неправильно, я в восторге от всего этого, — Эд махнул рукой куда-то в сторону, где на полу валялись его рубашка и темные штаны, — но я просто… не понимаю причины.       — Мы плавали на Тортугу, — осторожно ответил Стид. Не было смысла пытаться утаить это. Однако он не собирался рассказывать про Аду. Пока что не собирался. Нужен был подходящий момент.       — Тортугу? — Эд приподнял бровь, окинул его любопытным взглядом. — Говорят, там небезопасно сейчас для пиратов.       — Уверен, Тортуга ничуть не изменилась с твоего последнего визита, — хмыкнул Стид. — По-прежнему грязная, шумная и… разнообразная. Всякий люд обитает там в наши дни.       — Вот как. — Эд не сводил с него тяжелого взгляда, и Стид начал беспокоиться. — И что вы там делали?       — Да так. — Стид махнул рукой как можно небрежнее. — Пополняли запасы. Ознакомились с местным… колоритом. Обзавелись несколькими полезными знакомствами. Всего понемногу.       Эд задумчиво помычал, кинул на него последний взгляд и вернул голову на грудь. Стид позволил себе крошечный выдох. Он надеялся, что они больше не вернутся к этой теме — ему не нравилось врать Эду.       — Тебе нужно отдыхать, — предложил Стид после недолгого молчания. — Твои раны еще не до конца затянулись.       — Я не смогу спать, — пробормотал Эд ему в кожу.       — Что-то тревожит тебя?       Эд посмотрел на него влажными глазами, судорожно выдохнул.       — Я чуть не потерял тебя, Стид, — прошептал он с болью. — Ты чуть не умер. Когда я увидел тебя там… когда Кракен заметил тебя… Мне никогда еще не было так страшно.       — Эй. — Стид обнял его, прижал к себе. — Все в порядке. Я здесь, с тобой. Я никуда не уйду. Ты спас меня, опасность миновала.       Эд упрямо покачал головой, с сожалением прикусил губу.       — Ты всегда будешь в опасности, пока ты рядом со мной.       — Поэтому ты ушел? — спросил Стид неуверенно. Взгляд, который кинул на него Эд, был полон сожаления и печали.       — Я пожалел об этом почти сразу. Скучал по тебе так, будто кто-то пробил дыру мне в груди. Не знал, куда деть себя. Даже Кракен чувствовал это. — Эд усмехнулся. — Ему не понравилось. Он слушал тебя почти постоянно. Не понимал, почему это так больно, но продолжал слушать.       Стид похолодел. «Слушал?» — хотел спросить он, но не стал перебивать Эда.       — А затем, когда мы увидели тебя в воде… Я умолял его спасти тебя. И он послушался. Впервые в жизни сделал то, что я прошу, поддался мне. Думаю… думаю, он тоже боится тебя потерять. По-своему любит.       Сердце сжалось в груди Стида. Он с грустью улыбнулся, пропустил пальцы через всю длину волос Эда, распутывая узлы.       — Это… лестно, — сказал он сквозь улыбку. Эд фыркнул, смерил его возмущенным взглядом.       — Приятель, не просто лестно, это, блядь, чертовски круто. Ты сумел приручить Ужас Семи Морей. Теперь ты точно никуда от меня не денешься.       Улыбка Стида погасла, он почувствовал внезапные слезы в глазах. Выдохнул и растянул губы в самой своей лучшей ложной улыбке, когда Эд посмотрел на него снова.       — Никуда не денусь, — повторил он, и рана в сердце открылась и начала кровоточить с новой силой. — Отдыхай, Эдвард.

* * *

      Боль в боку жгла так яростно, что он так и не смог сомкнуть глаз за всю ночь. Вместо этого он изучал Стида, снова и снова восстанавливая в памяти любимые черты, которые чуть не позабыл за все то время, что был в обличье Кракена. Ракушка вызывала у него смутную тревогу, но Эд не мог понять ее причину: это был всего лишь невинный сувенир, навроде тех, что пылились в стеклянном шкафчике за дверью, ведущей в каюту.       И все же что-то в ракушке снова и снова привлекало его внимание, казалось странно волнительным и опасным. Стид не был с ним откровенен, и он видел это. Не стал настаивать, тем не менее, — не имел права, только не после того, как его собственный обман был раскрыт. Стид догадался, что он не собирался возвращаться. Если бы не обстоятельства в виде нападения британцев, он бы сейчас плавал где-то в ледяных водах морского дна в виде Кракена, напевая свою печальную заунывную песню.       Эд представил себе самодовольство на лице Иззи, когда они заговорят об этом, — а им придется заговорить. Британцы и в самом деле нашли их. Раскрыли их убежище. За этими тремя кораблями явятся другие; подобная дерзость с их стороны не останется безнаказанной. Иззи, этот прозорливый ублюдок, оказался прав. Они и правда точили на него зуб. Жгучая боль в боку и зуд на руках и шее, где все еще заживали ожоги, были лучшим напоминанием. Стоило ему прислушаться к паранойе своего старпома.       Им понадобится время, чтобы уйти с Кипящего, — его команда не захочет бросать сокровища. Нужно будет найти новое убежище, перевезти столько, сколько успеют. В этот раз Стид будет с ним. Больше он не отпустит его. Без него он находится в не меньшей опасности, чем рядом с ним. Эд должен быть рядом, чтобы спасти его в следующий раз. Когда он наступит, этот следующий раз, Эд будет готов — как и Кракен. Словно вторя его мыслям, Кракен довольно заурчал, развернул щупальца, сжал его внутренности несильно, почти ласково. Эд усмехнулся. Надо же, монстру и правда нравился Стид, кто бы мог подумать.       Он чувствовал странную гармонию в душе, впервые за тридцать лет. Его собственные желания совпадали со стремлениями Кракена. Команда Стида признала и, кажется, совсем не боялась его. Он с теплом вспомнил, как они подняли тост за него, как еще раньше, в лазарете, суетились над ним, перевязывая его раны, спрашивали за его самочувствие. Французик даже помог ему с бородой — было непривычно, но Эду нравилось. Он чувствовал себя другим. Человеком, а не монстром. Просто… Эдвардом. В первый раз за тридцать лет он мог без опаски быть собой, быть принятым. Быть любимым, подумал он, с нежностью разглядывая Стида.       Все складывалось лучше, чем он мог представить. Он боялся произнести это даже про себя, но, кажется, его жизнь могла стать лучше. Он смог бы смириться с проклятием однажды. Возможно, даже найти прощение?       Столько лет он задавался вопросом, что должно было произойти в его жизни, чтобы он простил и принял сам себя, и ответ оказался так прост. Ему просто нужно было встретить и полюбить Стида. Как жаль, что они родились в столь разное время. Возможно, встреть он Стида раньше, еще когда был человеком, он стал бы другим. Не совершил бы столько ошибок. Стид делал его лучше, и, впервые в жизни, Эду хотелось быть лучше.       Рассвет он встретил кипящим внутри него возбуждением, вызванным всеми этими приятными мыслями. Как только в каюте стало достаточно светло, он поцеловал Стида в уголок губ, осыпал поцелуями его лицо, пытаясь мягко разбудить. Стид хмурился и дул губы во сне, но Эд только посмеивался и не оставлял попыток. Наступал новый день, и он был новым человеком. Он не хотел упускать ни минуты.

* * *

      Стид был встревожен, когда Эд ненароком заметил, что им следует покинуть Кипящий как можно быстрее. До встречи с Адой оставалось еще больше недели, они не могли покинуть остров раньше этого срока — это нарушило бы весь его план. В то же время, он отчего-то не мог заставить себя сказать Эду о том, что нашел способ снять проклятие. Какая-то крохотная часть его знала, что Эд не одобрит. Прямо сейчас он казался таким расслабленным и веселым. Стид никогда не видел его в таком приподнятом настроении, он как будто светился изнутри. Он не хотел мутить прозрачные воды зазря. Он обязательно расскажет. Чуть позже, когда придет подходящий момент.       Пока что главное — уговорить Эда остаться на острове еще ненадолго.       Решение перевезти сокровища вызвало определенного рода суету. Как Эд признался Стиду, поморщившись, ему не было ни малейшего дела до них. Но его команда неоднократно проливала кровь за эти сокровища, и он не мог лишить их единственного, что могло порадовать их в их бесконечно долгом существовании.       Иззи, на которого Эдвард возложил ответственность за перевоз, лучился самодовольством, и это раздражало Стида. Он знал, что старпом давно пророчил нападение британцев, о чем он не стеснялся напомнить всякий раз, как Эд оказывался рядом. Стид видел, каких усилий Эду стоило сдерживать гнев, и это раздражало его еще больше.              Тем вечером «Анна» отбыла, чтобы отвезти первую часть сокровищ на новый остров, находящийся в еще более укромном месте. Стид с облегчением выдохнул, когда вся эта суматоха наконец закончилась. Впервые за день они могли в полной мере насладиться уединением.       — Ну не знаю, — с сомнением протянул Эд, небрежно листая книгу, которую пытался читать Стид. Он полулежал на кровати, прижимаясь спиной к груди Стида, и его волосы щекотали лицо Стида. — Не уверен, что это хорошая идея, любовь моя.       — Всего лишь пару дней, — заверил Стид, мягко вытаскивая книгу из рук Эда. — Я бы хотел, чтобы мы провели целый день на берегу. Только мы с тобой. Я покажу тебе все интересные места на Кипящем.       Эд засмеялся и перевернулся, упираясь подбородком в грудь Стида. Его раны зажили, и он был весел и игрив.       — Я бывал на Кипящем, Стид. Вряд ли там найдутся места, которых я не видел.       Стид надул губы, поморщился.       — Ты был там без меня, Эдвард. Я смогу устроить все так, чтобы ты получил удовольствие от прогулки. Она будет… как охота за сокровищами.       — Охота за сокровищами? — переспросил Эд, фыркнув. Стид искренне возмутился.       — Но там ведь и правда есть сокровища! Я попрошу Люциуса нарисовать карту местности, а в конце мы откопаем сундук с пиратским золотом…       — Пираты не закапывают сокровища, приятель, — хмыкнул Эд и лукаво приподнял бровь. — Ты же видел — мы храним их небрежными кучами посреди джунглей. Так определенно надежней — слово пирата.       Стид засмеялся так громко, что Эд у него на груди затрясся. Он положил руку ему на лицо, погладил большим пальцем скулу.       — Я так люблю тебя, — признался он и увидел, что дыхание Эда перехватило, словно он никогда прежде не слышал этого. — Пожалуйста, дорогой. Согласись — ради меня. Только мы с тобой. Целый день на суше. Я бы хотел, чтобы ты надолго запомнил этот день… На всю жизнь.       Печаль раскаленным воском обожгла ему сердце, но улыбка на его лице не дрогнула. Это стоило ему всех усилий.       Эд добродушно фыркнул и криво улыбнулся.       — Ладно, — согласился он. — Мы проведем день на острове. Но учти: все следующие десять лет ты должен будешь ежедневно напоминать мне об этом. Чтобы скрасить ожидание следующей годовщины.

—~—

      Неделя подходила к концу стремительно, и тревога тошнотворным комом поселилась у него в животе. Его решимость не уменьшилась, но он был бы глупцом, если бы не признался себе, что боится.       Он старательно загонял тревогу и страх в самый дальний угол разума, запирал их там, давая им свободу только перед сном. Эд не должен был заметить, только не тогда, когда все складывалось так хорошо. Эта неделя была лучшей в его жизни. Была она особенной и для Эда — Стид видел, как сильно он изменился. Он стал мягким и открытым, уверенно чувствовал себя на людях, разговаривал и перебрасывался штуками с его командой так, словно знал их всю жизнь. Они принимали его, Стид видел и это. Что-то внутри него торжественно пело, когда они все вместе сидели на палубе длинными вечерами, общались так просто, словно это была самая естественная для них вещь.       Ему приходилось, однако, приглядывать за Люциусом. С течением времени он стал нервным и обеспокоенным, часто подолгу смотрел на Стида с осуждением. Несколько раз Стид ловил его, отводящим в сторону Эда, словно он собирался рассказать. Стид появлялся в самый последний момент, крепко сжимал Люциуса за локоть и отводил в сторону. Он неоднократно напоминал Люциусу о данном обещании — Люциус закатывал глаза, упрямо поджимал губы и шипел что-то нелестное ему в ответ.       Все это только заставляло узел паники у него в животе завязываться туже. Стид не позволял себе даже допустить мысль о том, что совершил ошибку. Об этом не могло быть и речи. Он хотел снять проклятие и собирался это сделать.       Завтра — все закончится завтра.       — Прошу тебя, Люциус, — пробормотал он, в очередной раз поймав Люциуса в самый последний момент. — Ты единственный знаешь. Не надо… не порть все. Я хочу, чтобы завтрашний день мы провели без тревоги и слез. Позволь мне… позволь мне хотя бы это.       — Ты не обязан делать это, Стид, — прошипел Люциус сквозь зубы. — Ты сам рискуешь испортить все. Он стал таким открытым и веселым. Ты хоть представляешь… ты что, не понимаешь, в каком состоянии он будет?       — Именно поэтому ты должен позаботиться о нем, Люциус. — Стид посмотрел на него почти умоляюще, сжал пальцы на предплечье. Люциус упрямо покачал головой, произнес медленно, отчетливо:       — Я не смогу позаботиться об Эде, если Кракен вырвется на волю. А он обязательно вырвется, Стид. И тогда мы все будем обречены.       — Он не вырвется, Люциус, потому что я сниму проклятье, — уверенно сказал Стид. — Больше не будет Кракена, останется только Эд.       — Я бы не был в этом так уверен, — странным тоном ответил Люциус, и новая волна сомнений поселилась в душе у Стида.       Он отогнал их, натянул на лицо улыбку и отослал Люциуса. Эд уже подозрительно косился на них с квартердека, ни к чему было укреплять его подозрения. Все должно быть идеальным в этот последний день.

—~—

      Когда шлюпку вынесло на берег волной, Эд не сразу встал со своего места. Он сидел на скамье, судорожно сжимая в руках весла, был бледен и заметно встревожен. Стид выпрыгнул из шлюпки, поморщившись, когда волны лизнули его сапоги, обернулся и протянул руку.       — Пойдем, любимый, — ласково позвал он, и Эд вложил руку в его ладонь. Стид коротко ободряюще сжал ее, переплел их пальцы, потянул Эда на себя. — Нас ждет чудесный день. Так давай же не будем терять ни минуты.       Сапоги Эда с глухим стуком приземлились на песок, и он слегка покачнулся. Стид приобнял его за талию, прижал к себе. Эд усмехнулся.       — Мне нужно какое-то время, чтобы вспомнить, как ходить по суше, — пояснил он, и Стид улыбнулся, погладил его по спине.       — Столько, сколько тебе нужно, дорогой.       Они стояли на берегу, обнимаясь, покачиваясь из сторону в сторону в беззвучном танце. Солнце стремительно заливало остров, согревая их ласковыми лучами, а волны с шелестом накатывали на берег, с глухим стуком бились о борт шлюпки. Это была их собственная музыка, музыка их любви, и, если бы он мог, Стид оставался бы на этом месте до самого заката, не выпуская Эда из объятий.       Тем не менее, им пришлось отпустить друг друга, когда Эда перестало шатать. Он сделал первый широкий шаг в сторону зеленой полосы джунглей и удовлетворенно выдохнул, сжимая ладонь Стида.       — Я и забыл, как скучал по этому, — улыбнулся он. — Когда земля не раскачивается под ногами при каждом шаге.       Стид улыбнулся ему в ответ, сжал пальцы, кивком головы указал на джунгли.       — Давай сделаем этот день незабываемым, — предложил он.       Сердце сжалось и рухнуло вниз, когда Эд улыбнулся ему широкой благодарной улыбкой.

* * *

      День и правда был волшебным — со Стидом не могло быть иначе. Эд смотрел на все смутно знакомые места на Кипящем новыми глазами — глазами Стида. Он знал на удивление много всего о природе, неустанно восхищался растениями, насекомыми, пением птиц. Эд же неустанно восхищался им. Стид открывался ему с новой стороны, и Эд сожалел, что их время на берегу так ограниченно. Он хотел бы узнать его получше, увидеть все то, что вызывало его восторг, разделить с ним радость каждого нового открытия.       Эд гнал сожаления прочь. Десять лет — не такой уж большой срок. Особенно, если Стид будет рядом с ним. Они промчатся быстро, быстрее, чем он может себе представить. И тогда у них снова будет возможность провести день на берегу.       Затея с охотой на сокровища оказалась не такой глупой, как он решил сначала. Люциус постарался на славу, рисуя карту местности, а энтузиазм и горящие глаза Стида с лихвой окупали любой дискомфорт, которые ощущал Эд. Однако он был рад, что остров был безлюдным. Он скорее бы провалился сквозь землю, чем позволил хотя бы одной живой душе увидеть, как он, Великий Кракен, Ужас Семи Морей, с жаром изучает ненастоящую карту, пытаясь принять решение, куда им нужно направиться, чтобы найти «сокровище».       По итогу они не нашли обещанного сундука — вместо этого карта привела их к развалинам старого города, где Стид накинулся на него с голодными поцелуями. Секс был неловким и неудобным, но Стид прижимал его к себе так крепко, отдавался так безропотно, что Эд не заметил неудобств. Когда после они лежали на темном шерстяном камзоле Стида, небрежно раскинутом на траве, Эд заметил, что Стид дрожит в его объятиях, словно ему было холодно (хотя день был теплым, жарким даже, а в джунглях царила липкая духота). Эд крепче прижал его к себе и не мог не заметить, как мелко подрагивают его плечи — словно от сдерживаемых всхлипов.       — Ты в порядке, любовь моя? — прошептал он, слегка касаясь губами его макушки. — Ты дрожишь.       Стид поднял на него глаза, абсолютно сухие и спокойные, и слабо улыбнулся.       — Твоя кожа холодит, только и всего, — мягко пояснил он.       Эд поморщился. Он ненавидел этот холод, который не мог выгнать из его тела даже жаркий день. Еще одно крохотное сожаление в список, который уже давно начал формироваться в его голове.       — Прости, — пробормотал он, чувствуя, как пальцы Стида чертят бесконечные узоры на его груди и животе.       — Тебе не за что извиняться, дорогой. Продолжим нашу прогулку?       — Еще пару минут, — попросил Эд, притягивая его наверх для поцелуя. — Дай мне вдоволь налюбоваться тобой.       Стид судорожно выдохнул ему в губы, с нежностью ответил на поцелуй.       Когда они выдвинулись в путь, уже вечерело. Сумрак опускался на джунгли, и различать тропу с каждой минутой становилось все сложнее. Стид предложил вернуться на берег, и Эд с сожалением кинул взгляд на линию горизонта, видневшуюся с возвышения. Солнце медленно и неуклонно ползло вниз.       На берегу было пустынно, лишь закатные лучи золотили песок да волны омывали его в бесконечном танце. Эд окинул печальным взглядом джунгли, мысленно прощаясь с ними и с Кипящим, который был своего рода домом для него почти тридцать лет.       Он посмотрел на Стида, открыв рот, чтобы сказать что-то, но замер, так и не вымолвив ни слова. Стид был бледным, его глаза широко раскрылись в испуге, пока он без отрыва смотрел на что-то за спиной Эда. В грудь заползло леденящее чувство страха, и Эд резко обернулся, мгновенно натыкаясь взглядом на то, что привлекло внимание Стида.       Фигура приближалась и становилась все отчетливое, и, если бы его сердце все еще билось, оно бы пропустило удар в тот момент, когда он узнал ее. Она практически не изменилась, только волосы побелели — раньше они были поцелованы солнцем, но сейчас их коснулась луна. На ней было платье цвета индиго, и она придерживала подол руками, ступая босыми ногами по самой кромке моря, позволяя волнам лизать ступни.       Эд с трудом оторвал от нее взгляд, развернулся к Стиду, сжал его плечи обеими руками. Стид не смотрел на него, не сводил глаз с нее, и Эд слегка встряхнул его, привлекая внимание.       — Что ты сделал, любовь моя? — прошептал он непослушными губами, и Стид посмотрел на него с болью и решимостью.       — Она поможет тебе, — ответил он уверенно, и новая волна паники и страха захлестнула Эда.       — Она ненавидит меня, Стид. — Он снова встряхнул Стида, чуть сильнее, чем намеревался, и поморщился, когда Стид нахмурился.       — Это не так. Я объяснил ей все, она готова простить тебя…       — Нет! — перебил Эд, ненавидя каждую секунду этого разговора. — Ты не понимаешь… Что бы она ни сказала тебе, это все ложь, Стид. Она обманула тебя, она никогда не захочет помочь мне… Еще не поздно отказаться. Что бы ты ни пообещал ей, это все…       — Он всего лишь пытается спасти тебя, Эдвард, — раздался мелодичный голос у него за спиной, голос, который он столько раз слышал в кошмарах, который раз за разом умолял, кричал и плакал, сводя его с ума.       Эд замер, не убирая рук с плеч Стида, не в силах заставить себя обернуться и посмотреть в глаза женщине, которую он обрек на ужасную участь много десятилетий назад.       — Ада… — прошептал он и вздрогнул, когда на лицо ему легла теплая ладонь Стида.       — Все в порядке, любимый, — попытался успокоить его Стид, но нет, ничего не было в порядке, сколько бы раз он ни повторял это, никакие слова не могли унять пожар паники и страха внутри него.       — Он хочет спасти тебя, потому что любит тебя так сильно, что верит, что ты заслуживаешь спасения, — сказала она, и Эд развернулся к ней всем телом, медленно, словно во сне.       Она смотрела на него без отрыва, и ее глаза были синее моря. Он видел в них печаль, усталость, одиночество — отголосок всех тех эмоций, что годами копились внутри него. Пока он не встретил Стида, который показал ему, что может быть по-другому.       — Мне нет спасения, — ответил он, и она улыбнулась и покачала головой.       — Стид думает иначе, Эдвард. Он готов пойти на жертву ради своей веры в твое спасение.       Боковым зрением он заметил какое-то движение сбоку от себя — Стид сделал шаг, выходя вперед него, словно хотел загородить его своим телом. Эд протянул руку, чтобы остановить его, чтобы схватить за плечо, локоть, ладонь, хоть что-то, но Стид сделал еще один шаг навстречу Аде, отдаляясь от него. В кулаке он зажимал что-то, длинный кожаный шнурок свободно свисал между пальцев.       Ракушка выскользнула у него из руки, и она падала бесконечно долго, словно время стало тягучим, как мед.       Ракушка с едва слышным плеском упала в море, и в этот же момент Эд увидел еще одну фигуру, намного ближе, прямо за спиной Ады. Он впился в нее взглядом, и дыхание сперло в груди. Было что-то в ее улыбке, в печальном ласковом взгляде, в бронзовой коже и черных кудрях, таких же густых, как и у него самого… На мгновение ему показалось, что он видит свою мать. Но он моргнул, и наваждение прошло. Эта женщина была выше и красивее его матери, и он узнал ее сразу же, хотя никогда прежде не видел.       — Это ты… — пробормотал он, протягивая руку, словно хотел коснуться ее.       Она улыбнулась, и Эд знал, что если она заговорит, это будет тот самый голос, который он столько раз слышал во снах, в шепоте морских волн, в тишине ледяной глубины, в реве шторма… Голос, который убаюкивал Кракена, усыплял его самого, который всегда был рядом и в то же время невообразимо далеко.       — Я готов, — сказал внезапно Стид, нарушая плотную мистическую тишину.       Все произошло очень быстро.       Краем глаза Эд заметил, как блеснуло что-то серебряное. В то же мгновение он бросился вперед, в два шага сократил дистанцию, сжал пальцы на ее запястье, крепко, наверняка до боли. Все это — даже не осознавая, что делает, словно кто-то подталкивал его, шептал в ухо команды.       Он опустил взгляд на их руки и почувствовал, как земля уходит из-под ног. Они упали на мокрый песок все вместе, Эд и Ада рухнули на колени, не разжимая рук, Стид — на спину. В его груди, прямо над солнечным сплетением, торчала рукоятка кинжала. Ада крепко сжимала ее дрожащими пальцами. Эд крепко сжимал дрожащими пальцами ее запястье. Лезвие было целиком погружено в тело, и по белой рубашке Стида быстро расплывалось алое пятно.       Эд смотрел на кровь бесконечные несколько секунд, отказываясь понять, что видит перед собой. Затем услышал негромкий стон. Осознание обрушилось на него мгновенно, оглушительной волной, погребло под собой.       — Нет… — произнесли его губы сами собой, и он отпустил руку, погрузил пальцы в волосы Стида, приподнимая его голову.       Стид был бледен, белее, чем его рубашка, губы были раскрыты, жадно, с присвистом ловя воздух. Стид поднял руку, словно хотел коснуться лица Эда, но застонал, и рука безвольно упала на колено Эда.       — Нет, нет, нет, Стид, посмотри на меня, посмотри на меня… — бормотал Эд, слабо понимая, что говорит. Он смутно осознавал, что плачет, — по щекам текли обжигающие слезы, плечи содрогались, горло сжалось в болезненном спазме.       Стид послушался, посмотрел на него затуманенными глазами, попытался улыбнуться. Эда залил леденящий ужас.       — Все… в порядке, любимый. Так… надо. Такова… цена.       — Жизнь за жизнь, — прошелестел Ее голос, тихий, неумолимый, словно прибой.       Эд в страхе поднял на Нее глаза — Она была близко, изучала его своими печальными черными глазами.       — Эше… — прошептала Ада, подняла руку, но так и не решилась коснуться Ее плеча.       — Такова, — Эше широко обвел их рукой, глядя на нее сверху вниз, — цена вашей гордыни и ненависти, дети мои.       Эд почувствовал во рту горький привкус тлена и крови. Он с отчаянием посмотрел на Стида, новые слезы полились из его глаз — Стид был смертельно бледен, его грудь практически не вздымалась. Эд сжал его запястье. Пульс был слабым, едва ощущался под пальцами.       В его собственной груди что-то болезненно кольнуло, Эд охнул и прижал к ней руку. Новый укол боли был сильнее, ощущался во всем теле. Внезапно он понял, что происходит.       Его сердце, уже давно мертвое, ожило. И с каждым его ударом сердце Стида билось все слабее.       Жизнь за жизнь.       Такова цена его проклятия.       — Нет! — всхлипнул он, плотнее сжимая запястье Стида. — Нет, Ада, прошу тебя… Только не он, только не так…       Ада смотрела на него огромными глазами, полными слез, но молчала. Тогда он повернулся к Ней.       — Прошу тебя, госпожа, — взмолился он. — Я согласен служить тебе вечно, до конца времен. Я буду делать все, что ты прикажешь. Только не забирай его… Прошу, не надо, не забирай его… Возьми меня, я готов, я сделаю все, что угодно…       — Что скажешь ты, Ада, дитя мое? — прошелестела Она, не разрывая зрительного контакта с ним. В Ее глазах Эд видел бесконечное движение волн, вечный танец жизни, отстраненный холод.       — Я… — Ада всхлипнула. — Помоги ему, госпожа. Пожалуйста. Он хороший человек.       — Ты готова отпустить? — Она посмотрела на нее и склонила голову, позволив мягким черным кудрям скрыть лицо.       — Да.       — А ты, дитя? — Она повернулась к нему, блеснула черными глазами. — Ты раскаиваешься?       — Уже много лет, — пробормотал он, и боль и сожаления кинжалом провернулись в сердце.       Пульс Стида под его пальцами слабел неумолимо, и Эд посмотрел на него. На губах Стида блуждала тень улыбки, глаза смотрели только на него, затуманенные болью и близостью смертью.       — Нет… — застонал Эд, прижимаясь к нему. Отвратительные рыдания сотрясали все его тело, но ему было все равно.       — Мне так… холодно, Эд… — выдохнул Стид рядом с его ухом, и Эд вздрогнул, обнял его крепче, стремясь согреть.       Чужая рука легла ему на плечо, оторвала его от Стида легко, словно он был легче соломинки. Ее прикосновение было ледяным и обжигающим одновременно, и Эд не сопротивлялся.       Она опустилась на колени, обхватила смуглыми пальцами кинжал, потянула его. Свежая кровь волной выплеснулась на рубашку, делая ее почти черной, Стид застонал; его глаза закатились. Кинжал с глухим стуком упал на песок. Она прижала раскрытую ладонь к груди Стида, и, когда убрала ее, на коже, в прорехе на рубахе, был лишь тонкий розовый шрам вместо открытой раны.       Стид выдохнул и распахнул глаза. Его взгляд первым делом упал на лицо Эда, а его пальцы нащупали руку Эда и сжали.       Эд издал странный звук, нечто среднее между стоном и всхлипом, и крепко сжал его ладонь в ответ. Он смеялся и плакал одновременно, не до конца веря во все происходящее.       Сердце в груди колотилось в страхе и панике, и это было непривычно, даже больно. Эд положил ладонь (она крупно дрожала) на грудь Стида, ощущая под пальцами неровный слабый ритм. Выдохнул и потянул Стида на себя, рывком поднимая с песка, заставляя упасть в свои объятия. Почувствовал, как руки Стида обвивают его спину в ответ.       Они стояли на коленях, сжимая друг друга до боли, слегка покачиваясь, и Эд слышал Ее золотистый смех, волнами ударявшийся о берег, слышал всхлипы Ады и еще один звук — собственное дрожащее влажное дыхание.       — Я с тобой, любимый, я держу тебя, — шептал Стид и гладил его по спине, распутывал пальцами волосы, и сердцебиение — Стида или его самого — эхом разносилось по всему его телу. Ледяную пустоту его души вытесняло тепло, стекало вниз, заполняя его целиком.       Смутно он заметил, что больше не чувствует присутствия Кракена, — его щупальца растворились в тепле, словно их и не бывало. Эд почувствовал укол печали, посмотрел на Эше через плечо Стида. Она рассматривала их, склонив голову набок, на губах блуждала ласковая улыбка.       — Его больше нет, — произнес он хрипло. Она качнула головой, один раз, едва заметно, и возразила ему:       — Он всегда будет с тобой, дитя. Он — лишь часть тебя. Ты можешь теперь ее контролировать, но ты никогда не избавишься от нее. Ты всегда знал это. Я не создала его, лишь… заставила вынырнуть на поверхность.       — Я всегда был чудовищем… — прошептал он, не сводя с Нее глаз.       — Это не так, дорогой, — отозвался Стид, отстраняясь от него на длину вытянутых рук. — Ты…       — Ты всего лишь человек, дитя, — перебила Эше, и Стид посмотрел на нее с благодарностью.       — Это именно то, что я хотел сказать.       — Мы все совершаем ошибки, Эдвард, — подала голос Ада, и Эд бросил на нее удивленный взгляд. — Мы оба совершили много плохого в своей жизни. Но было в ней и хорошее, так ведь? Все это — плохое, хорошее — делает нас теми, кто мы есть. Сложными. Запутавшимися. Вся наша жизнь — лишь ветвящаяся тропа, которая ведет нас то в одну, то в другую сторону. Иногда нам везет чуть больше, и мы встречаем людей, которые, подобно маяку, помогают нам найти безопасный путь.       Эд сглотнул ком в горле, который мешал ему говорить, посмотрел на Стида. Тот улыбался ему с такой любовью, сжимал его руки так крепко, что сердце в груди Эда запнулось, пропустило удар.       — Мой маяк… — прошептал он, и Стид прикусил нижнюю губу, кивнул.       Эд помолчал. Воспоминание о том, что произошло пару минут назад, кинжалом боли кольнуло его сердце.       — Ты знал, что так произойдет? Умоляю, Стид, скажи мне, что знал, что ты не умрешь, что Она спасет тебя…       Стид молчал, смотрел на него с печалью в глазах; его улыбка погасла, и сердце Эда заледенело.       — Он готов был отдать жизнь за тебя, дитя, — прошелестела Эше вместо него. — Он не мог знать. Море непредсказуемо, и ты знаешь это лучше других. Сегодня я оказала милость, но завтра могу быть не так благосклонна. Так прими же мой дар, Эдвард Тич, и не осуждай своего возлюбленного за его выбор, потому что именно этот выбор спас тебе жизнь.       Стид поймал его взгляд, склонил голову набок и улыбнулся.       — Отныне мы сами вольны выбирать свою судьбу, дорогой. Ты… простишь меня? Захочешь разделить свою жизнь со мной?       — Да! — вырвалось у него прежде, чем Стид закончил говорить. — Да, черт возьми, ты, чудак, конечно же! Я хочу этого больше всего на свете, даже не смей сомневаться.       Стид выдохнул и рассмеялся, и Эд подхватил его смех, звонкий, мелодичный, прижал к себе, чувствуя, как сердце сжимается от нежности и любви.       — Я тоже этого хочу… — пробормотал Стид ему куда-то в шею, и Эд закрыл глаза, позволил себе на мгновение раствориться в этом моменте.       Последние закатные лучи блеснули на мгновение, и солнце скрылось за горизонтом, уступив место мягкой тьме.       День закончился, но впереди у них было еще много дней.